Читать книгу: «Важно все. Стихи», страница 2

Где финиш?

Старт. Вперед! Дистанция отмерена,

И награды ближе с каждым метром…

Так в ушах гудел самоуверенно

Новичку коварный голос ветра.

Опыт в паре с возрастом не радуют:

Путь извилист – взглядом не окинешь.

Я петляю, задыхаюсь, падаю,

И не знаю: где же он, мой финиш?

Из чужих страниц вырезаю буквы

Из чужих страниц вырезаю буквы,

Но в чужих руках не поется горнам,

И ведь сколько б тех ни ломали рук вы,

Все равно одна перехватит горло.

Непохожа тень на источник тени,

И обман зеркал не узнаешь сразу.

Потянуть бы нить из чужих сплетений,

И в мозгу своем победить заразу.

Отсекая все, что казалось лишним,

От своей души, заточённой в бездну,

Я на миг себя возомнил Всевышним,

Краткий миг пред тем, как совсем исчезнуть.

Одна жизнь

1. Ему бы только спать… Да грудь еще.

Но – улыбается на ласку.

А я качу вперед и в будущее

Машину времени – коляску.

2. Белый дым изогнул лебединую шею,

Зябко прячет ее под крылом у земли.

– Что сынок?

– Пап, когда же я стану большее?

Белый пар изо рта, словно комикс, прочли

Те, кто смотрит на нас, даже если одни мы,

Притворяясь то облаком, то белым дымом.

3. Дни идут. Порой проходят мимо.

Жаль, что нам не избежать судьбы

Эскимо из тающего дыма,

Слизанного тучами с трубы.

4. «Не звонил опять сынок. Наверно, занят…»

Холодило кровь катетерное жало…

Только капельница редкими слезами

Эту душу в путь последний провожала.

Мотор сосет бензин похмельной жаждой

Мотор сосет бензин похмельной жаждой,

Шофер глазами к полосе прирос,

Мотается над выбоиной каждой

На лобовом повешенный Христос.

И в каждой вспышке встречных фар мелькают,

Как мошки, буквы – кто б их разглядел:

«Всплывем мы все когда-нибудь мальками

Из глубины планктонных наших дел.

Зачем тебе придуманное имя?

Ведь там, куда ты ангелом влеком,

Бодливая луна склонила вымя

Над пролитым по небу молоком».

Но веришь и в межзвездном разрежении,

В планету целя зрительной трубой,

Что твой небесный путь – лишь отражение

Земных дорог, проделанных тобой.

Все в жизни может стать судьбой

Лежит судьба, пока ничья,

Как груда кирпичей.

Построить стену вдоль ручья

Иль мост через ручей?

Душа – пылающая нить

Под воском толстых свеч.

Свечу над книгою склонить

Иль книгу ею сжечь?

Все в жизни может стать судьбой.

Так выбери свою!

Важней не «Выиграл ты бой?»,

А «Был ли ты в бою?».

А помнишь?

А помнишь, как мы спорили,

Копались в книгах истово,

Из той аудитории

Несли сиянье истины?

… А жизнь судьбой-дорогою

Не карту отмеряла…

Мы знали слишком многое,

Умели слишком мало.

Предсказатели

Люд столпившийся горько заплакал,

Стали каяться все на виду –

Возвестил им дельфийский оракул,

Что знаменья пророчат беду.

Оживают застывшие лица,

И решимостью снова полны –

О победе пришедшим молиться

Предрекают успехи войны.

Коль сбываются все предсказанья,

То любой свято верить готов

Нам, жрецам в золотых одеяньях,

Толкователям воли богов.

Но из храма едва лишь мы выйдем,

Колют мысли упрямым гвоздем:

То ли будущность вправду предвидим,

То ли просто ее создаем…

В трамвае

Этого не знает червь бумажный,

Над трудами классиков зевая:

Я всей кожей чувствую сограждан

Утром в переполненном трамвае.

Вот где единение народа!

Ближе и теснее – не бывает –

При любых властях и сменах моды –

Утром в переполненном трамвае.

Пусть трясет нас, братцы, по ухабам,

Пусть кондуктор глотку надрывает –

Лишь бы уступали место слабым

В нашем переполненном трамвае.

Не подписывай картину

Холст упруг, словно канаты на ринге,

Сдался мир и лег рисунком, послушен.

