Читать книгу: «Приключения северянина. Сборник рассказов», страница 9

Шрифт:

– Господи, какая же я дура!

Москва

Женщину в Москве зовут Лена. Постарше, у граций в отпуску, но де ловая. Рекомендация от наших почтарей и трехлитровая банка икры сра ботали мгновенно. На следующий день назначена встреча в институте имени Семашко.

Лена появляется после вызова и коротко кивает – жди. Это мы умеем. Еще через полчаса указывает на кресло.

– Да, зубки ты запустил.

– Лена, если что нужно… только сделай, есть же нечем.

– Нет, нет. Сделаем, сделаем. Придется немного заплатить.

– В пределах тысячи наскребу.

– Да ты что? Сотни много! Начнем с рентгена. Вот тебе карточка, запомни фамилию. Будешь лечиться под этой фамилией. Понял?

Не подведи, а то, бывает, больного вызывают, а он молчит, сидит, ждет.

– На память не жалуюсь, ждать не буду.

– Ну и молодец! Кабинет на втором этаже, кинешь бумажку в ящик. Потом придешь ко мне, направлю тебя дальше, главное – к студентам не попасть.

Посмотрев снимки, неопределенно протягивает «м-да-а-а».

– Ну ладно. Для начала поднимись наверх, там тебе луночку выскоблят.

Ассистент квадратный и рыжий, с толстыми пальцами-сардельками, хоть и в белом халате, но больше похож на пирата, чем на врача. – Садись в то кресло. – Указал к окну. – Тебе скоблить? Леночка, выскобли молодого человека, пусть потерпит, не только женщинам терпеть.

Леночка «скоблилку» держит первый раз в жизни. Долго крутит в руках карточку и облегченно произносит:

– У вас все в порядке.

– Чудесно. А в рот вы не заглянете?

Леночка вспыхивает майским цветом, но зуб увидела сразу. После пяти минут возни к ней подходит сокурсник азиатского происхождения, похоже, наш брат бурят.

– Леночка, что тебе попалось?

– Да вот…

– Дай-ка я попробую.

У него рука потверже, и двух движений хватает, чтобы выдрать загнивший осколочек. Самое противное, что нельзя вставить пару замечаний – рот открыт и его нельзя закрыть.

– На сегодня хватит, – резюмирует Лена. – Приходи завтра в десять.

На станции «Беговой» вечером почти никого. Впереди на эскалаторе выплясывает подвыпивший алкаш, сзади вдалеке идут парень с девушкой. Неожиданно пьяный теряет равновесие и, переступив несколько шагов назад, набирает солидную скорость и летит затылком на окованную ступеньку эскалатора, пролетев метра три. Сразу отключился и закачался вверх с закинутыми за голову руками. Парень и девушка, не сговариваясь, повернули к противоположному выходу. Надо бы помочь бедолаге, а то так его и будет наверху мотать, ведь наверняка там никого нет. Никогда не было, а сейчас появился. Сержант милиции – откуда он взялся? Предстала ему картинка: мужик в полушубке и у его ног труп. Зеленый сержантик, глаза стали квадратные, и застыл как изваяние.

– Бери за руку!

Он подчиняется, как загипнотизированный, и через минуту алкаш прислонен к стенке.

– Вызови «скорую»!

Но он не несется к телефону. Толкнул дверь рядом с чучелом, и из нее вышла такая же зеленая девчушка в белом халатике, и они вдвоем уставились на алкаша. Самое время линять.

– Одну минуточку, – сержант догнал уже на выходе.

Вот черт, не хватило минуты, чтобы раствориться в темноте.

– Да, пожалуйста.

– Давайте спустимся, у него рука какая-то!

Приходится спускаться обратно. В самом деле, левая рука над головой и словно каменная, сам мягкий и дышит. Пружинит и вниз не идет. Не ломать же ее.

– «Скорую» вызвали?

– Да. А что с рукой?

– Спроси что-нибудь полегче.

Он провожает растерянным взглядом удаляющегося типа, но сформироваться мысли, остановить свидетеля или убийцу мешает подоспевшая «скорая». Подкуют, а потом докажи, что не верблюд, лучше вовремя исчезнуть.

