Читать книгу: «Исследование взаимоотношений в Российской Армии», страница 4

Однако здесь есть одно исключение из правила. Если речь идёт об общении высшего офицера, скажем, с солдатом, то он обычно смотрит на него не свысока, а с некоторой толикой сочувствия. В его поведении появляется некая покровительственная составляющая. Он при этом может даже отчитать подчинённого офицера за недостаточное внимание к проблемам солдата. Действует следующий небезынтересный закон поведения. Для лиц с воинским званием из состава, стоящего в иерархии хотя бы через один состав от офицера (скажем, высший офицер и младший офицер или сержантский состав), он ведёт себя как отец, а для состава, следующего за его собственным (для высшего офицера это старший офицерский состав), – он волчара, каких свет не видывал, готовый разорвать за малейшую провинность. Полагаю, дело тут в отсутствии фактора непосредственного подчинения у лиц разных составов, а значит, высшему офицеру просто нет необходимости давить на сильно отстоящее от него в иерархии лицо – в качестве точки приложения давления с его стороны, а также для последующего давления на такое лицо существует непосредственно подчинённый высшему офицеру состав. Думаю, не последнюю роль в таком отношении имеет и прошлый опыт самого высшего офицера, прошедшего через все ступени иерархии и вспоминающего (представляющего) себя на месте этого младшего офицера или сержанта.

Интересно распределение ответственности в иерархии. Если задача не выполнена или выполнена недостаточно хорошо, ответственность несёт вся цепочка, участвующая в её выполнении. Обычно вышестоящие инстанции отделываются относительно небольшим наказанием. А вот нижестоящим попадает по полной. Командование конечной части выполнения задачи могут привлечь к ответственности по всей строгости, вплоть до снятия с должностей и перемещения с повышением в какую-нибудь тупиковую ветвь, откуда уже дальнейший карьерный рост невозможен. Среди офицеров, прапорщиков и контрактников вовсю практикуются лишения части заработной платы. Подобный механизм специально предусмотрен в качестве меры ответственности, к которой могут привлекать своих подчинённых командиры частей. Далее попадает уже от данной категории лиц сержантам. От них уже ответственность доходит до солдат. Сержантам и солдатам попадает не путём лишения их денег, а вполне ощутимо кулаками и массированным психологическим давлением. Как правило, то и другое совмещается в один сильнодействующий механизм. Довольно жестокий, зато предельно простой и эффективный.

Надо особенно подчеркнуть, что ответственность в армии персонифицирована. Здесь не надо искать виновного, им автоматически становится тот, кому поручено дело. Но из-за наличия иерархии должностей и званий, которая выливается и в иерархию ответственности, персонификация ответственности фактически оказывается сильно распылённой. А если к этому добавить, что никто не хочет нести ответственность, стараясь для ухода от неё прикрываться своим социальных положением, то вышестоящие в социальной иерархии получают определённый иммунитет от ответственности, и приходится искать крайних, которыми обычно становятся нижние звенья иерархии. Но так бывает не всегда. В некоторые периоды истории общества, особенно в годину тяжёлых испытаний, войн, кризисов, армейская персонификация ответственности начинает работать в полную силу: иммунитет социального статуса спадает, и эффективность армии оказывается вне конкуренции. Ответственность начинает нести тот, кому первому поручено исполнение, вне зависимости от его статуса в армейской иерархии. Начинают лететь генеральские и полковничьи звёзды, начинают сыпаться головы, и высшие офицеры начинают прикладывать неимоверные усилия, чтобы всё было выполнено в срок и как надо. Для этого они не гнушаются даже поощрением инициативы и выдвижением по-настоящему одарённых людей. Эта потенциальная упрощённость поиска виновного оказывается незаменимым инструментом поддержания эффективности армии, неотвратимости и отточенности этого универсального оружия общества.

