Читать книгу: «Нет следа», страница 3
– Носились? – недоверчиво переспросил Винни.
– Да, они были намного мягче, чем обычно, – Ши говорила это без иронии, а он всё не мог поверить. – Без доброй воли ты не сможешь пройти трансформацию до конца, это просто не заработает. А когда заработает, они клонируют твой уникальный логос. Тогда его можно будет передать другим, не таким уникальным, обычным… обычным вещам за барьером Кенга. И ты станешь прародителем армии. Разве это не мечта каждого мужика – стать прародителем народа? И потомки твои будут избраны… превращать сады в пустыни…
Она будто собралась с силами и заговорила громче, но короче:
– Используй это, чтобы убраться отсюда.
– Куда мы пойдём, Винни? – Долли шагнула к нему, взяла за руку. Её большие глаза были полны света, но теперь она этого не скрывала. – Знаешь, где мы можем укрыться? Место, что было бы похоже на дом?
– Да… – медленно ответил он, хотя это было бредом. Он не знал, не помнил ничего о том месте. Но на этом рассечённом сетями континенте, Долли права, им не спрятаться. Если ставки так высоки, Винни всё равно будут искать. Но можно переплыть… море. Океан. Укрыться на большом пространстве, где до сих пор полно пустот и безлюдных мест. Да, там грядёт непонятная война, но всё же там можно затеряться.
В какой-нибудь бескрайней степи. В тёмном лесу.
– Я сделала её незаменимой, – вдруг произнёс голос Ши, но, кажется, она обращалась не к ним. Долли и Винни переглянулись.
– Уходите… – до них снова донёсся голос Ши, но теперь какой-то… бесплотный. Как будто прозвучавший уже после того, как…
Винни потащил Долли за собой, она миг сопротивлялась от неожиданности, а потом бросилась следом сама.
Тревога была бесшумной, но Винни почуял её, хотя невидимый обруч давил всё сильнее и в ушах стал нарастать звон.
До Винни наконец дошло, чем это может быть: ледокол Ши приступил к своей последней битве с алгоритмами «Новофудзии». В глазах тоже начинало темнеть, а по комботелу прошла первая дрожь.
Винни закинул Долли в кабину и успел забраться сам, когда его пальцы вдруг свело судорогой.
Он вскрикнул – горло тут же перехватило.
Если в нём сидело понимание, как слиться с этой машиной – стать её идеальным пилотом, то оно хранилось где-то в недрах комботела, под охраной ещё сопротивляющихся льдов.
– Ты можешь?.. – выдохнул он, сам не понимая до конца, что имеет в виду, но Долли испуганно кивнула:
– Да…
И положила руку на панель управления, устремляясь сознанием к логосу мехи. «Моему логосу», – понял Винни. Они с мехой почуяли присутствие друг друга.
Недостаточно, чтобы раскрыть всё, что в них вложили. Но хватило, чтобы направить меху в туннель.
Что-то шевелилось в голове Винни, понемногу всплывало, как двигаться быстрее, как включить маскировку, наводить на цель, прятаться, лететь, нырять, уходить от погони… Но эти ошмётки невозможно было ни использовать, ни передать Долли, они тут же терялись среди треска, что стоял в его ушах, внутри головы и даже, кажется, в грудине.
Он едва видел, что меха бежит по канализационным туннелям: то ли туда вёл выход с полигона (может быть, канализация была следующим «полигоном», если и тренироваться на ком-то, то разве не на тех, кто во всех смыслах на дне?), то ли Долли удалось найти дорогу к знакомым местам.
Потом мелькание света и тени закончилось, наступил полный мрак.
Потом – вокруг плыли равнины, а с зимнего неба непрерывно текла вода.
– Как ты… оторвалась от… – он произнёс это вслух или нет?
– Меня ведёт дорога к тёмному лесу.
Вряд ли это ответила Долли. И голос тоже не был похож на её…
– …до берега теперь меньше ста километров, доберёмся за час, я проложила маршрут… – говорила Долли. И это было первое, что он осознал чётко. – Хотя… эта штука… сама проложила себе маршрут. Рассчитала, где пройдёт достаточно быстро и незаметно. Так же, как и сбила их со следа… – Долли помрачнела. – Кажется, она умнее меня.
Лицо у сестры было осунувшееся, волосы растрепались и торчали из косы во все стороны, такие же норовисты и своевольные, как всегда.
