Читать книгу: «Племя», страница 11
Глава 7
Пару дней спустя погода заметно ухудшилась. Над Светлоградом сгущались темные пушистые массы туч, напрочь отделявшие город от солнечных лучей. Обильные дожди казались нескончаемыми, на дорогах города образовались целые озера луж, многочисленные ручьи, движение которых издали напоминало мощные течения рек. Приближение зимы давало о себе знать, холода становились просто невыносимыми при такой влажности.
Шону приходилось работать гораздо больше, чем в первые дни. Многие люди не выдержали столь капризной погоды, заболевал чуть ли не каждый третий житель. К счастью, зачастую это была обыкновенная простуда, вылечить которую не составляло труда, но если кто-то станет жертвой какого-нибудь вируса, то добром это, вероятно, не закончится. Вадим вместе со своим парламентом изначально приказали Родригесу изолировать каждого заболевшего, но когда их количество перевалило за десятки и заменять рабочие места стало некем, то Шона вынудили прогнать из палат всех, кто еще был в силах ходить и дышать.
Шон работал с утра до вечера, затем его сменяла Вероника. Хотя Родригес и был профессиональным врачом, в надежные руки которого каждый доверил бы свое потрепанное здоровье, но Вера имела удивительное свойство, которое так сильно шло вразрез с прочими нравами светлоградчан. К каждому пациенту она относилась как к родному ей человеку. Шон замечал, как она склоняла свое маленькое личико над больными, слегка дотрагиваясь до их лба, и ее лицо, по-прежнему такое спокойное и отчасти замкнутое, озарялось умиротворенной тишиной, но в этих красивых зеленоватых глазах проглядывалась тоска и сожаление. Шон не раз замечал ее грусть, когда из больницы забрали всех больных, заставили их работать. Труд у большинства из них был тяжелым, потому Вера относилась к этому приказу Вадима с таким негодованием, что Шон даже не узнал эту девушку в ту минуту, когда она высказывала ему все, что думала о местном правительстве. В том порыве ярости она превратилась из невозмутимой и замкнутой девушки в эмоционального, возбужденного до безумия от такой несправедливости оратора. Шон пытался всячески поддержать ее, соглашался с каждым мнением, из-за чего та стала считать его своим лучшим другом. Однажды Вера высказала свое мнение насчет Светлограда в целом. “Омерзительный рай, но на большее пока рассчитывать и не стоит”. Трудно было подобрать более точно описание этого места. Но у Родригеса, а, скорее, у Розы, сейчас была проблема гораздо более волнующая.
В очередной тоскливый вечер, когда дождь вновь барабанил густыми каплями по окнам, Шон отдыхал от работы, лежа на одном боку и бессмысленно рассматривая цветочный узор на обоях. Вычурные закорючки расплывались в его глазах, он даже начал было засыпать. В дверь постучали. Этот настойчивый приглушенный стук Шон узнавал каждый раз: именно такой звук создавали легкие движения кисти Розы Андерсон. Оторвавшись от цветочного узора, который все еще маячил перед глазами, точно галлюцинации, Родригес открыл дверь. Да, за порогом стояла укутанная в огромную мешковатую куртку, на пару размеров больше необходимого, дама, длинные и такие светлые, точно сияющие, волосы которой осторожно стекали по ее плечам. Ее взгляд сейчас был очень мрачным и даже злым, что не на шутку напугало Шона. Попытавшись улыбнуться, чтобы немного разрядить напряженную обстановку, у девушки вышла лишь странная гримаса, потому она вновь приняла серьезный, грустный вид. Родригес позвал Розу на кухню. Сняв с себя куртку и свое пальто, она уселась за стол напротив Шона, и выражение лица ее сильно переменилось. Нескончаемая тоска испарилась, и в глазах блеснула ненависть и злость. Казалось, что сейчас она закричит. Шону стало совсем не по себе, и только хотел он что-то ей сказать, как девушка резко воскликнула, и ее сладкий голос превратился в буйные раскаты грома.