Ты, художник, победил в поединке,

Но удар последний так ли уж нужен?

Ты ведь знаешь: все названия ложны,

Не скрутить им миллион разных нитей…

Не подписывай картину, художник!

Пусть увидит в ней свое каждый зритель.

Вот и все, что в мире происходит

Сколько в мире шума, суеты, неразберихи,

Разговоров на высокой ноте…

Все равно ведь каждый – горлопанистый и тихий –

Капелька воды в круговороте.

Нет в движенье вечном места аду или раю,

Все кантаты – сумма трех мелодий:

Люди лишь рождаются, живут и умирают…

Вот и все, что в мире происходит.

Ежедневное чудо

Не устал удивляться

Я обычным вещам:

Аромату акаций

И наваристым щам,

Появлению света

На небесной слюде,

Щебетанию с веток,

И рожденью людей.

Происходит повсюду,

И далеко, и близ,

Ежедневное чудо

Под названием жизнь.

Пять истин

– Пять истин запиши в свою тетрадь:

Сильны те, кто не могут отступать;

Богаты, кто без денег проживут:

Нельзя отнять их знания и труд;

Мудры, кто не устраивают драк:

Ладонь вмещает больше, чем кулак;

Любимы, кто не требуют любви…

– А кто же счастлив? Этих назови!

– А счастливы немногие, мой брат:

Любим, силен кто, мудр и богат.

Кем-то из них

Мы в юности часто мечтаем о славе

И в дар гениальность у Бога мы просим…

С годами яснеет, что, верно, лукавый

Мыслишку титанами стать нам подбросил.

Вершины их – выше, но пропасти – глубже,

Хоть громче их песни, но часто – короче;

Едва лишь родился – в бессмертие тут же;

Да кто из нормальных такого захочет?

А мы-то с комфортом сидим в своих норах,

Скрипим потихоньку, детишек строгаем…

Но кем-то из них будет выдуман порох,

Вселенная будет открыта другая.

Марионетки

Жгло им пятки ребро монетки,

Но чего-то ища в зените,

Так цеплялись марионетки

За десяток незримых нитей.

Свято верили в то, что сверху

Их незримо ведут куда-то:

Ставят в планах за вехой веху,

Отмечают за датой дату.

Правда, знаешь, порой бунтуют:

«Бога нету! Разложим атом!»

Но лишь стоит влепить Манту им

С положительным результатом –

Снова молятся все смутьяны;

Тишь да гладь после высшей кары…

И струятся потоки манны

Рядом с волнами от радаров.

…Только нити не вверх уходят,

А к таким же марионеткам:

Нет ни кучера у поводьев,

Ни тюрьмы – просто все по клеткам.

И одним не хватает хлеба,

А другим – вечеринки пенной…

А вверху – голубое небо,

А за ним – пустота Вселенной.

Два окна

Мудрец спросил ученика:

– Что видишь за окном?

– Течет свинцовая река,

Стоит угрюмый дом.

– Взгляни в окно второе, друг.

Что в нем увидишь ты?

– Вода лазурная вокруг,

И замок из мечты!

– Возьми-ка тряпку, ученик,

И к первому вернись,

И протирай так каждый миг

Стекло!

– Как долго?

– Жизнь…

Крысиные гонки

Чемпионы – всегда кумиры,

Воль и разумов сплав железный.

Но немало и тех турниров,

Где выигрывать – бесполезно.

Кто – неважно ведь: толстый, тонкий,

Волосатый, обритый, лысый –

Победитель в крысиной гонке

Все равно остается крысой.

Реклама похожа на шнек мясорубки

Реклама похожа на шнек мясорубки;

Но нам не почувствовать: мозг слишком жидок.

Мы вместо молитв совершаем покупки –

Паломники акций, фанатики скидок.

Витрины – иконы, а свечи – неоны,

И кассы готовы к принятию жертвы.

Божки-манекены глядят непреклонно,

Храня свою вечную тайну омерты.

А что же нас манит? Потребность в отдушке.

В глотке кислорода средь выхлопов будней.

Одни идут в храмы. Другие – в торгушки.

Где ж правда людей? Там ли, где многолюдней?

Сам

Пускай нельзя остановить

Несущий нас поток,

Но плот для близких сколотить,

Наверно б, каждый смог.

Зачем нам штопка черных дыр?

Громаден жизни круг.