У Винни вдруг слёзы навернулись на глаза.
Потом на него хлынуло что-то, он задышал часто, согнулся – внутри таяли льды, истекали цифровой водою.
– Тебе снова плохо? – Долли быстро склонилась к нему, заглядывая в глаза. – Винни? Ты снова…
– Нет, – он сжал её плечи. – Всё… хорошо…
И тут же уснул.
—
Ускорение.
Тёмный лес. Силуэты деревьев. Светлеющее небо над головой.
Место, похожее на дом. Туда ведёт эта дорога.
Он коснулся этого – и оно распалось на его глазах.
Не было никаких родителей и их долга. Просто Винни не был человеком в глазах закона. С Винни можно было сделать что угодно.
А тёмный лес – это точка подключения. Конец трансформации – и начало трансформаций.
Туда его хотел привести Рабас.
Ничегошеньки он не нашёл в памяти Винни, потому что не было никакой памяти. До десяти лет Винни был существом из колбы. Потом его кто-то выкрал и потерял. Кто-то выпустил. Кто-то выбросил.
Всё это так и останется путаницей теней. Это прошлое может быть любым, совершенно неважно, что там случилось. Важен факт настоящего: теперь Винни здесь.
А тёмный лес, дом, путь к нему – точка подключения.
Он проснулся с мыслью, что бежать некуда. Нужно – но он понятия теперь не имеет куда.
В Евразии, огромной, как половина океана, нет того тёмного леса и той дороги. Пусть этот образ и помог логосу выстоять, а ледоколу – сделать свою работу, но в реальном мире от него нет толку.
Нет вообще ничего.
Винни открыл глаза: меха, раскрыв кабину, стояла на берегу океана. Долли была снаружи, смотрела, как волны точат землю.
Чтобы войти в волны, нужно сперва закончить путь здесь, но какой в этом смысл?
Как мало нужно было, чтобы разрушить его: всего лишь один фальшивый образ дома.
Меха была молчаливой. Действительно уникальный интерфейс: она знает, что пилоту ничего не нужно. Она следует не за командами, а за чувствами. Нужно что-то, за что он захочет сражаться. Образ дома, например.
Желание бежать прочь.
Чувство свободы.
Но у него было только опустошение.
Бегство из тюрьмы на войну, здесь не может быть хорошего конца.
Винни смотрел, как распущенные волосы Долли вьются на ветру. Белый поток. Куда привезти её? Где она сможет быть человеком?
Если в конце пути нет даже тьмы, то… важен сам путь, а не конечная точка. Важно только спасти сестру.
Даже если на том большом континенте нет дома, а есть только дикий хаос, это всё равно лучше, чем Берри, где людей считают, будто они фишки. Десятком меньше или больше – допустимые риски или случайный выигрыш, башня на взморье или канализация. Всё это – лишь число очков.
– Долли! – крикнул он. Сестра обернулась – улыбка расцвела на её лице.
Пока Долли шла к мехе, Винни коснулся цифрового леса и вошёл под его своды. Вот так.
– Ты сделала её незаменимой, – прошептал Винни. – Ведь без неё мне не за что сражаться, ты была такой умной, Ши. И такой глупой, раз когда-то пошла этой дорогой.
Долли забралась внутрь, на миг сжала руку брата и пристегнула ремни. Меха закрыла кабину.
Зарастила все отверстия и щели. Выпустила плавники.
Шагнула в волны, а потом скользнула в них, на глубину, втягивая в себя ноги, меняясь, как по волшебству, и Винни знал, что это было ещё меньшее, на что её сделали способной.
Вещь за барьером Кенга.
Как и все мы.
Амут
3535
На сопку Йоргос поднимался пешком, ночью под полной луной, по тропам его вела то ли память, то ли чутьё. То ли интуиция гибридного исчадия – оно было радо-радёшенько присвоить себе все заслуги.
С обзорной площадки он посмотрел вниз на скованное льдом озеро. Кто бы вообще поверил, что Йоргос заявится сюда в феврале, в проклятое тёмное время? Зима и смерть в этих краях – синонимы. Особенно для одиночки посреди холодной снежной пустоты, под чёрным небом.
Дальше он пошёл по дороге, хотя разницы не было никакой: «тёплый асфальт» перестал быть тёплым, может быть, сбилась программа, может, кто-то где-то решил, что теперь нет смысла тратить на него энергию. На дороге лежал такой же плотный слой снега, как и везде.
