Читать книгу: «Дверь в параллельный мир», страница 2

Я нажал на курок, револьвер щелкнул – осечка.

Прокурор дёрнулся и побелел как мел. Он пока ещё был мне нужен – я знал, что пистолет не выстрелит.

– Нервишки, они не железные, – поглумился я со злорадством.

Я оставлял этому власть имущему опарышу призрачный шанс выползти из дерьма, в которое он вляпался. И рассказать нечто такое, что отвлечёт меня от желания немедленно смыть его жизнь в унитаз. И он действительно меня отвлёк, правда, ненадолго.

– Я не простой человек… не такой как ты и все остальные, – начал прокурор сбивчиво и с волнением. Он стёр со лба накативший пот и бросил салфетку в ведро. – Я бог, понимаешь, я бог!

Выслушивать откровения «бога» – занятие презабавное. По этой причине я не стал его прерывать. Пускай немного повыступает. Он либо употребляет какую-то очень забористую дурь, либо включил со страху конкретного дурака. В мозгах фекальных червей этой страны, которые влезли во власть и политику через мудрёную и извилистую коррупционную задницу, давно засела мания величия, питаемая многочисленными презумпциями и возможностями отката. Так и быть, я дам напоследок волю его брехливому языку, но только до той поры, пока не начну зевать.

– Нынешняя цивилизация не первая в истории человечества, – запальчиво трындел прокурор. – Три тысячи лет назад ей предшествовала другая…

Я слушал вполуха его идиотскую байку, хлебал вискарь и закусывал пармезаном. Но ненароком прислушался, когда речь зашла про бессмертие. Соплеменники прокурора из давнишней цивилизации, якобы, не умирали, и по причине этого в их мире произошло перенаселение. За ресурсы и земли разгорелась война. Их адские бомбы сожгли планету и в результате наступила большая хана. Из миллиардов выжили жалкие горстки, в руках которых сохранились знания. Короче говоря, параноидальный бред, хотя сумасшедшего прокурор совсем не напоминал. Но внешность бывает обманчива.

Прокурор достал из холодильника бутылку минералки, налил в стакан и промочил горло. Он крякнул от ударивших в нос газов, стёр с лица испарину и заговорил с ещё большим запалом.

– Но и они, горстка выживших, продолжали враждовать. Боевые роботы, беспилотная авиация, крылатые ракеты и лучевое оружие никуда не делись. Невостребованных арсеналов оставалось слишком много, и новый круг войны не заставил себя долго ждать. Доверие невозможно среди бессмертных, его в том мире не осталось совсем. Каждый косился на каждого и подозревал всех вокруг. Стать последним выжившим, абсолютным и единственным победителем – эта мания застряла в умах. Одержимые одиночки засели по бункерам и выискивали логова друг друга, управляя машинами войны. Из нескольких уцелел единственный. Последний человек на планете. Этим последним был я.

– Ну хватит, мне надоело! – я снова крутанул барабан. – Заливать, что ты терминатор из будущего можешь доверчивым потаскушкам в бане…

– Постой-постой-постой! – прокурор вскочил со стула, заслоняясь руками от пули, очевидно представив, как разлетаются по кухне мозги особо ценного члена общества, облечённого полномочиями, привилегиями и почётным доверием коррумпированных госструктур.

Я задумчиво поиграл в руке пистолетом, давая ему шанс одуматься. Он затараторил скороговоркой, заладив одно и тоже, как испорченная пластинка: – Ты ошибаешься! Ты совершаешь ошибку! Я говорю тебе правду! Чистую правду, от начала и до конца! Я не лгу! Хочешь я дам тебе денег? Много денег! Я дам тебе много денег! Пожалуйста, не стреляй!

Мой палец плавно спустил курок. Щелчок – осечка.

Прокурор резко вздрогнул и заморгал. Его кадык истерично подпрыгивал, лицо поменяло цвет. Я знал в каком гнезде патрон и продолжал издеваться.

– Ты не ответил на мой вопрос! Зачем ты меня заказал? – я снова крутанул барабан, стимулируя прокурора.

