Читать книгу: «Мы еще полетаем», страница 2

****

Они встретились на научной конференции в их университете. Нина подготовила грандиозную статью, которая должна была ошеломить весь профессорский состав ученого совета. Но только увидела мужа, обо всем сразу забыла. Николай выглядел другим и внешне, и внутренне. Почему-то повзрослевший лет на десять, с бородой, отросшими почти до плеч каштановыми волосами и суровым взглядом из-под сдвинутых к переносице бровей. Он смотрел на нее без эмоций, прищурив глаза. Она первая подошла к нему и неуверенно взяла за руку, виновато заглядывая ему в глаза. Он не отдернул руку, а только молча спокойно смотрел на нее, пока она щебетала о том, как ей его не хватало и как она боялась, что больше может никогда его не увидеть. Доклад с горем пополам был прочитан и даже был принят на «ура»! Но Нину уже это не волновало! Она видела рядом только своего Николая и остро чувствовала, что ей никто и ничто теперь не нужно, кроме него! А потом… незабываемая ночь любви! И всепрощение! Его рассказ про монастырь, где он скрылся от всех и молился за нее и их нерожденного ребенка. О том, как хотел развестись с ней, о том, как его духовный отец запретил, как отправил назад к Нине, пообещав, что все наладится. А она не отрывалась от него, забыла про все на свете, на два дня отключив все телефоны и не выходя из квартиры. А через месяц события пятимесячной давности повторились.

– У вас четыре недели беременности, – как приговор, огласила гинеколог. – Будете сохранять… или?

– Посмотрите, пожалуйста, повнимательнее, – пролепетала Нина. – Дело в том, что еще полгода не прошло после прерывания первой беременности. Разве такое возможно?

Врач средних лет грустно посмотрела на нее и покачала головой:

– Все зачатия и деторождения там, – она показала пальцем вверх. – Как Небесным силам угодно, так и будет. А вам, значит, повезло. Не сильно там на вас осерчали. Такие вещи часто не прощаются до конца жизни. Так что, Нина Васильевна, поздравляю! И хорошо было бы заехать в храм поблагодарить Бога за оказанную милость. Будете вставать на учет?

– На какой учет? – удивилась Нина.

– На учет по наблюдению за беременностью до родов, – вздохнула врач и строго посмотрела на нее.

Женщина застыла в изумлении. Мозг никак не мог вместить поступившую информацию. На глаза навернулись слезы. Не в силах сдержаться, она разрыдалась на глазах у врача.

– От чего рыдаете? От счастья или от горя? И этого будете убивать? Идите-ка в коридор поплачьте, а потом зайдете и огласите свое решение. А то мои пациентки заждались своей очереди.

Нина быстро встала и пулей вылетела в коридор, на ходу доставая из сумочки салфетку. Подойдя к окну в конце коридора, она судорожно набрала номер телефона мужа.

– Коль, я опять беременная. Четыре недели, – всхлипнула она.

– Никуда не уходи. Сейчас приеду! – услышала она настороженный голос мужа.

Ей показалось, что прошло всего несколько мгновений, как она увидела в другом конце коридора спешащего ей навстречу Николая. Он шел быстро и уверенно. С приближением стало видно напряжение на его лице, сжатые скулы и прищуренный взгляд. Монастырь изменил его. Веселый, жизнерадостный, спортивный парень, он, будто по взмаху волшебной палочки, вдруг превратился во взрослого, серьезного и сильного мужчину. Нина видела эти перемены и еще не могла привыкнуть к ним.

Он подошел к ней и обнял, крепче прижимая к себе. Она не сопротивлялась. Потому что уже знала, что все будет так, как скажет он.

– Николай Сергеевич, задержитесь у меня на секундочку. А вы, милая, в коридоре подождите, – оформив учетную карту, сказала гинеколог в конце приема. – Ваша жена не рада беременности, – начала разговор врач, как только закрылась дверь за Ниной. – Это редкий случай в наше время. Я уже многое повидала за время своей работы. Видите ли, вся ее нелюбовь будет отражаться на развитии плода. Он уже начинает чувствовать и будет отвечать тем же. Ей сначала будет тяжело выносить, токсикоз, отёки и все прочее, а когда родится, то появятся другие проблемы. У вас трудная задача – надо ее убедить или сделать так, чтобы она его очень сильно полюбила. Подумайте над этим!

