Читать книгу: «Путь подкидышей. Книга первая. Грош», страница 3
– Ты откуда тут взялась? – спросил он, опуская глаза в чашку с почти совсем остывшим чаем.
Барышня неопределенно пожала плечами, положила ложку варенья в свой чай и осторожно размешала. Получился какой-то компот.
– Шла мимо. Дай, думаю, зайду. Посмотрю, как тут Купер… Ты как?
Она внимательно смотрела ему в лицо, как будто что-то в нем выискивая.
– Что смотришь? Я тебя… напугал вчера? – брякнул Грош и отвернулся.
Она не ответила, продолжала рассматривать его, как какую-нибудь диковину.
– Красивые у тебя глаза. И вообще, ты красивый, Грош.
Оборотень вздрогнул и покосился по сторонам, не слышал ли кто, как она назвала его по имени.
– А твой альтер, он кто?
Она смотрела открыто и спокойно, без жадного любопытства, которое обычно сопровождает такие вопросы, и Грош неожиданно для себя ответил, чуть запнувшись:
– Грифон.
– А, ясно… Крылья не болят?
Смеется она над ним, что ли?.. Явно смеется. Грош слегка побледнел и встал.
– Слушай, что ты ко мне пристала? Мне пора. Байя.
Барышня быстро протянула руку и поймала его за рукав.
– Постой. Не сердись. Я хочу, чтобы ты… уехал из города на время Большой Охоты.
Грош горько усмехнулся.
– Уехал… Ты совсем уже, да? Куда уехал? На чем? В Сушь, что ли? Пешкодралом? Или на палочке верхом?
– Не кричи. Сядь.
– Я не кричу.
Он сел, остывая.
– Сколько тебе лет, Купер?
– Тебе-то что? Восемнадцать.
У нее в глазах мелькнуло сострадание.
– Значит, ты должен… должен будешь…
– Ну да.
Грош поник за столом, опустил плечи и съежился.
– Только я не смогу, – сказал он тихо. – Я пробовал. Ну, когда перекидываюсь. На мышей охотился. И не могу. Даже мышь – не могу. Только и могу, что в стенку клювом долбить да мебель рушить.
– А может быть… – она взяла его за руку, и Грош не выдернул холодных пальцев из ее маленькой, но твердой ладони. – Может, у тебя есть враг? Ну, такой, настоящий враг? Смертельный.
Грош покачал головой.
– Откуда у меня враги? Да еще смертельные.
– А вон те, помнишь?.. Тогда. Которые тебе нос разбили.
Он посмотрел на нее, как на маленькую, и снисходительно хмыкнул.
– Ты что, правда думаешь, что за это можно… или притворяешься?
– Ну, как-то же другие устраиваются! – сказала она с отчаяньем. – Как-то же проходят инициацию! Что, они все кровожадные звери, что ли?
– Я не знаю, –сказал Грош твердо. – Но инициироваться не буду. Пусть лучше убьют.
– И убьют, – прошептала она горестно. – И сожгут, и пепел развеют. Большая Охота, Сушь им всем в глотку.
– Ты чего ругаешься, как рикша? – удивленно сказал Грош. – С виду такая приличная барышня…
Она вскинула мокрые глаза.
– Я не приличная барышня. Слушай… хочешь, я тебя спрячу? Я могу.
Грош невесело улыбнулся.
– Куда? Под юбку, что ли?
– Нет, не под юбку! Есть в городе места…
Грош отодвинул опустевшую чашку.
– Ну, вот о чем мы с тобой разговариваем, а?.. У тебя своих дел нет? У меня лично их полно, знаешь ли. Что ты пристала – спрячу, не спрячу… Зачем я тебе сдался?
Она посмотрела на него с вызовом.
– А может быть, ты мне нравишься!
– Так «может быть» или нравлюсь? – Грош слышал что-то подобное в каком-то муве, и очень постарался звучать так же снисходительно-насмешливо, как главный герой. Но она только махнула рукой.
– Ничего ты не понимаешь, Грошик… Это потому, что ты еще маленький.
– Сама-то взрослая, что ли? – он был уязвлен до глубины души.
– Конечно, – она вздохнула. – Я же тебе говорила, у меня магистерская степень по сестринству, и вообще, меня еще в прошлом году хотели выдать замуж.