Очерчен нам подвластный мир

Длиною наших рук.

Оставь извечным небесам

Спор истины и лжи.

Что можно сделать – сделай сам,

О прочем – не тужи.

Руками Родена

Я жизнь догола не раздену,

Не буду искать образец.

А время руками Родена

Ведет непреклонный резец.

Не жажду я дерзких открытий,

Свергающих старый канон,

Но жалко мне всеми забытый

Тот мрамор, что был отсечен.

Картины ждут

Здесь нет вдоль стен объемистых шкафов,

Наполненных вещами и вещичками,

Куда сто раз на дню залезть готов

Хозяин-скряга: опись крыжить птичками.

Здесь нет удобных кресел, как в кино,

С подставкой под попкорн и спрайты с колами,

И что смотреть – сидящим все равно:

Придут пустыми и уходят полыми.

Нет, здесь нет ничего, кроме картин,

Все остальное – только обрамление,

И в каждой, словно мягкий пластилин,

Вселенные спрессованы в мгновения.

Картины – это окна в те миры,

Которых не достичь и за столетия.

Они ночами дремлют до поры,

Закрыв от темноты свои соцветия.

Но с первыми шагами в тишине

Картины снова ждут, как солнца лучика,

Тех взглядов, что найдут на полотне

Отверстие для золотого ключика.

Христу, приземлившемуся в Гродно (Посвящение В.С. Короткевичу)

Шли по дороге тринадцать

Вслед за одним:

Жулики, воры, паяцы,

Фокусник, мим.

Был среди них я, ломая

Ту же комедь…

Только дорожка кривая

Стала пряметь:

В жизнь превратились спектакли,

Правда сквозит

В прорезях масок. Не так ли,

Пан езуит?

Страх мой, зайчишкою порскни!

Нас не жалей!

Шли мы, а крест бутафорский

Все тяжелел.

Отсвет костра лег на лица,

Будто бы нимб.

К истине стоит рубиться

Следом за Ним.

Детское

У меня родился сын!

Я под дождиком косым

С непокрытой головой:

У меня родился сын –

Вот он, сверточек живой!

Сквозь оконное стекло

Ничего не разглядеть,

А на сердце так тепло,

И душа готова петь.

Пусть я мерзну дотемна

Здесь под дождиком косым…

Светит солнце из окна:

У меня родился сын!

Четыре зуба

Какие мы зубастые!

Как можем мы кусаться!

Пора зубною пастою

С избытком запасаться.

Давай покажем ямочки,

Кружочком сложим губы

И улыбнемся мамочке

Во все четыре зуба!

Зверюшки спать хотят

У меня зверюшек много,

С ними весело играть!

Тут сказала мама строго:

«Не пора ли нам в кровать?»

Что же, ладно: спать, так спать,

Я не буду возражать.

Но мои зверюшки тоже

Устают и спать хотят.

Мама пусть со мной положит

Медвежат, зайчат, котят.

Покачала головой

Мама: «Выдумщик ты мой!

Неужели и лошадку,

И собачку уложить?»

Пусть улягутся в кроватку,

Места всем должно хватить.

Эй, зверята, спать идем!

Влезли все, хотя с трудом.

Не хватило мне подушки –

На мартышку лечь пришлось,

В спину слон уперся брюшком,

А в ногах улегся лось.

А енотик-полоскун

Спать мог только на боку.

Но уснули все зверята

Мигом в коечке моей.

Не беда, что тесновато,

Если тесно от друзей.

Плюшевые спят друзья…

А сейчас усну и я!

Грибы

1. Этот дождик так мал,

Он почти что и не был.

Он не шел, а хромал,

Еле капая с неба.

Мы не прятали лбы

От бесшумной капели,

И одни лишь грибы

Дружно шляпы надели.

2. Под березой – подберезовик,

Под осиной – подосиновик,

Между ними в шляпке розовой

Мухомориха красивая.

На пеньке – опенок маленький,

А пудовые – хоть взвешивай!–

Грузди сели на завалинку

У кривой избушки лешего…

Заботливый Леший

Леший ступает по тропкам заветным,

Чащи свои обходя.

Здесь его дом, для чужих незаметный,

Выстроен был без гвоздя.

Все его любят – от мышки до лося,

Даже медведи – и те,

И отовсюду сороки приносят

Вести на длинном хвосте.

Там родничок забивается грязью,

Тут может вспыхнуть пожар.