– Спасибо, доктор! – нахмурился Николай. – Я приложу все силы.

– Я почему-то верю вам, – улыбнулась врач. – Всех благ и терпения! Объясните ей, что приходить на обследование нужно вовремя и пропускать приемы врача нельзя. До свидания.

Николай не скрывал своей радости. Глаза его светились. Цветы, фрукты, исполнение желаний жены встали на первое место. Она, далекая от веры в Бога, поверила своему мужу, что нужно молиться. Что эти неведомые силы, присутствие которых она остро ощутила за последний год жизни, могут изменить всё за секунду и даже сделать невозможное! Но она ведь привыкла рассчитывать только на свои! Нине трудно было принять это, научный ум никак не мог понять происходящее с ней. Она ведь прикладывала все усилия для достижения поставленных целей! Но почему же все тщетно?! Уже она не включена в группу на научную конференцию в Швецию! Да даже если бы и была включена: как с ее постоянным токсикозом можно находиться в приличном обществе?!

И сейчас осознание того, что придется жить без любимой работы, было для нее как лезвие бритвы, по которому ей нужно, как говорит муж, пройти уверенно и бесстрашно. И она уже поняла, что эта полоска жизни будет наполнена страданиями, которые, как она для себя решила, пусть будут ее экзаменом. Экзаменом для исправления того, что необдуманно натворила полгода назад, преступив Божий закон, про который так увлеченно на исповеди рассказывал отец Сергий, предупредив, что за этот грех ей будет вдвойне тяжело вынашивать новую беременность. И чтобы она не роптала, а выносила все страдания стойко, благодаря Господа за оказанную ей милость…

****

– Ну что, тебе уже лучше? Может, продолжим путь? Уже немного осталось, – наклонился над ней муж. – Ты как?

– Надо ехать, – вздохнула Нина. – Тошнота есть, но где-то спряталась внутри. Поехали.

Николай сложил плед, захватил бутылку с водой и пошел к машине. Медленно, поправляя платье, за ним поплелась жена. Проходя мимо заросшей травой канавы, она опять почувствовала приступ резкой тошноты. Нина наклонилась над канавой, чтобы извергнуть из себя выпитую недавно воду, и неожиданно увидела в канаве нескольких мертвых котят. Спазм сдавил горло и взорвал диафрагму, забурливший внутри вулкан вновь разбушевался и стал выплескивать лаву желчи и кислой жидкости, обжигая горло. В глазах опять потемнело и закружило голову. Женщина зарыдала в голос. Николай уже стоял рядом, удерживая ее от падения в канаву.

– Не смотри на них. Давай отойдем, – потянул ее муж.

Но Нина не могла оторвать взгляда от этих маленьких пушистых мертвых комочков, вид которых разрывал сердце. И вдруг! Нет, показалось… Хотя… нет! Нет! Не показалось!

– Он пошевелился! – вскрикнула она, показывая пальцем на один из комочков. – Он пошевелился, Коля, я точно видела! Давай достанем его!

– Ты с ума сошла! Я полезу в это кладбище проверять у них пульс? Меня самого вырвет! Они уже мертвые все. Тебе показалось!

– Вот, опять! – закричала жена. – Вон тот темненький! Он дернул лапкой! Коля, я сама полезу! Я же не смогу уехать теперь, пока не проверю!

Забыв про взбешенный вулкан внутри, она рванулась к канаве.

– Да стой же ты! – скомандовал с досадой муж. – Я сам! Какой из них?

Николай осторожно спустился в канаву и взял крохотное пушистое тельце, на которое указывала жена. Голова пушистого комочка медленно приоткрыла глазки и уставилась туманным взглядом на спасителя.

– Точно, Нин, живой! Вернее, полудохлый! На, держи, я других проверю.

Нина осторожно взяла в руки маленький комочек, который сразу уткнулся ей сухим носиком в ладошку. Она, пытаясь согреть котенка, стала дышать на его замерзшее тельце, прижимая к груди.

– Остальные мертвые, – отряхивая брюки, выбрался из ямы Николай. – Неприятное занятие! С этим что будем делать?