– Я заподозрил в тебе ошибку системы, – затараторил тот. – Из ресурсов спецслужб в мою личную базу стекается информация о каждом из живущих в этом мире. Аналитическая программа обрабатывает её и выделяет аномалии. Ты выглядишь подозрительно молодо для своих лет. Отсутствие вируса старения в генетической программе человека делает его бессмертным. В таких случаях, используя связи в спецслужбах, я посылаю киллера и устраняю ошибку.

Прокурор всё больше меня озадачивал. Упрямствовать так усердно под дулом револьвера нацеленного между глаз вряд ли станет кто-то в своём уме. Я опустил пистолет, позволив ему продолжить. Мне было над чем покумекать, пока прокурор излагал мне собственную версию мира.

– Я возродил популяцию и воссоздал культуру по образу и подобию погибнувшей три тысячи лет назад, – он нервно сглотнул слюну. – Но с одним отличием: я лишил людей бессмертия, введя код ошибки в программу человеческого ДНК. Кровь воскрешённых мною сородичей со временем перемешалась, так произошло нынешнее человечество. Творец вашей расы – я!

– Даже если ты не врёшь, мне эта информация не пригодится.

– Не жми на курок! Выслушай до конца! Я приведу доказательства! – Прокурор выставил перед собой ладонь. Вторая его рука полезла в щель между кухонными шкафами. Я зорко слежу за ним и держу наготове пушку.

Прокурор выудил из тайника дистанционный пульт, нажал какие-то кнопки, и противоположная стена разъехалась на две половины. Мои глаза от удивления полезли на лоб. Открылась потайная комната – помещение, заставленное странными штуками, похожими на научное оборудование. Я мысленно пожурил себя за невнимательность при осмотре кухни, ведь был уверен, что сюрпризы исключены.

– Давно бы так! – похвалил я и указал револьвером. – Что там за штуки такие?

– Артефакты исчезнувшей расы! – хрипло прошептал прокурор.

Я вспомнил про турецкую саблю, которую сунул за кухонный шкаф. Она могла мне пригодиться снова. Я достал её и повертел в руке – перепачканную в засохшей крови. Вытянул руку, дотронулся остриём клинка до груди прокурора и показал кивком.

– А ну-ка, топай туда!

Прокурор, трусливо пятясь, спустился в потайную комнату по лестнице из трёх ступеней. Я, прихватив бутылку виски, прошёл следом.

– Об этой комнате не знает никто. Отсюда я управляю миром. – Трепал прокурор языком, а я в это время разглядывал помещение. Но и его из вида не упускал, он всё-таки бог, с ним нужно быть начеку!

– Спасение мира в главенстве сильнейшего одиночки. Власть нельзя поделить, править должен единственный, самый достойный из популяции. Свита из приближённых правителя может быть многочисленной, но посвящённых в тайну его могущества быть не должно. Демократия ведёт к анархии и беспорядку. А дальше хаос, безвластие и конец всему. Диктат в его абсолютной форме – единственное будущее в котором у людей есть шанс. Все прочие варианты правления – дорога к самоубийству.

– Угу… – ухмыльнулся я. – Потому ты и роешь могилу каждому, кто выглядит по-твоему слишком молодо. Из страха, что какой-нибудь прыткий тип однажды поравняется с тобой могуществом.

Здесь как будто бы всё сходилось. Мотивы прокурора становились ясны. Бог принял меня за соперника, запутавшись в собственных сложных играх, и потому решил закопать. Но он совершил промашку и за это поплатится. Пожалуй, я приберу этот мир к рукам, раз подворачивается возможность. А его отодвину в сторону, как помеху. Он сам сказал, что демократия зло, а власть единственного – спасение.

– Я намеренно устраивал войны и потрясения, испытывая народившуюся расу на жизнеспособность, – трындел прокурор. Он держал свою власть в секрете чёртову уйму времени, а теперь его распирало и язык сам собой не удерживался за зубами. – Я задумывал повороты истории и сам играл роли исторических персонажей, как главный герой огромной невероятной пьесы. Я был Нероном и Ясоном, Леонардо да Винчи и Александром Македонским, Иисусом и Нострадамусом. Насаждал и строил культуру собственными примерами.