– Поздравь, теперь я безработная! – по интонации Родригес сразу понял, что в этой беде виновата не Роза либо свою вину она признавать не желает. – Нашего театра теперь нет! Глупо было надеяться на подобную работу. О чем я только думала?
– Роза, – пытался утихомирить ее Шон. – Пожалуйста, расскажи все спокойнее.
– Ладно… ладно. Сегодня к нам пришел Вадим. Осмотрел театр, похвалил нас, а затем просто приказал вынести все листы со сценариями, книги и плакаты. Знаешь, зачем? Зима, видите ли, наступает, холод, нужно что-то для растопки. Моя книга тоже скоро превратится в пепел. Да-да! – закачала головой Роза, увидев недоумевающий взгляд Родригеса. – Да, та самая книга, которую я писала по памяти все эти дни!
Затем воцарилась тишина. Шон даже и не знал, что сказать, как поддержать, ведь все слова абсолютно бессмысленны. Он просто молчал, смотрел то в окно, то на Розу. Ее полные обиды влажные глаза блестели, она посмотрела куда-то в сторону, моргнула, и по ее щеке медленным ручейком скатилась одинокая, еле заметная слеза.
– Знаешь, к черту это все, – проговорила она это без того дикого энтузиазма и возбуждения. Очень тихим и точно больным голосом. – Меня скоро выгонят или пустят в расход.
– Не говори ерунды, мы найдем тебе что-то.
– Ерунды? Шон, посмотри на меня. Разве я что-то умею, кроме своей этой писанины? Я никогда не видела для себя ничего другого, у меня нет талантов, знаний, однажды я просто нашла то, на что готова тратить свое время, то, в чем я видела свою жизнь. А теперь той жизни нет, нам стали нужны лишь материальные потребности. Оно и ясно. На что я могла надеяться? Как же глупо…
Роза быстро встала со стула и подошла к окну. Было неясно, куда она смотрит: то ли на стекающие капли проливного дождя, то ли на тощие деревья, а может, в пустоту, которая теперь кажется Розе всей жизнью. Это самое страшное и самое глупое переживание человека. Ведь очень часто то, что кажется нам тупиком, концом нашего пути, что делает нас бессильными, – это собственные наши мысли. Каждое испытание, которое кажется нам непреодолимым, всегда имеет какой-то выход. Иногда мы не замечаем его прямо перед носом. А все из-за того, что смотрим мы на этот тупик заплывшими от слез глазами и не видим ничего, кроме густой влажной пелены и очертаний нашего врага. Потому первое, что нужно сделать – вытереть слезы. Или кто-то сделает это за нас.
Шон осторожно подошел к Розе, встав рядом с ней напротив окна. Он облокотился одной рукой на скрипучий подоконник, а другую мягко положил на плечо девушки. Он попытался взглянуть на ее лицо, но Роза отвернулась, прожигая больным взглядом комнату. Шон отчетливо слышал ее неровное дыхание, чувствовал ее сильные переживания и тоску. Он осознавал свое бессилие перед парламентом, но все же думал о том, как помочь девушке.
В конце концов, если ей суждено будет покинуть город, он, несомненно, пойдет за ней следом.
– Побудешь моим помощником, – прошептал Родригес, слегка дотрагиваясь пальцами до волос. – А потом… Потом будет лучше.
Разумеется, в области медицины Роза не обладала обширными знаниями, потому помощник из нее получился посредственный. Занималась она самыми простыми вещами, на которые Шону попросту не хватало времени: подносила воду, бутылочки с ароматными лекарствами, спрашивала о самочувствии. Спустя два дня после инцидента в театре, который ныне стали переоборудовать под склад различного ненужного барахла, выделять ради которого целые помещения было жалко, в парламенте Светлограда обнаружили удивительную, по их нескромному мнению, наглость в виде Розы и Льва, которые оказались безработными. Каково же было удивление Вадима, когда он обнаружил Розу в больнице. К счастью, удалось избежать обвинений в сторону Шона из-за эксплуатации людей в собственных интересах, а вот со Львом дела обстояли хуже. Уже пару дней, как раз после закрытия театра, Роза ни разу не видела Льва, дома его не было круглые сутки, и где он пропадает – неизвестно.