Так что можно было бы выбрать и другой путь, более короткий. Но Йоргос не думал о целесообразности, он слушал не логику, а инстинкт и привычку, и дорога для него оставалась дорогой, и слева от неё по-прежнему тянулся лес превращений, а справа – поля.
Дойдя до базы, он остановился и оглядел её: ни одного огонька, серые стены, белые крыши, пустые окна. Здесь никого нет и не было уже давно. Йоргос приоткрыл щиток тёплого шлема, потянул носом воздух, прислушался: запах всё ещё ощущался, пусть слабый, но тот самый – смертельный аромат жжённого зефира. Нет, это просто воображение. Воспоминание. Звуков почти не было, только тихо потрескивал воздух от мороза. Все говорило о том, что прежние обитатели давно покинули это место, а новых не появилось. Слишком далеко от безопасности выстоявших поселений, слишком близко к горящим полям и плавящимся скалам, слишком труднодоступно для беженцев, слишком пустынно для мародёров… Самое то для того, кто не хочет, чтобы его нашли.
Опустив щиток, он развернулся и стал пробираться дальше, к дому Консула. И замер вдруг: на базу он отреагировал спокойно, но стоило подумать о том доме, как Йоргос потерял сосредоточение, что-то всколыхнулось в груди, гулко ударило сердце, и нахлынул поток горькой живой воды.
Его воспоминания теперь утратили гладкость, они стали как вспышки во тьме, лоскуты шёлка, разлетающиеся по ветру. Взгляд выхватывал то один узор на ткани, то другой, и Йоргос всё ещё не привык к этому, всё ещё думал, что прежнее восприятие прошлого однажды вернётся. Но в глубине души давно понял, что случившаяся перемена навсегда, что это побочный эффект… а может быть – так и задумывалось. Ему не у кого было спросить.
Когда такая вспышка вдруг накатывала, он не мог её контролировать: загнать обратно в тёмный чулан, как умел делать раньше. Это заканчивалось только тогда, когда он проживал воспоминание до конца.
Поэтому теперь, проваливаясь под снег, преодолевая ещё один подъём, упрямо подбираясь всё ближе к цели, Йоргос видел перед собой не тёмный, засыпанный снегом, бесформенный силуэт с зависшей над ним луной, а залитый солнцем, большущий красный дом с блестящей крышей и старомодным крыльцом.
***
июнь, два с половиной года назад
Дом Консула стоял на подземном кабеле, как на золотой жиле: электричество и сеть в одной оплётке, пища цивилизации. Раздающий столб высился во дворе – знак истинной власти, власти Павла Скульзева над этими местами.
Йоргос сделал «домашнюю работу»: собрал о своём гостеприимном хозяине всё, что было в открытых источниках. Консул четырёх Городов, посол Межконфессионального корпуса, глава и единственный сотрудник коорд-департамента Восточносибирской Конгломерации на этой сопке, Скульзев был в таком богами забытом месте Самым Главным, а его жилище – перевалочным пунктом, базой, странноприимным домом для тех сумасшедших, что сюда зачем-то заглядывали. Иной власти на сотню километров вокруг не имелось.
И иного раздающего столба на пару десятков километров – тоже. Когда автотакси подключилось к нему минут двадцать назад, высасывая из воздуха электричество и информацию, на дисплее отразилось приветствие и пожелание доброй дороги от Консула Скульзева. Потом пискнул планшет, уведомляя, что перешёл на новую сеть.
«Удивительно, что кто-то забрался так высоко… и далеко», – думал Йоргос. Если вопрос требовал его вмешательства, Консул, должно быть, всё решал удалённо, ведь до ближайшего городка было несколько часов пути. Кроме Павла Скульзева на сопке жила только секта отщепенцев, которые плевать хотели на все его официальные титулы. Мир за пределами поселения их не интересовал.
И в таких диких местах Йоргосу предстояло провести года два или даже три, собирая материал.
Он отключил питание автомобиля, поднял глаза и увидел на крыльце Павла – тёмноволосого, крупного, крепкого, широко улыбающегося бородача.