Прокурор перевёл дух, глотнул минералки и затрындел снова, распираемый гордостью за свои достижения:

– Но времена меняются и соответственно меняются мотивации. В третьем тысячелетии я запланировал перемены. Смену политической иерархии на более совершенную модель. Даровать бессмертие элите из самых достойных – следующий шаг запланированной мною эволюции. Но шаг этот должен быть осторожным. Знания в руках человеческого скота – путь назад к апокалипсису. Большинство под надзором избранных – залог непогрешимого общества. Мой родной мир был эталоном социума, я воссоздам его заново, но устранив роковой изъян.

– Опять бесполезная информация, – я снова начинал скучать и чтобы оживить беседу направил пушку на прокурора. – Рассказывай, как управлять машинами.

Подбадриваемый пляшущим в моей руке стволом, он зашуршал, как шнырь со шваброй. Подскочил к непонятной штуковине с мигающими делениями, поколдовал над кнопками, и в воздухе высветилось трёхмерное изображение.

– В моих руках банк генетической информации, мощь знаний исчезнувшей культуры и клономашина, репродуцирующая людей. В информокапсуле хранятся ментальные копии моих погибших сородичей с кодом их ДНК. Прилетев на Землю три тысячелетия назад, я воскресил их, воссоздав телесные оболочки, но ментальные основы переносить не стал. Сосуды их душ обрели чистоту, без желчи, обиды и злобы прошлого. Я собирался вернуть воспоминания некоторым, но так и не решился на этот шаг. Очень сложно отделить зёрна от плевел без страха разрушить своё творение.

Голограмма рисовала картины в воздухе, подтверждая рассказ прокурора. Я как будто смотрел кинофильм в объёме, только без стереоочков. Разглядывал объёмные изображения во все глаза, словно неандерталец попавший на выставку передовых технологий, не забывая, впрочем, приглядывать за прокурором.

– Мою родную планету вы, земляне, называете Марсом, – продолжал прокурор трепать языком. – Война погубила там всё живое, а атмосфера почти перестала существовать. Однажды мне надоело дышать воздухом из баллона и тогда я надумал переселиться. Соседняя планета подходила для этого идеально. Космические корабли уже летали туда, и пару раз даже высаживались исследователи. Как раз перед войной была запланирована колонизация. Межпланетный корабль висел на орбите, готовый транспортировать колонистов и подготовленный к старту. В уцелевшем ангаре одного из космодромов я отыскал планетарный челнок и изучил технику пилотирования. Перетащил все что нужно на межпланетный корабль, задал автонавигатору пункт назначения и он доставил меня на Землю. По прибытии я активировал нанороботов, те создали строительные машины, которые отстроили первые города. А клономашина произвела новых людей с искусственной программой старения. Первое время меня донимали местные вирусы, я несколько раз умирал, но перед этим предусмотрительно копировал самого себя в стерильном отсеке корабля. В конце концов, мой иммунитет приспособился, я создал вакцины, впоследствии победившие эпидемии.

Пока прокурор болтал, я размышлял над тем, каким способом его лучше прикончить. Ему пора было на покой, старикашка зажился на этом свете.

А сам он тем временем ностальгировал. О прекрасных испепелённых взрывами городах и культуре, намного опередившей нынешнюю земную. Вспоминал, как потерял семью: жену и двоих детей. Старший сын его пропал без вести, а дочь и жена сгорели в пламени взрыва энергетической бомбы. Потом были долгие годы в подвалах, где он вместе с горсткой выживших прятался от радиации и питался крысами. Но однажды ему повезло, он отыскал правительственный бункер, полностью автономный, с центром управления боевыми машинами. C помощью хитрости пробрался внутрь, прикончил засевшего там толстозадого генерала и с комфортом встретил конец войны.

– А дальше я строил для людей их новый дом, – прокурор поглядывал на меня, надеясь заслужить хоть каплю уважения в моих глазах. – Я последовательно открывал существующему человечеству знания прежнего и подбрасывал артефакты, чтобы ускорить прогресс.

Я засмотрелся на голограмму и выпустил прокурора из виду. Всего на несколько секунд, но этого оказалось достаточно. Когда я повернул голову… раздумывать было некогда.

