Читать книгу: «Полное собрание сочинений. Том 3», страница 2

Подсознание

ПОДСОЗНАНИЕ КАК ТАКОВОЕ

Введение

Я не стал писать отдельное введение для всей части; не счёл нужным. Какова общая структура и без того замечательно видно, а конкретно по разделам я и буду писать, соответственно, во введениях к самим этим разделам. Так что, не обессудьте. В общем же я скажу только следующее: в принципе, не важно, с чего начинать повествование, с подсознания или с сознания, изначально эти структуры рассматриваются изолированно. Но я выбрал первым подсознание, дабы сразу определиться со всеми стремлениями человека, т.е. изначально вскрыть, если можно так сказать, его «основу».

В этом разделе я буду отвечать на один основной вопрос («что?») и один дополнительный («откуда?»), причём ответ на первый в моём повествовании изначально подразумевает ответ на второй. Таким образом, в самом начале я попытаюсь раскрыть основы подсознания животных (и, прежде всего, высших), разобравшись с теми инстинктами, которые имеют место быть в животном мире. Затем мы посмотрим, как и почему это подсознание изменилось у человека. Отсюда мы придём к той части подсознания человека, которая и отличает его от животного (в данном контексте). И уже после пойдёт речь о том, что, собственно, есть подсознание человека.

Ответ на основной в этом разделе вопрос будет сопровождаться рядом пояснений. Это, прежде всего, дополнительные доводы в обосновании именно такого подсознания, а так же проявление полученных стремлений в обществе. В конце раздела, как и в большинстве остальных, вы встретите заключение, представляющее собой наиболее общее описание нижеизложенного.

По ходу раздела будут иметь большое значение некоторые чувства (а так же их взаимодействие), которые не принято выделять в обыденной речи. Отсюда может сложиться неверное мнение о том, что я пишу о таких вещах, которых в действительности нет; т.е., что представляемое мною подсознание ложно. Но не спешите с выводами. Чтобы понять, что такие чувства и такие взаимодействия существуют, достаточно просто представить себе ряд соответствующих ситуаций из собственного опыта. Таким образом, как только вы перейдёте от формального словоупотребления к личному опыту, всё должно стать на свои места. Если же и так вы ничего не увидите… Что ж, значит, вы плохо владеете самоанализом, а это, знаете ли, нижеприведённому представлению индифферентно. Впрочем, немного покопаться в себе – это не так уж и страшно, да и не займёт такую уж уйму времени. Однако, если вы эмпирически не прочувствуете то, о чём здесь идёт речь, далее вы вообще не поймёте, о чём практически говорится, ибо основного не будет. С этим напутствием я и предлагаю вам следующее.

Инстинкты животных

С чего начать рассмотрение психики человека? Безусловно, в любом вопросе изначально необходимо создать ту базу, на которой вообще будет решаться данная проблема. Т.е., необходимо решить те вопросы, которые за поставленный вопрос выходят и ему, грубо говоря, предшествуют. Что же предшествует психике человека? Очевидно, что психика животных, в частности, высших животных.

То же касаемо и подсознания, как отдельной структуры психики. И если уж придерживаться в вопросе появления человека эволюционных теорий (неважно каких) то, следовательно, корни, или, если угодно, истоки человеческого подсознания следует искать не где-нибудь, а только в психологии животных, зоопсихологии. Безусловно, если придерживаться таких «теорий», как происхождение человека – дело рук некой Трансценденции, или что он есть творение инопланетян, или он вышел из каких-либо объектов или их совокупности (из земли, воды …), то все дальнейшие рассуждения, да и вообще вся эта концепция в целом, теряет всякий смысл. Однако, теория Дарвина является теорией научно доказанной (пусть она и не идеальна), в отличие от всех остальных. И если уж я стремлюсь к объективности, то, как минимум, я должен ссылаться на позитивные теории, в противном же случае, боюсь, может выйти одно резонёрство и не более того. Однако, следует оговориться, что в данной части будут рассматриваться только инстинкты, причины, стимулы и проч., в общем всё, кроме собственно когнитивных процессов, о которых будет сказано ниже.