– Странный вопрос, Коленька! Как что делать? С собой… А куда еще? У меня нет вариантов, – прижимая котенка к груди, растерялась Нина.

– Чтоб по дороге он умер, и мы устроили похороны сразу по приезду?

– Ну, видимо, не затем мы его обнаружили, чтобы он умер. Будем в дороге молиться за него. Мы же все создания Божии! Ты сам мне это говорил.

– Ага! А потом покрестим его, и будем жить долго и счастливо, – усмехнулся муж.

– Да, в этом ты прав – долго и счастливо! Его надо напоить!

– А может, ее?

– Ой, да какая разница! Сейчас это неважно. И показать ветеринару надо. Мы должны это сделать, – уверенно сказала Нина. – Коля, пожалуйста, давай позаботимся о нем! Я очень хочу помочь этому котенку. Пожалуйста!!!!

– С тобой не соскучишься, – развел руками Николай. – То тебе никого не надо, то тащишь в дом кого попало.

– Ты же считаешь себя православным и меня учишь этому! Как бы поступил настоящий верующий и милосердный человек?

– Хорошо! Садитесь в машину, поедем к ветеринару! – махнул рукой муж.

Нина аккуратно попоила ослабевшего котенка, который жадно сглатывал воду. Затем заботливо завернула почти безжизненное тельце в салфетку и положила к себе на колени.

– Сначала к ветеринару, а потом в деревню. Коль, ведь так правильно? Согласен?

– А ты доедешь? Тебя же затошнит через три метра.

– Пока не тошнит, надо поспешить. Поехали! – решительно сказала жена.

К ветеринару ехали быстро. Николай несколько раз посматривал на жену, ожидая претензий к скорости. Нина держалась стойко, морщась и сглатывая слюну, не проронила ни одного слова.

– Если тошнит, говори, я остановлю машину, – оглядывая ее в очередной раз, предложил он.

– Не напоминай, Коль, жми. Потерпим, – уверенным голосом ответила она.

****

– Кошечка. Приблизительный возраст может быть около двух месяцев. Обезвожена сильно и истощена. Порода похожа на сибирскую, но время покажет, – вещал ветеринар. – Может, и выживет при хорошем уходе. Кошки, как говорится, существа живучие. Вот вам лечение, режим питания, витамины. Галочка, – обратился он к медсестре, – глюкозкой однократно подкорми ее. Забирайте свое сокровище. Удачи вам! Обращайтесь, когда приспичит, – улыбнулся врач, вглядываясь в мрачное лицо Николая.

– Спасибо большое, доктор, – улыбнулась в ответ Нина. – По поводу сокровища – это уж слишком! Но просто так ничего в этой жизни не бывает.

– А это вы в самую точку сказали! До свидания! Пусть свидания будут пореже, – проводил их ветеринар.

– Коль, ты чего такой грустный? – заметила жена, усаживаясь в машину.

– Я не грустный, а обеспокоенный! Сейчас ты поиграешь в мать Терезу пару дней, а дальше эта обязанность ляжет на меня, – поворачивая ключ в зажигании, грустно усмехнулся муж. – Ты беременностью своей тяготишься, а тут живое существо. Да еще больное! За ним уход нужен, причем постоянный. Насколько твоего милосердия хватит? – выезжая на трассу, с досадой вздохнул он.

– Так если я такая бесчувственная, как ты говоришь, зачем выбрал меня в жены? Почему говоришь, что любишь? Разве можно любить таких, как я, эгоисток?

– Выходит, можно! А за что люблю – сам не знаю! Люблю и все! – покачал он головой.

– Спасибо, Коленька, – погладила она его по руке. – Смотри, он как будто шевелиться начал, – раскрывая салфетку, заулыбалась Нина.

– Не он, а она! Как назовем-то?

– Смотри! Даже глазки открыла. Какие голубенькие у нее глазки! Но худенькая какая, просто скелетик. Не знаю, как назовем… У тебя есть предложения?

– Мне все равно. Пусть это будет твой выбор! Тебе, я смотрю, скорость уже не мешает? Может, побыстрее поедем? – взглянул на нее муж.

