Читать книгу: «Легенда о розе. Цена предательства», страница 2
Глава 4.
Допиваю остывший чай и подхожу к окну, чтобы выглянуть на задний двор. По освещенной тусклым светом фонарей территории бегают доберманы, а во флигеле Алекса погашен свет.
В этот момент дверь за моей спиной бесшумно отворяется, слышатся шаги и вскоре на мою талию опускаются большие сильные ладони.
– Кого там высматриваешь? – шепчет на ухо мужской голос, – меня?
– Нет, конечно… делать мне больше нечего…
С тихим смешком Алекс разворачивает меня к себе и накрывает губы поцелуем. Раздвигает зубы языком и толкается им в мой рот.
Я отвечаю. Обвив руками шею, льну к нему всем телом. Хочу, чтобы согрел и пожалел. Грозовой все понимает, он всегда чувствовал меня лучше остальных.
Запустив обе руки под подол халата, обхватывает ягодицы и отрывает меня от пола. С его комплекцией и мышечным корсетом я для него не тяжелее котенка.
Удерживая меня на весу одной рукой, второй срывает с плеч тонкий шелк. Целует шею, царапает зубами ключицы.
– Алекс… – прошу тихо, – Алекс, полижи мне…
Отпрянув, смотрит на меня затуманенным взглядом снизу вверх. Знаю, что сделает, как прошу. Его язык любит меня едва ли не больше, чем член.
Усадив на край кровати, молча снимает халатик и опускается на колени. Откинувшись назад, я развожу ноги в стороны. По обнаженной коже, оставляя россыпь мурашек, гуляет прохладный воздух, а в месте, что сейчас рассматривает Алекс, напротив, все нагревается.
Я улыбаюсь. После нескольких лет ненависти и презрения к себе, он научил меня любить свое тело заново. Помог принять то, что случилось, когда мне только исполнилось восемнадцать, и снова довериться мужчине.
Зафиксировав мои бедра обеими руками, Алекс приступает к сольной партии. Увертюру под названием Кунилингус он исполняет виртуозно. Покрыв легкими поцелуями внутреннюю поверхность бедер, он припадает губами к моему естеству. Мягко втягивая в рот, подключает язык.
– Боже… Алекс… – начинаю задыхаться.
Кладу ладони на грудь, заключаю соски между пальцами. Мычу, когда он начинает ритмично бить языком по клитору. То замедляясь, то ускоряясь, дает мне короткие передышки.
Я начинаю ерзать, понимая, что приближается финал. Кручу головой, поджимая пальцы на ногах.
– Пальцами, Алекс… – умоляю со стоном.
Чувствую, как медленно погружаются в меня его два пальца, и встаю на мостик. Оргазм обрушивается цунами. Тело сотрясает, а он пьет мой кайф, прижавшись ртом к моей вагине.
– Супер, – выдыхаю хрипло.
Подняв голову, наблюдаю, как, отпрянув, он облизывает губы. Перекидываю одну ногу через его голову и переворачиваюсь на живот. А затем, прогнувшись в пояснице, встаю на колени.
Позади слышится сбитое дыхание, бряцание пряжки ремня, шелест падающей на пол одежды, а уже в следующее мгновение я встречаю первый удар.
Звонкий шлепок по ягодице и второй удар. Вскрикиваю на каждом, потому что выдержать напор Алекса задача не из легких. Слишком он огромный для меня, большой и неутомимый в сексе.
Идеальный любовник.
Совершив серию мощных выпадов, Грозовой переворачивает меня на спину и, взяв подмышки, откидывает к изголовью. Напрочь позабыв о всех печалях, любуюсь его скульптурно вылепленным телом. Только позировал скульптору не молодой бог, а закаленный в боях воин.
Перекатывающиеся под кожей при каждом движении мышцы, словно высеченное из камня лицо и повидавший многое в своей жизни взгляд.
Встав на колени между моих разведенных ног, Алекс нависает надо мной и толкается двумя пальцами в мой рот. Я все понимаю – он хочет, чтобы я кончила еще раз.
Включившись в игру, послушно размыкаю губы и принимаюсь их сосать.
– Глубже… больше слюны, Ирма, – требует он.
Я завожусь по новой. Мне нравится, как он ведет себя в постели. Это на людях мы соблюдаем субординацию по принципу: работодатель – подчиненный, а за закрытыми дверями, без одежды, он главный.