Здесь браконьеры в лесу безобразят,

В страхе зверюшек держа.

Сдвинет он грозно кустистые брови

И браконьеров пугнет,

Чей-то окурок отброшенный словит

И с родника снимет гнет.

Всюду успеет заботливый леший,

Даже в глухие углы.

Плачут деревья – а он их утешит,

Вытрет слезинки смолы.

Ляжет, устав, на зеленую простынь

Мшистые веки прикрыть…

Он-то ведь знает, как это непросто –

Лесу хозяином быть.

Это я ведь виноват

По двору носился вскачь

Озорной веселый мяч:

Распугал ворон в округе,

Под крыльцо загнал котов.

Полон воздухом упругим,

К приключениям готов!

Вдруг раздался звон стекла…

Что такое? Вот дела!

Это мяч влетел в окошко,

Стекла вдребезги разбил.

Позвала хозяйку кошка:

«Муррр! Что мячик натворил!»

Та, в окно просунув нос,

Грозно задала вопрос

Детворе, что там играла:

«Кто попал в окно мячом?»

А в ответ ей прозвучало:

«Сам попал! Мы ни при чем!»

«Вот вы как? И каждый рад

Крикнуть «мячик виноват»?

Что ж, раз он такой неловкий,

Накажу его! И впредь

Будет в запертой кладовке

В темноте ваш мяч сидеть!»

Пригорюнясь, детвора

Расходилась со двора.

Шел и я домой невесел,

Стыд горел во мне, как жар:

Это я мячом навесил

Злополучный тот удар…

Мяч – мой друг, а я его

В горе бросил одного.

Мы с ним вместе мчались к сетке

Между двух высоких штанг…

Он один сидит, как в клетке –

Разве с другом можно так?

Нет, пошел я не домой –

Я нажал звонок чужой.

Дверь открылась. Миг расплаты!

Я сказал, не пряча взгляд:

«Мяч у вас не виноватый –

Это я ведь виноват!»

Хобот свой не суй, куда попало!

«Хобот свой не суй, куда попало!» —

Так слоненка мама поучала.

«Должен любознательным быть он!» —

Возражал на это папа-слон.

Доярка

Заглянет Зорька ей в окно,

Боднет легонько подоконник…

Травою пахнет молоко,

Стекая струйками в подойник.

Коровы – гордые княжны:

Им дойка – как прием для свиты.

Привычны руки и нежны,

Хоть сплошь мозолями покрыты.

Пускай работа нелегка,

Зато и знает лишь доярка,

Как солнце в струях молока

Играет лучиками ярко.

Сумерки. Синий стих

Свет струиться стал слабей,

Смолкнет сонный соловей,

Серп, сужаясь, серебрится,

Слезы свечек, скатерть ситца…

Сколько соткано сетей!

Старый сад. Семь смутных строчек.

Слушай сказку, спи, сыночек.

Бабушка

С утра пораньше в выходной встает,

Для внуков не жалея сон короткий,

И маленькие солнышки печет

На старенькой чугунной сковородке.

ВРЕМЕНА ГОДА

Летний ливень

Небо выдохнуло тяжко,

Посмотрело вниз с досадой

И мою пятиэтажку

Обнесло живой оградой

Водяных бессчетных нитей

Впечатляющего вида.

За порог теперь не выйти.

Посмотрю – и все же выйду

Прочь! Из тесноты квартиры,

От насиженного кресла.

Обнимусь с водой небесной,

Успокою слезы мира…

Я промок, но не простужен.

Дождь в асфальтовую прорубь

Убежал, и в теплых лужах

Солнце плещется, как голубь.

Затихли гремевшие гирями грозы

Затихли гремевшие гирями грозы –

Весы Зодиака застыли устало.

Уходят дожди журавлиным обозом,

Смывая осевшую пыль с пьедесталов.

Серебряной ваксой ботинки начистив,

Паук расставляет осенние сети,

И красные книги сгорающих листьев

Лениво читает задумчивый ветер.

Земля забинтована марлей тумана.

Братайтесь, бойцы безрассудного лета!

Змеится сухим иероглифом рана

Запекшихся губ все познавших поэтов.

Они рядом с нами, но выше немного.

Упрямое солнце пробилось сквозь тучи.

Меж мокрых полей потерялась дорога,

Как с неба упавший, растаявший лучик…