Читать книгу: «С ангелами рядом», страница 4

Рим

С окончанием пандемии испанского гриппа постепенно возвращался к нормальной жизни и Рим, хоть и столкнувшись с огромными трудностями. Многие магазины были закрыты, а в открытых покупатели делали заказы, стоя снаружи. Умерших было много, иногда их даже некому было хоронить, так как были больны все работники похоронных агентств и кладбищ. За городом рыли братские могилы, в которые сбрасывали тела без гробов. Но чете Таманьини посчастливилось выжить. Более того, через год после свадьбы у них родился сын Владимиро, а ещё через три года – дочь Эдельвейс.

После войны в Италии разразился политический и экономический кризис, ряд социальных потрясений не поддавался контролю со стороны правительства. По всей стране распространился страх перед коммунистами: боялись революции вроде той, что произошла в России. Ситуация в Италии зашла в тупик, чем поспешил воспользоваться Муссолини, поднимая на севере страны восстание за восстанием. Король Италии Витторио Эмануэле III приехал в Рим, чтобы принять решение и разобраться с кризисом.

Витторио Эмануэле Фердинандо Мария Дженнаро Савойский родился в Неаполе, рос замкнутым застенчивым мальчиком и очень страдал из-за своего маленького роста. Принца воспитывала няня Бесси, и только к ней он испытывал настоящие сыновние чувства, так как родители были очень суровы с ним и не принимали никакого участия в его жизни. Витторио закончил военное училище в Неаполе и жил там какое-то время. Даже успел заиметь незаконнорождëнную дочь от одной актрисы, после чего женился на черногорской принцессе Елене. Они познакомились в Венеции, а после второй встречи на коронации русского царя Николая II в Москве решили заявить о своей взаимной симпатии. Перед свадьбой Елена отреклась от православной веры, сделавшись католичкой. Витторио было двадцать семь лет, когда они поженились. Принц узнал об убийстве отца в возрасте тридцати одного года – молодой Витторио Эмануэле взошёл на престол гораздо раньше, чем предполагал.

27 октября на римский вокзал прибыл король, которого встречал глава совета министров. Витторио Эмануэле сразу же пожелал, чтобы ему предоставили отчёт о ситуации в столице.

– Потребуйте от правительства принять срочные меры, чтобы не допустить фашистов в Рим, – сказал он министру.

– Ваше Величество, на мой взгляд, Муссолини блефует, – ответил тот.

– Тем не менее, подготовьтесь к переговорам. Воспользуйтесь помощью моего личного адъютанта. Со всеми можно найти общий язык при желании.

28 октября в шесть утра был созван совет министров, который постановил прибегнуть к осадному положению. Был составлен приказ, и министр принёс его во дворец на подпись королю. Тот рассвирепел:

– Осада?! Да вы с ума сошли? Это же неминуемая гражданская война!

Рассерженный король немедленно отправил своего министра в отставку, а через несколько часов в столицу ворвались тысячи фашистов, захватив власть. Они провели вооружённую демонстрацию, которую организовала Национальная фашистская партия. Это привело к государственному перевороту, в результате которого к власти пришёл Бенито Муссолини. Через два дня, 30 октября, когда закончилась демонстрация, король Италии Витторио Эмануэле III смирился с ситуацией и поручил Муссолини сформировать новое правительство, пытаясь контролировать социальные потрясения в стране. Тот с энтузиазмом взялся за дело и сразу окружил себя четырнадцатью министрами.

Глава 7. 1924 год. Кнутом и пряником

Рим

Бенито Амилкаре Андреа Муссолини был сыном кузнеца, основателем фашизма, а придя к власти, стал премьер-министром Итальянского Королевства. В четвёртом классе Бенито ранил своего товарища ножом и в наказание был переведен на два класса назад. Та же история произошла с ним и в колледже. Выучившись наконец, Муссолини стал учителем, но в девятнадцать лет сбежал в Швейцарию, чтобы не служить в армии. Через два года он вернулся в Италию, где ему всё же пришлось служить, а после – преподавать итальянский язык. Бенито попробовал себя в журналистике и весьма преуспел, публикуя статьи в различных газетах. Был несколько раз арестован – в основном из-за различных подстрекательств – но всегда оказывался оправданным.