– Какая пушистенькая шерстка! – пропустив его вопрос, Нина со счастливой улыбкой нежно поглаживала животик и лапки котенка, приговаривая: – Ась, ась, вот так! И глазки-то у нас, ась, какие чудные! И пузико-то мы скоро тоже наедим. Какая красавица еще у нас получится! Сейчас приедем молочка попьем и в тепленькое одеяльце баиньки ляжем. Ась, все и наладится…

Николай, с удивлением слушая сладкие речи жены, незаметно и плавно нажимал на педаль газа, изредка посматривая в ее сторону. Нина полностью была поглощена разговором с их найденышем, вставляя в свои нежные слова какое-то дурацкое бабушкино «ась». «И откуда она взяла это слово? Странно. Никогда от нее этого не слышал», – думал он, удивляясь и радуясь тому, что может наконец-то с удовольствием управлять своей новой машиной, которая тоже почувствовала, что ей разрешили разогнаться, и благодарно с мягкостью проходила все неровности дороги.

Доехали быстро и незаметно. Котенок мирно посапывал на коленях Нины, а она неустанно шепотом продолжала говорить ему ласковые слова, нежно поглаживая пальчиком уже спинку и ушки.

– Вот, ась, и приехали маленькие пушистые кошачьи девочки. Сейчас увидят свой новый дом и, ась, все понравится. Поправимся, отъедимся и будем ловить мышек. Папа нас довез быстро. Папа наш молодец!

Услышав последние слова жены после остановки машины, Николай повернулся к жене и посмотрел на открывшую глазки кошечку.

– Ну здравствуй, Ася! Ася ты будешь или нет, но ты, Ниночка, меня своим «асем» удивила. Как бабулечка, причитала над ней.

– Не знаю, почему у меня так получилось, – смутилась жена. – А Ася – хорошее имя, кстати. Смотри, она даже зевнула, – обрадовалась Нина, как будто впервые увидела что-то чудесное. – Здравствуй, Ася! Здравствуй, радость! Здравствуй кошачий ребенок! Нет, Ася, ты теперь моя. Ты моя девочка, маленькая и пушистая, – засмеялась Нина и наклонилась над котенком. – Коля, пока не пришла тошнота, давай разгрузим машину, и я вас накормлю.

****

Нина быстро хозяйничала по дому. Николай за четыре прошедших месяца уже забыл про сноровку и скорость своей жены во всех делах. После известия о новой беременности она как будто ушла на дно жизни и затихла там. Стала какой-то медлительной и рассеянной. Все эти изменения состояния списывались на гормональные перемены, которые, как обещала врач, закончатся вместе с беременностью. В связи с сильным токсикозом не раз предлагалась госпитализация, но Нина наотрез отказывалась от нее, аргументируя тем, что дома ей гораздо спокойнее.

– Коля, что-то и я захотела с тобой пообедать, – неожиданно заявила она, накормив молочком Асю и устроив для нее спальное место из небольшого пледа, заботливо накрыв вафельным полотенцем.

– Ты прям светишься вся. Я уже и забыл, когда видел тебя такой, – он притянул её к себе.

Она с радостью обняла его за шею и прижалась всем телом, незаметно целуя его в плечо.

– Тебя правда ничего не беспокоит? – он гладил ее по волосам, нежно прижимая к себе.

Она молча покачала головой, не отрываясь от его плеча.

– Хорошо с тобой, Коль. Спокойно, надежно… И не тошнит почему-то, – шепотом заговорила она. – Может, небольшая передышка? Хочу. Пойдем поедим? – Она оторвалась от него и посмотрела ему в глаза. – Спасибо тебе, Коленька! Спасибо тебе за все!

– Ну ладно, ладно, – заулыбался Николай. – Пошли пообедаем, пока ты добрая, а то сейчас опять «тучи над городом встанут», – вспомнил он слова старой песни.

Вечером, укладываясь спать, они заботливо расположили на полу рядом со своей кроватью спальное место для нового члена семьи, напоив молочком и укрыв вафельным полотенцем. Николай приготовил старую коробку из-под обуви под кошачий туалет, насыпав немного песка и положив рядом несколько газет на всякий случай. Потом махнул на все это мероприятие рукой со словами:

– К чему я все это делаю – не знаю! Кто ее будет приучать к туалету? И как мы с этим справимся – понятия не имею!