Ночью снова пришла она, зубная боль, и мучила, пока наши на Олимпиаде не забили чехам четвертую шайбу. Да, в этой куче забросить ее было почти подвигом. Сразу стало полегче, и даже удалось до утра покемарить. В десять Лена посочувствовала.

– Он у тебя болит под пломбой. Кстати, кто тебе ее поставил?

– В Ижевске по блату.

– Ага, – она выковырнула ее одним движением, – видно, что блатная. Вот что, пойдешь в физиотерапевтический, они тебе все зубки проверят… Не забывай свою фамилию.

Симпатичная женщина настроила приборчик.

– Один электрод возьмите в руку, а второй я буду прикладывать к зубам. Когда почувствуете жжение, скажете.

Нет проблем. Вскоре Лена расшифровывала ее иероглифы.

– Этот совсем плохой. И рядом не лучше. Остальные пойдут.

– Только, пожалуйста, не к студентам!

– Нет, я договорюсь с одним асом. Наложу ему маленькую баночку икорки.

Ас есть ас. Заводит в огромный пустой кабинет и не спеша наматывает нервы на иголочку. От боли воздух становится прозрачным.

– Все, больше не могу, сейчас в окно выпрыгну!

– Все, – улыбается врач, – на сегодня хватит. Завтра поставлю пломбы,

Он не обманул, эта боль была последней. Теперь жить приятней, можно и съездить к Олиной знакомой за ковром. Однако черти ее занесли. Даже телефона нет. Двадцаткой до конца, и еще минут пятьдесят блужданий. Наконец нужная дверь приоткрылась.

– А, вы от Оли!

И даже распахнулась.

– Заходите. Я вот ковер упаковала. Так пойдет?

– Вполне.

– Передавайте ей привет.

Он легче ковра.

Но обратно двадцатка завезла куда-то не в ту степь, и только тогда вырисовалась железка «в парк». И куда смотрел, когда садился? Там такие ножки были! Куда же идти?

– Одну минуточку!

Откуда черт принес этого старлея? Невысокого роста, стройный, лад ный, складный, кобура под рукой, взгляд цепкий. Этот не замрет и глазами не заморгает. Видно, в переделках уже побывал. В общем, его понять можно – стоит мужик с ковром под мышкой и широко разинул варежку, да мужик-то в положении, не хуже, чем баба.

– Предъявите чек на покупку ковра.

– Да это не мой ковер, и я его не покупал.

– Ваши документы?

– С собой не ношу.

– Придется пройти в отделение.

Придется, куда ж деваться. Шагаем в тишине и темноте улочки.

– Где взяли ковер?

– У одной женщины.

– Знакомой?

– Первый раз видел.

– Как же она вам его дала?

– Прочитала записку и отдала.

– А от кого была записка?

– От знакомой.

– И сколько вы знаете эту знакомую?

– Сегодня ровно месяц.

– Вы сами понимаете, что это чушь!

– Нет, не понимаю, только констатирую факты и стараюсь отвечать на вопросы предельно точно.

– Разве можно так за месяц узнать человека, что доверишь ему такую вещь?

– За такое время можно доверить и жизнь, если веришь.

– Ее адрес?

– Город Ижевск, – и далее адрес.

– А что вы делаете в Москве?

– Лечу зубы.

– Адрес той, у которой вы взяли ковер?

– Глаголева, – назвал цифры.

– Телефон?

– Нет у нее телефона.

– Где вы живете сейчас?

– 1-й Хорошевский.

– Тоже знакомая?

– Тетя.

– Значит, вы живете в Ижевске?

– Нет, на Камчатке.

– А как попали в Ижевск?

– Приехал к родителям. Там учусь заочно в институте.

– Вы понимаете, насколько все запутанно?

– Понимаю. Не понимаю, как распутать.

– Поможем.

– Дадите квартиру в Москве? Сам, наверное, в общаге или у тещи на птичьих правах?

– Почему вы думаете, что я женат?

– Наглаженный и обстиранный, мужчины так не могут.

– Размеры ковра?

– Леший знает. Можно замерить. Так метра два, а в длину… размотать, что ли?

Вопросы задает не спеша, вдумчиво. Симпатяга парень. Неожиданно он переходит на «ты».