– Что ж не выдали?
– Я не захотела.
Грош чуть не расхохотался.
– Можно подумать, кто-то кого-то спрашивает!
– Меня – спрашивают.
Она сказала это с таким достоинством, что Грош даже не нашелся, что ответить. Балованная барышня попалась. Наверное, единственная дочь.
– Ты что – единственная дочь? – спросил он примирительно.
– Угу, – она грустно улыбнулась и зачем-то погладила его пальцы. – Единственная и очень любимая. Родная. Бесценная, можно сказать. Сокровище.
Что-то в ее тоне Грошу не понравилось, но он не любил лезть к людям в душу и поэтому промолчал. А Рыжая глубоко вздохнула, точно стряхивая какую-то ношу, и сказала:
– Дождь-то кончился, Купер. Пойдем погуляем.
Глава 7
Маленький домик небогатого кайна Друма в Рыбьей Слободке почти ничем не отличался от большинства слободских домов. Так же, как другие, он прижимался обоими боками к соседям, почти не оставляя места для прохода: земля в королевстве была на вес золота, строиться давно стало негде, разве что под стеной, но там слишком близко была Сушь, и даже через стену до города доносилось ее отравленное дыхание. Особенно летом.
Дом кайна Друма отличался от прочих лишь тем, что на его замшелой черепичной крыше вертелся потемневший жестяной флюгер в виде рыбы. Когда-то флюгера украшали крыши во многих поселениях, вольно раскинувшихся вокруг Старого Города, столицы Альквисты. Но после прихода Суши и постройки стены все городки и села стали одним целым, прибились к самой столице, точно овцы под бок вожака, а флюгера… Говорили, что они приносят несчастье. В год, когда Сушь надвинулась на королевство, флюгера на крышах непрерывно вертелись как сумасшедшие, и суеверные хозяева поснимали их и зарыли во дворах либо утопили в тогда еще полноводной Нерети.
Сегодня у кайна топился камин – вместе с осенью пришла промозглая сырость, которая забиралась даже в постели, делая одеяла тяжелыми и волглыми. Камины в Альквисте топили газом или курнаком – соломенными брикетами, пропитанными горючим. Одного брикета хватало на целые сутки, а если экономить, то и на сутки с четвертью.
Верба, жена хозяина, сидела у камина с вязанием, у ее ног возились двое младших, а старший с отцом разговаривали на кухне со стариком Браттом. Кайна Верба не доверяла старику и много раз говорила мужу, что ему не стоит вожжаться с таким отребьем. Но разве Друм послушает доброго совета!.. Еще и сына втягивает.
Хозяйка отложила вязание и прислушалась. Нет, ничего, кроме «быр-быр-быр», не слыхать. Сквозь гудение мужских голосов иногда прорывался ломкий голос Мотыля, но сын только поддакивал, так что ничего особо интересного кайна Верба так и не смогла разобрать.
– Мама, сказку! – потребовал самый младший, Лас, и полез к матери на колени, требуя внимания.
Верба вздохнула.
– Какую тебе сказку, сынок?
– Про оборотня! – заявил малыш.
– Нет, про принцессу, – возразила Рика, подняв голову от своих кукол. – Ты про оборотня уже рассказывала.
– Еще про оборотня хочу, – раскапризничался Лас и украдкой показал сестре кулак.
– Мама, Лас… – начала Рика обиженно, но Верба привычно протянула руку, погладила девочку по голове и сказала:
– Не ссорьтесь. Я вам про обоих расскажу – и про оборотня, и про принцессу… Ну, вот. Жила-была на белом свете прекрасная принцесса…
– Она в Старом Городе жила? – перебил Лас, блестя глазенками.
– Да, в Старом Городе, в королевском замке. Было это давным-давно, когда никакой Суши не было, а королевство Альквиста раскинулось широко-широко, до самого синего моря. Ну, вы знаете, море… Много-много воды, гораздо больше чем в Нерети. Даже берегов не видать… Кругом были плодородные равнины, широкие просторы, леса…
– Что такое леса, мама? – спросила Рика.
– Я же вам рассказывала. Леса – это много деревьев.
– Ой, –Рика спрятала лицо в материн подол. – Много деревьев – это же кладбище!..