Итак, инстинкты животных. Какие у животных есть инстинкты вообще? У разных авторов имеются различные точки зрения по этому поводу. Более того, не совсем однозначно и само понимание инстинкта. К инстинктам относят и инстинкт самосохранения, и инстинкт глотания; ряд авторов инстинкт размножения считают «частью» инстинкта самосохранения. Выделяют и такие инстинкты, как инстинкт голода или инстинкт бегства и т.д. и т.п. Как видно, определенной точки зрения здесь нет, а потому за не имением того, с чем с полной уверенностью можно согласиться, надо придумывать, и по возможности доказывать, свои взгляды по этому поводу.

Первоначально, я выделю два уровня инстинктов животных: физиологические инстинкты и большие инстинкты.

Что подразумевается под физиологическими инстинктами? Под этой категорией я подразумеваю инстинкты, которые действуют непосредственно и только на сам организм. Сюда относятся такие инстинкты (они же, по сути, рефлексы), как: сосания, глотания, голода, исправления естественных нужд и т.д. Такие инстинкты (рефлексы) отличаются узкой направленностью, т.е. хотя они и выражают стремление, но стремление отдельных органов или систем, но не организма в целом, причём остаётся возможным выявить тот орган или систему, которые в данный момент «проявляют» себя. Такие инстинкты оперируют ощущениями, которые отличаются от чувств тем, что здесь всегда можно сказать, что какой орган, система ощущает.

Как видите, я значительно упрощаю ту часть психики, которая предшествует «большим инстинктам». Впрочем, здесь это не принципиально, ибо главное – отграничить «большие инстинкты» от всего остального, чтобы уже затем продвинуться дальше.

Большие инстинкты, в отличие от физиологических, не коренятся в отдельных органах или системах, имея выше обозначенные ощущения только как стимулы, в то время как сами оперируют чувствами. Чувства же, в отличие от ощущений, не локализованы. Если я чувствую злость или страх (и т.д.) я не могу сказать, какой орган это чувствует, ибо, очевидно, корни чувствования не на органическом, а на психическом уровне.

Таким образом, еще одним признаком, по которому можно дифференцировать физиологические инстинкты от больших инстинктов является то, что, в физиологических инстинктах не участвуют чувства: страх, злость, привязанность и т.д. Здесь задействованы только те ощущения, которые непосредственно связаны только с неудовлетворительным удовлетворённом состоянием тех или иных органов или систем организма. Отсюда, можно дать еще одну дефиницию физиологическим инстинктам – это инстинкты, которые оперируют только с ощущениями. Так же физиологические инстинкты обладают такими признаками, как локальность (всегда можно сказать, что ощущает) и удовлетворение после физического, а не психического воздействия. В дальнейшем, такие признаки (критерии деления) будут нам важны.

Теперь следует решить вопрос, какие существуют большие инстинкты? Подавляющее большинство зоопсихологов выделяют два инстинкта: инстинкт самосохранения и инстинкт продолжения рода. Именно в этих инстинктах агентами, действующими на психику в целом, являются чувства. И именно эти (и только эти) инстинкты отвечают всем вышеозначенным требованиям.

Естественно, что выделение только этих двух инстинктов является фактом спорным. Например, ряд авторов, в частности Фрейд, если бы он серьёзно занимался зоопсихологией, назвал бы всего один «большой инстинкт» – инстинкт самосохранения, считая, и не без некоторого основания, что инстинкт продолжения рода – это тоже инстинкт самосохранения; как бы «сохранения себя в своих потомках», или сохранение своих генов, части себя. Однако здесь следует возразить, что я, т.е. индивид, только один, сын мой – не я сам – это очевидно, поэтому чисто с психологической точки зрения такой «монизм» абсурден. В то же время нельзя списывать со счетов генетику. В этом случае, действительно, такое понимание не только имеет право на существование, но и генетически оправдано, если вообще не необходимо. Однако, раз уж мы рассматриваем психику и только психику, то кроме психологического подхода (первого здесь) ничего не остается, ибо как бы там не действовал генетический механизм, в данном случае психике это индифферентно, ибо психологически индивид понимает и видит себя и только себя. Таким образом, мы вновь вернулись к двум инстинктам. И если с инстинктом продолжения рода (далее – ИПР) всё более или менее ясно, хотя бы из эмпирики (а на большее, на данном этапе, я и не претендую), то с инстинктом самосохранения возникает серьезная проблема, а именно вопрос о его внутренней структуре.