– А как ты оказался здесь, если твоя тетя на Хорошевском, а знакомая на Глаголева?

– Сел на двадцатку, а она, зараза, завезла меня сюда и выкинула.

– Ты не видел табличку «в парк»?

– Увидел, когда вылез.

– По инструкции я должен доставить тебя в отделение. Но ты там проторчишь часа два, и тебя отпустят. Ты не вор, это я давно понял. Вон за сквером метро «Сокол».

– Там сориентируюсь, просто эту станцию первый раз вижу с тыла.

Лихо козырнул и повернул обратно. Такие порядок наведут. Жаль, что их мало.

Наконец-то позади все кабинеты и примерки. Лена сама воткнула мосты на место.

Четыре моста по пятнадцать рублей. Всего шестьдесят.

– Вот сотня и тысяча благодарностей. Я теперь жующий человек.

– У меня сдачи нет.

– Перестань, какая сдача, я еще столько дам и буду в выигрыше.

– Нет, нет. Я сейчас иду домой, и по дороге мы деньги разменяем. Ты хотел еще лук купить и клюкву, я тебе покажу хорошие магазинчики.

Ну и память. Давно говорилось и вскользь. Деньги разменяны сразу же и скрупулезно подсчитаны.

– Вот сорок рублей, пересчитай.

– Не убивай меня без ножа, я и так себя чувствую скрягой.

– Вот универсам, там есть лук.

Зима на лук дефицитная, в Ижевске не найти днем с огнем.

А в «САМе» очередь в три изгиба, но идет быстро.

– Стой здесь, я займу очередь там.

Минут через десять она занимает очередь в хвосте и так несколько раз. Не прошло и часа, как вес в руках стал чувствительным.

– Пожалуй, хватит, пошли за клюквой.

– Это все мне?

– Конечно, у меня давно кладовка забита.

– Лена, как с тобой рассчитываться буду?

– А, пошли.

Она несется с такой скоростью, что запомнить, где что, невозможно. Ныряет в какой-то подвальчик, оказавшийся «Дарами природы».

– Вон клюква, видишь, в бочонках? Сколько будешь брать?

Бочата маленькие, аккуратненькие.

– Одного хватит, больше не увезти.

– Что один, килограмм?

– Нет, бочонок.

Лена перебрала штук пять, придирчиво оглядывая каждый, и наконец сделала свой выбор.

– Вот этот.

Непонятно, чем те хуже, но важно, что есть лук, клюква и зубы.

Можно лететь в Ижевск.

Ижевск

Раз, два звонка. Шаги за дверью торопливые.

– Это ты? Заходи скорей. И ковер привез!

– И лук.

– Раздевайся. Я тебя сегодня не ждала. Ты уже приехал?

– Нет еще.

– Нет, ты ужасный человек. У меня сегодня прибыльный день, смотри, что мне удалось достать по блату!

На балконе круг замороженной говядины.

– Сегодня счастливое число.

– Садись, я пока что-нибудь приготовлю.

На столе гора посуды, видно, пришлось побегать.

– Давай посуду помою.

– Как? – Этот вопрос у нее в голове не очень укладывается.

– Постараюсь чисто.

– Обычно мужчины не моют посуду.

– Ты давно уже утверждаешь, что я мужчина необычный.

– Ну хорошо, мой, только надень фартук.

– Терпеть их не могу.

– Ну как хочешь.

Вода – горячая, холодная – что ж не мыть, одно удовольствие, хозяйство кухонное у нее поставлено хорошо, все по своим местам, удобно и под рукой.

– Хозяйка ты хорошая, молодец.

От похвалы она вздрагивает и прижимается ко мне.

– У меня из-за тебя сгорят оладушки.

– Хороший плохо и плохой плохо – всегда бедный мужчина виноват.

– Будь хорошим, пусть горят.

После ужина брюки с нашлепкой «Ну, погоди!» и кофточка исчезают, и хозяйка появляется в тоненьком халатике для случая. Сама садится на мои колени и оплетает шею жаркими руками. На халатике спецназначения надо делать застежку сзади. Приходится отстраниться, чтобы расстегнуть пуговички. Она смотрит с томлением, но когда под лифчиком обнажаются полные притягивающие груди, в ее глазах снова вспыхивает страх.