Он держал в руках какую-то хреновину, которая конечно была оружием. И почти успел навести…

Но реакция не подвела меня. Хорошая выпивка бодрит и расслабляет одновременно, делает лёгким и неуязвимым. Я сорвался с места и махнул клинком, отсеча прокурору руку. Он завопил, как резаный бабуин, от боли и потрясения. Кровь струями хлынула на пол. «Хреновина», похожая на рукоять клинка, вместе с вцепившейся в неё отсечённой кистью, покатилась по полу.

Я хотел подобрать эту штуку, но вовремя спохватился. Оружие наверняка настроено на биологический код прокурора, отпечатки его пальцев или что-то вроде того. Не подумайте, что я тёмный какой-нибудь – фантастику на досуге люблю почитать. Не одну зоновскую библиотеку переворошил, пока кочевал по отсидкам. А чем ещё там заниматься?

Я предусмотрительно взял оружие за отсечённую кисть, направил на стену и приложил большой палец к сенсору. Вспыхнувший луч вошёл в кирпичную кладку, разрезая её, словно нож масло. Светящийся клинок гудел, как гудит энергия, но резал кирпич бесшумно. Он был похож на световой меч, какими бились джедаи из «Звёздных войн». Полезная штука, она могла мне в будущем пригодится.

За неудавшийся бунт я даже зауважал прокурора. Он всё-таки показал себя мужиком. Вернее, попробовал это сделать. Людская сущность не до конца изгнила в кунсткамере его трёхтысячелетнего тела. Зачатки живого и смелого каким-то чудом сохранились в этом манускрипте древности.

Я выразительно хмыкнул и достал высыпанные в карман патроны. Зарядил барабан револьвера, забив все шесть гнёзд. Осечек я больше не допущу.

По полу расползалась тёмная лужа. Кровь вытекала из скорчившегося прокурора слишком быстро. Он скоро скопытится без моего участия, тогда мне будет обидно.

Порешить прокурора было моей детской мечтой, с того самого дня, когда я впервые загремел в колонию для малолеток. Отомстить за себя и свою судьбу, исковерканную лицемерными ублюдками, скрывавшими свинячьи рыла под маской добродетели. От грохота их молотков при вынесении приговоров я до конца жизни буду вскакивать по ночам в холодном поту.

– Помоги, я истекаю кровью! – молил прокурор, белея от страха и потери крови. – Я расскажу о назначении машин, открою электронные ключи и пароли. Помоги! Я нужен тебе!

– Не нужен… – я мотнул головой и взвёл курок. Сейчас мы не в зале суда, он не был обвинителем и палачом. Мы поменялись ролями, настала моя очередь вершить закон! – Я не глупее тебя и дальше разберусь самостоятельно. Ты слишком древний бог и слишком трухлявый, чересчур зажившийся на этом свете. Посмотри на себя, ты дрожишь, как трусливый заяц. Века без борьбы превратили воина и победителя в слюнтяя и слабака. Какой ты, к дьяволу, бог?

– Этот мир подчинён только мне, – стонал прокурор из последних сил. – Один ты со всем не справишься. Мы можем договориться и властвовать на партнёрских условиях. Мне нужен мединоид, чтобы остановить кровь. Подкати его ближе! Спаси меня!

Слабеющая рука прокурора тянулась к громоздкому с виду ящику на колёсах, со множеством шкал и цветных индикаторов на панели управления. От ящика отходила тонкая трубка с блестящей колбой на конце.

Наверное, очень страшно умирать тому, кто мнил себя живым богом не одно столетие. Мучительно и жутко даже представить смерть, привыкшему измерять жизнь нечеловеческими отрезками времени. Бессмертие как наркотик: чем дольше живёшь, тем сильней затягивает.

И тут я понял, что поступаю не правильно. Если я ошибусь сейчас, то власть над миром выскользнет из моих рук, почти в них побывав. Страховка мне всё-таки не помешает. Я придумал, как оставить прокурора в живых, не боясь, что после он воткнёт мне нож в спину.

По сути мы очень похожи с ним. Богов из толпы выделяет сила. Мы – высшие существа, стоящие над человеческим стадом. Просто я оказался жизнеспособней его, а значит располагаюсь в божественной эволюции на ступень выше. Я – новая вершина в рейтинге. Бог создал овец, чтобы их стричь, и создал волков, чтобы овцы держались в стаде.