Здесь я буду выделять два чувства: злость и страх. Эти чувства антиподы друг другу и если мы заключаем их в один инстинкт, который в принципе должен иметь один механизм воздействия на психику, т.е. одно чувство, то возникает противоречие. Одним из психологов, который заметил эту двойственность инстинкта самосохранения, был Лоренц. По Лоренцу, у животных существует четыре главных инстинкта, «большая четверка»: инстинкты голода, продолжения рода, бегства и агрессии. Инстинкт продолжения рода – и здесь. Всё же остальное, в таком случае, а именно инстинкты голода, бегства и агрессии необходимо свести к одному инстинкту – инстинкту самосохранения. Правда, инстинкт голода не следует относить к «большим», ввиду того, что голод является лишь ощущением и стимулом к действиям, как бы физиологической частью инстинкта самосохранения, т.е. по выше предложенному делению относится к «физиологическим» инстинктам, а потому к самосохранению, как к инстинкту, он не относится. Доказательства же, приводимые Лоренцом, его самостоятельности я не считаю объективными (спокойный взгляд хищника при нападении на жертву с целью утоления голода). В конце концов, и палач может вымещать свою злобу на несчастной жертве, внешне оставаясь совершенной спокойным и безразличным.

Следовательно, если переносить концепцию Лоренца на данную, то получаем, что инстинкт самосохранения также двойственен и состоит из инстинкта агрессии (далее – ИА) и инстинкта бегства (далее – ИБ), механизмами которых, и это видно даже из названия, являются злость (в первом случае) и страх (во втором). Эти два инстинкта, действительно, являются «большими» и направлены на одно – на самосохранение. Но, здесь напрашивается всё тот же вопрос – что истинно: один инстинкт с двумя механизмами (два чувства – антагониста) или два инстинкта, направленных на единую цель (по сути)? Апория? Впрочем, это и не важно, хотя я и буду в дальнейшем оперировать именно двумя инстинктами, но и при другой точке зрения суть не изменится; в любом случае мы имеем два механизма с различными чувствами, но направленных на одно – на самосохранение, что только и имеет значение.

Однако я выделяю ещё один, совершенно особенный механизм, имеющий влияние на психику, но не являющийся инстинктом – это лень. Да, та самая, известная всякому лень. При этом я понимаю лень, как нежелание действовать. Это, по сути, закон минимизации энергетических затрат применительно к живому организму. Истоки его в неживой природе, в организации нашего мироздания вообще. Лень не имеет целей как таковых («цель» здесь, как собственно цели инстинктов) и воздействует как на психику, так и на сам организм (хотя далее он будет рассматриваться только в аспекте воздействия на психику). Но не будем отвлекаться. Позднее данный механизм будет рассмотрен более пристально.

В добавление следует сказать, что, хотя я и разобрал, мягко говоря, далеко не все представления о психике животного, все прочие инстинкты, механизмы и т.д., при определенном усилии ума, можно свести именно к этой точке зрения, зная только о принципах разделения на «физиологические» и «большие» инстинкты, о двойственности инстинкта самосохранения, а так же выделяя отдельно инстинкт продолжения рода (с вышеприведенными оговорками). Ничего иного животные нам не демонстрируют, хотя их поведение и изучено (в данном контексте) достаточно хорошо.

Еще следует отметить, что эволюция этих инстинктов или вообще факт их появления, или появления каких-то их элементарных зачатков, в данной работе мною будет оставлен без внимания, так как рассматривается здесь человек, а, следовательно, раз уж человек произошел от обезьяны, то как основу, в принципе, можно принимать, именно обезьяну, безотносительно того, что предшествовало ей; для психики человека это уже не имеет значения.

Инстинкты человека

Человек, как и любое другое животное (по крайней мере, высшее), очевидно, обладает теми же инстинктами. Но, человек также является тем единственным существом, которое живет не только в биосфере, в которой и действуют все выше обозначенные инстинкты и механизмы, но и, в совершенно особенной среде, принципиально отличной от биосферы – в социуме. Социум, социальная среда – это среда со своими законами и со своей организацией. Очевидно, что приобретение этой новой среды не могло никак не сказаться и на инстинктах, которые теперь должны как-то действовать и здесь, ибо инстинкты распространяются вообще на весь опыт индивида; они не действуют выборочно (они просто не могут выбирать, у них самих нет сознания). Бесспорно, какие-то зачатки социальной жизни можно встретить и у животных. Потому, можно сказать, что и у некоторых животных инстинкты несколько трансформировались, но в сравнении с человеком все эти изменения ничтожно малы, хотя и нельзя сказать, что у животных при таких условиях не произошло вообще никаких изменений в психике. Более того, в некоторой степени, всё нижеизложенное относится и к животным. Но об этом чуть ниже.