– Не надо, пожалуйста, не надо.

– Я зажмурюсь, но надо обязательно.

Она снова в моей власти. Оля начинает трепетать, ее объятия становятся все жарче. Руки опускаются на бедра и медленно идут к заветной цели. Она застывает на мгновение и вдруг отдается волне ощущений ласкающих ладоней. Но снять ткань не разрешает. Когда плавочки поползли вниз, она резко отталкивается и падает на диван, закрыв лицо руками.

– Я не могу, не могу.

Ну все-таки прогресс есть. Верхняя половина уже освоена.

Да, в тридцать женщину переучивать тяжко.

Разговор с отцом

Папочка опять укушался. В таком состоянии он выговаривает все, что у него накипело, и даже немножко больше. Мы сидим на кухне, мама спит. Она никогда не встревает в наши разговоры и делает вид, что ничего не слышала, хотя все видит и слышит на любом расстоянии шестым чувством.

– Тебе не приходило в голову, что твое положение не соответствует твоим возможностям? Кто ты? Слесарь с высшим образованием? Это ли не парадокс? Ты собираешься всю жизнь крутить гайки? Тебе тридцать лет, но у тебя до сих пор нет семьи, хотя ты женат официально! Этот брак – не настоящий брак. Ученье не создал, учеников растерял, как говорил Остап Бендер. О чем ты думаешь и думаешь ли ты вообще? С твоими способностями ты должен быть лидером. Чего ты добился в жизни и чего ты добиваешься? Или просто плывешь по течению? По-моему, тебе надо крепко подумать.

Так много вопросов. Они заданы, и надо ответить по существу – с отцом нельзя паясничать.

– Давай по пунктам. Первое – мое положение. Дорога вверх мне закрыта. Я не могу и не хочу кривить душой. Для того чтобы занять кресло руководящего работника, надо вступить в партию – без партбилета дорога вверх закрыта. Это ты оспаривать не будешь. Но в партию я вступать не буду, хотя бы потому, что я в нее не верю, и на все вопросы, задаваемые при вступлении в партию, я отвечу то, что я думаю. А выслушав меня, партийцы не только не примут в партию, но и постараются вообще избавиться от меня. Партия сгнила, она ведет страну в тупик. Она даже не балласт, а страшный тормоз, который задерживает развитие общества.

– Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Ты хочешь очернить партию, которой я отдал чуть ли не всю жизнь? Ты хочешь перечеркнуть все ее заслуги?

– То, что партия сделала для страны, я не отрицаю. Заслуги ее огромны. Она сыграла роль стартера в запуске двигателя. Но, если не отсоединить стартер от двигателя, он начинает играть роль тормоза. Так и с партией. Почитай Ленина. Его определение партии: это аппарат принуждения, который со временем должен отмереть. Он никогда не говорил «всю власть – партии», он говорил «всю власть – советам».

– У нас власть советов.

– Над которыми стоит партия.

– Партия руководит.

– Так это и есть власть партии.

– И что ты предлагаешь?

– Лишить партию власти, передав всю власть советам депутатов трудящихся.

– Мы в дебри полезли. Я говорю о тебе, а ты – о партии.

– Человек в обществе неотделим от государства. Отсюда ограничения в моем движении по социальной лестнице вверх, мне остается только находиться в самом низу, в чем есть свои преимущества.

– В чем же твои преимущества состоят?

– Я могу говорить все, что я думаю, без опасения, что меня понизят. Наша конституция гарантирует в случае конфликта отдавать предпочтение человеку труда, и суды обязаны рассматривать его заявления и быть на его стороне, чего не скажешь о должностных лицах. Существует отдельный список должностей, которые суды не имеют права принимать к рассмотрению, что дает возможность вышестоящему руководству творить беззакония. А рабочий всегда под защитой закона, если он законов не нарушает. Ему достаточно вовремя приходить на работу, не пьянствовать на рабочем месте, не прогуливать, и он – лицо неприкосновенное. Ни один вышестоящий начальник, будь то администратор или партийный деятель, вплоть до генерального секретаря, ничего с ним не сможет сделать, что бы он ни сказал. Можно говорить все, что в голову взбредет, не думая о последствиях. А это дорогого стоит.