«Ладно, – решил Йоргос. – Сейчас я выйду, и всё это… приключение действительно начнётся… И я буду жить здесь, в этом нигде, в тишине – нет инстанта, ничего нет, редкие звонки знакомым, устаревшие технологии, о которых все забыли… Тухнуть со скуки и имитировать работу, а всё потому что…»
Он открыл дверь в тёплый, сухой день, к жгучему солнцу, запаху хвои и трав. Невольно вздохнул глубже обычного, втягивая непривычный на вкус воздух…
– Здравствуй, приятель, – Павел спустился с крыльца и уже подходил к машине. – Йоргос Адамиди, так ведь?
– Добрый день. – Он слез с сидения, потянулся едва заметно и пожал протянутую руку. – Йоргос Адамиди, ваш новый постоялец… жилец? А вы…
– А я Павел, но ты наверняка и сам это знаешь. – Консул подмигнул хитро. Глаза у него были карие, весёлые. – И говори мне «ты». Давай помогу с вещами. Жить будешь на втором этаже, окна на юг, вид на горы, доступ в сеть бесплатно, вода горячая – люкс!
Люкс… Йоргос вспомнил оставленную в Городе квартиру: двадцать шестой этаж, огни Университета до горизонта, воздух с привкусом металла. Воздух здесь лучше, это правда, но всё остальное… С кем ему общаться, что делать по вечерам, как выжить зимой, когда тьма будет опускаться на горы и ни один прожектор не разгонит её?
Подхватив сумку, он поплёлся за Павлом, легко нёсшим большой чемодан.
Пора было поверить, что всё это происходит взаправду.
– Антрополог, значит? – спросил Павел в конце ужина, отставляя пустой кофейник на край дубового стола.
Конечно, Консул прекрасно знал ответ: Университет в запросе указал всё – от цели приезда до медицинской истории своего аспиранта. Йоргос пожал плечами:
– Да.
Павлу просто хотелось поговорить. Ещё бы: этот прекрасный дом мог вместить человек пятнадцать, но сейчас здесь гостил только Йоргос. В большой столовой, отделанной светлым деревом, со световым фонарём над террасой, мозаичным тёмно-красным полом, пятью крепкими круглыми столами два человека казались чем-то неуместным, нелепым: их явно должно было быть намного больше. Но в доме жили ещё только повар и горничная, как успел понять Йоргос, и тут же он задался вопросом: если здесь всегда так пусто, не приходится ли Павлу тратить всё заработанное на раздаче сети и электричества, чтобы содержать дом, выплачивать работникам зарплату? Вряд ли его административные должности действительно приносят хороший доход. А есть ещё затраты на обслуживание кабеля…
Конечно, Йоргос своими глазами видел в сети отзывы про этот дом от тех сумасшедших, кто приезжал сюда зимой кататься на лыжах – по диким склонам, без лыжни, флажков и спасателей. Но всё же вряд ли здешние края можно было назвать популярным курортом.
– Неужели этим ещё занимаются? – снова подал голос Павел, отхлебнув кофе из огромной кружки с силуэтом волка. – Антропологией?
– Д-да, занимаются, – Йоргос пожал плечами, – но как… в основном наш хлеб теперь – субкультуры. Поэтому я здесь.
– «Говорящие с животными», – кивнул Скульзев. Он снова отхлебнул кофе, не сводя хитрого взгляда с Йоргоса. – Будешь их изучать.
– Да… хотя, честно говоря… – Йоргос поколебался, но всё же решил сказать как есть. – Не верю, что соберу много материала. Это мелкая секта, сколько их там? Три дюжины? Ничего интересного – умеренное вегетарианство, единение с природой, тотемизм. Научное открытие мне здесь не совершить.
– Ну-ну, – засмеялся Павел, – не расстраивайся, брат. Может, и у них что-то интересное найдётся. Давай завтра познакомлю тебя с Вождём?
– С Вождём?
– Да, так его и зови. Он их Вождь, хранитель пути, сторож верных слов… сам у него спросишь про остальное. И их там, кстати, сорок один человек.
– Это многое меняет, – пробормотал Йоргос, но слова Павла почему-то вселили в него надежду. Может, Консул прав и даже в этой мелкой секте есть что-то примечательное?
На следующее утро Йоргос позавтракал, чувствуя себя в пустой столовой последним человеком на планете – даже повар, поставив еду на стол, исчез. Павла тоже нигде не было, и Йоргос бродил вокруг дома, не зная, на что решиться. Ничто не мешало ему отправиться налаживать связи с сектой самостоятельно, но давешняя договорённость как будто связывала руки.