Поднявшись с кресла в своем рабочем кабинете, Шон как бы показательно толкнул толстую тетрадь, в которую он был обязан заносить информацию о каждом больном, к краю стола и подошел к грязному окну. На удивление, сегодня было гораздо теплее обычного. Кабинет располагался так удобно, что из него было прекрасно видно огромный светло-голубой небосвод, усыпанный крохотными пушистыми облаками. Земля еще не успела окончательно обсохнуть и лежала густой черной массой, иногда прерываясь на увядшие травы и полосы тощих деревьев. Родригес получил с утра приглашение в гости от Кирилла. Конечно же, Шон согласился прийти вместе с Розой и теперь с томительным молчанием ожидал прихода Веры, которая должна сменить его с минуты на минуту.
Наконец тоскливое ожидание подошло к концу. Входная дверь здания приоткрылась с тонким протяжным скрипом, и по коридору разносились звонкие постукивания легких шагов. В кабинет вошла Вероника, гордым взглядом она осмотрела комнату, после чего выражение лица вновь приняло вид мирного спокойствия. Шону было прекрасно известно о том, что заставляет Веру ходить по улицам с таким мрачным видом, который, к слову, делал ее отчасти краше.
– Ну, – начала девушка, смерив Шона остекленевшим взглядом, – можешь идти. Роза тебя уже ждет на улице. – Вера подошла к противоположной от Родригеса стороне стола, бессмысленно впиваясь глазами в белую стену.
– Все в порядке? – нахмурил брови Шон, пытаясь взглянуть на ее лицо.
– Все в полном порядке, – делая акцент на каждом слове и выдерживая длинные паузы, отвечала девушка. – Иди, тебе пора.
Не став беспокоить Веру расспросами о плохом настроении, Шон вышел из кабинета и направился к выходу.
Прямо перед входом в больницу, где тень от деревянного, сделанного, видно, наспех навеса поглощала все вокруг, дорожка была усыпана кусками грязи, что отскакивала целыми глыбами от обуви посетителей. Одна единственная ель болотного цвета сильно выделялась на фоне тощих голых ветвей прочих деревьев. Все сейчас казалось каким-то блеклым, лишенным всякого окраса. Попробуй подойти к любому растению – ты не ощутишь ни единого запаха, не увидишь ни одного из тысячи оттенков. Весь мир казался скованным в каком-то своем страхе, словно сама вселенная прямо сейчас сильно переживает из-за чего-то, о чем нам, простым смертным, конечно, ничего неизвестно.
Кирилл проживал в типичном для любого гражданина Светлограда доме. Двухэтажное здание, коих в городе оказалось бесчисленное множество, удобно расположилось между большим гаражом и парой прикрытых толстыми полупрозрачными пленками лавок, где, вероятно, какая-нибудь старушка торгует продуктами и ароматной домашней едой. Поднявшись на второй этаж, Шон осторожно постучал в покрытую дешевым заменителем кожи дверь, заметно потрепанную, облезлую. В квартире послышались глухие шаги, и на пороге оказался Кирилл, вновь одетый по-спортивному. Только он увидал гостей, как сразу бросился обниматься и жать руки, будто своим старым знакомым.
– Проходите! Я вас ожидаю с самого утра! – говорил он уж слишком радостно, но что больше удивило гостей, эта радость звучала очень натурально, совсем не была она похожа на ту, что приходилось терпеть и при старой жизни, и сейчас.
Внутри квартира мало чем отличалась от тех, в которые были поселены Шон и Роза, разве что слегка бросалась в глаза иная мебель, выглядевшая так, словно вышла из рук знаменитых мастеров из какой-нибудь Италии, но время, конечно же, не пощадило и столь прекрасные произведения искусства. Говоря об искусстве, стены квартиры были усеяны самыми разными картинами: портреты известных художников, пейзажи, натюрморты, даже нашлось место для пары ярких представителей абстракционизма. Кирилл расположил своих гостей на кухне, поставив на стол три маленькие тарелки желтоватого картофельного пюре и округлый кусок жареной свинины, жар и аромат от которой проникал в ноздри еще при входе. Было видно, что Кирилл ожидает того момента, когда гости опробуют его кулинарные шедевры. Ощутив это нетерпение хозяина, Роза и Шон почти одновременно взялись за столовые приборы, совсем немного полакомившись и сразу же похвалив Кирилла за столь вкусный ужин.