Кроме того, должность – это кабинет и ответственность перед другими. А отвечать за выходки дебилов, которые сами не знают, что могут натворить, у меня нет ни малейшего желания. А механизатор – это простор, поездки, приключения, тундра, природа, охота, а не четыре стены в табачном дыму, от которых только стрессы. Это – романтика Севера, она наливает жизнью, дает силы и желание жить. Даже в ремонтах машин есть своя прелесть, удовлетворение от того, что ты сделал что-то полезное для себя и окружающих, освоил технику, узнал что-то новое. Конечно, крутить гайки – это тяжелая работа, но лучше грыжа и радикулит, чем инфаркт или инсульт. Да и эти вещи можно свести до минимума, если подходить к здоровью творчески, в смысле не рваться выше своих возможностей.

Что касается лидерства, тут я думаю так: лидер – это человек, который считает себя выше окружающих, а окружающие с этим согласны. Я считаю, что нет людей выше или ниже, все люди равны. Кто считает иначе, те либо унижают себя, либо себя возвеличивают, что в равной мере противно. Быть лидером необязательно, обязательно уметь бить лидеров в случае необходимости, чтобы поставить их на место.

Что касается брака, то ты прекрасно знаешь, что это только штамп в паспорте для нее, чтобы не ныла, что деревня ей в лицо постоянно тычет, что она сожительница. Лучше жить с ней, чем в общаге, а квартиру мне никто не даст. Да и видимся мы с ней не так уж часто, я в основном в разъездах. Рядом с ней не так уж плохо: сыт, в чистоте, в тепле и уюте. Когда найду ту, что будет моей, тогда уйду от нее. Я это право себе обговорил с самого первого дня.

– Тебя послушать, не так уж все плохо.

– Совершенно с тобой согласен.

– Умеешь ты убеждать.

– Я же твой сын.

Институт

Зачет по математике принимает мужик. Просмотрел все выполненные задания, задал пару вопросов. Потом, подумавши, спросил:

– Ты где взял эту формулу?

– В учебнике.

– Каком?

Услышав название и автора, вытащил его на свет божий.

– Покажи.

– Вот она. – Открыл почти сразу, потому что она была примерно посередине книги. – Да ее нетрудно вывести и самому.

Он посмотрел очень внимательно на необычного студента и, забыв о математике, стал расспрашивать, кто и откуда. Узнав, что с Камчатки, ударился в воспоминания о том, как он служил на флоте во Владивостоке, и неизвестно, когда бы он остановился.

– Извините, мне сегодня еще сдавать экзамен. Вы мне ставите зачет?

– Да, конечно.

Экзамен принимает Вера Дмитриевна. Студенты жмутся у двери и пропускают наглеца без очереди с удовольствием.

Билет, подготовка, и вот мы с ней воюем один на один. Она мельком смотрит на записи и предлагает решить уравнение. Неопределенные интегралы. Зря на них столько сидел, что ли? Через пару минут дает второе, затем – третье. Через двадцать минут передвижения листка от экзаменатора к экзаменующемуся она задумчиво произносит:

– Я вынуждена поставить вам отличную оценку.

– Я не возражаю.

Она долго и внимательно смотрит на сидящего перед ней типа и наконец улыбается.

– Ну что ж, если не возражаете, вот ваша зачетка. Ставит «отлично» и роспись.

Через пару дней на лестничной площадке столкнулся со студенткой, с которой вместе поступали в институт в прошлом году.

Она улыбнулась.

– Ты где вчера был? Тебя математик вспоминал. Он долго всех ругал, а в заключение сказал, что впервые в истории института студент-заочник сдал высшую математику на «отлично», и назвал твое имя. Весь курс приветствовал тебя аплодисментами стоя.

– Люблю аплодисменты. Но чаще получаю пинки.

* * *

Вот и пришла печальная пора, прощальная, ночью мой рейс на Москву. Через нее надежней и быстрей. Следующий звонок в эту квартиру возможен не раньше, чем через год.

Оля сидит у меня на коленях. Странно, она рядом, а нет никаких желаний. Только грустно и не хочется уходить.