– Я передумал, ты не умрешь сегодня, – я спрятал пушку в карман и, отбросив сомнения, подкатил «мединоид».

На шкалах светились надписи: «инъекция коринфара», «введение донорской плазмы», «заживление ран» и так далее.

– Смешно! – усмехнулся я, – космический язык – русский!

– Просто проведи по реторде рукой и поднеси к ране, – мычал прокурор, еле ворочая языком на грани отключки. – Мединоид вылечит меня сам.

– Если эта штука взорвётся в моей руке, то и тебе она не поможет. Ты сдохнешь раньше меня… – Вспыхнувшим лучевым клинком я отсёк прокурору обе ноги повыше колен.

Тот вскрикнул и потерял сознание. Я пнул отсечённые ноги, откатив их подальше в сторону, и взялся рукой за колбу, как учил прокурор. Оттуда выползло нечто, напоминавшее чёрного спрута, блестящего, как гладкий латекс. Спрут обвил обрубок руки прокурора и присосался к ней, перекрыв собой кровоток. Щупальца воткнулись в кожу со звуком инъекций. Два других появившихся спрута потянулись к ногам, точно также облепили их и остановили кровь.

***

Через четверть часа чёрные спруты втянулись обратно в колбу, закончив врачевание. На месте недавних ран блестела гладкая плоть с розовеющими здоровенькими культями.

Прокурор приходил в себя. Он застонал, открыл глаза, посмотрел на культи и едва не отключился снова. Мне оставалось подвести итог и всё ему объяснить. Я скоро стану богом этого мира: бессмертным, всесильным и единственным. Мне нравилось моё новое будущее.

Я отошёл на кухню и достал из бара бутылку элитного вискаря. Глотнул из горлышка и вернулся в потайную комнату. Прокурор корчился на полу, неуклюже сучил культями и пытался придать туловищу вертикальное положение.

– Какая шляпа этот гнусный мир. А-ха-ха-ха! – Я рассмеялся ему в лицо, громко и от души. Обычная турецкая сабля превратила недавнего бога в катающегося по полу инвалида. Продукт созданного им мира, законченный уголовник, сделал продуктом его самого. – Хватит тебе уже царствовать, теперь Александром Македонским буду я! А ты будешь моим рабом. Я отделю от туловища твою голову и подведу к ней систему жизнеобеспечения. Мне нужно, чтобы ты говорил. Я как-то читал о таком в фантастике, теперь воплощу в реальности. Ты будешь моим инструктором в этом мире и возможно не умрёшь никогда. Раньше ты мечтал о бессмертии, теперь начнёшь мечтать о смерти.

Напоследок я рассказал недотёпе, что именно сбило его с толку. И невольно сделало меня приемником на посту божества зловонной и скотской клоаки под названием «человечество»:

– Ошибки в генетической программе не было. Я вовсе не бессмертный, как ты заподозрил. Я бежавший из колонии рецидивист с пожизненным сроком за разбой и двойное убийство. Кеша Махровый – моя кликуха. И мне не шестьдесят два года, как значится в паспорте, а тридцать девять. Ради новой незапятнанной биографии я выкрасил волосы в цвет седины, отрезал хозяину паспорта голову, а тело закопал под старой осиной. Вызубрил легенду своей новой жизни и стал Игорем Викторовичем Денисовым, безобидным и благопристойным членом общества. Бюрократическая машина погрязшего в бардаке государства тебя запутала и навела на ложные выводы. Я не бессмертный, но непременно стану им благодаря тебе.

А затем перекрою этот мир на собственный лад. Заточу его под себя. Он слишком захерен убогими предрассудками: «Не лги! Не укради! Не убий!». Честность, совесть, милосердие – тухлый елей для набожных овец, изобретённый ушлыми пастырями для усмирения стада. Есть только одно правило достойное для возведения в догму: выживает сильнейший! Гуманизм отменил это правило и выживать начали слабые. Они плодятся, смердят и занимают под солнцем чужое место. Род людской деградирует и в конце концов скатится к вымиранию.