Обхватив его руку обеими ладонями, облизываю пальцы, представляя, что это его член. Этими мыслями сама себя довожу до точки кипения.
Капризно хнычу, когда он забирает лакомство и вскрикиваю, когда мокрые пальцы раздвигают мои складки. Смешивая мою слюну с выделениями, мягкими движениями массирует клитор. Продолжая ласкать, вновь в меня входит.
– Хорошо тебе?
– Да, ты же знаешь…
– Знаю.
Лучше меня знает, как сделать хорошо, а все равно каждый раз спрашивает.
Максимально растягивая своим немаленьким размером, двигается размеренно, неумолимо подталкивая меня к обрыву.
О, да… сегодня у меня будет второй оргазм.
Держась руками за кованое изголовье, ловлю его тяжелый взгляд. Безжалостный, жуткий. Мне кажется, убивая врага, он смотрит на него так же. Ни капли сомнения или жалости.
Меня это вставляет не по-детски. Изнывая от похоти, так и хочется плакать и умолять его о пощаде.
Собственно, это я и делаю. Не в силах больше терпеть, начинаю под ним извиваться.
– Хватит, Алекс… слышишь?.. Убери руку или дай мне кончить…
Рука с моей промежности исчезает.
– Ты охренел?!
Жестко усмехнувшись, он престает двигаться и, максимально разведя мои ноги в стороны, выпускает на место соединения наших тел порцию слюны.
Твою мать!.. Этого оказывается достаточно, чтобы вышвырнуть меня из атмосферы в космос. В глазах темнеет, а по венам растекается горячий воск.
Дальше Алекс не нежничает, закинув одну мою ногу на свое плечо, доводит себя до финала.
Разомлевшая, лежа поверх белого покрывала, из-под опущенных век наблюдаю, как Алекс одевается. Он никогда у меня не остается. Не положено.
– Как думаешь, зачем он вернулся?
– Не думай о нем. Спи, завтра трудный день.
– Что ему нужно от нас?
– Я усилил твою охрану. Выставим завтра оцепление…
– Зачем? Глупости…
– Не тебе решать.
Склонившись, дарит целомудренный поцелуй в лоб и, выходя, тихо прикрывает дверь.
С его уходом меня вновь начинают одолевать черные мысли. Ничего не могу с собой поделать. Тревожно на душе.
Услышав звук входящего на телефон сообщения, голышом бегу к сумке.
Номер неизвестен.
«Не могу не думать о тебе, Ириша. Я вернулся, чтобы быть с тобой»
Скотина.
Что за игру он ведет? Неужели думает, что я дважды наступлю на одни и те же грабли? Если так, то он конченный идиот.
– Ириша, – гримасничая перед зеркалом, передразниваю его.
Никто, кроме Кляйса, не позволяет себе меня так называть. Когда-то мне это нравилось, а сейчас бесит.
Я Ирма. Это имя мне дала моя мама, немка Эмма. Уважая светлую память о ней, не позволю его больше коверкать.
Глава 5.
Торжественное открытие нового салона традиционно назначено на шесть часов вечера. Организация у меня отлажена, каждый человек четко знает свои обязанности. Поэтому от меня требуется только появиться на открытии, перерезать шелковую ленту и сказать торжественную речь. А после еще пару часов пообщаться с телевидением, выдержать фотосессию для интернет-изданий, ответить на вопросы журналистов и удостоить своим вниманием уважаемых людей, приглашенный на открытие со всей области.
Правильно Алекс сказал – день будет сложным.
Позавтракав в одиночестве, иду в левое крыло первого этажа. Прохожу по длинному темному коридору до конца и сворачиваю направо, туда, где расположены комнаты моей бабушки по отцу Елизаветы Тихоновны.
Здесь ее покои. Царство мрачной темноты, старинных романсов и плотной дымовой завесы.
Толкнув дверь от себя, оказываюсь в круглой гостиной, полной табачного дыма.
– Ба, да сколько можно?! – ругаюсь, пытаясь разглядеть сквозь плотную пелену бесформенную фигуру старухи в кресле – качалке.
Быстро пересекаю комнату, распахиваю тяжелые портьеры и настежь открываю окно. Бабка на меня даже не смотрит. Зажав в зубах дымящую сигарету, раскладывает на круглом столе пасьянс.