– Очень рад, что вам понравилось, – проговорил он заметно быстрее обычного. – Я вот, в общем-то, о чем хотел с вами поговорить… Как вы поживаете сейчас?
– Да так же, как и остальные, ничего необыкновенного, – отвечал Шон, проглатывая очередной кусок слегка пересоленного мяса. Родригесу пришлось рассказать пару историй из своих первых дней работы, чтобы не выглядеть невежей, пришедшим только своего желудка ради. Истории эти не отличались чем-то сверхъестественным, а состояли лишь из пары забавных случаев о том, как один старичок так настойчиво утверждал, что болеет испанкой, лишь потому, что его насморк не проходит уже целых четыре дня, а одна маленькая девочка просила помочь выдернуть ей зуб, так как надеялась на помощь зубной феи. Кирилла эти истории заметно забавляли, но по его лицу становилось ясно, что и тому есть что поведать своим гостям.
– Я вижу, что вы уже закончили, – указал он взглядом на пустые тарелки. – Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Вся компания вышла на улицу, пройдя несколько метров в сторону, и оказалась у крупного гаража из пожелтевшего металла, поделенного на разные секции. Кирилл подошел к крайнему гаражу и с хрустом провернул в нем ключ. Ворота рывками раскрылись, впуская новых гостей. Изначально в глаза по привычке бросились шкафы с запчастями и инструментами, но как только взгляд привык к темноте, удалось разглядеть стоявший в углу гаража мотоцикл. Это был совсем старый, еще из прошлого века, покрытый ржавчиной, да и в общем не внушавший доверия аппарат, который между тем вызывал такую гордость у владельца. Да, Кирилл стоял с высоко поднятой головой, ни капли не сомневаясь в гениальности проделанной работы.
– Я восстановил его за пару месяцев, – надменно проговорил владелец. – Пришлось поднапрячься с поиском запчастей, но оно того стоило. Подождите секунду!
Кирилл бросился к своему железному другу, проворачивая ключ зажигания. С первой попытки двигатель издал бурлящий, захлебывающийся звук, но уже со второй по гаражу раздалось гулкое эхо рычащего мотора, а запах бензина ощутился в полную меру. Не дав поработать двигателю и пяти секунд, Кирилл заглушил его, слез с мотоцикла и еще раз осмотрел его с сияющей улыбкой и полными восторга глазами.
– Жаль, бензина сейчас крайне мало. Вот все, что осталось, – он показал одну полную большую пластмассовую бутылку, в которой плескалась желтоватая жидкость, слегка переливающаяся зеленым отблеском.
Шон, видно, так же пришел в восторг при виде работающего мотоцикла, а Роза… Она даже как-то растерялась. Ей показалось, что судьба все сделала за нее, что ей даже не придется тратить собственные силы на поиски. То, что оказалось нужным, нашло ее само, как часто это с ней и происходило.
Этот рычащий железный старик виделся для Розы единственным шансом.
Следующая часть дня прошла незаметно. Большая часть времени была потрачена на бессмысленные разговоры и пустые взгляды в никуда. Вернувшись домой, Шон, как всегда, проводил Розу до квартиры, обнявшись на прощание, и направился к себе. Его внимание привлекло маленькое письмо, написанное карандашом на желтоватом куске бумаги. Родригес приподнял его, внимательно осмотрев со всех сторон, затем прочитал текст:
"Шон. Вам необходимо явиться завтра с восьми до девяти часов утра в парламент Светлограда".
Изначально посмеявшись, а потом удивившись неожиданному письму, Родригес зашел в квартиру, закрыл дверь на замок, разделся и рухнул на кровать и практически моментально уснул. Очень крепко.