– Давай спать. Все управится, – успокоила его жена. – Я сейчас ни о чем не могу думать. Странно, но меня не тошнит уже целый вечер.

– Может, завтра с утра придет твоя где-то затерявшаяся тошнота? – усмехнулся Николай. – И покажет нам, почем фунт лиха! Спокойной ночи. Завтра я утром уеду на работу. Вернусь после обеда. Что нужно довезти, напиши в СМСке.

Но тошнота не пришла ни к утру, ни в течение дня, ни к вечеру. Как будто кто-то чудесным образом взмахнул своей волшебной палочкой – и куда-то все исчезло. Нина прислушивалась к себе целый день. Уже и позавтракала, и пообедала, а тошноты все нет и нет. И силы откуда-то появились! Решилась даже сварить свой борщ, который для мужа был кулинарным шедевром! Нарезая капусту, она вдруг услышала шорох за спиной. Нина обернулась и от удивления застыла на месте! Маленькая Асечка, шатаясь на неокрепших ножках, тянула к туалету зубками газетный лист. Затем, подняв хвостик, уселась на газетку и с усердием выдавила из себя вчерашний ужин.

– Господи! Сокровище ты мое! – всплеснула руками Нина. – Вот уж никто не поверит, если рассказать! – удивлялась она, наблюдая как котенок, еле удерживаясь на трех лапках, четвертой скребет по бумаге, старательно зарывая то, что нужно скрыть от посторонних глаз. – Вот это инстинкт! Это мощно! – не отрывая глаз от своей питомицы, говорила женщина. – Ася, ты сделала это сама! Я в восторге! Просто нет слов! Я поражена!

Котенок после удачно завершенного мероприятия, пошатываясь, направился к ногам Нины. Подойдя к ней, он вскарабкался на ее тапок с пушистым помпоном, лапками обнял за лодыжку и, прижавшись всем тельцем, затих.

– Асюта, радость моя! Асечка, голубушка! Солнышко лучистое, – запричитала Нина, смахивая слезы с глаз. – Моя прелестница! Откуда ты взялась такая? Как же тебя можно не полюбить, золотко маленькое? Давай молочка еще попьем немножко и витамины примем. Нам надо тельце наедать, а то косточки торчат, гладить тебя страшно, ась что-то сломаешь.

Она наклонилась над котенком и бережно взяла ее на руки. И тут вдруг неожиданно почувствовала… шевеление внутри себя! Показалось? Нет! Еще раз мягкий толчок из живота, переворот и еще раз толчок!

– Господи! Это ребенок! Зашевелился! Господи, не может быть! Спасибо тебе! – прижимая к груди пушистое тельце, женщина ждала еще и еще подтверждения жизни внутри себя. – Котенок зацепился за платье слабыми коготками и застыл на груди. А мягкие толчки повторялись снова и снова.

Улыбаясь, ошеломленная и счастливая, она стояла около стола, окруженная изнутри и снаружи двумя маленькими и еще совсем хрупкими жизнями, которые нуждались в ней, только в ней, в ее заботе, ласке, в ее любви…

– Как же я люблю вас, мои крохотулечки! – одной рукой придерживая пушистый комочек на груди, а другой поглаживая оживший живот, сдерживая слезы, прошептала она. – Я очень люблю вас… Я сделаю для вас все… Только чтобы вам было со мной тепло и уютно…

****

Каждое утро теперь приносило радость и смех в их оживший деревенский дом. Ася оказалась очень подвижной и игривой. Забираясь утром под одеяло к хозяевам, она настырно, несмотря на все запреты и кышканья со стороны молодоженов, упорно лезла к животу Нины. Достигнув цели, она лишь на минуту застывала на нем, устанавливая через тонкую ткань ночной рубашки связь с младенцем. А потом начиналась карусель!

– Смотри, Коль, что они делают! – откидывая одеяло в сторону, смеялась Нина. – Ты только посмотри! Он из живота толкается, а она лапой ловит эти толчки. Да еще и катается на них! Вот умора!

Тебе не больно? – беспокоился Николай. – Может, согнать ее?