Я падаю в кресло напротив нее и складываю руки на груди. Терпеливо жду, когда она закончит.
– Не сошелся, сука… – каркает как ворона и сгребает колоду в кучу.
– Брось расклад, ба, – прошу я, подаваясь вперед и опираясь локтями в стол.
– Что, Крысеныш покоя не дает?
Я даже не удивляюсь. Не знаю, откуда, но старая ведьма всегда все знает.
– Он вернулся…
– И ты хвостом закрутила, – добавляет, туша окурок в пепельнице.
– С чего ты взяла?
– Расклад тогда зачем? Ты же не веришь…
– Так, для интереса.
– Х@еса, – комментирует в своем репертуаре, но карты в руки все же берет.
Ловко их перетасовав, предлагает вытянуть одну из них. Делаю, как велит, и протягиваю ей пикового валета.
Она недовольно качает головой и начинает раскладывать карты полукругом, а я внимательно слежу за выражением ее морщинистого лица.
Моя бабка колоритная личность. Сухая и тощая, как жердь, почти не передвигается самостоятельно из-за разбившего ее колени артрита, но при этом продолжает курить, как паровоз и материться, как сапожник.
С утра уже ярко накрашена, а иссиня-черные волосы спрятаны в косынку, повязанную по моде шестидесятых годов в виде чалмы.
Мой отец был ее младшим сыном, любимчиком, а я, стало быть, единственная ненаглядная внучка, потому что у дяди своих детей нет.
Разложив карты, сильно хмурится и принимается постукивать узловатым пальцем с огромным перстнем по красному дереву стола.
– Ну?..
– Че, ну! Дура ты!
– Почему?
– Дура баба! – начинает хрипло смеяться, а у меня от ее смеха мороз по коже, – дура и все! Не тем местом думаешь!..
Пока я пытаюсь разгадать значение ее слов, каркающий смех переходит в кашель. Хронический, застарелый кашель курильщика с огромным стажем.
Быстро встав, наливаю в стакан воды из графина и подношу к трясущимся губам.
– Пей.
Бабка делает несколько жадных глотков, а затем, отдышавшись, добавляет:
– Ноги в кровь сотрешь, пока за своей любовью бегать будешь. А когда поймешь, что не в ту сторону бежала, будет уже поздно, – обреченно машет на меня рукой, – говорю же, дура.
В принципе, ничего нового я не услышала, потому что дурой она меня чаще, чем по имени называет. Поэтому, выкинув ее бредни из головы, начинаю собираться в салон.
Сегодня на меня будут направлены объективы десятков камер. Выглядеть надо соответствующе.
Через час с Алексом и усиленной охраной прибываем в косметический салон. Он тоже принадлежит нашей семье, но перед тем, как мне туда войти, Грозовой требует все перепроверить.
Я начинаю психовать. Что, закончилась спокойная жизнь, мне снова каждое утро в страхе просыпаться?
Наконец, спустя минут двадцать, Алекс открывает дверь Мерса с моей стороны.
– Ирма Сергеевна, все в порядке, можно идти.
Я, закатив глаза, хмыкаю, но парень словно не замечает. Он ни за что в жизни меня не скомпрометирует.
Через два часа все готово. Мне нанесли вечерний макияж с акцентом на губы, волосы оставили распущенными, уложив концы естественными локонами, и помогли облачиться в белоснежное платье – футляр с украшением в виде алой розы на груди.
Все вокруг восхищенно ахают, а мне все равно. Знаю, стоит мне только выйти за дверь, кукушки перемоют все кости.
Алекс ждет в просторном холле. Встает с дивана, едва я выхожу. Молча осматривает с ног до головы, в глазах мелькает одобрение.
Понравилось, хотя на людях комплимента не сделает.
Пока едем к месту, набираю Митрича.
– Есть новости?
– Кое-что…
– Ну!
– Вечером на встречу в Градиент придет, узнаем, что ему надо.
Отключившись, я еще долго верчу телефон в руках. Сердце против воли тревожно сжимается.
За идиота Кляйса страшно. Когда несколько лет назад дядя объявил, что искать Марка больше не собирается, признаюсь, я выдохнула с облегчением. Мне было все равно, где он прячется. Главное, чтобы он был живым.
Сейчас Кляйсеныш какого-то черта вернулся. А я понятия не имею, что в голове у моего дяди.