Наконец, после полудня появился Консул, довольный и улыбающийся, и сообщил, что Вождь посчитал внимание Университета величайшей честью и обещал сегодня же вечером продемонстрировать один из уникальных ритуалов своего народа.
– Поверь, это тебе стоит увидеть, – заключил Павел, ухмыляясь так, будто там готовилась оргия.
Хотя… может, и правда оргия?
…Тени и всполохи метались по стенам деревянных домиков, блестящие тела, полуголые, несмотря на ночную прохладу, извивались вокруг костра, разведённого перед домом Вождя. Сам он недвижимо восседал на троне, в котором Йоргос с большим трудом признал переделанную старую металлическую кровать; длиннобородый и длинноволосый, седой, с обветренным суровым лицом, крепкими руками, жилистым телом – Вождь был именно таким, каким Йоргос ожидал его увидеть. Вплоть до раскрашенных чёрной краской ладоней, до больших стеклянных бусин, вплетённых и в волосы, и в бороду, и до грязно-красной мантии. И его взгляд – непроницаемый, волевой, обращённый в пустоту… И шевелящиеся губы, с которых не слетало ни одного звука…
Никто вообще не произносил ни слова, и Скульзев специально предупредил Йоргоса: на ритуале должно сперва царить безмолвие. Только шелест листьев, треск дров, поскрипывание ветвей – и дыхание танцующих сектантов. В танце они, конечно же, имитировали движения животных и делали это хорошо; Йоргос увидел и змей, и медведей, и собак или волков… наверное, волков, зачем им изображать собак? И ещё взмахи птичьих крыльев и бег оленя.
Он записывал видео, не веря, что всё так удачно начинается. Эти люди достигли самого дна, скатились от цивилизации к примитивности всего лет за двадцать. И дело точно было в Вожде, точно в нём… Мысленно Йоргос поздравил себя с тем, что работа оказалась намного перспективнее, чем он думал.
Танцующие застыли.
Вождь поднялся, простёр руку к своему племени и тоже замер.
Все оставались недвижимыми уже долго, и Йоргос тоже не стал шевелиться, хотя не понимал, чего они ждут. Но когда терпение его было на исходе, он вдруг понял, что тишины нет. И нет её уже какое-то время.
Был звук – тихий, медленно нарастающий. Одна низкая гудящая нота. Потом звук удвоился и утроился, становясь сильнее и громче. И постепенно все танцующие присоединились к странному пению, и когда гудение заполнило всё вокруг, они вскрикнули разом и упали, покатились по земле, дрыгая в воздухе конечностями и издавая безумное рычание.
И что-то произошло. Наверное, они перестарались, или кто-то сфальшивил, или просто у Йоргоса наконец-то сработало чутьё. Что-то переключилось у него в голове, и он увидел эту сцену такой, какой она и была: невыносимо глупой, чудовищно ненастоящей.
Он опустил руку с передающим объективом, всё ещё вглядываясь в происходящее, но уже другими глазами. А сектанты продолжали разыгрывать спектакль: они вскочили на ноги, взялись за руки, образовав хоровод вокруг костра, и принялись клекотать, смеясь и будто содрогаясь в трансе.
– Хватит! – со злостью произнёс Йоргос. Его услышал только стоящий рядом Павел. Йоргос обернулся: Консул смотрел на него с любопытством.
– Хватит, слышишь! – в этот раз Йоргос постарался перекричать мерзкий клёкот.
Люди замолчали. Вождь посмотрел в его сторону, слегка склонил голову вправо.
– Уверен, что хочешь прервать ритуал? – живо поинтересовался Павел.
– Хватит. Надо мною. Издеваться! – прошипел Йоргос, едва не плюнув в него. Он так жалел, что под рукой нет ничего, что можно сломать или разбить, только объектив. Ярость поднималась изнутри по горлу, и он заорал, выпуская её. Затем развернулся и помчался куда-то.
Скульзев догнал его на тропе минуты через три:
– В темноте ты тут навернёшься, – заботливо сообщил он.
– Зачем?! – Йоргос развернулся, оскальзываясь по грязи. Павел тут же подхватил его:
– Ну извини, брат, – в голосе Консула прозвучало искреннее раскаяние. – Тут такие… хотел сказать, как ты, но, пожалуй, что нет.