Особенности структуры армии

Армию от других социальных структур, в том числе и государственных, отличает тенденция к абсолютной вертикали подчинения. Это проявляется в особом статусе лиц в официальной иерархии (офицерство) и в их исключительных полномочиях по отношению к подчинённым, вплоть до решения вопроса их жизни или смерти. Следствием этого оказывается волюнтаризм решений, в результате чего задачу выполняют постоянно разные по количеству и составу группы бойцов. Здесь надо иметь в виду, что речь идёт о тенденции. В реальности ей противодействует множество социальных законов и множество конкретных обстоятельств, сил и традиций. Но тенденция эта приводит к жизни жесточайшую иерархию, пусть крайности её и ограничены разнообразными обстоятельствами. Однако, эти обстоятельства не отменяют самой иерархии, влияя лишь на её конкретноисторическую форму проявления, глубину и масштабы.

Данную тенденцию также выражает особый статус приказа. Во все времена приказ для армии свят, его следует выполнять даже ценой жизни. А за его невыполнение предусмотрена ни много, ни мало правовая уголовная ответственность. Однако особенности его статуса и последствия невыполнения различаются в разные времена и в различных обществах. Собственно, вопрос особенностей статуса приказа зависит от тех же факторов, что и официальная иерархия.

В социальной реальности указанная тенденция приводит к аморфности и непостоянству деловых клеточек армейской социальной ткани. Очевидно, что привлечение для решения поставленных задач различных по числу и составу групп бойцов не способствует образованию устойчивых деловых ячеек. С точки зрения организации дела, армия действует как единая большая клеточка. Ключевой в поддержании подобного порядка и в его эффективности является порождённая особым статусом приказа и официальной иерархии уникальная в масштабах общества армейская дисциплина. Именно благодаря ей армия оказывается в состоянии успешно справляться с самыми сложными и невыполнимыми для иных социальных структур задачами. Армия при этом напоминает гидру с множеством голов и рук, причём, отрубленные, они тут же отрастают вновь.

Единственные структуры, близкие клеточкам в армейской социальной ткани представлены штабами войсковых частей всех уровней и низшими (базовыми) войсковыми частями. Напомню, о чём именно идёт речь. Каждое армейское подразделение, начиная с отдельного батальона, полка или дивизиона, помимо собственно названия (например, отдельный инженерно-сапёрный батальон такой-то дивизии такой-то армии) именуется войсковой частью с присвоением особого номера (например, войсковая часть 33 333). Соответственно, если наш отдельный инженерно-сапёрный батальон входит в дивизию, то и он, и дивизия, в которую он входит, получают номер как особые войсковые части. Делается это для структурного удобства и из соображений секретности. Ведь инертное название «войсковая часть 33 333» ничего не скажет о характере обозначенного им подразделения. Тем более что именно это обозначение используется для внешних сношений подразделения, а сама войсковая часть имеет статус юридического лица.

Собственно, такая войсковая часть, а не отдельный солдат, получает приказ сверху. А каких именно солдат и офицеров она выделит, зависит уже исключительно от её командования. То же самое можно сказать и о штабах более высокого уровня иерархии, когда те получают приказы, только они решают уже, какая именно войсковая часть будет выполнять приказ. При этом мы не можем рассматривать роту или взвод в качестве деловой ячейки, так как неизвестно, кто именно будет реализовывать на практике приказ, и в каком количественном составе. А группа людей, состав и структура которой постоянно меняется, не может расцениваться как деловая ячейка. Постоянно же деловые функции выполняет только мельчайшая войсковая часть как органическое целое и вышестоящие войсковые части в лице их штабов. Вообще, тенденция к абсолютной вертикали подчинения без выделения особых клеточек порождает аморфность даже таких образовавшихся клеточек, и всё же их структура достаточно устойчива, чтобы считаться клеточкой. Таким образом, армейскими клеточками оказываются только структурные элементы, имеющие штаб. Но они при этом имеют одну особенность: доминирование жесточайшей армейской дисциплины, которая одновременно делает структуру клеточки размытой, изменчивой и в то же время способствует её кристаллизации через внедрение жесточайшей трудовой дисциплины. Получается коммунальная клеточка по жёсткости и дисциплине организации дела, не уступающая самым эффективным западным деловым клеточкам. Тем самым возведённые в абсолют коммунальные элементы организации армии порождают к жизни фактически деловые клеточки. В этом явлении можно наблюдать целую плеяду законов диалектики: тут и закон единства и борьбы противоположностей, и переход количественных изменений в качественные, меняющиеся местами причины и следствия. И в основе всего этого лежит уникальная армейская дисциплина.