На место прибываем буквально за десять минут до начала мероприятия. Алекс, оставив меня в машине под охраной, уходит самолично все проверить. Вскоре возвращается, чтобы проводить через толпу.
Народу собралось немало, что неудивительно, учитывая, сколько денег мы вбухали в рекламу. Отовсюду слышатся приветствия, щелкают фотокамеры. Начинает играть торжественная музыка.
Я профессионально улыбаюсь, так, словно сегодня самый счастливый день в моей жизни, хотя на самом деле мыслями сейчас в Градиенте с дядей и Митричем.
Под громкие овации разрезаю ленточку позолоченными ножницами и говорю традиционную речь. Чувствую себя относительно спокойно, потому что Алекс в деловой костюме и наушником в ухе всего в паре метров от меня. Среди гостей рассредоточены еще по меньшей мере с десяток наших спецов.
После завершения официальной части я выдерживаю фотосессию и делаю вид, что с огромным удовольствием общаюсь с журналистами и известными столичными бьюти-блогерами.
На банкет у меня сил уже не остается. Знаю, что мои администраторы прекрасно справятся и без меня.
– Я домой хочу, – шепчу подошедшему Алексу.
– Пятнадцать минут, и мы уедем.
Я благодарно киваю. В ожидании, когда истечет обозначенное время, общаюсь со знакомыми, шучу и пью шампанское.
– Это же уже пятый салон? – спрашивает Ольга, жена владельца сети супермаркетов.
Улыбается, хлопая глазами. Излучает максимум дружелюбия. Будто я не знаю, как она сама мечтала об этих салонах. Ей мой дядя не позволил, потому что антимонопольное законодательство в нашем городе не работает.
В этом зале половина приглашенных нас ненавидят, вторая половина – завидует.
Друзей у нашей семьи в этом городе нет.
Глава 6.
Назад возвращаемся поздно. Алекс, снявший неудобный для него пиджак и расстегнувший верхние пуговицы рубашки, молча сидит рядом. Глядя в телефон, с кем-то общается по делам охранного агентства.
Я же, положив голову на подголовник, безуспешно пытаюсь задремать.
– Завтра дома? – заметив, что не сплю, тихо спрашивает он.
– Два дня выходных. Устала…
– Я тогда послезавтра на карьеры еду.
Рассеянно кивнув, я погружаюсь в свои мысли. Ни дядя, ни Митрич больше не звонили. Встреча еще не закончилась или им нечего мне рассказать? Или же, наоборот, они боятся мне озвучить новости?
Марк, с его безбашенностью, вполне мог нарваться на неприятности. Дядя не из тех, кто станет терпеть хамство. А Кляйс не из тех, кто следит за языком.
Вспомнив его нахальную улыбочку, дикий взгляд и хриплый шепот, неосознанно тру горло. Мудак уверен в своей неотразимости. Тут не поспоришь – у него всегда были орды поклонниц. А я, дурочка, считала себя особенной. Выбрал меня из такого многообразия.
Ненавижу ублюдка.
По приезду домой сразу иду переодеться и смыть косметику. Захожу в комнату и сую нос в свежий букет алых роз. Обняв его руками, затягиваюсь полной грудью.
Снимая узкое платье, смотрю в окно. Дядя и Митрич сидят в подсвеченной большим фонарем беседке. Пьют коньяк и курят сигары.
Я быстро переодеваюсь, умываю лицо, заплетаю волосы в косу и, накинув на плечи бабкину шаль, бегу на задний двор.
– Ну, хвастай давай, как прошло, – лыбится подвыпивший Митрич.
Он хмелеет быстро. Становится расслабленным и любвеобильным.
Смотрю с улыбкой на Алекса. Он тоже уже успел переодеться в спортивные брюки и белую футболку и сейчас сидит напротив моего дяди с бокалом виски в руке.
Налили ему, скорее всего, за компанию, потому что все знают, что на работе Грозовой не пьет. А он сейчас на работе.
– Нормально прошло, – отмахиваюсь я, – как всегда.
– А в тырнете пишут, – икает Митрич, – ты была на высоте.
Дядя, глядя на меня поверх бокала, горделиво улыбается. Случается такое редко, поэтому такие моменты для меня особенно ценны.
– У вас… как дела? – кутаясь в собственные руки, спрашиваю негромко.