– Нет, раньше было не так, – возразила мать. – Раньше деревья росли сами по себе, ветер разносил семена, и деревья вырастали, где хотели. Их не надо было сажать. Это потом, когда наступила Сушь, никакое зернышко не могло долететь до города. И деревья перестали расти в Альквисте. А вместе с ними и птицы почти пропали. Улицы Альквисты оделись в камень, но без деревьев не будет и чистого воздуха, и люди стали сохранять редкие ростки и сажать деревца над могилами покойников, чтобы слабые саженцы питались соками мертвых тел, а души наших мертвецов всегда были с нами…
– Это пропусти, – сказал Лас сердито. – Это я боюсь.
– Хорошо, – согласилась Верба безропотно. – Итак, Альквиста была большим и богатым королевством…
– Кайне Друм, я ухожу, до свидания, – старый Братт вежливо помахал от двери, но Верба только сухо кивнула в ответ и продолжала сказку.
– Ученые в Альквисте и других землях целыми днями бились над тем, чтобы вывести новую породу людей, улучшенную. Чтобы они не болели, не умирали, и не старели уж заодно. Они изучали зверей, птиц, рыб, гадов и даже насекомых, древних чудовищ и маленьких мышей, чтобы узнать, кто из них сильней, выносливей и устойчивей к болезням…
Лас зевнул.
– Это тоже пропусти, скучно, – велел он, и мать кротко кивнула.
– Альквистой правил король, и у него была дочь, прекрасная принцесса Алтын…
– Алтын? – живо спросила Рика. – Ее звали Алтын, как нашу принцессу?..
– Ну да. Ее тоже так звали. Жители королевства жили весело и счастливо, вот только в мире не бывает совершенства, и в Альквисте, кто знает почему, стали рождаться оборотни. Полулюди-полузвери, страшные чудовища, и распознать их было невозможно, потому что были они совсем как люди, лишь иногда превращаясь в наводящих ужас монстров. И так случилось, что юная принцесса полюбила одного из них.
– Она не знала?! – ахнула Рика.
– Да, она не знала, что этот юноша, сын богатого и знатного лорда, на самом деле оборотень. Но однажды на прогулке он превратился… превратился в ужасное существо, полу-льва, полуволка, и принцесса в страхе убежала от него и рассказала обо всем отцу. Король страшно разгневался и приказал убить юношу. Но тут наступил день осеннего равноденствия, а вы знаете, что в этот день все оборотни, достигшие восемнадцатилетия, одновременно становятся монстрами. Рыцари, которых послал король, растерялись, увидев на улицах стаи оборотней, потому что не могли узнать того, кто был им нужен, среди других. Они отправили в замок гонца, и гонец вернулся с ответом: король велел уничтожить всех оборотней поголовно. Так началась Большая Охота. За голову монстра король обещал любому горожанину хорошую награду.
– А принцесса? – прошептала Рика.
– Принцесса надела свое лучшее платье…
– Синее?
– Синее, синее… она надела его и выскользнула из замка через потайную калитку. Она хотела найти любимого и спасти его. Выйдя за ворота, она замерла от страха: все улицы были залиты кровью…
Рика пискнула и зажмурилась.
– Но оборотни защищались зубами и когтями, и многие рыцари были ранены. И, вот чудо, те оборотни, которым удавалось растерзать человека и обагрить свои клыки его кровью, мгновенно становились людьми.
– Это называется инициация.
Кайна Верба обернулась. Старший сын стоял в дверях и слушал сказку, кажется, уже довольно давно.
– Оно и сейчас так происходит. Все знают: если оборотень растерзает жертву, он станет человеком и больше никогда не превратится в зверя. Поэтому на окраинах постоянно находят растерзанные трупы.
Мать нахмурилась.
– Не пугай ребятишек, сынок. А вам спать не пора, мои дорогие?
– Нет, – отказался Лас. – Ты еще не досказала про того оборотня!
– И про принцессу! – тихонько добавила Рика.
– Ну, хорошо. Ставшие людьми монстры разбежались по домам, и рыцари больше не могли их отличить от добропорядочных граждан. Тогда юная принцесса с новыми силами бросилась искать своего возлюбленного, а когда нашла, сказала ему: «Вот я, вот мое тело, разорви меня на части, и ты останешься жив!»