– Да что ты! Совсем нет! Только я же не могу быть площадкой для их игр. Надо бы и честь знать! Я позавчера лежала до последнего, ждала, насколько их хватит. Что ты думаешь? Устала уже через час, а им хоть бы что, – мягко отдирая от живота и прижимая к себе цепкую Асю, Нина пыталась встать с постели. – Пойдем! Уже завтракать пора, игрунья. И ты тоже утихомирься хоть на немного, – поглаживая живот и направляясь на кухню к кошачьей миске, нежно щебетала она.

Ежедневные милые хлопоты: утренний туалет, завтрак, проводы мужа на работу, приготовление обеда, чтение книг и работа в саду – вполне удачно вписались в новую жизнь Нины в ожидании родов. И уже после очередной УЗИ-диагностики узнали, что родится мальчик, и почему-то очень обрадовались. Хотя и девочка обрадовала бы не меньше! Николай был на вершине счастья!

Нина удивлялась себе самой, своему тихому счастью, вспоминая, как отрицала беременность, презирала спокойную и размеренную жизнь, считая ее никчёмной и застойной. Глядя через окно на распустившуюся зелень деревьев и на цветущие клумбы, вслушиваясь в музыкальную перекличку птичьих голосов, она стыдилась этих воспоминаний, стыдилась себя и своего постоянного нетерпения в достижении каких-то целей, желания быть свободной и независимой ни от кого, с каждым днем осознавая, что счастье, оказывается, совершенно в другом. И, может быть, самое лучшее в жизни – это то, что ты окружена любовью своих близких со всех сторон и даришь им свою любовь, заботу и нежность! Она, конечно, продолжит свой научный путь, вернется в профессию, может, даже сделает какое-то открытие! Но уже никогда не поставит это на первое место в своей жизни. Потому что главное открытие для себя она уже сделала: сначала она жена, мама, дочь, ну а потом уже научный сотрудник! И от этого осознания сразу становилось легко и светло на душе…

– Я еще никогда не жила такой счастливой жизнью, – провожая очередной день на скамейке в саду и любуясь закатом, прошептала она, еле сдерживая накатившиеся слезы, тесно прижимаясь к мужу.

– Я знал, я верил, чувствовал, что все будет хорошо, – нежно обнимая жену, Николай одной рукой гладил по плечу её, а другой – свернувшуюся у него на коленях в клубочек пушистую Асю.

– Я даже не знала, что это такое счастье – никуда не торопиться, никуда не опаздывать, жить своей размеренной жизнью. Наверное, в женщине заложено на генетическом уровне сохранять очаг, – продолжала рассуждать она. – Ну а вам, мужчинам, тащить к этому очагу мамонта или еще кого-то… Кому что дано тащить, короче.

– Вот видишь, как все меняется в жизни. А помнишь, как ты кричала мне, что тебе не нужна синица в руках? Что хочешь только журавля в небе, – улыбнулся муж, целуя ее в щеку.

– Я и сейчас думаю так же, – она заглянула ему в глаза. – Ты знаешь, Коль, и не устану повторять: для меня все равно важно, чтобы мой журавль был и в небе, и в моих руках. Потому что для меня это обычное дело. Я привыкла к этому… – она прищурила глаза и повернулась к мужу, повышая голос. – Да, кому-то другому, может быть, трудно с ним. Клином они по ясному небу пролетают и курлыкают для тех, кто, запрокинув голову, только и может, что смотреть, сожалеть и мечтать: «Вот бы мне одного такого!», – она глубоко вдохнула и заговорила громче. – А если по-настоящему захотеть удержать журавля в руках, то у них обычно кишка тонка! Ведь с ним надо вместе суметь через грозовые тучи пролететь, несколько раз, может быть, и упасть, и даже покалечиться, но потом снова встать и взлететь через бурю, грозу, молнию – и только тогда ты сможешь удержать его! Да даже удерживать не надо! Он сам из твоих рук не захочет улетать! И мне интересно так жить! Я бы состарилась от тоски раньше времени с одной синицей – скукотища!

Ася подняла голову и заспанными глазами посмотрела на хозяйку, явно не понимая, почему вдруг блаженную тишину нарушают громкие и резкие звуки.

– А для чего он тебе нужен, твой журавль в руках? Чем плоха синица? – спокойно отреагировал Николай.