Муссолини прошёл войну и был ранен. После возвращения он основал в Милане свою газету, печатал политические статьи и организовывал восстания и стычки. Он мечтал о военном перевороте и революции, поэтому примкнул к фашистам, среди которых позже был избран депутатом. По всей Италии стали происходить вооружённые столкновения и набеги фашистских отрядов – «чëрнорубашечников», как их называли. Вот почему король решил, что с Муссолини лучше дружить. Тот, недолго думая, прибыл в Рим и создал Большой совет фашизма. Несмотря на это, итальянское правительство установило дипломатические отношения с уже образованным к тому времени Советским Союзом.

Революции Муссолини желал везде и во всём, даже в лике города. Он приказал снести несколько средневековых зданий, архитектурных памятников и ренессансных монументов, чтобы построить на их месте большие современные улицы. Рим, окружённый городской стеной, стал расширяться за её пределы. Раньше находилось не много смельчаков, отважившихся выходить за римские стены после наступления темноты. Каждое утро снаружи находили трупы с ножевыми ранениями: бедняг грабили и убивали за несколько монет.

Однажды Муссолини позвонил а Милан своему младшему брату Арналдо, который тоже был журналистом и владел несколькими изданиями.

– Бенито! – закричал в трубку тот. – Ты там ещё королём не стал?

– Мне не до шуток, Алдо. Король не дурак, иначе бы меня здесь не было. Мне до него дела нет, да он мне и не мешает. – Муссолини понизил голос: – Есть другие, о которых следовало бы позаботиться.

– О ком ты говоришь, брат?

– Алдо, твой бывший секретарь, я слышал, шустрый адвокат?

– Филиппо Филиппелли? Никогда не жаловался на то, как он защищал мою задницу, пока его у меня не переманил твой же министр культуры! Да ещё и издательство «Итальянского курьера» ему пожаловал с барского плеча.

– Знает ли он кого-нибудь в Риме, кто мог бы прикрыть и мою задницу?

– Чем тебе не подходит Эмилио де Боно?

– Ты с ума сошёл? Директор службы общественной безопасности?

Арналдо расхохотался в трубку.

– А ты разве не принадлежишь теперь к римскому обществу? Кстати, а что тебе нужно от Филиппо?

– Есть один журналист, который много суёт свой нос куда не следует. К тому же, он ещё и депутат. Он мне мешает.

Брат посопел, потом сказал:

– Это плохо, когда кто-то мешает, братец. Ты всё же свяжись с Эмилио. Филиппо его проинформирует. Назови-ка мне имя этого депутата.

В один из июньских дней журналист Джакомо Маттеотти вышел из своей квартиры, намереваясь провести вечер в библиотеке. Он решил пройтись пешком, но не по городу, а по набережной Тибра. Джакомо был антифашистом, тонким политиком, депутатом и принадлежал к социалистической партии. Как только Маттеотти подошёл к набережной, он увидел припаркованную машину, в которой сидело несколько человек. Увидев журналиста, из машины вышли двое и набросились на него.

В завязавшейся драке Джакомо удалось сбить с ног одного из нападавших. Тогда из машины вышел третий и ударил Маттеотти кулаком по лицу. Тот отключился, из машины вышли ещё двое и затолкали журналиста внутрь. Свидетелями происшествия оказались двое мальчиков: они попытались заглянуть в машину, но их оттолкнули, закрыли дверцы, и машина умчалась. Пока они ехали, Джакомо очнулся и снова попытался бороться. Ему удалось выбросить свой депутатский билет из окна автомобиля. Он хотел было выпрыгнуть и сам, но тут один из похитителей вынул нож и ударил Маттеотти в грудь. Они ехали долго, выехали за пределы Рима и проехали километров двадцать пять. Всё это время журналист был жив, но постепенно истёк кровью и умер в агонии. Его закопали в лесу, после чего убийцы вернулись в Рим, спрятали машину в гараже и позвонили Эмилио де Боно.