– Ну и неправда, – опять встрял Мотыль. – Нам эту историю рассказывали в гимназии, она есть в «Хрониках Альквисты» сэра Макса Бу. Принцесса вовсе не собиралась спасать оборотня, а наоборот – выманила его из леса, где он прятался, и сдала страже. И правильно сделала, между нами говоря.
– Замолчи! – закричала Рика. – Ты ничего не знаешь! Принцесса была хорошая, а не плохая!.. Красивые плохими не бывают, правда же, мама? Правда же, принцесса Алтын была красивая?
Мать погладила ее по голове.
– Не кричи на брата, Рика, это нехорошо. Конечно, принцесса была красивая. Да и мало ли что написано в хрониках. В сказке все совсем иначе. В сказке принцесса пришла, чтобы пожертвовать собой ради любимого.
Рика тихонько всхлипнула.
– Он ее… разорвал?
– Нет. Он не смог причинить зло любимой, и рыцари схватили его, убили, тело сожгли, а пепел развеяли по ветру. И там, где кровь оборотня пролилась на землю, земля умерла. Так появилась Сушь. Сначала она была маленьким пятнышком мертвой тверди, на которой ничего не росло, но потом стала распространяться дальше и дальше, и те, кто ступал на эту твердь, быстро умирали. Король приказал построить стену вокруг Альквисты, чтобы отгородиться от Суши, и с тех пор, как стена была построена, никто и никогда не выходил за пределы королевства.
– А принцесса?..
– Принцесса родила сына, а потом зачахла и умерла с тоски, – вздохнула кайна Верба. – Поздно уже, дети, вам пора спать.
– А оборотни-то никуда не делись, я знаю! – важно сказал Лас, сползая с ее колен.
– Да, оборотни по-прежнему рождаются в Альквисте, – задумчиво ответила мать. – Говорят, их стало гораздо меньше. Это потому, что король раз в год объявляет Большую Охоту.
– А хорошо быть оборотнем! – зажмурился Лас. – Раз – и ты уже лев! С вот такими когтями! Р-р-р-р!.. – он угрожающе растопырил пальцы и начал подкрадываться к сестренке. Рика взвизгнула.
– Оборотнем быть очень плохо, – возразила Верба, ловя сына и стаскивая с него пестрый шерстяной свитер. – Во-первых, никакого «раз» не бывает, они, говорят, страшно мучаются, когда перекидываются в чудовищ. Потому что становиться монстром больно. А во-вторых, даже после инициации оборотни не выздоравливают до конца, и приступы тяжелой лихорадки посещают их, если им случается простудиться или понервничать. Хотя в зверей они больше не превращаются, да. Марш-ка в кровать, дорогой.
– А я вот слышал, – задумчиво сказал Мотыль, – что есть оборотни, которым не больно перекидываться. И они могут делать это, когда захотят. Врут, наверное, да, мам?
– Наверное, врут… Лас, ну-ка убери носок из-под подушки!.. Давай его сюда.
– Мама, а что стало с сыном принцессы? – спросила Рика, прилежно натягивая одеяло до подбородка.
– Кто знает… – Верба пожала плечами. – Говорили, король велел засунуть его в мешок и сбросить со стены в Сушь.
– Ой! Маленького мальчика?..
– Что поделаешь. Он был сыном оборотня. Ну, все, спите, я гашу свет.
Она прикрутила лампу и вышла из спальни.
– Мам, – сказал Мотыль, просачиваясь следом за ней на кухню и хватая лепешку с блюда, – а что бывает с метаморфами, которые не инициируются? Ну, если их не убивают во время Большой Охоты, я имею в виду.
– Вот уж не знаю, сынок, –кайна Верба включила электрический чайник. – Ни разу не слышала о таком. Либо они инициируются, либо их убивают. Всё. Скажи, отец пошел проводить Братта, что ли?
– Ну да, – Мотыль пошарил в холодильнике. – Где у нас молочный сок? Неужели кончился?.. И за что ты так не любишь Братта, мам? Только за то, что он нищий?
– И за это тоже, – отрезала мать. – Сок вон, внизу. Давай доедай и ложись, завтра проспишь на работу.