Сила – вот подлинная религия. И я эту религию чту. Готовьтесь, люди, я иду. Я – ваш новый бог! Я – Единственный!

Преданность крови

Тишина подземелья чутко отзывалась на малейший шорох. Она приумножала звуки и разносила далеко-далеко. В темноте угадывалось движение, темнота жила, она не была пустой.

Где-то сорвался камешек и гулко поскакал по полу. Эхо повторило звук многократно, разнесло и потушило отголоски в пространстве множества галерей.

Элис напряглась, снимая укороченную винтовку с предохранителя. Сканер движения в её руке потух. Она подала мне знак: «стой, не звука». Я застыл на месте, осторожно доставая оружие.

Крадучись, как кошка, Элис заглянула за угол. И замерла. Она смотрела куда-то не двигаясь.

Мои глаза успели привыкнуть к темноте, но различали лишь смутные контуры того, что вокруг. Руки сами тянулись зажечь фонарь. Страх подталкивал двигаться, но команда Элис вынуждала ждать. Я приказал себе быть начеку и не начать пальбу раньше времени.

Шорох послышался за спиной. Я обернулся и заметил движение. Стремительная тень метнулась в сторону, словно призрак огромной летучей мыши.

Рука Элис оттолкнула меня к стене, я наткнулся спиной на острые камни. Что-то гулко и тяжело ударило о каменные своды там, где меня уже не было. Спасибо Элис, она спасла мне жизнь. Рухнувшая сверху глыба разбилась о пол и рассыпалась. Каменные осколки секли мой камуфляж и ударялись в шлем-маску. В ответ загромыхала винтовка Элис.

Вспышки выстрелов сверкали совсем близко и без конца перемещались. Элис стреляла наспех, почти не целясь. Она выплясывала в темноте неуловимый танец, пытаясь не стать мишенью для незримого врага, и палила, казалось, беспорядочно и наугад. Передёргивала затвор и стреляла, пока не растратила всю обойму.

Тишина наступила также внезапно, как и оборвалась. Я вжался спиною в стену и только глупо водил стволом из стороны в сторону, ища неуловимую цель. Элис, как приведение, перемещалась где-то в темноте, не выдавая себя ни малейшим шорохом. Главное для меня сейчас – не пальнуть с перепугу в неё.

Кто-то хрипло застонал в стороне, кто-то наспех перезарядил обойму и выстрелил в упор, оборвав стоны. Вслед за выстрелом послышался голос Элис:

– Можешь не прятаться, Стив, с ними покончено, – вспыхнуло пятно света, и я увидел силуэт её лица. Она вглядывалась в экран сканера. – Их было двое и оба отправились в мир иной.

Я приблизился к Элис, и она повернула голову. Я не мог понять, довольна она тем как я справился или огорчена. Элис всегда была холодна, словно камень. Даже стоя со смертью лицом к лицу, как было минуту назад.

– Поздравляю с боевым крещением. Ты показал себя молодцом для первого боя.

– Какое там… – отмахнулся я. – Дёргался и не знал что делать, пока ты стреляла.

– Ты не наделал глупостей и остался жив. Это главное. – Элис указала кивком на труп у нас под ногами. – Знакомься, это наш враг. Запомни его как следует. Ты ведь ещё не видел суггестов?

Я зажёг фонарь.

На первый взгляд, мертвый человек в длинном чёрном плаще с капюшоном казался самым обыкновенным, ничем не примечательным мужчиной средних лет. Разве что отверстие от пули во лбу и промоченная кровью одежда давали понять, что он не живой.

Элис присела на корточки, молча приподняла веки покойника, и я вздрогнул. Глаза оказались невероятными – радужной оболочки не было, только огромный чёрный зрачок. А вместо глазного белка ярко-красное стекловидное вещество.

– Взгляд суггестов способен преобразовывать силу мысли в кинетическую энергию, – поведала Элис. – Никогда не смотри им в глаза и уворачивайся от летящих в тебя предметов. Суггесты владеют не только сильнейшим гипнозом, но и телекинезом.

– Их сделала такими Вспышка? – догадался я.