На следующий день в парламенте заметили отсутствие Маттеотти, газеты кричали о его исчезновении. Через два дня был найден автомобиль, который оказался украденным. Выяснилось, что машину похитителям предоставил Филиппо Филиппетти. Было возбуждено уголовное дело, допрошены свидетели, Филиппетти тут же всех сдал. Был даже найден депутатский билет журналиста одним крестьянином в поле… Как вдруг поступил приказ Муссолини прекратить расследование. Судья, который вёл дело, был выслан из Рима. Филиппетти сбежал в Геную, а оттуда на моторной лодке пытался выехать за пределы Италии, однако был схвачен. Был арестован и Эмилио де Боно – он отказался от своего поста в Службе безопасности, хотя позже был оправдан. Муссолини на допросе разводил руками: «Если эти люди совершили такое преступление, при чем же здесь я?»

Спустя два месяца один сержант полиции, который находился в отпуске и прогуливался со своей собакой по сельской местности, заметил, что собака к чему-то принюхивается и роет землю. Так было обнаружено тело Джакомо Маттеотти. На опознание вызвали родственников, но тело уже разложилось, и только после стоматологической экспертизы удалось установить личность убитого. В Министерство внутренних дел пришло письмо от вдовы депутата с просьбой не присутствовать на похоронах ни одному фашисту.

Сканцано

Фашистские ветры начали дуть и в провинции. Сантино Гальярди возвращался из Тальякоццо в Сканцано, неся за плечами мешок, наполненный одеждой и обувью, которые ему удалось выменять на яйца, пару куриц и кроликов. Чтобы содержать увеличивающуюся семью, ему приходилось работать всë больше. Новорождëнному сынишке Доменико пока нужны были лишь пелëнки, двухгодовалая Роза донашивала старую одëжку Марии, которой было уже девять лет. А вот старшим дочерям приходилось часто покупать обновки, особенно четырнадцатилетней Лаурине, которая уже начинала прихорашиваться перед тем, как выйти на улицу. Анжелина, которой было одиннадцать, до смерти завидовала сестре. Ведь только ей одной покупали всегда новые вещи, остальные сёстры носили то, что не успевала износить старшая, и то, что умудрялась подлатать и подштопать мать.

Сантино вошёл в деревню и направился через площадь к своему дому. Виттория сидела на крыльце с большим блюдом на коленях, очищая инжир от кожицы, чтобы сварить варенье. Лаурина помогала ей. Увидев отца с большим узлом через плечо, бросила инжир в блюдо матери и вытерла руки о фартук.

– Возьми-ка, дочка, внеси в дом мешок, – Сантино устало опустился на крыльцо рядом с женой.

Лаурина с мешком в руках влетела в дом, и сразу же оттуда донеслось радостное шебетанье девочек, разглядывающих подарки. Виттория сказала мужу:

– Я закончу через минуту и покормлю тебя. Что там, в Тальякоццо?

– Полно «чёрных рубашек», – ответил Сантино, – на площади установили динамик.

– Что установили?

– Это называется «радио». Передавали голос Муссолини.

– Ты слышал его голос?

– Клянусь тебе! Большая чёрная штука передаёт голос Муссолини!

– А что сказал этот голос? – Виттория от любопытства перестала чистить инжир и уставилась на мужа.

– Они установили дипломатические отношения с Советским Союзом и заключили договор о мореплавании и торговле.

Анжелина выскочила на крыльцо с громким криком:

– Папа, если у Лаурины теперь новые туфли, можно я возьму те, которые ты купил ей прошлым летом?

– Да, возьми, – устало ответил ей отец.

– А я возьму туфли Анжелины, – закричала Мария.