Приобретение человеком такой среды, как социум, было процессом постепенным, эволюционным, основа которого лежит в биосфере, ибо из нее человек вышел. Следовательно, если и появились новые инстинкты, действующие применительно к нашей социальной жизни, то основа их все равно лежит в биосфере; они не могли взяться из ниоткуда. Т.е. инстинкты, действующие в социальной среде – это видоизмененные инстинкты среды биологической, а именно: физиологические инстинкты, инстинкты продолжения рода и самосохранения, с двойственным механизмом воздействия, и лень. Разберем трансформации этих инстинктов каждый в отдельности.

1) Физиологические инстинкты. Человек, как животное, обладает и соответствующим животным организмом, а т.к. физиологические инстинкты по определению относятся только к организму, то здесь никаких изменений нет. Ведь социальная среда принципиально наш организм никак не изменила. При этом, не следует путать физиологические инстинкты как они есть, и их действие через «большие» инстинкты. Да, человек может ради каких-то определенных целей голодать, даже имея свободный доступ к еде, в отличие от животного, которое не может «удержаться», но это говорит лишь о сдерживании сознанием, инстинкт голода сам по себе здесь никак не умаляется, т.е. остается неизменным. В принципе те же размышления можно отнести и ко всем прочим физиологическим инстинктам.

2) Лень. Так же остается неизменной. Разве что этот механизм стал более значимым. Человеку не нужно проводить весь день в поисках пищи, а сейчас так и вовсе можно, не вставая с дивана, получать и еду, и нужную информацию, и вообще, едва ли не новую жизнь (возможности интернета, различные компьютерные игры и т.д.). Человек обленился, однако сам механизм лени от этого ни в коей мере не меняется; очевидно, что это не качественное, а количественное изменение.

3) Инстинкт продолжения рода. Этот инстинкт потерял ту свою значимость, которая присуща животным, и в особенности низшим. На ранних этапах эволюции задача продолжения рода являлась даже более значимой, нежели самосохранение. Причём мы можем видеть, что чем «выше» животное, тем более инстинкт самосохранения превалирует над инстинктом продолжения рода. Взять хотя бы для сравнения богомолов или тарантулов, и таких животных как волки или львы, когда простой страх перед вожаком (хотя здесь даже до серьёзных увечий дело редко доходит) сводит на нет всё стремление к продолжению собственного рода. Это же мы можем наблюдать и в самой истории развития нашей социальной среды. Достаточно взглянуть на среднее количество детей в семьях из стран третьего мира, т.е. стран с отсталым развитием, и, например, на среднее количество детей в семьях высокоразвитых западных стран: со временем размножение полностью подчиняется сознанию, и у современного западного человека «отыскать» этот инстинкт вообще является проблемой. Сейчас дети (в высокоразвитых странах (!)) нужны скорее для развлечения, как бы кощунственно это ни звучало, но уж никак не для сохранения рода или вида, хотя, казалось бы, созданы все условия. В отсталых же странах, где человек относительно ближе (по своей природе) к биосфере, мать рожает детей и без соответствующих условий и без осознанных причин; она рожает просто потому, что надо. Т.е., имеется достаточно высокое подсознательное стремление, а значит велико влияние ИПР. В развитых же странах такого подсознательного, сознательно-беспочвенного стремления мы уже не наблюдаем.

Впрочем, более полный разбор этого инстинкта будет ниже, т.к. ответить на все существенные здесь вопросы, на данном этапе повествования, невозможно; пока достаточно знать, что ИПР качественно не изменился, но его влияние значительно уменьшилось.