Улыбка Митрича тут же тает. Запихав в рот оливку, долго, морщась, ее пережевывает. Дядя разливает ему и себе виски из бутылки.
– Завод свой захотел вернуть… Щенок!..
– Завод? – подаюсь вперед, – Кляйс разве не знает, что он давно продан?
После того скандала по решению москвичей вино-водочный завод Кляйсов был продан стороннему человеку, а все деньги ушли в общак.
– Знает. Компенсацию требует.
– Требует?!
Я не верю своим ушам. У него врожденный дефект отсутствия инстинкта самосохранения? Что он о себе возомнил?!
Марк не то, что требовать, он возвращаться сюда права не имеет. Не после того, что сделал!
Мой дядя все еще хозяин города, хоть и наравне с Шумовым. Откуда столько самоуверенности?
– Ага… считает, что его незаконно лишили наследства.
– За этим он вернулся? – не дыша, спрашиваю я.
Поочередно смотрю на обоих мужчин. Они так же поочередно кивают.
Мерзавец!
«Я вернулся, чтобы быть с тобой»
Ничтожество!
– Выкиньте его из города, – произношу сдавленно.
Сжимаю кулаки под столом, чувствуя, как закипает гнев. Голова, словно сдавленная обручем, заполняется болью.
– Хрен ему, а не завод, пусть катится обратно!
– Он скоро уедет, – спокойно произносит дядя, прежде чем осушить бокал.
– Если Шумовы его не пожалеют, – заплетающимся языком вставляет Митрич.
Алекс, опираясь спиной на высокую спинку скамьи, задумчиво крутит бокал с виски в руке.
– Ты обещал помочь! – с вызовом обращаюсь к нему.
– Помогу, – отвечает, глядя в бокал.
– Иди спать, дочка, ты устала, – удивленная таким обращением, вскидываю взгляд на дядю.
Он смотрит и говорит ласково, но проглядывающая за заботой решимость предупреждает, что спорить сейчас с ним, себе дороже.
Я поднимаюсь и целую в щеку сначала его, потом Митрича. Поплотнее закутавшись в шаль, бреду к дому и слышу за спиной быстрые шаги.
– Провожу, – кряхтит запыхавшийся крестный.
Мы доходим до дома, но синхронно сворачиваем на тропинку, петляющую между розовых кустов. Пик их цветения уже позади, но аромат увядающей розы даже слаще, чем свежей.
– Говори, – требую я, понимая, что в беседке мне не все сказали.
– Крысеныш клянется, что не знал о той подставе с камерами.
– Врет. Я видела ту запись, он смотрел в объектив.
Смотрел в объектив, пока трахал меня.
– Вернее, не так, он утверждает, что не знал, для чего именно это записывается.
Меня даже на смех пробивает. До жути интересно послушать версию тех событий от Марка. Решил записать видео на память, чтобы было, что посмотреть в старости вместе с внуками?
Митричу, видимо, тоже смешно. Сунув руки в карманы широких штанов, покрякивая, смеется.
– Говорит, мол, любил тебя без памяти, боялся, что Олег тебя за него не отдаст, вот ему отец и подкинул идею то видео записать, чтобы дядя твой потом не отвертелся.
– Хочешь сказать, с помощью того компромата он жениться на мне хотел?
Митрич останавливается недалеко от собачьих вольеров. Ближе не подходит, потому что у него с доберманами взаимная неприязнь. Он их побаивается, а сам для них пустое место. Собаки его воспринимают, как еще одно домашнее животное или предмет интерьера. Бесполезную вещь, не стоящую их царского внимания.
Качнувшись на пятках, он разворачивается в обратную сторону.
– Так он и сказал.
– Ты сам-то ему веришь?
– Я? Нет, не верю.
– А я тем более.
Холодает, и я запахиваю шаль плотнее.
– Что еще разузнал? – спрашиваю, уверенная, что крестный уже досье на Кляйса собрал.
Митрич довольно хмыкает. Значит, я угадала.
– Он в Сочи все эти годы жил. У родственников по матери. Сюда бежал из-за карточных долгов.
– Он играет?
– Играет. Ему, чтобы рассчитаться по долгам, и отцовского завода не хватило бы.
По спине идет мороз. Эта новость задевает меня сильнее, чем должна. Карточный долг – это святое. За нерасплату по долгам следуют самые жесткие наказания.