Помимо деловых клеточек, в армии существует тенденция к образованию коммунальных клеточек типа коллектива. Тенденция эта существует вследствие того, что бойцы мельчайших подразделений внутри базовой войсковой части длительное время проживают, общаются и даже обучаются совместно. Если коллективы внутри базовой войсковой части всё же образуются, они, тем не менее, не могут рассматриваться как структурный компонент (ячейка) армии вообще в силу своего временного характера. Коллективы не могут быть признаны ячейкой армии ещё и потому, что не являются официально признанными элементами структуры армии. Обязательное же требование к статусу ячейки состоит именно в таком официальном её признании обществом. И дело тут не только в определении понятий. Кроме того, в нормальной армии с образованием коллективов идёт жесточайшая борьба, для которой все средства хороши (вплоть до расформирования подразделения). Если даже коллектив образовался, деловой направленности он не несёт, да и деятельности его в своём интересе официальное командование не допустит. Максимум, его используют для удобства командования непосредственные командиры. И всё же с коллективами приходится считаться, как с неизбежной социальной реальностью.

Коллектив

Когда люди довольно длительное время живут совместно, решая совместно какие-то общие задачи, они образуют коллектив. Обычно люди вынуждаются к совместной жизни обстоятельствами окружающей действительности, не обязательно социальной. Это могут быть интересы выживания, сознание того, что вместе они смогут обеспечить более высокий уровень жизни, или их просто кто-то заставляет жить вместе.

Чтобы образовался коллектив, людям требуется некоторое время пожить совместной жизнью, либо заняться решением общих задач. Но главное всё же – совместная жизнь, а не решение задач. Потому что люди могут решать какие-то задачи, не образуя коллектива. Кроме того, коллектив предполагает, что составляющие его люди не просто живут и решают задачи, но ещё и общаются помимо решения задач. Коллектив имеет тенденцию отнимать у человека всё его время, чтобы человек не просто приходил сюда работать, а жил здесь общением с другими членами коллектива. Иначе получится не коллектив, а деловая ячейка, где человеческие отношения проявляются в минимальной степени.

Основу поведения и отношений в коллективе образуют именно человеческие отношения, сопряжённые с проявлением человеческих чувств. В коллективе вовсю разворачивается особая группа социальных законов, именуемых законами коммунальности. Их содержание продиктовано тем, что люди вынуждены более-менее долго жить совместно. Существует ещё группа законов, организующих выполнение деловой функции группы людей. Например, если люди более-менее длительное время живут совместной жизнью, в группе выделяется лидер, или группа лидеров, или вообще особая группа людей, задача которых состоит в управлении группой, – это суть закон коммунального аспекта. А закон: управляющий орган группы по своим интеллектуальным качествам и квалификации членов должен соответствовать стоящей перед группой функциональной задаче, является законом организации делового аспекта деятельности группы.

Попавшие в коллектив люди вынуждены считаться с интересами других членов коллектива. Каждый в коллективе следит, чтобы никто в нём не выделялся боше, чем он сам. Люди постоянно наблюдают друг за другом. А, учитывая, что здесь человек всегда на виду, скрыть что-либо от других чрезвычайно сложно, даже если другие и не будут предпринимать особых усилий, чтобы это что-то узнать. Нарушение же баланса интересов ведёт к наказанию от остального коллектива. В коллективе всегда выделяется лидер, обладающий особыми личными качествами, делающими его адекватным роли лидера. Его коллектив уполномочивает следить за соблюдением баланса интересов. Для этого, правда, ему даётся ряд привилегий и иммунитетов, в том числе для него устанавливается особая мера интересов, выше меры прочих членов коллектива. Но с этим никто не спорит, так как это суть мера вынужденная, дабы упростить контроль за членами коллектива и определить человека, ответственного за соблюдение баланса интересов. Лидер является не простой игрушкой коллектива. Он быстро понимает выгоды своего положения и начинает использовать коллектив в своих интересах, что дозволено лишь до определённой меры, и обычно лидер быстро усваивает эту меру. Когда контроль за соблюдением баланса персонифицирован, член коллектива не один раз подумает, прежде чем решится переступить черту. Переступивших же поддерживаемый коллективом лидер быстро ставит на место. Лидер же поддерживает меру, так как считает, что только он вправе превышать меру, остальные же суть его конкуренты, а с конкурентами разговор короткий. Лидер зачастую и не осознаёт, что он является лишь орудием коллектива, более того, он зачастую считает, что коллектив – его собственная вотчина.