Когда Шон проснулся, было уже ровно восемь часов. Он спешно собрался, упрекая себя за долгий и непробудный сон, и выскочил из квартиры. Весь путь до парламента Шон проверял свою одежду, вечно казавшуюся ему какой-то неправильной. Постоянно атаковывали мысли, заставлявшие осматривать себя снова и снова. "Кажется, я надел штаны задом наперед. А, нет, показалось". И так всю дорогу.
Потрепанные здания, стоявшие по обе стороны дороги, словно стены, начали расплываться перед глазами. Шон пытался уловить взглядом хоть одно треснутое, покрытое паутиной оконце, но каждый раз они ускользали от него. Ход замедлился, но Шон, пожалуй, этого даже не заметил: ему казалось, словно он несется с настолько огромной скоростью, что вот-вот покинет эту планету, полетит навстречу звездам.
А в глазах все темнело. Руки ощущались ватными. Ноги продолжали нести тело, но дрожали под тяжестью каждого шага. Шон понял, что стоит на месте, но мир вокруг продолжает вращаться, расплываться и уходить вдаль, преломляясь, нарушая всякие законы. Родригес осторожно подбирался к стене дома, прислонился боком к холодной бетонной постройке и точно уснул. Закрыв глаза, он видел перед собой очередные галлюцинации, жар накрывал тело, словно волна, состоящая из раскаленной лавы. По телу пробиралась дрожь, воздуха не хватало. Шон не смог устоять перед жестокой атакой неизвестной болезни и рухнул на тротуар, преградив легкое течение крохотного ручейка. Голова опустела, ее покинула всякая мысль, даже страх, осталось лишь забвение.
Шон очнулся в холодном поту. Казалось, что прошла вечность, хотя и пролежал он всего пару минут. Жуткая лихорадка отпустила, но надолго ли? Неясно, что пугало Родригеса в большей степени: само наличие болезни или ее неизвестность. Задумавшись о своем недуге, Шон устало побрел к парламенту, с трудом волоча ногами по сырому асфальту, пытаясь навести порядок в голове, и без того больной.
– Входите, – протяжным воем разнесся голос Вадима, и Шон неуклюже завалился в кабинет. Никонов уставился на гостя строгими серыми глазами, молча ожидая от него какие-либо слова.
– По какому поводу вызывали? – спросил Шон и присел напротив, придерживая челюсть рукой, как бы стараясь остановить головокружение.
– Нам тут птички, так сказать, напели, с которыми вы сюда приехали, что вы какие-то опыты проводили раньше? – в ответ Родригес лишь кивал. – Так вот-с… Наши ученые желают, чтобы вы возобновили это ваше дело. Сегодня же.
– Извините меня, конечно, но а что исследовать-то? Я в поисках вакцины уже полгода, и за это время никакого результата, – в горле совсем пересохло, отчего слова приходилось выдергивать изо рта, царапая горло. – Можно немного выпить? – спросил Шон, указывая взглядом на стоящую на краю стола практически пустую пластмассовую бутылку.
– Там всего лишь капля, вряд ли напьетесь, – развел руками Вадим, и в его жесте Родригес разглядел разрешение.
– Порой нам бывает достаточно хотя бы одной капли, – Шон проглотил воду с превеликим удовольствием. – То есть вы хотите, чтобы я проводил эксперименты над мутантами?
– Да. Нет, вы можете отказаться, я не заставляю. Но я не думаю, что вы добьетесь народного одобрения таким подлым поступком.
Шон помолчал чуть больше минуты, может, меньше, время в его голове текло по своим собственным законам, совершенно чуждым для земных.
– Могу я подумать? – наконец продолжил Родригес.
– Что ж, – вздохнул Вадим, – даю вам один день. А теперь возвращайтесь к работе.
– Как-то так, – закончил свой рассказ Шон, вращая в руках хирургические ножницы. Роза внимательно взглянула на Шона, потом отвела взгляд куда-то в окно.
– Я думаю, тебе стоит попробовать, – очень медленно проговорила девушка, а в голосе ее чувствовалась такая странная тоска. – Почему бы и нет?