– Да ничем не плоха! – выкрикнула Нина. – И для меня не плоха тоже! Только мне мало ее! Мы все разные! А для чего журавль нужен? Да чтобы тебе дать подержать! Может, кому другому, если удержит, конечно! Да, всем, кто не может сам поймать. Мне не жалко! У меня их много!

– Мяаа-ааааа-ааяяяя-ааауу-ууаааяяя, – вскочив на лапы и перебивая хозяйку, громко заголосила кошка. Ее взъерошенная дыбом шерсть быстро превращалась в иракез дикообраза.

– Ты чего? – строго посмотрела на нее Нина. – Тебя бешенный муравей, что ли, укусил?

– Мяаа-аааа-аууу-аааа-яяя, – в тон ее голоса проголосила Ася.

– Вот так-то, мама Нина! Поняла? Крик в нашем доме отменяется, – засмеялся Николай, погладив кошку по голове. – Нельзя так кричать. Правда, Ася? Тишину будить не разрешается!

– Ты что, на меня ругаешься, что ли? Да еще таким противным мяуканьем? – удивилась хозяйка, смягчив голос. – Ничего себе приютили любителя спокойной жизни!

– Мяяя-яяаа-ааа-ууу, – Ася забралась к ней на колени и, упершись передними лапами в грудь, пыталась своим мокрым носом тыкнуть ей в лицо.

– Фу, Ася! Фу! – отворачивалась Нина. – Ну что ты прилипла? Все! Все, тьфу, тьфу, – сплюнула она. – Больше не буду. Дождалась, рот мне уже затыкает, – прижимая к себе и успокаивая кошку, запричитала она.

– Ну вот, жили-жили и нажили! Это у нас теперь с нашей голубиной фамилией целый птичий двор получается! – продолжал смеяться Николай. – И журавли, и синицы, и мы Голубевы – два голубка, и даже кошара, которая лопает за двоих, – он потрепал Асю по спине. – Только ты не думай, что я абсолютный любитель подержать только синиц в руках, – обратился он к жене. – Ты у меня журавлиха еще та! Тебя прежде всего надо уметь удержать. Да еще и вместе с твоей стаей журавлей, как оказалось! Хорошо, что предупредила! Правда, Ася?

– Я тебя люблю, Колька! И тебя, Аська, тоже, – облегченно вздохнула Нина, – я вас очень люблю, очень… – прижавшись щекой к плечу мужа, снова повторила она.

– И я вас тоже, – целуя жену и прижимая к себе замолчавшую Асю, прошептал Николай. – Кончай разговоры про своих птиц. Сегодня утром грибников встретил. Уже грибы в лесу появились.

– Давай сходим. Так в лес хочется, – потянулась Нина. – Ты только посмотри, как уже быстро скрылось солнце.

– Завтра в лес не получится, а потом посмотрим. Пойдемте в дом. Пойдешь с нами, кошка? – Николай поднялся со скамейки, подал руку жене, и, обнявшись, они медленно направились к дому. Обгоняя их, с поднятым пушистым хвостом вышагивала их любимица.

– Как я без нее жила? – тихо сказала Нина. – Ты посмотри, насколько она умная и чувствительная.

– Как ты вообще без нас жила? Только не принимай в штыки… Одни журавли в руках – вот где скукотища настоящая. Жизнь украшается разнообразием. И всем этим руководит только… любовь. Главное видеть это и ценить.

– Ты у меня очень умный… Спасибо тебе.

Они остановились около крыльца, наслаждаясь вечерней прохладой еще одного уходящего дня. Птицы допевали свои вечерние колыбельные. Природа затихала.

– Пошли укладываться, – предложила Нина. Сегодня был на редкость чудесный спокойный день. И даже наша Ася не разрешила его взбудоражить.

– Да уж. Чего от нее теперь ждать? Просто человечек в кошачьей шкурке. Вон смотри, ждет нас около дверей.

– Главное – молчит, не торопит, – улыбнулась жена. – Пошли. С ней не соскучишься. Теперь член семьи как-никак. Надо уважать и ее мнение.

****

Утром после уже вошедших в привычку скачек и игр на животе, завтрака, проводов мужа на работу Нина в сопровождении Аси направилась в сад и в свой небольшой огородик. Обрезая увядшие цветы и поливая из небольшой лейки огород, Нина обдумывала план действий. Магнитом тянуло в лесок за полем. Совсем недалеко от их дома. Она вглубь заходить не станет, только по краешку, – уговаривала она себя. – Зато приедет Коля, а у нее грибной суп. Вот удивится! А если получится, то еще и на жареную картошечку с грибами насобираю. Под ложечкой засосало от удовольствия.