– Оля, поехали со мной.

– Ты раньше так никогда не шутил.

– Это шутка только наполовину, мне будет тебя не хватать.

У двери, прощаясь, она кладет руки мне на плечи и, глядя в глаза, говорит:

– Я всегда тебя жду. Когда бы ты ни приехал, приходи.

– Обязательно, пока ты будешь ждать.

Таня

Дверь в московской квартире открыла Татьяна. Какая улыбка! Стоит преодолеть сто преград, судов, выговоров, пург и дорог, чтобы просто увидеть эту очаровательную женскую улыбку. Да ради нее одной стоит жить, терпеть, воевать, дерзать, творить.

Они с мужем снимают комнату у тети Таси. Что-то у них не заладилось, и в прошлый приезд она произвела не совсем приятное впечатление, потому что они с мужем постоянно ругались, и лицо у нее было очень недовольное.

Таня пропускает гостя вперед, закрывает дверь и подходит к своей комнате.

Ну, улыбнись!

Услышав мольбу голодного мужчины, она поворачивает голову и дарит очаровательнейшую улыбку, такую желанную и теплую. Надо ее сохранить в душе, пока не прикоснулся к подушке. После всех приключений и дорог сон мгновенно увел в свои владения, где, как правило, такая галиматья, что лучше не вспоминать, тем более что, как только открываешь глаза, все увиденное стирается начисто. Сон оборвался так же внезапно, как и начался. Девять утра. Вылет завтра в семь утра, регистрация на центральном аэровокзале в пять, значит, надо из дома выйти в четыре. Оставшиеся девятнадцать часов – на посещение магазинов и прогулки по столице.

«Брегет» не звонит, но желудок требует. На кухне хлопочет Танечка. Тетя Тася уже на работе. Сколько Татьяне лет? Двадцать пять? Двадцать шесть? Серая юбка, серый свитер, прическа под Мирей Матье. Из кавказских племен, жгучая брюнетка с белоснежной кожей. Красавица с фигурой со всеми пропорциями. А улыбка! Мамма мия! Зубки ровные, белые, не то что у некоторых в зеркале.

– Я жду тебя завтракать.

– Не знаешь, где у Сергея лезвия? Небритому совесть не позволяет к тебе подходить.

– Пойдем, я тебе дам. У Леши где-то есть.

– Он не будет возражать?

– Не сможет, его нет, он в Баку и появится нескоро.

Как сказал Сергей, это несчастье мы переживем.

Вообще-то в зеркало смотреться неприятно – там такая рожа! Как на нее женщины смотрят? Да еще улыбаются. Их только за долготерпение надо на руках носить.

Ну вот, без щетины не такой страшный. Если учесть шевелюру из кудрей, о которую еще недавно расчески ломались, то, может, и ничего.

– Кофе? Сколько ложек?

– Одну, спасибо.

Хлеб и колбаса нарезаны ровно, разложены аккуратно, картошка удивительно вкусная, если подана такой нежной рукой.

– Татьяна, ты где работаешь?

– Учусь в аспирантуре. В этом году заканчиваю.

– Сколько получаешь?

– Семьдесят пять.

– Шибко не разгуляешься. Куда потом?

– Не знаю, хочется в какую-нибудь глушь.

– Конкретных наметок нет?

– Пока нет.

– Ты откуда сама?

– Из Баку, в Москве уже десять лет.

– Как же без городов?

– Надоела толчея, хочется куда-нибудь в тишину.

– В добрый путь. Я в городе больше трех месяцев не выдерживаю, так что тебя могу понять.

– Когда домой?

– Завтра в семь утра вылет, у меня почти сутки, сейчас пойду по магазинам.

– Почему-то все приезжие в первую очередь идут по магазинам.

– Странно, и чего это они?

Она рассмеялась.

– А ты с хитринкой. Я от тебя этого не ожидала.

– Я тебе понравился.

Она даже поставила на стол чашечки с кофе и посмотрела внимательно.

– Почему ты так думаешь?

– По твоей улыбке.

Она подарила еще одну.

– С тобой интересно.

– У тебя нет желания составить мне компанию в прогулке по Москве?

– Я обещала Сергею сходить с ним на каток, неудобно переигрывать.