– Почему бы и нет… – задумчиво повторил Родригес. – Да потому, что я устал от этого. Я хочу жизни, спокойной жизни, настолько спокойной, насколько это возможно сейчас. Я хочу жить, хочу радоваться, хочу любить, хочу чувствовать себя самим собой. Роза, ты только посмотри, как все стало хорошо. Мы уже и позабыли, когда последний раз бежали от Драугров, мы спим в квартирах, на кровати, вместо холодных полов в заброшенных магазинах. Я привыкаю ко всему этому и не хочу это потерять. Мне страшно думать о том, что все может вновь пойти не так. Я больше всего в жизни боюсь терять, боюсь потерять свое счастье, тебя, тех, кто помогал нам все это время. Знаешь, как дрожат мои руки, когда я думаю о потерях? И сейчас, когда получилось забыть о них хотя бы на мгновение, мне стало лучше.
Роза внимательно слушала Шона, закрыв глаза и уткнувшись носом в согнутый локоть. Когда монолог завершился, девушка взглянула на Родригеса, в ее глазах цвета дождевых облаков блеснуло сожаление.
– Я понимаю тебя. Поступай так, как считаешь должным, – Роза внимательно посмотрела в больные красные глаза Шона, удивившись, что не замечала бледности его кожи. – Ты выглядишь неважно, – она поднялась со стула, подойдя к Родригесу. Роза слегка наклонилась и коснулась подбородком его влажного лба, придерживая холодной рукой голову. Эта прикосновение нежной кожи разлилось по телу Родригеса сладкой дрожью, оставив после себя фантомное чувство.
– Мне кажется, у тебя температура.
– Все в порядке, – машинально ответил Шон. – Знаешь, наверное, ты права. Я вернусь к исследованиям.
Шон ожидал увидеть на лице Розы радость или хотя бы крохотную улыбку, но она смотрела на него с тревогой и тоской, взгляд ее был мрачный и слишком уж грустный.
Ей не хотелось покидать больного Шона, но другого выхода она не видела.
Удобно расположившись в мягком, но жутко скрипучем кресле, Кирилл, жадно причмокивая, поглощал ароматную жидкость из кипятка и пары необычайно красивых листиков, которые в городе было принято именовать “чаем”, хоть и на вкус этот эликсир напоминал чудесный напиток прошлого лишь отдаленно. За окном уже начинало смеркаться. Густая масса светло-серых облаков плавно покрывала город. В дверь раздался осторожный стук, с каждым ударом перерастающий во все более настойчивый. Кирилл неохотно отложил чашку в сторону и открыл дверь.
Перед ним оказалась Роза, очень встревоженная. Дыхание девушки было неровным, словно только что она пробежала целый круг по городу или же чудом спаслась от нападения. Она подняла свой взгляд, полный тоски и тревоги, но, тем не менее, казавшийся каким-то неестественным, на Кирилла.
– Что произошло? – сразу же спросил он, как только ощутил на себе взгляд Розы.
– Шону… нужна твоя помощь. Он у себя дома, ты должен помнить, где это, – проговаривала скороговоркой девушка. – Помоги ему, пожалуйста.
– А что с ним? – недоумевал Кирилл, но уже тянулся за курткой.
– Там… В общем, помоги, пожалуйста.
– Да, да, конечно, помогу! Пошли, ты выглядишь напуганной.
– Извини, Кирилл, – окликнула девушка его, как только он вышел из квартиры, – Можно мне остаться пока у тебя дома? Я очень устала, пока дошла, меня всю штормит.
– Конечно, оставайся, – спешно проговорил Кирилл, впуская Розу внутрь. – Мне уже не по себе, честное слово.
После этих слов он захлопнул дверь и побежал к лестнице.