4) Инстинкт самосохранения. Этот инстинкт, как было установлено ранее, двойственен, более того, было сделано допущение, что здесь вообще можно рассматривать два совершенно различных, противоположных инстинкта (ИА и ИБ), общего у которых, только их направленность, а именно на самосохранение. Вот здесь изменение среды не могло не сказаться и на самих инстинктах. Новая область обитания, т.е. новые принципы поведения, требуют действия данных инстинктов и здесь. Раз уж индивид должен «самосохраняться», при этом всюду (опять же, т.к. инстинкты не могут выбирать, где им следует работать, а где не следует), то и в социальной жизни должно быть стремление к самосохранению, ибо и эта среда входит в его (индивида) сферу жизнедеятельности. Как следствие, у человека, как обитателя социальной среды, появились два противоположных инстинкта (источники которых – ИА и ИБ биосферы), направленных также на самосохранение, но антагоничных по своей природе. При этом, область их действия – социум.

В чем суть инстинкта агрессии? Образно говоря, инстинкт агрессии готов к риску, стремится действовать, чтобы в том или ином превзойти противника, будь то жертва, необходимая для утоления голода, конкурент в продолжении рода, или какой-то агрессор. Теперь перенесем вышесказанное на человеческое общество. Что получаем? Что это за «чувство» (пока назовем так), которое характеризуется готовностью к риску и стремлением превзойти противника – человека или группу людей, т.е. навязать свою волю? Это не что иное, как самоутверждение, ибо по определению самоутверждение – это процесс утверждения своей самости; или процесс актуализации своего превосходства по тому или иному параметру над противником.

Как самоутверждение согласуется с самосохранением? Опять же, по сути, самоутверждение – это процесс, направленный на сохранение своей «особости» (себя) в обществе. Составляющие социума – это не отдельные биологические особи, как основные «участники» взаимодействия. Скорее биологическая особь – это носитель настоящих «жителей» социума – психологических особей. Социум оперирует с психологией, а не с биологией, биология здесь вторична. Сохранение же себя как «психологического» субъекта – это и есть самоутверждение. Таким образом, инстинкт агрессии, как составляющий инстинкта самосохранения, в социуме есть инстинкт самоутверждения.

Теперь второй инстинкт – инстинкт боязни. Как трансформировался он? В чем его стремление и направленность? Антиномируя от инстинкта самоутверждения получаем, что этот инстинкт направлен на «слияние с толпой», нивелирование своей самости и особости. Можно даже немного воспользоваться терминологией Фромма и назвать этот инстинкт инстинктом «бегство от свободы». Этот инстинкт направлен на спокойствие. «Не вылезай, не иди против, будь смиренней, так будет спокойней» – как бы говорит он. И воздействующим агентом здесь так же является страх, только в обществе это страх перед неудачей. Таким образом, ввиду направленности этого инстинкта, я буду именовать его инстинктом покоя.

Как сообразуется этот инстинкт с самосохранением? Действительно, чем меньше стремиться к чему либо, тем меньше риск не достичь этого; чем меньше быть против, тем больше шансов, что не пойдут против тебя. Т.е., это тоже род сохранения себя как психологической особи, правда, направленный не на собственное превосходство, а на защиту себя от психологических травм, что, безусловно, также есть самосохранение, самосохранение нормальной психики индивида.

Подытоживая, следует отметить, что в этой главе я только пытался показать, что приобрел человек, без какого-либо разбора этого «что»; этому разбору будут посвящены следующие главы. Также, с терминологической точки зрения, для большей ясности я буду именовать инстинкты только человека как обитателя социума вторичными инстинктами, а инстинкты, присущие человеку как животному – первичными (деление здесь по времени возникновения в эволюционном плане). Вторичные же инстинкты для сокращения и во избежание возможной путаницы (по аналогии), я буду именовать волей. То есть воля (здесь и далее; в общем – у меня) есть вторичный инстинкт. Как следствие, выше– обозначенные инстинкты в дальнейшем будут именоваться воля к самоутверждению (ВКС) и воля к покою (ВКП) соответственно. При этом не следует путать волю, как структурный элемент психики, с волей как свойством индивида. Ибо каждый индивид обладает, например, волей к самоутверждению, как структурной частью подсознания, однако не каждый обладает этой же волей как свойством, то есть как «способностью желания» (по Канту). Плюс к этому, если ранее только первичные инстинкты конституировали подсознание, то теперь к ним добавились и вторичные. Отсюда, ту часть подсознания, где «обитают» первичные инстинкты, я далее буду именовать первичным подсознанием. А то, где «обитают» вторичные инстинкты (воли), я буду именовать вторичным подсознанием.

Что ж, теперь давайте посмотрим на поставленную проблематику пристальнее.