– Карты, женщины, алкоголь, может быть, и посерьезнее что-то…
Я убито молчу. Иду рядом с Митричем, глядя себе под ноги. Выскочивший из кустов бабкин кот нас пугает. Шикнув на него, крестный гладит меня успокаивающе по плечу.
– Нечего Крысенышу здесь делать. Пусть уезжает.
– А что ты там про Шумовых говорил?
– Есть опасение, что он к ним за помощью пойдет.
– И что тогда? – спрашиваю тихо.
– А черт его знает, что они там еще придумают.
От Шумовых просто так не отмахнешься. Они сейчас набирают вес. У Валентина большое преимущество – у него два взрослых сына. Один карьеру в прокуратуре делает, второй – депутат городской думы. Собирается выдвигать свою кандидатуру на следующих выборах мэра.
А у Олега Стародубцева только я.
Глава 7.
На следующий день дядя, Алекс и еще несколько наших людей выезжают на месторождения в Бурятию. Наши геологи – разведыватели обнаружили залежи сортового нефрита. Учитывая то, что 90 процентов добытого нефрита у нас в стране – это нефрит-сырец, найти такое месторождение – огромная удача.
Если все подтвердиться и залежи окажутся объемными, дядя планирует поставить их на госбаланс и получить официальную лицензию на добычу нефрита.
Переводом из теневого в легальный бизнес он занимается уже несколько лет, потому что законодательство в этой области ужесточается с каждым годом. А оставлять мне в наследство незаконные карьеры ему не хочется.
В эти пару дней я из усадьбы никуда не выезжаю. Отдыхаю, валяясь в купальнике у крытого бассейна, читаю книги, а все рабочие моменты решаю по телефону. Штат у меня подобран профессиональный. Команда людей, которым я доверяю ведение своего бизнеса.
Есть человек, который отвечает за организацию работы всех трех моих торгово-развлекательных центров, другой человек ответственен за все салоны, ну а третья команда как раз сейчас занимается разработкой имиджа новой сети ресторанов.
Шаг рискованный, потому что когда-то все рестораны города, за исключением мелких забегаловок и общепита принадлежали Шумовым. Но, кто не рискует, то не пьет шампанского. Наши рестораны станут ответом на их сеть ювелирных салонов.
Навестив бабку, вечером возвращаюсь в свои апартаменты и обнаруживаю в телефоне пропущенные от Кляйса.
Сердце против воли болезненно дергается. Ненормальная реакция на мерзавца.
Пока раздумываю, стоит ли мне внести его номер в черный список, телефон в моей руке оживает.
Снова он.
Оглянувшись на дверь, отвечаю.
– Чего тебе, Марк?
– Ириш, встретиться надо…
От его низкого хрипловатого голоса кожа покрывается мурашками. Ему бы секс-услуги по телефону оказывать. Озолотился бы.
– А больше ты ничего не хочешь?
– Хочу…
Козел.
Ищу глазами графин с водой и, удерживая плечом трубку, наполняю для себя стакан.
– Ириш, я серьезно… поговорить надо.
– Говори.
Облизываю губы и делаю большой глоток.
– Не по телефону, – слышу, как чиркает зажигалка, Марк закуривает, – я объясниться хочу… и тебя увидеть.
– Нет, Кляйс. Я знаю, чего ты хочешь. Я тебе в этом деле не помощник.
– Ты про завод, что ли? Ты здесь при чем? Разговор о другом будет, – слышу, как делает затяжку и выдыхает дым, – мне есть, что сказать тебе.
Вогнав ногти в кожу ладони, смотрю в окно на задний двор. Бабкин кот сидя на заборе, наблюдает, как доберманы носятся с какой-то палкой. В саду, между розовых кустов садовник стрижет газон.
– Мне не интересно, – отвечаю глухо.
– Я поговорить хочу по-человечески. Без лишних ушей… рассказать, как все тогда на самом деле было.
Закусив костяшку пальца, молчу. Марк, естественно, сразу понимает, что я сомневаюсь, и усиливает напор.
– Иришка, милая… ну дай ты мне шанс оправдаться! Ну не мог я раньше приехать!
Я теряюсь. Его голос, как раньше, утягивает меня в трясину. Часто дыша, я растираю ладонью грудь там, где сладко ноет.
– Где и когда?