Как только послышался грохот двери подъезда, с лица розы моментально испарилась усталость и ужас, с которыми она обращалась за помощью. Да и помощь, на самом деле, никакая никому не требовалась. Решив не медлить ни секунды, Роза сразу же бросилась к шкафам в прихожей, спешно перебирая содержимое. Девушка переворачивала каждую коробочку, на пол то и дело сыпались желтоватые куски бумаги, карандаши и всякий мусор. Сердце билось все сильнее и сильнее, тело покрывало тяжким жаром, руки тряслись и не могли удержать даже крохотный листок бумаги. Роза проверила каждый шкафчик, разбрасывая все, а затем вновь наводя порядок. Сунув руку в очередной ящик, девушка сумела нащупать холодный рельефный металл. В это мгновение Розу охватило еще большее беспокойство, страх, словно перед преступлением. Держать себя в руках оказалось гораздо труднее, чем она представляла. Достав неизвестный предмет из ящика, девушка взглянула на него и теперь была полностью уверена. В ее руке оказался ключ.
Изредка поглядывая на городские пейзажи в окно, Шон медленно и осторожно выводил буквы карандашом в тонкой тетради. Дописав последние слова, Родригес слегка приподнял тетрадь, выпрямил спину и принялся перечитывать свою работу:
“Опыты, проводимые мной, пока что не приносили мне должного результата, но уже сейчас мне удалось выяснить несколько интересных фактов об организме мутантов. Начну с более простого. Изначально я считал, что все мутанты отличаются удивительными физическими способностями, но, как оказалось, за время моего пребывания в походе (если его так можно назвать) мне попались очень слабые особи. Вероятно, дело в иммунитете, заболеваниях человека до заражения вирусом или в штамме самого вируса. После такого вывода я смел предположить, что существует штамм вируса, отличающийся гораздо меньшей агрессией, но пока что таковые мне не встречались. Следующий момент, о котором я должен рассказать, – это слабое место всех мутантов, ведь знают о нем далеко не все. Очень многие люди, встречавшиеся на моем пути, пытались убить мутантов выстрелом в голову, но это никогда не приводило к нужному результату. Зато точное попадание в жало – отросток во рту любых мутантов – моментально приводило к их гибели. Говоря о самом жале, этот орган служит, похоже, прежде всего для питания. Эти существа питаются не мясом, как я думал ранее, а кровью. С помощью жала они пробивают кожу и высасывают кровь, и лишь потом приступают к поеданию плоти. Ну и самое специфичное мое предположение заключается в том, что мутантами могут управлять различные волны, какие-то сверхчастоты, которые могут быть вызваны даже искусственным путем. Надеюсь, я понятно изложил свои мысли и главные результаты опытов”.
Все, что Шон написал в тетради, было адресовано ученым, с которыми позднее ему придется работать. Родригес не знал, насколько они опытны, как сильно они продвинулись в своих исследованиях и стремятся ли они к какому-либо результату в целом или же делают свою работу лишь ради денег и еды. Встречу с новыми коллегами Шона перенесли на послезавтра, потому сегодня Родригес планировал получше отдохнуть. Тем более что Роза решила в одиночестве прогуляться по городу, а общаться с кем-либо еще Шону пока что не хотелось. Но поведение девушки в последнее время беспокоило Родригеса. С самого их появления в городе она ни с кем не общалась, разве что со Львом, о судьбе которого ныне ничего не известно. Все время она проводила с Шоном либо в одиночестве. Конечно, можно подумать, что Роза вдруг превратилась в очень стеснительную даму, чего нельзя было сказать о ней ранее, но Шону все равно было слегка не по себе. Еще месяц назад он даже не знал о существовании этой девушки, а сейчас думает о ней ежеминутно.
В дверь резко застучали, словно по барабанной установке, из-за чего Шон даже дернулся, на миг испугавшись. Быстро подойдя к двери, Родригес раскрыл ее, и в квартиру завалился Кирилл, в поту и с испуганным видом. Как только Кирилл заметил перед собой живого и здорового Шона, он нахмурил брови и удивленно всмотрелся в его глаза. Безусловно, они выглядели больными, красными и уставшими, но не до такой степени, чтобы заставлять бежать сломя голову на помощь.
– Что тут с тобой приключилось? – спросил ожидавший увидеть Шона в предсмертном состоянии Кирилл.