Коллектив не есть нечто абсолютно положительное. Он вообще не оценивается в критериях морали и нравственности, будучи чем-то естественным для скоплений людей. В нём реализованы как положительные, так и отрицательные качества людей и явления в совместной жизни людей. Он обеспечивает соблюдение интересов составляющих его людей на некотором уровне, но при этом в нём возникает неравенство в распределении благ, как минимум через образование института лидера. Коллектив также подразумевает тотальный надзор и контроль всех членов коллектива над всеми. Он даёт защиту от всех внешних коллективу явлений, через лидера коллектив защищается от внутреннего произвола, но при этом прикрепляет людей к себе. Коллектив вынуждает всех людей в своих рамках быть на среднем уровне удовлетворения потребностей и лишает их самих личностной индивидуальности. Человек здесь не может выделиться не только мерой вознаграждения, но и своими личными качествами; если это всё же случается, ему стараются подрезать крылышки. Относительное равенство в распределении благ приводит к уравнению творческих и деловых способностей. Подобное сочетание позитивных явлений с негативными можно увидеть во многих других отношениях. По сути, они имеют общие основания в коллективной жизни и являются оборотными сторонами одной и той же медали.

Таков базовый армейский коллектив, если отвлечься от всяких инородных ему вкраплений, таких как начальство (офицеры), местные, имеющие поддержку извне, блатные, поддерживаемые либо начальством, либо местными или личными связями за территорией части. Базовый армейский коллектив образуется в подразделении. Среди офицеров низшего звена образуется свой коллектив более высокого уровня иерархии, но отнюдь не иной по содержанию, и так вплоть до самых верхов. Даже командир части входит в коллектив, только стоящий над частью. С повышением в иерархии человек переходит в новый, более высокий по уровню коллектив. Таким образом, между коллективами существует своя иерархия, как в уровне благ, так и в уровне иерархической подчинённости.

Но коллектив в армии является лишь одним из элементов организации. Его здесь стараются скорее использовать для решения неких более высоких задач и поощряют только как средство такого решения. Задачи эти суть требования приказов, соблюдение иерархии с уважением вышестоящих и безоговорочным подчинением им, а также дисциплина. Это инородные вкрапления в нормальную жизнь коллективов, но именно такие вкрапления являются в армии главными, определяющими существование воинских коллективов факторами. Коллектив образуется здесь как побочный эффект решения определённой задачи в рамках вооружённых сил. Поэтому правила уставов, приказов, официальной иерархии абсолютно доминируют над коллективными, полностью их подчиняя.

Всем армейским коллективам, если отвлечься от «инородных» вкраплений, свойственны все описанные выше базовые черты коллектива. Но самым типичным и максимально очищенным от внешних вкраплений является именно базовый солдатский коллектив. В нём легче всего проследить все особенности именно коллективов, а также особенности коллективов армейских. А ещё только здесь возможно создание монолитных коллективов, которые в максимальной степени организуются именно по законам коммунальности без внешних примесей, не дающих этим законам развернуться в полную силу.

Когда человек только попадает в армию, он сразу оказывается членом коллектива таких же, как он сам, призывников, где его обучают азам армейской коллективной жизни и правилам, доминирующим над коллективом. Затем он попадает в уже сложившийся коллектив в каком-нибудь подразделении, либо на уровне отдельного взвода, либо роты. Коллектив может сложиться также на базе нескольких рот или отдельных взводов, если они проживают в одном расположении или в одной палатке.