Какая-то неукротимая сила тянула в лес. Она помнила запреты и предостережения мужа, но она ведь ненадолго и совсем чуть-чуть! Зато столько радости будет! И почему она не может сходить сама! Столько раз была в этом лесу, там даже заблудиться негде! Все! Решено! Быстро штаны, куртку, сапоги… Да еще маленькую корзинку, зачем ей большая! Она ведь ненадолго… и ножик…

– Ура! Так, все взяла. Ася, я скоро!

Она быстро зашагала по тропинке в сторону леса, но кошка обогнала ее и побежала вперед.

– Ася, нет! В лес ты со мной не пойдешь! А вдруг потеряешься. Ну-ка, назад!

Нина взяла ее на руки и направилась к дому. Положив Асю на диван, она на секунду задумалась. «Надо написать записку, что я в лесу… Хотя зачем? У меня с собой телефон. Пошлю СМС, если уж задержусь. Или ладно! На всякий случай». Нина оторвала от блокнота листок и быстро написала: «Ушла на часик в лес. Зачем пишу, не знаю. Для порядка. Люблю. Целую». Чмокнув Асю в лобик, она быстро выбежала из дома и, поддерживая одной рукой вновь оживший живот, уже медленнее направилась в сторону леса.

Дорога через поле, ярко освещенная солнечными лучами, пение птиц, стрекотание кузнечиков – все приводило в восторг! А главное – ощущение полной свободы! Она и природа! Нина, оглянувшись вокруг, вдруг тихо запела любимую украинскую песню про любовь, про суженого, который ждал ее в саду. Еще в детстве она слышала эти песни от своей бабушки и ее подружек-старушек. Ей нравились украинские напевы, их голоса для нее обладали магнетической силой, как будто переливались и смешивались разные яркие краски, и начинало бурлить в груди от смешивания разных чувств: любви, нежности, тоски, ожидания, замирания и восторга от встречи с любимым!

Пара песен – и она незаметно оказалась на опушке леса. Дорога в лес оказалась изрыта лесовозами. Наваленные друг на друга бревна отдельными гуртами лежали посреди оставшихся в живых деревьев.

– Вот уж постарались! – вслух удивилась Нина. – Не успели вывезти? Как тут теперь ходить-то? И есть ли грибы? Все вытоптано.

Она, стараясь не споткнуться, осторожно переступала через следы от тяжелых шин, медленно, но верно пробираясь вглубь леса. В сознании уже метались мысли: «Может, оставить эту затею? Где-нибудь все равно подведет равновесие и свалюсь под дерево…» Но тут же отогнала от себя все сомнения. Она что, слабачка? Раз начала дело – значит, доводи его до конца! Малыш в животе затих. Это был хороший знак, подумала Нина, продолжая движение. И – о чудо! Вдали мелькнула красная шапочка подосиновика. Нина завизжала от радости:

Ура! Ура! Мой первый гриб в этом году! Какой красивенький! Высокий, крепкий, – присматривалась она, пробираясь к нему, – хоть бы не червивый, хоть бы не червивый, хоть бы не червивый!

Срезая гриб, она осмотрела его и, довольная, поцеловала его в шляпку:

– Мой золотой! Мой подарочек от леса! Молоденький, свеженький, не червивый! Половина супчика уже есть, – радовалась она, оглядываясь вокруг. Не успев пройти несколько метров, она наткнулась на полянку таких же красивеньких, свеженьких и не червивых красавчиков. Восторгу не было предела! Со знанием дела она срезала подарки леса, осматривая их и складывая в корзинку, забыв обо всем на свете. Азарт охватил ее!

– Вот это место я нашла! Вот Колька порадуется! Надо сделать селфи и послать ему, – пронеслось в голове.

В корзинке уже красовался десяток подосиновиков. Она достала телефон, но только настроила камеру, оглядываясь вокруг и выбирая красочное место для фото, как вдруг взгляд наткнулся на что-то краснеющее под елью чуть вдали от нее.