– Дочка, они тебе ещё велики, – сказала Виттория.

– Я сама буду их носить, – возмутилась Анжелина.

– Зачем тебе две пары туфель? Мам, скажи ей! – захныкала Мария.

– Тихо! – прикрикнула мать на девочек. – Я уберу туфли Анжелины, и Мария наденет их следующим летом, а туфли Марии достанутся Розе. Пойдёмте ужинать!

Сицилия

Во время поездки на Сицилию Муссолини посетил Палермо, Трапани, Агридженто и несколько небольших городков. В одной сельской общине он был принят влиятельным мафиози, который считался главой сельской сицилианской общины, что было обычным явлением в то время на Сицилии. После этого визита Муссолини приказал собрать всю информацию о главе местной мафии. В одном из городов, выступая на митинге, он сказал местным жителям:

– Я познакомился с великолепным населением вашего острова и пришёл к выводу, что недопустимо позволять кучке преступников вредить вам, обеднять и подавлять вас. Я обещаю, что приму все меры, чтобы защитить вас от этих господ и их преступлений.

Вернувшись с Сицилии, Муссолини вызвал к себе префекта Чезаре Мори, известного своей непреклонностью в применении законов, и сказал ему:

– Вы назначаетесь руководителем борьбы с мафией на Сицилии. Проявите всю свою суровость к мафиози, не щадите никого.

В июне Мори выехал в Трапани, где его тут же прозвали железным префектом. Первое, что он сделал, – отменил лицензии на ношение огнестрельного оружия. Потом начались массовые аресты, репрессии, взятие целых банд, часто незаконными методами. Мори применял шантаж, взятие в заложники женщин и детей, но вскоре вся сицилийская мафия оказалась за решёткой.

Глава 8. 1929 год. Освобождение из заточения

Ватикан

Латеранский дворец являлся папской резиденцией на протяжении многих веков, но в течение пятидесяти девяти лет папы были узниками итальянского государства. Их заперли в Ватикане без права выхода за его пределы. После прихода фашизма у папы Акилле Ратти было одно желание: защитить юридически свободу церкви. Он воспользовался и стремлением Муссолини приобщить католиков к фашистскому движению. Или только сделал вид, что согласен с подобными идеями. Но этим он всё же добился подписания соглашения о создании на территории Италии независимого государства Ватикан. Холодным февральским днём в Латеранский дворец вошли Государственный секретарь Ватикана, кардинал Пьетро Гаспарри, и глава итальянского правительства, премьер-министр Бенито Муссолини. Один из них представлял Святой Престол, другой – Королевство Италия, каждый в окружении своей свиты. Король не присутствовал, так как сближение государства и церкви было в большей степени идеей Муссолини, чем Витторио Эмануэле III.

Перед подписанием Латеранского договора папа Ратти и Муссолини встречались не один раз, чтобы обсудить все подробности и условия. В один из таких дней Муссолини попросил папу переговорить с ним наедине. Ратти сдержанно кивнул Гаспарри, и тот вышел в сопровождении кардиналов. Муссолини, не стремясь начать издалека, без церемоний произнёс:

– Ваше Святейшество, насколько мне известно, на конклаве Вы проявили большую мудрость… Впрочем, всё, что делает Ваше Святейшество, является бесспорной мудростью… Вы пообещали выбрать на должность Государственного секретаря другого человека. Именно благодаря этому мудрому решению мы имеем большую радость видеть во главе католической церкви Ваше Святейшество, не так ли?

С каждым его словом мускулы лица Ратти слегка напрягались, но в конце он ответил достаточно спокойно:

– Это верно, – откуда Муссолини было известно о подтасовке на конклаве, он прекрасно знал, как и то, к чему приведут его дальнейшие решения. Тем не менее папа с достоинством продолжал: – Я оставил на должности Государственного секретаря Его Высокопреосвященство кардинала Гаспарри, потому что знал, какую неоценимую помощь он может мне оказать в примирении Ватикана и Итальянского Королевства.