Когда молодёжь попадает в коллективы, её здесь начинают приучать к имеющим место правилам поведения в данном коллективе. Правила зависят от степени автономности коллектива и независимости его от офицеров и боевых задач. Параллельно их могут воспитывать в духе основных армейских правил (подчинение приказам, иерархия, дисциплина), но этим занимаются уже лидеры официальные – офицеры и сержанты.

Важнейшим свойством коллектива при этом является его глубочайший консерватизм. Коллектив не приемлет никаких изменений в своём составе, в отношениях – вообще в любых вопросах. Отношения в нём являются самодовлеющими и неизменными от призыва к призыву. Однако новые молодые могут привносить с собой что-то своё, особенно, когда уходят старики. И это новое может стать фатальным для сложившихся отношений. Так, становятся фатальными для человеческих взаимоотношений привнесённые бывшими уголовниками блатные правила (когда тех призывают в армию в массовом порядке или дают выбор: сидеть или служить). Так в армию проникло моральное разложение из остального общества в 90-х. Но всё это не отменяет консерватизма коллективов, и даже к новым людям коллектив враждебен до тех пор, покуда они не примут его правила поведения.

Интересно, как инородные вкрапления проявляются на структуре базовых коллективов. Прежде всего, над коллективом стоит официальный лидер – офицер. Он является основным проводником в решении специфически армейских задач, т.е. проводником реализации приказов и соблюдения уставов. Он для облегчения управления подразделением выбирает в нём ответственных за подразделение солдат, которым присваиваются сержантские звания. Обычно сержантами становятся фактические лидеры. Став сержантами, они получают некоторый иммунитет от коллектива. Командиры также могут выбирать отдельных бойцов, которые обладают какими-то особенно ценными для выполнения стоящих перед подразделением задач качествами и навыками. Так, выбирают писарей для оформления документации подразделения, выбирают каптёрщиков для содержания имущества подразделения (оно хранится в так называемой каптёрке или кладовой комнате). Некоторые солдаты, благодаря своим навыкам и деловым качествам, могут даже попасть в более высокий по иерархии коллектив офицеров – в штаб. Тогда они становятся в большей мере членами именно младшего офицерского коллектива, хотя и занимают фактически некое промежуточное, подвешенное положение между коллективом своего подразделения (официально) и младшего офицерского коллектива (фактически). Такие бойцы наделяются иммунитетом от коллективов, членами которых являются. Чтобы поддерживать порядок в коллективе и обеспечивать иммунитет некоторым бойцам, офицер делает ответственным за все сбои в работе подразделения сержанта и, соответственно, наказывает его; тот же, в свою очередь, вынуждается наказывать подчинённых. Практически здесь фактический лидер подразделения вынуждается на действия, не являющиеся необходимыми для коллектива, если рассматривать таковой изолированно. В данном разрезе особенно отчётливо видно, как коллективные отношения используются для целей вооружённых сил, для дела в каком-то смысле. Но уместней будет сказать не для дела, а для выполнения приказов и установлений армейских уставов.

Сержантом может назначаться и не фактический лидер. В этом случае он не имеет такой власти над коллективом, как лидер фактический. Вернее, он имеет власть, но она придана ему не самим коллективом добровольно, а дана по линии официальной иерархии. Такой сержант является официальным лидером, поэтому его власть опирается на официальные институты, чуждые природе коллектива, такие как донос офицеру, прокачки и выматывающие приёмы. В результате доноса офицер может применить те же приёмы, либо посадить провинившегося на гауптвахту (последнее производится через донос уже командиру части). Уставного сержанта коллектив не только не признаёт за лидера, но ещё и презирает и ненавидит. Ещё бы! Его же навязали силой! А сам сержант готов в лепёшку расшибиться, лишь бы его не разжаловали, что автоматически отдаст его на растерзание коллектива. Такое широкое разрастание официальной иерархии с глубоким проникновением в коллектив позволяет очень эффективно ограничивать коммунальную стихию, делает коллектив более аморфным, не даёт формироваться дедовщине. Его роль в условиях того, что далее будет сказано о дедовщине, исключительно велика, – такой подход к назначению и использованию сержантов только и может её обуздать.