– Ну что ж, слово надо держать. Спасибо за завтрак, все было очень вкусно, особенно с твоей улыбкой.

Рейд по Москве закончен. В зеркале в прихожей появилась физиономия в рыжей шапке с козырьком. По ней сразу видно, что человек с покупками и он ими очень доволен. В коридоре Танечкины шаги.

– Петя пришел.

Это подается как событие. Она в халатике. Вырез открывает грудь до лифчика, кожа белая, нежная, пальцы сами тянутся к ней прикоснуться и почувствовать ее трепет. Она все видит и улыбается.

– Какая у тебя шапка!

– Папа сшил. Камчатский черношапочный сурок. Нравится тебе?

– Очень.

– Как покаталась?

– Отлично, и мальчики меня неплохо развлекли.

– Настроение хорошее?

– Великолепное. На ужин я пожарила мясо и достала вино с тремя медалями.

– Вообще-то я крепче кофе ничего не пью, но из твоих рук буду пить даже самогон.

– Ты странный человек.

– Обычно меня называют ненормальным.

– А как тебя называют твои товарищи?

– Птичкой на букву «д».

– Это как?

– Иногда дятел.

Она даже сморщилась.

– Иногда дрозд.

– Это уже лучше.

Знала бы ты, как они меня называют! Таня постаралась. Мясо поджарено с корочкой, салат – фантастика, купленный мной бисквит тоже пришелся ей по вкусу.

– Попробуй вино, не зря же его доставала.

– Очень вкусное.

– Один глоток – и все? От вина должна кружиться голова.

– Она у меня и так кружится.

– От чего?

– От кого!

От этих слов она похорошела еще больше.

Мы проболтали до четырех утра, спать не хотелось, и Татьяна пошла провожать улетающего на аэровокзал. Но поскольку трамваи еще не ходили, пришлось идти пешим. Татьяна держала провожаемого под руку. На середине пути она вдруг вспомнила мужа:

– Я однажды ночью шла с Лешей в темном переулке и держала его под руку. Он так трясся от страха, что мне до сих пор противно. А от тебя исходит сила. Ты что, не боишься?

– Боюсь, только не трясусь. За такую спутницу буду стоять насмерть.

Она посмотрела с уважением. Слава богу, шпана замоскворецкая в эту ночь спала, да и в то время даже темные дворы были довольно спокойными. Мы дошли до цели без приключений, болтая обо всем – от медведей Камчатки до Пушкина и Бернса.

Пройдена регистрация, объявлена посадка. Татьяна с извиняющейся улыбкой попросила:

– Я не взяла с собой мелочь, у меня нет карманов. Не мог бы мне дать три копейки на трамвай, они уже пошли.

Из протянутой ладони, полной монет, выбрала троячок и засунула его в левую перчатку. Правую сняла и протянула руку.

– До свидания.

Маловероятно, что оно когда-нибудь будет. Оказавшись притянутой к моей груди, не удивилась, не испугалась и не ответила взаимностью. Просто повернула голову в сторону, давая понять, что на поцелуй можно не рассчитывать. Я не мужчина ее мечты. Просто объект для исследования аспиранта философии. Объекту ничего не оставалось, как помахать рукой и устремиться вслед за уходящей толпой. Она так и осталась в глазах, с поднятой на уровень плеча рукой, с теплой, но не более, улыбкой на лице.

Автобус подвез к самолету. Посадка и взлет прошли по расписанию, и уже засыпая, в воздухе подумал: «Алина, Оля, Таня. Чертовы моральные девственницы. Мне бы хотелось с каждой из вас опробовать всю Камасутру от корочки до корочки, а приходится только лязгать зубами. Черт возьми, да есть ли на Руси женщины, которые оттягиваются без оглядки на окружающих, в свое удовольствие? Или обязательно только брак, только один, только… да будьте вы… А если б не было жены, которая всегда с удовольствием, давно бы чокнулся! Почему женщины в тундру не хотят? Это ясно – тяжело. Какой черт меня в тундру занес? Тоже ясно: в городе на эти копейки без простора, без охоты и рыбалки жить невозможно. Осталось объединить женщин и тундру, что во сне сейчас и сделаю».