– Что ж, мы подходим к финалу того, за что вы так боролись и к чему стремились. Чтобы довести дело до успешного завершения, не стоит ли снова обдумать предложение, сделанное Вашему Святейшеству на конклаве?

Это не было даже намёком, это был самый настоящий шантаж! Или Гаспарри, или договор. Но Ратти прекрасно знал, что за человек сидит перед ним. Знал он и то, что выбора у него не было. Он был обязан довести до конца начатое дело, не зря ради этого он просидел взаперти семь лет. Также он осознавал, что в этом была огромная заслуга его Государственного секретаря. Всё же почти без колебаний папа Ратти сказал Муссолини:

– Его Высокопреосвященство кардинал Гаспарри в течение многих лет верой и правдой служил Церкви и Святому Престолу, но верно и то, что он подошёл к тому возрасту, когда со спокойной совестью может оставить свою службу. Я подыщу ему подходящую замену.

– Как всегда, не сомневался в великой мудрости Вашего Святейшества, – спокойно сказал Муссолини.

За длинным дубовым столом в специально отведëнном для этого зале обеими сторонами было подписано соглашение о полном возобновлении отношений между Святым Престолом и Италией. Всё духовенство, проживающее на территории Ватикана, обязалось присягнуть в верности королю, лишь папа освобождался от этой обязанности. Король, в свою очередь, освобождал всех священников от воинской службы. В качестве поддержки итальянское правительство перевело Ватикану 750 миллионов лир и облигаций на миллиард лир под пять процентов. Эти средства Ватикан вложил в основном в недвижимость, скупая впоследствии жилые дома в Риме целыми кварталами, так как в то время это были очень большие деньги.

Борьба за подобное примирение началась издалека, и не только со стороны папы. Однажды к Пьетро Гаспарри пришёл некий священник и попросил принять его негласно. Гаспарри удивился, но священника принял. Тот положил перед ним на стол несколько листов бумаги и сказал:

– Ваше Высокопреосвященство, я и несколько святых отцов взяли на себя смелость тайно встречаться в моих апартаментах, чтобы найти и обсудить возможность восстановления отношений между государством и церковью. Вот результаты нашей работы.

Гаспарри ошеломлëнно взглянул на священника и принялся изучать документы. Через некоторое время он произнёс:

– Святой отец, вы позволите показать это Его Святейшеству?

– Это и было моей главной целью и моим первейшим желанием, Ваше Высокопреосвященство, – ответил священник.

Так было положено начало череде встреч между представителями Муссолини и папы Ратти. После того, как Ратти оставил Гаспарри на своей должности, тот долгое время ждал какого-то подвоха, и их отношения были несколько натянутыми. Но ничего не происходило, и Гаспарри расслабился. «Или я ошибался насчёт подставы на конклаве, – думал он, – или Ратти далеко не глуп».

После нескольких успешных встреч между представительствами папа Ратти вызвал к себе адвоката Франческо Пачелли, который был его юридическим советником и помогал Гаспарри вести переговоры. Адвокат информировал папу о каждом новом шаге, сделанном на пути к перемирию, не забывая упоминать о заслугах Государственного секретаря, его тонком чутье и ловкости ведения дела. Неожиданно папа спросил:

– Как поживает ваш брат, Франческо?

Франческо Пачелли сделал вид, что не удивился вопросу Ратти.

– Очень хорошо, Ваше Святейшество. Благодаря помощи Его Высокопреосвященства кардинала Гаспарри, Эудженио успешно выполняет свои обязанности нунция в Берлине, куда он был переведён из Мюнхена.

– Он хорошо поработал там, я знаю. Мой святейший предшественник, делла Кьеза, назначил его нунцием в Германии, я же хочу его возвращения в Рим. Надо отблагодарить его за отличную службу Церкви. – Папа Ратти изучающе посмотрел на своего адвоката. – Что скажете, Франческо, если я назначу вашего брата Государственным секретарём?