В базовом армейском коллективе существует не только иерархия, но и такое явление, как старшие и более опытные бойцы – это те, кто уже отслужил некоторое весьма продолжительное по армейским меркам время (деды и черпаки). В любом коллективе испокон века более опытный член коллектива уважался. Иногда уважались прожившие жизнь старики, которые даже могли уполномочиваться коллективом на принятие судьбоносных решений. Подобное явление сложилось и в вооружённых силах, причём, вполне естественным путём, согласно всё тем же социальным законам совместной жизни многих людей.

Старшие в воинском коллективе являются носителями всех его традиций и правил поведения; на них же лежит задача по воспитанию молодёжи в духе этих правил. Одновременно они занимают в коллективе привилегированное положение. Все вместе они образуют как бы коллектив второго уровня, стоящий над коллективом молодых. Этот надколлектив полностью подчиняет себе нижестоящий коллектив. Последний становится для первого поставщиком всех благ, живёт ради удовлетворения интересов членов первого. На нём лежит не только задача выполнять армейскую функцию коллектива, но ещё и обслуживать надколлектив, который сам по себе является глубоко паразитическим социальным существом. Надколлектив становится элементом социальной иерархии коллектива, занимая её высшие ступени. Но старшие пользуются уважением, и им не могут сказать ни слова против: на их стороне некий высший авторитет, фактический лидер и зачастую лидер официальный. Строго же говоря, их порождают внутриколлективные правила поведения и социальные законы коммунальности. Они, таким образом, вырастают из недр коллектива.

Для молодых старшие являются ещё и символом: глядя на них, молодые думают, что можно сейчас и потрудиться за десятерых, зато потом жить припеваючи.

Как видим, дедовщина имеет вполне реальные глубинные корни в воинском коллективе. Старшие обеспечивают защиту коллективу, символизируют коллектив, поддерживают монолитность коллектива и порядок в нём, а также отвечают за его воспроизводство. Но есть одно свойство, противопоставляющее дедовщину офицерству и командованию вообще. Деды выражают тенденцию коллектива к абсолютному доминированию законов коммунальности и изъятию из коллектива всего чужеродного – коллектив стремится жить только ради себя самого. Даже если ради этого придётся выделить нескольких человек, которые будут жить как короли, а все остальные при этом станут на время их рабами. Зато вскоре рабы тоже превратятся в королей. Старшие в данном отношении выступают своеобразной ударной силой коллектива по армейскому укладу – уставному порядку, иерархии, даже частично приказам. И как только хватка офицерского состава становится слабей, они наносят решающий удар, что порождает в части настоящий беспредел с точки зрения высшего командования. Дедовщина разворачивается во всей своей красе.

Особняком стоят требования приказов, к которым даже старшие прислушиваются и организуют коллектив на их исполнение, – потому что неисполнение приказа может не просто повлечь негативные последствия для офицеров, но ещё и привести к крайне негативным последствиям для самих старших, не говоря уже о сержантах. Но даже громадную роль старших командование старается использовать, если не может взять под контроль коллектив своими силами.

Так что в реальности возможны различные процентные соотношения дедовщины и уставщины как в масштабах всей армии, так и отдельной войсковой части, причём, разные для различных исторических этапов.

90-е годы ХХ века у нас, в России, дали потрясающий пример того, во что может превратиться дедовщина в отсутствие механизмов ответственности. Офицер ничего не мог сделать со старослужащими: до дисбата доводить нежелательно, а таких внешних инструментов давления, как прокуратура и политика командования не было. Последнее проявляло поразительное безволие. В какой-то момент даже гауптвахты были упразднены. Общество вообще на какое-то время было лишено нормального управления; оно и сейчас не до конца восстановлено, процесс ещё идёт, но уже по нужному руслу.

Этот период оголил механизмы действия социальных законов: именно благодаря столь сильному выделению дедовщины относительно легко выявить её социальную суть как проявления самоорганизации воинского коллектива. Теперь гайки командования с высот власти затягивают всё сильнее, механизмы ответственности становятся более реальными, дедовщина же снова уходит вглубь армейских коллективов, чтобы при малейшем ослаблении хватки государства показать свою социальную суть.