–Ты согласна? – радуется Кляйс.
– Говори, где и когда, Марк, иначе передумаю!
– Меня к тебе твой пес не подпустит.
– Он в отъезде.
– Да? – в трубке слышится шорох одежды, словно он одевается на ходу и, наоборот, раздевается, – может, тогда приедешь в город?
Невольно усмехаюсь. Я ни разу в жизни не гуляла одна по городу. Это что-то из области фантастики.
– Я буду у себя в офисе через два часа. Для тебя откроют черный вход. Записывай адрес.
Отключившись, я хватаюсь за голову.
Что я творю?!
Зачем?! Что я услышать от него хочу? Все равно ведь не поверю!
В итоге, помаявшись, звоню Митричу сообщить, что мне нужно срочно в город. В отсутствие дяди он отвечает за меня головой, подставлять его не хотелось бы.
– До утра это не подождет? Когда Алекс вернется…
– Не подождет, у меня там сигналка сработала, – вру самозабвенно, – проверить надо.
– Без тебя разберутся.
– Не волнуйся, Митрич, возьму с собой Льва и Гришу. Быстро проверю, что там, да как, и назад.
В трубке слышится тягостный вздох. Старик все еще сомневается, и тогда я иду ва-банк.
– Ну, хочешь, поедем со мной.
Еще более тягостный вздох. Митрич уже принял на грудь и собирается лечь спать пораньше.
– Ладно… только быстро. Лева пусть на связи будет.
– Океюшки!
Ненавижу врать. Последний раз я обманывала родных восемь лет назад, когда связалась с Кляйсом.
Жизнь ничему не учит меня.
Спешно собираясь, все же уделяю внимание своему внешнему виду. Помня, как он восхищался моей шеей, собираю волосы вверх, подкрашиваю глаза, губы оставляю нетронутыми.
Из одежды выбираю простое голубое платье, а сверху надеваю белый плащ до колена.
По дороге в город жутко волнуюсь и все еще сомневаюсь в правильности моего решения.
Да, черт!.. Кого я обманываю?
Не сомневаюсь я. Знаю, что дура, и так делать не должна была. Глупо и опасно. Но отказать ему все равно не могу.
Мой офис располагается на пятом этаже одного из моих центров. Там же базируется вся координационная группа, программисты, бухгалтеры и кадровики. Здесь сердце моего бизнеса, здесь принимаются все решения и отсюда идет управление всеми объектами.
Оставив Льва и Григория дожидаться меня в большой приемной, миную длинный коридор и сворачиваю в небольшой холл, объединяющий весь директорат.
– Ирма Сергеевна?! – вскакивает охранник с места, – что-то случилось?
– Виктор, нужно открыть черный вход.
– Зачем?
– Открой его, – глядя в испуганные глаза, повторяю требовательно.
– Х-хорошо…
– Открой и возвращайся на свое место.
Кивнув, охранник, спотыкаясь, бежит исполнить мое поручение. Я же сразу прохожу в кабинет и набираю Марка.
– По пожарной лестнице на пятый этаж… и не светись.
Дожидаюсь его на лестничной клетке, сложив руки на груди и подперев спиной холодную стену.
Кляйс поднимается быстро, в капюшоне на голове, по-мальчишески перепрыгивая через две ступени. Я, глядя на него, чувствую, как поднимается внутри ураган. Мы впервые наедине после нашей первой и последней ночи.
– Привет, Ириша.
Нагло обшаривает меня взглядом и становится на ступеньку так, что мои глаза оказываются как раз напротив его изогнутых в усмешке губ.
Я почти не дышу, но не могу игнорировать почти позабытый запах. Безумия и порока.
– Идем в кабинет, – говорю холодно и осторожно, чтобы ненароком его не коснуться протискиваюсь между ним и стеной.
Иду, глядя прямо перед собой. Марк, прожигая поясницу взглядом, не отстает.
Жду, когда он войдет, и закрываю дверь изнутри.
– Говори.
– Херасе! – присвистнув, крутит головой, как в музее.
– Я жду, у тебя мало времени.
Скользя кончиком пальца по стеклянной поверхности стола, прогулочным шагом Кляйс пересекает мой кабинет и подходит к окну.
Отодвинув жалюзи, смотрит на ночной город.
– Я вернуть тебя хочу, Ириш. Как увидел тебя – спать перестал.