Пачелли старался не выдать своего замешательства, но похоже, ему это не удалось. Он уважал Гаспарри, но любил и брата. Назначение одного на должность, вторую по значимости после папы, означало смещение другого. С другой стороны, Гаспарри был уже стар, ему было семьдесят семь лет. А Эудженио в свои пятьдесят три года должен был продолжать свою карьеру.

– Это была бы большая честь для моего брата, Ваше Святейшество, – проговорил с поклоном папский адвокат.

Франческо Пачелли был ключевой фигурой на переговорах между Италией и Святым Престолом, провозгласивших наконец независимость государства Ватикан. Во время переговоров Пачелли несколько дней почти не выходил из кабинета папы, разрабатывая и дорабатывая проекты окончательного договора, который должны были подписать Гаспарри и Муссолини. После подписания пактов, за оказанные неоценимые услуги папа пожаловал своему адвокату титул маркиза, а король Италии – титул принца.

После столь напряжëнной работы здоровье Франческо пошатнулось, у него начались проблемы с сердцем. Когда Эудженио вернулся из Германии по приказу папы, адвокат попросил у понтифика разрешения оставить службу и переселиться из Ватикана в Рим. Братья сняли небольшую квартирку, куда Франческо перевёз и свою семью. Квартиру им сдавала одна монахиня, которая говорила, что у неё никогда ещё не было таких мирных и спокойных жильцов.

После подписания Латеранского договора папа Ратти вызвал к себе директора Итальянского коммерческого банка Бернардино Ногара.

– Синьор Ногара, – сказал папа, когда тот закончил все церемонии приветствия и уважения к понтифику, – предлагаю вам возглавить Специальную администрацию Святого престола по управлению средствами Ватикана.

– Ваше Святейшество, – поклонился Ногара, – я почту за честь служить Вам и Святой церкви, но позвольте мне проявить нескромность и полюбопытствовать, о какой сумме пойдёт речь?

– Семьсот пятьдесят миллионов лир наличными и один миллиард государственными облигациями.

Ногаре очень хотелось вытаращить глаза от удивления, но он сдержался неимоверным усилием воли. О подписании Латеранского договора уже было известно. Все знали, что в него входило также финансовое соглашение, которым итальянское правительство компенсировало более чем полувековое заточение пап и духовенства в стенах Ватикана. Теперь он узнал и размер этой компенсации.

– Каким образом Ваше Святейшество желает распорядиться этими деньгами? – спросил банкир.

– Возможно, Святой Престол вложит эти деньги в недвижимость, – осторожно сказал папа Ратти. – Я предлагаю вам управлять всеми активами государства Ватикан – как наличными, предназначенными для вложения, так и облигациями с пятипроцентной ставкой. Что скажете?

Ногара сделал вид, что взвешивает предложение папы, но уже знал, что не упустит такой возможности. Ратти он ответил:

– Будет ли мне позволено Вашим Святейшеством действовать без политических и моральных ограничений и постороннего вмешательства?

– Если только ваши действия не будут идти вразрез с политикой Святой Церкви или в ущерб Святому Престолу.

– Никоим образом, Ваше Святейшество.

Так Ватикан постепенно приобрёл около тысячи квартир, апартаментов и вилл в разных районах Рима. Ему стали принадлежать целые здания и даже кварталы, где жили монахини, которые управляли вверенными им зданиями, сдавая квартиры приезжим священникам или пилигримам. Более высокопоставленных представителей духовенства размещали в апартаментах и виллах, а архиепископы и кардиналы жили в гостинице на территории Ватикана. Этот капитал послужил основой для создания собственного банка. Часть капитала удалось вложить и в итальянскую экономику – в железные дороги и телефонную связь, в сельскохозяйственное и текстильное производство. Уладив свои финансовые дела, папа Ратти в сопровождении торжественного эскорта выехал из Ватикана и посетил Латеранскую базилику впервые за последние пятьдесят девять лет.