Дополнительные доказательства

Всё бы хорошо, но не слишком ли голословно? Утверждение наличия именно двух вторичных инстинктов – ВКС и ВКП в подсознании человека явно требует дополнительных доказательств. При этом, таких, которые не выглядели бы «натянутыми» и слишком уж витиеватыми. Всё должно быть просто. И, поверьте, так оно и есть. Здесь я вижу следующие (основные) доводы:

1) Мы не можем утверждать с полной уверенностью о наличии у животных положительного воздействия их инстинктов (хотя это вовсе не значит, что такого воздействия нет), но то, что у животных имеется отрицательное воздействие (злость и страх) – это, пожалуй, в доказательстве не нуждается. Животное в каких-то наиболее явных нам ситуациях либо идёт на попятную (т.е. боится), либо нападает (злость); третьего не дано. Для чего оно это делает? В конечном счёте, для самосохранения, т.е. инстинкт самосохранения можно представить как целокупность ИБ и ИА.

Так-то оно так, но кто сказал, что у человека эти инстинкты трансформировались в ВКП и ВКС? Хорошо, давайте взглянем на историю. В племенах, которые встречаются и по сей день, практически исключено, чтобы человек пошёл наперекор своей «судьбе» или наперекор обычаям, властям. Мужчина родился, чтобы быть охотником, и он им будет; у этого человека даже мысли не возникнет, что можно пойти наперекор заведённому положению вещей. Если вы скажете, что этот человек и рад бы бунтовать, но тогда он просто умрёт с голода, то это будет ложь. Во-первых, совсем не факт, что его просто не заставят делать какую-нибудь другую работу и, во-вторых, уж в джунглях-то пропитание себе всегда можно добыть; неужели ж он без племени не выточит себе копьё? Но что хочет ВКС? Быть отличным, выделиться. Здесь же никто не выделяется и не желает выделяться, следовательно, ВКС на этой стадии развития человека ещё очень слабо. Конечно, и здесь человек может стремиться быть лучшим охотником (раз уж ему предопределено быть охотником), но стремление это относительно (нашего времени) слабо и не столь «упёрто»; оно всё равно не выходит за рамки не только дозволенного, но и не приветствуемого.

Теперь возьмём Древнюю Грецию или Раннее Средневековье. Человек уже больше хочет быть особенным; он уже хочет идти наперекор, хотя ещё слабо. В абсолютном большинстве случаев, если человек родился крестьянином, он им и умрёт; если человек – сын ремесленника, то он, в конце концов, наверняка станет ремесленником. Хотя выбор у него уже есть: работать в городе, быть каким-нибудь циркачом, податься в разбойники… Всякого рода «личные бунты» ещё очень редки, но стремление к чему-то большему (хотя и незначительное) всё-таки есть.

Обратимся к нашему времени. Кто в детстве не мечтает быть Кем-то? Те самые бунты встречаются на каждом шагу. Человек готов уже выставлять себя на посмешище, потерять всё, что имеет, готов даже убить, лишь бы самоутвердиться. Кто сейчас желает оставаться крестьянином? Кто хочет работать за станком, даже если это верный и стабильный заработок? Человек (молодой человек) готов рискнуть всем, в частности, уехать в Москву, хотя шансов на успех у него практически никаких. Спокойная жизнь уже никого не устраивает: или всё, или ничего. Другое дело, что со временем человек успокаивается. Но что нам время? Главное – сам факт!

Чувствуете прогресс? Чем ближе к природе, тем стремление к самоутверждению ниже; чем больше развита цивилизация, тем это стремление (читай – ВКС) выше. Всё это явно указывает на то, что чем «человечнее» становится человек, тем выше у него тяга к самоутверждению. Т.е., с развитием цивилизации появляется и развивается некий новый инстинкт, которого не было раньше, и который работает только в развитом обществе (а иначе, почему его не было или почему он так слаб в то время?). Это и есть ВКС. И взялся он не иначе как из ИА, ибо воздействие здесь (хотя бы отрицательное) по одному чувству – чувству злости.

Так же и с ВКП. Древние племена, истребляющие друг друга, и не видящие в этом ничего зазорного. Эпоха рабства, когда рабов за людей вообще не считали, (убивай сколько хочешь, если он, конечно, твой). Потом едва ли ни смертная казнь за кражу куска хлеба и, наконец, настоящее время, когда убить даже самого последнего негодяя считается аморально. Впрочем, ВКП и мораль – это уже другая история.

