– Знакомы? – медленно проговорил Сновидец. – Это невозможно. У меня не столь широкий круг общения, и я знаю все их кошмары наперечет.
Я оглядел воссозданный воображением сад и усмехнулся.
– А это не кошмар. Знаешь такое слово: «ностальгия»?
Власть меняет людей куда вернее и скорее, нежели многие поколения связанных близкородственными браками предков.
Люди меняются. Сначала взрослеют, потом стареют. Попутно толстеют, худеют, седеют и лысеют. Обычное дело.
Но нормальны подобные метаморфозы лишь для нормальных людей.
Вымышленные друзья не меняются, они на такое просто неспособны. Вымышленный друг существует исключительно в вашей голове, он плод излишне живого воображения, и не более того. Изменения происходят не с ним. Изменения происходят с вашим сознанием.
И если беловолосый коротышка-лепрекон превращается в жуткую химеру, чьи когти легко царапают стеклянный стакан, значит, у вас серьезные проблемы с головой. Проще говоря, вы чокнулись. Спятили. Двинулись. Пребываете не в своем уме.
*** Что я сказала минуту назад о мужском складе ума, Уильям? Вы шутите о женской логике, но вечно задаете глупые и никчемные вопросы, ответ на который должен быть очевиден даже существам со столь ограниченными интеллектуальными способностями.
***Паранойя? Я вас умоляю! Для человек, объявленного в розыск по линии Третьего департамента, паранойя - это единственно допустимая форма мышления, которая позволит не угодить за решетку хотя бы в первые несколько часов.
*** Спасательная команда подобралась такая, что оставалось лишь гадать, кто станет спасать нас друг от друга...
*** Для некоторых кровь людей- всего лишь смазка шестерен истории.
Человек не может жить без воды, воздуха и сна. Это объективная реальность, с этим ничего поделать нельзя.
Я знал людей, которые боялись спать – кого-то мучили кошмары, кто-то попросту опасался не проснуться, – но никто из них не смог преодолеть свою природу. Рано или поздно, несмотря на литры крепкого кофе и дорожки кокаина, они сдавались и засыпали. Иногда – на ходу. Иные – навсегда.
– Что ты делаешь? – прохрипел я, едва не теряя сознания от пронзительной боли.
– Забираю то, что принадлежит мне по праву!
– А как же душа?
– Оставь себе! Мне она больше не нужна! – рассмеялась суккуб, стиснула пальцами свободной руки нечто невидимое и рванула это к себе.
Вот только люди – такие подлые твари, что иной раз дадут выходцам из преисподней сто очков вперед. У меня так и чесались руки прострелить лейтенанту затылок – просто в превентивных целях! – и приходилось одергивать себя и уговаривать не совершать глупостей.
Да что такое творится в этом городе? Сиятельными стали те, кто в первых рядах выступил против падших, и вот через полвека их потомков прилюдно поливают грязью, а никому нет до этого ровным счетом никакого дела. У меня даже появилось ощущение, что профессор Берлигер в своем стремлении извести сиятельных под корень вовсе не одинок. И это немного даже напугало.
– Население Нового Вавилона превышает десять миллионов человек! Что даст нам портрет?
– Пообщаешься со своими друзьями в Ньютон-Маркте, – подсказал я. – В прошлый раз это сработало.
– В прошлый раз нужный человек был преступником и состоял на учете.
– Рамон, какова вероятность того, что охотой на людей занимается добропорядочный обыватель?
Я протянул ему револьвер.
– Так вышиби себе мозги, если такой нетерпеливый.
– Хорошая попытка! – хохотнул Зверь, завернулся в плащ и зашагал по коридору, на ходу продолжая править точильным бруском лезвие разделочного ножа. Того самого ножа, которым мне первый раз вырезали сердце.