Йоргос дёрнулся, и Павел отпустил его, продолжая говорить:
– Приезжают иногда – туристы-журналисты, сетевые папарацци… Вроде, ну чего сюда переться? Горы, лишения, воздух слишком для них чистый. Жаждут зрелищ. У нас отработанная программа. Танцы под луной, костёр до неба, красота. Людям нравится.
– Ты тоже один из «говорящих»? – недоверчиво спросил Йоргос. Он ещё не простил издевательского розыгрыша, но уже понемногу остывал.
– Ну уж нет, – рассмеялся Скульзев. – Хотя звали, это правда. Просто мы с Вождём старые приятели, бок о бок тут уже тринадцатый год кукуем.
– Он и правда Вождь?
– Иногда. Но чаще – Хадиуль. Завтра я вас заново познакомлю, теперь без дураков. Лады?
Утром база выглядела совсем не так таинственно: старые, обшитые рейками дома, кое-где и кое-как подлатанные, самодельные заборы, огораживающие «внутренние дворики» – узкие, маленькие пространства, забитые хламом.
И отстранённые, но вежливые люди, занятые своими делами.
– Некоторые сейчас в полях, – сообщил Скульзев, подводя его к дому Хадиуля. Дом был такой же, как и у остальных, старый, нуждающийся в ремонте, и не скажешь, что тут живёт тот, кто именует себя Вождём. Разве что только над дверьми висели чудны́е рога – не настоящие, деревянные.
Скульзев открыл перед Йоргосом дверь:
– Заходи, гостем будешь.
Они сразу попали в гостиную, прихожей не было, только крючки для одежды справа от входа. У противоположной стены Йоргос увидел огромный шкаф с книгами – старыми, толстыми, блестящими золотым тиснением. У него зачесались руки потрогать их: когда ещё увидишь столько бумажных книг, к тому же – как кажется отсюда – в приличном состоянии.
Посреди комнаты стоял тот самый «трон» из остова кровати, теперь застланный клетчатым пледом. На паркетном, истёртом полу лежали с десяток разноцветных подушек. Это напоминало зал для медитации пополам с приёмной… феодала. Да, средневекового властителя, вершащего суд над подданными.
Йоргосу стало смешно.
– Приветствую в доме моём, – раздался низкий, гудящий голос. Йоргос обернулся: должно быть, Вождь вышел из боковой двери, от входа её не было видно.
Сегодня Хадиуль заплёл волосы в косу, но в ней можно было разглядеть всё те же бусины, и ещё листья, и мелкие цветы. Зато он смыл краску с ладоней и щёк и переоделся в свободные штаны и рубаху из тёмного, неровно прокрашенного льна. Вождь был бос, из-под края штанин выглядывали пальцы с аккуратно подстриженными ногтями.
– Добрый день, – ответил Йоргос.
– Ну, я вас оставлю, – подхватился Павел, как будто вспомнив о делах. – Беседуйте, знакомьтесь, спорьте о философских истинах.
Подмигнув, он вышел, оставив дверь открытой.
– Меня зовут Йоргос Адамиди… Не знаю, назвал ли Консул вам моё имя…
– Назвал, – кивнул Хадиуль, слегка щурясь – из дверного проёма на его лицо падал солнечный свет. – Ты прибыл к нам, чужак, чтобы изучать наши обычаи? Познать мудрость нашей культуры?
– Эм, да, – признал Йоргос. – Именно так.
– И надолго ты к нам?
– Пока не соберу материал. Сколько потребуется, настолько и останусь.
– Учёный человек не торопится, – одобрительно заметил Вождь, – ибо от спешки истина растворяется в воздухе.
Он проследовал к «трону» и уселся на него. Поёрзал на пледе.
– Какие же вопросы ты хочешь мне задать?
– Ну… – Йоргос оглянулся: сесть было негде, разве что на подушки. Как раз, чтобы Хадиуль мог смотреть на него сверху вниз.
– Как насчёт вашего имени, – рассеянно спросил он не то, с чего собирался начать. – Почему такое? Это же старое имя эвенков? Или я ошибаюсь?
– В корень смотришь, учёный человек, – усмехнулся Хадиуль. – И есть у меня длинный ответ для тебя и короткий.
– Начнём с короткого, – предложил Йоргос.
– Потому что.
Коротко и исчерпывающе, в самом деле.
– Хочешь выслушать другой ответ? – Хадиуль лукаво улыбнулся. – В соседней комнате есть стул. Принеси, если хочешь. Ответ я дам тебе действительно длинный…