– Да, – подтвердила Элис. – Облучение неизвестной природы, оно дало телам импульс к мутации. Суггесты не люди, они перестали быть ими и превратились в демонов. Их тела легче наших втрое, они феноменально сильны физически и способны перемещаться по воздуху. Мы, люди, беспомощны против суггестов на открытом пространстве, потому и перебрались жить в пещеры. Только здесь у нас остались шансы противостоять им и выжить.

– А где второй? – спросил я, оглядываясь. – Ты сказала, их было двое.

– В соседней штольне, – кивнула Элис. – Я почуяла его первым и пристрелила, не дав приблизиться.

– А вот их оружие… – она сняла с запястья убитого браслет из белого металла. – Церебрастилет. Он усиливает силовой импульс, направленный мозгом. Один прицельный удар перебивает человеку все кости.

Внезапно Элис насторожилась. Она смотрела на сканер. Экран мигал красным, по нему семенили светлые точки.

– Суггесты! – выдохнула Элис. – Много, целый отряд. Движутся в нашу сторону.

Элис поднялась на ноги, она напряжённо искала решение.

– Их цель – захватить МАТЬ, чтобы истребить человеческий род. Одна из троп отсюда ведёт прямиком в родильню. Мы ДОЛЖНЫ остановить их, любой ценой!

Элис внимательно осмотрелась, запоминая в деталях расположение подземных галерей, потушила свет сканера и достала из-за спины свою вторую винтовку с коротким стволом. Она прижалась спиной к стене, готовясь к смертельному бою. Я встал у стены напротив с оружием в обеих руках. Две пары наших стволов – весомый аргумент в смертельной схватке даже с целым отрядом.

Я различил в темноте силуэты и даже успел прицелиться, когда что-то липкое коснулось моей руки. Тонкие нити, как быстрые змеи, обвили мои запястья и стянули их вместе. Я дёрнулся, пытаясь освободиться, и машинально выстрелил куда-то вверх. Пуля ударила в свод, отбив фонтанчик камней.

– Липуны! – закричала Элис с отчаянием и повалилась с ног, оплетённая липкими нитями.

Я потянулся к рюкзаку-карману, чтобы достать зажигательную гранату – надёжное средство от этой дряни – но сделал это с непростительным запозданием. Нити множились слишком быстро, а оплетали ещё быстрей. Я споткнулся о камень и неуклюже повалился навзничь, спелёнутый как младенец.

Элис каталась по полу и грязно ругалась, досадуя на роковой промах. Я даже пошевелиться не мог, понимая, что непоправимо влип.

Внезапно вспыхнул свет фонаря. К нам приблизились три тёмных фигуры. Суггесты, я узнал их плащи. Свет упал в сторону, и я увидел ещё нескольких в соседних штольнях – тех, что распускали нити из темноты, подобно чёрным паукам. Ни один камень не шелохнулся под ногами суггестов, они двигались не касаясь пола.

Один из них, видимо главный, скомандовал:

– Поставьте их на ноги. Я буду задавать вопросы.

Двое подняли меня и прислонили к стене. Двое других приблизились к Элис, но та отчаянно извивалась, не позволяя к себе притронуться. Она каталась по камням и кричала.

– Оставьте, – махнул рукой «главный». – Она нам не пригодится.

Двое отступили от Элис, она смолкла и замерла, очевидно смирившись со скорым концом. Главный дал знак кому-то, двое кивнули и удалились. Я догадался: он выслал вперёд разведчиков.

Мне было страшно думать о смерти, но надежды спастись не было никакой. Отчасти обнадёживало только то, что нас не убили сразу. Значит существовала причина…

Главный повернулся ко мне и спросил напрямик:

– Мы ищем МАТЬ, ты покажешь дорогу?

– Нет! – прорычал я с ненавистью.

– Так я и знал, – он поднёс фонарь ближе и склонился надо мной, изучая взглядом жутких, демонических глаз.

Я вспомнил предупреждение Элис и отвернулся.

– Считаешь мои глаза нечеловеческими? – усмехнулся главный, словно прочёл мои мысли.

Я не ответил. Он схватил меня за волосы и повернул голову так, чтобы я видел его лицо.