Таким образом, по мере того, как человек становился человеком, у него всё больше становилась и тяга к самоутверждению, и всё больший вес приобретала мораль. Значит, появились некие новые механизмы психики, новые стремления, которые на настоящий момент от первичного подсознания обособились. Т.е., появилось вторичное подсознание, с инстинктами, вышедшими из ИА и ИБ. Их-то я и называю ВКС и ВКП.

2) К развитию уже затронутой темы – простое наблюдение. Не кажется ли вам подозрительным, что сейчас практически каждый молодой человек желает одного – самоутвердиться? Исключений едва ли не единицы, которые, как известно, только подтверждают правило. Все хотят быть самыми знаменитыми, самыми богатыми, самыми умными, самыми … Тот факт, что подростки (а особенно мужского пола) уже не хотят «большой и чистой любви» или крепкой семьи, а хотят затащить в койку как можно больше молоденьких дам (а это не ИПР, хотя об этом будет сказано позже) – уже это говорит о всеобщем, поголовном и огромном желании самоутверждения. Мыслимо ли сейчас такое, чтобы молодой человек желал жить так же, как его отец – работяга, чтобы жить «потихоньку», как все? Да это редчайшие люди!

И что характерно, всех подстёгивают препятствия (читай – злость), особенно когда их не очень много (иначе, ВКП пересилит) и цель ещё «свежа». И по достижению цели все чувствуют одно и тоже – гордость за самого себя. Разве всё это не указывает на наличие у всех какого-то стремления (причём чувственного, а не сознательного, ибо чувства едины для всех схем реализации) к этому самому самоутверждению? Нечто такое очень даже отчётливо проявляет себя.

3) Представим себе эксперимент (по известным причинам неосуществимый): как только ребёнок достиг хотя бы лет шести – семи, изолируем его от общества. Пусть мы будем кормить и поить его столько, сколько ему влезет; создадим ему все условия для нормальной и спокойной жизни. Что будет? Разве этот ребёнок так и будет спокойно жить? Нет. Он будет что-то собирать, что-то делать, как-то развиваться… Но он не будет сидеть «на попе ровно», хотя, казалось бы, все условия для того созданы. Ребёнок хоть как-то будет себя реализовывать. Просто жить ему ВКС не даст.

Конечно, можно сказать, что всё это он будет делать, по той простой причине, что заняться нечем, но что значит это «от нечего делать»? Что-то ведь требует действия, когда делать нечего! Вот об этом «что-то» я и говорю. Можно же и просто телевизор смотреть, играть, читать (если научить), но нет, всего этого мало. Ребёнку будет скучно что-то делать «просто так». Вы скажете, что, конечно, любой человек будет ставить себе цель и будет стремиться достичь её; человек просто не может жить так, чтобы у него не было хоть какой-нибудь, пусть самой крошечной, цели. Всё верно, но ведь в этом всё и дело! Что (!) заставляет (!) каждого (!) человека ставить себе цель к чему-то идти, т.е. хоть как-то реализовываться? Ведь о том и речь! Значит, есть всё-таки некий инстинкт, который велит делать. Этот инстинкт я и называю ВКС.

Здесь заслуживают внимания ещё несколько моментов, особенно в плане возраста как человека, так и цивилизации.

Посадим теперь в эту замечательную комнату юношу, причём желательно такого, который везде и всюду стремится быть первым. Здесь уже простыми поделками не обойтись. Он будет требовать Интернет, игры, ручку и бумагу, или, на худой конец, какую-нибудь поломанную машину. В общем, всё то, где можно реально самоутвердиться. А если ему не давать всего этого? Если пресекать все его попытки самоутверждения? Тогда он наверняка будет стараться убежать (если у него не появится такого стремления сразу же после помещения его в сию обитель). А если у него и этого не получится, тогда он наверняка впадёт в депрессию, может даже захочет покончить с собой, но, в конце концов, успокоится и впредь вряд ли у него уже появится какая-нибудь «высокая» цель. Здесь мы видим, как велико его желание самоутверждения; настолько, что без реализации последнего даже нормально жить невозможно. ВКС будет требовать своего до тех пор, пока человек, как говорится, не «перегорит».