– Да ничего особенного, – после недолгой паузы ответил Шон. – А что должно было случиться?
Кирилл смотрел на Шона недоумевающими глазами, хлопал ими и не сводил взгляда со своего собеседника. Поняв, что произошел какой-то курьез, Кирилл ухмыльнулся, а после продолжил уже слегка недовольным тоном:
– Да ко мне только что Роза прибежала! Говорила, что тебе помощь срочная нужна!
– Серьезно? А где она сама?
– Осталась у меня. Сказала, что сильно устала и не сможет дойти.
– Она никогда не устает, – ответил Шон и тут же глубоко вздохнул, хватая свою куртку. – Кажется, я знаю, что она задумала. Подожди здесь, пожалуйста.
“Что за дурдом здесь происходит?” – спросил сам себя Кирилл. Родригес тут же выбежал из квартиры и направился к гаражу своего друга.
Уже моросил легкий дождь, тарабаня по опавшей листве, крышам и тротуарам. Роза распахнула двери гаража и ловко нырнула внутрь, пытаясь нащупать в темноте выключатель. Девушка услышала на улице быстрые шаги, хлюпанье луж и стук ботинок. Заглянув краем глаза за дверь, она увидела Шона, который уже подбегал к гаражу. Роза навалилась всем телом на двери, пытаясь захлопнуть их, но ржавая конструкция совсем не хотела сдвигаться с места, а скорость приближения Родригеса оказалась в разы быстрее. Наконец, он, чуть не поскользнувшись на луже, схватился руками за двери. Поняв, что держаться бессмысленно, Роза отпустила руки и побежала к мотоциклу, нащупывая по пути канистру с бензином.
– Понимаешь, мне нужно туда, Шон! – кричала она, чтобы Родригес, пытавшийся пробраться в гараж, ее услышал. – Прости, прости меня, пожалуйста, но я должна!
Родригес раскрыл двери достаточно, чтобы протиснуться, и уже стоял рядом с Розой в гараже. Он никогда еще не видел такого взгляда у этой девушки. Она смотрела с жалостью, которая смешалась со злостью, адреналином и испугом. Шон попытался дотронуться до ее плеча, но та дернулась и отошла дальше, в сторону старенького мотоцикла.
– Постой же, Роза!
– Послушай, – глубоко вздохнула девушка, а голос ее дрожал, слова путались и отзывались робким эхом по помещению, – у тебя были родные тебе люди? На что ты был готов ради них? Если бы ты знал, что кто-то из них жив, что кто-то из них находится так близко и так нуждается в спасении, то как бы ты поступил? Наверное, так же. Ты хороший человек, Шон, я знаю, ты должен понять меня.
– Роза, если ты сейчас уедешь, то можешь допустить огромную ошибку! Не стоит, дорога стала слишком опасна, ты можешь даже не доехать до туда.
– Я смогу. Не пытайся отговорить меня! – девушка потянулась к рулю и уже вставляла ключ. Шон подбежал к ней, пытаясь схватить ее за руку, но Роза отмахивалась от его ладони, не выпуская руль. Снова и снова попытки завести двигатель, но мотоцикл не поддается.
– Уродская железяка! – стиснув зубы, проговорила девушка.
– Хватит! Я не хотел этого говорить, но придется! – закричал Шон. – Нет там больше никого! Ты слышишь! Лагерь пустой!
Роза резко остановилась, обернулась и жалко посмотрела в глаза Шону. Ее лицо побледнело, глаза превратились словно в две маленькие белые точки, сияющие в темноте, краснота от злобы и адреналина спала, сменившись совершенно мертвым оттенком.
– Что? – слегка прикусив дрожащие губы, спросила Роза. – О чем… Что ты такое говоришь?
– Вчера в парламенте я подслушал разговор двух генералов. Когда они отбивали атаку мародеров, за ними увязалась огромная стая мутантов и дошла до самого их лагеря. Никого больше не осталось.
– Но… Нет, нет, – голос ее сильно дрожал, на глазах сверкали капли слез. – Я не верю! Я должна убедиться!