– А какими по-твоему они должны быть, НАСТОЯЩИЕ человеческие глаза? – он смотрел на меня в упор, бесстрастным и жутким взглядом немигающих красных глаз с провалами чёрных зрачков. – Неужели похожими на твои: ярко-оранжевыми, с плоскими, как у кошек, зрачками?

Я не знал, что на это ответить. В словах суггеста таилась какая-то правота, глубокая, но недоступная для моего понимания.

– Мы не будем тебя пытать, нам некогда возиться с упрямцами. Ты умрёшь, если не укажешь дорогу. Умрёшь, не узнав главного: прав был или ошибался. И не вернёшься в тот мир, вернуться в который мечтает каждый из нас.

Элис забилась в конвульсиях и закричала, как обезумевшая. Я не мог разобрать её слов, всё что осталось в ней – это ненависть к суггестам. Она каталась по острым камням, не замечая боли, и выкрикивала проклятия. Она пыталась оборотиться, трансформировавшись в дрогга. Но путы стягивали её тело слишком туго, не позволяя раскрыться силам превращения. Она была всего лишь слабой самкой.

Один из суггестов наотмашь ударил её прикладом по голове, оборвав крик. Элис замерла, потеряв сознание. По волосам из раны на голове стекала кровь, унося её жизнь.

– Она больна непримиримостью, – поставил диагноз главный. – Ярость крови и многовековая ненависть отягощают ей сердце. Личность дрогга пересилила в ней человеческую. Она видит в нас левиургов, своих заклятых врагов, и совсем не видит людей.

Речи главного были преисполнены ЕРЕСЬЮ. Плохо понятными мне наветами, лживыми и смертельно опасными для людей и РОДА. Я не хотел его слушать, я противился всеми силами. Он стремился меня одурачить, запутать в словах, чтобы выведать главное. Сейчас я не думал о МАТЕРИ, не думал о РОДЕ, меня беспокоила только Элис. Я чувствовал неразрывную связь с этой женщиной, глубинную родовую общность. Я должен был спасти её, как сосуд для продолжения жизни, расплатившись за это любой, даже самой дорогой ценой. Эта ВОЛЯ и этот ЗОВ были выше меня и моих желаний. Крик ярости, боли и ненависти вырвался из моей груди.

– Элис… зачем ты убил её? Выродок!

– Её жизнь не имеет значения, – парировал главный холодно. – Ни её, ни твоя, ни любого из нас по-отдельности. Мы все ничтожны, как прах. Выживание вида, только это по-настоящему важно. Мы должны устранить помеху и мы её устраним, вне зависимости от количества жертв. Вы подвержены внушению МАТЕРИ, её слова для вас СВЯТЫ, они выше чем просто приказ. В них родовая преданность дрогга, и в них же обман. Попробуй на миг забыть что она внушила, попробуй задуматься и сразу освободишься. Вспомни, что было до Вспышки, что было НА САМОМ ДЕЛЕ. ВСПОМНИ!!!

И я вспомнил…

Я вспомнил большие светлые города. Нас людей, какими мы были «ДО», совсем не такими как стали «ПОСЛЕ» – по-звериному чуткими, по-волчьи жестокими и жаждущими крови враждебного рода. Вспомнил женщин, влекущих и пробуждающих страсть, красивых как феи из сказок, с которыми нас, мужчин, связывало нечто большее чем просто родство в семье. Мы любили женщин, а женщины любили нас. И от этой любви рождались дети. Детей рожали ВСЕ женщины, РОЖАЛИ ОНИ, А НЕ МАТЬ!

Слова главного звучали в моём мозгу. Я слышал не голос, а мысли и образы, благодаря способностям дрогга, появившимся после Вспышки.

«Мы не собираемся убивать МАТЬ, это бессмысленно. Мы убивали её много раз, но это не помогло. Инстинкт выживания предохраняет ваш род от гибели, наделяя одну из оставшихся в живых самок функциями МАТЕРИ. Но теперь мы изменили планы, потому что нашли выход устраивающий обе расы. Мы оплодотворим МАТЬ дроггов семенем левиургов и защитим, пока она не выносит потомство, ОБЩЕЕ ПОТОМСТВО. Тысячи и тысячи младенцев общих кровей появятся на свет, и вражда прекратится. Две расы объединятся в одну, нам нечего будет делить».