– Не просплю, – Мотыль откусил кусок лепешки и сказал с набитым ртом: – Братт обещал достать мне хороший пистолет. Мне ведь летом восемнадцать стукнуло, я имею право выйти на Большую Охоту. Может, повезет и удастся убить оборотня – тогда я смогу пойти учиться. Говорят, в этом году король даже повысил награду.
Кайна Верба побледнела.
– И думать не смей!.. Тоже мне, охотник выискался. Даже отец туда не ходит, на эту бойню. Заразу подцепить захотел?
– Да кто тебе сказал, мам, что они заразные? Доктора говорят – никаких сведений об инфекционной природе метаморфоза нет…
– Доктора много чего говорят. Сто лет уже говорят, а лекарства от этого как не было, так и нет. И почему только у нас, тоже никто не знает. В других землях-то об оборотнях только в сказках рассказывают.
– Откуда ты знаешь?
– Я что – газет не читаю, тиви не смотрю, по-твоему? Нигде, кроме Альквисты, метаморфоз не обнаружен. Они бы давно к нам международную комиссию прислали, если бы не Сушь. Через Сушь даже на самолете никому лететь не хочется. Оно, конечно, лучше: никто к нам не лезет, и мы ни к кому. Но, с другой стороны, прислали бы комиссию, посмотрели, что и как, может, нашли бы лекарство.
– Да что ты так печешься об этих оборотнях, мам? – удивился Мотыль, засовывая в рот последний кусок лепешки. – Мне лично на них совершенно наплевать. Кроме того факта, конечно, что за убийство метаморфа на Большой Охоте положено денежное вознаграждение.
Кайна задумчиво посмотрела на сына.
– И ты что же, сынок, можешь… убить?
– Так оборотня же, мам, – искренне воскликнул сын. – Оборотни – опасные твари. Иначе не было бы никакой Большой Охоты, правда?
– А ты встречал хоть одного? – Верба налила себе чаю и присела напротив сына за маленький кухонный стол.
– Еще не хватало, – Мотыль улыбнулся, показав щербину между зубами. – Я с такими не якшаюсь, мам.
– Интересно, как ты отличишь метаморфа от обычного человека? Они ведь ничем не отличаются, сынок. Ни-чем. Откуда ты знаешь, что хозяин твоего кафе не оборотень? Твой сосед? Твой учитель в гимназии?.. Твой… отец?
– Да ты что, мам! – улыбка сползла с лица Мотыля, он судорожно проглотил последний глоток молочного сока. – Как это можно не знать? Они же перекидываются…
– Ни один оборотень не станет перекидываться принародно. Когда они чувствуют, что время близко, они прячутся.
– Но… – Мотыль заметно побледнел. – Но ты ведь не хочешь сказать, что батя…
Верба улыбнулась и успокаивающе покачала головой.
– Конечно, нет, сынок. Я хотела тебе сказать одно: отправляясь на охоту, нужно быть уверенным, что не выстрелишь в своего лучшего друга.
Мотыль поставил опустевшую кружку на стол.
– Во… – сказал он изумленно. – Прикинь, мам, мне старый Братт сказал то же самое. Слово в слово.
Глава 8
Примерно за час до конца своей смены Грош услышал крик на улице. Мотыль застрял где-то в кухне, зубоскаля с девчонками-поварихами, посетителей в кафе нынче вечером не было совсем, и Грош бросил кассу и выскочил за дверь. Посреди мостовой сидел, обхватив коленку и шипя сквозь зубы от боли, его сменщик Ростик, длинный и тощий, как шпиль на ратуше, парнишка, ночами работавший в кафе, а днем разносивший всякие чиновничьи послания и частную переписку.
– Ногу зашиб, – сказал он плачущим голосом, увидев Гроша. – За кассой стоять еще ничего, да я последний пакет не успел отнести, выволочка будет завтра…
– Встать-то можешь? Давай помогу.
Грош подставил сменщику плечо.
– Кажется… ох!.. Вот зашиб так зашиб… Что же с пакетом делать, а?..
Грош глянул на часы.
– До конца моей смены еще пятьдесят минут, если ты меня подменишь на кассе, я отнесу. А то, может, сестринскую службу вызвонить?
– Слушай, правда отнесешь? – обрадовался Ростик. – Я за кассой-то постою за тебя, не сомневайся… Только смотри, это далеко, на тот конец. Бери тогда мои колеса, завтра отдашь.
Он, кряхтя, отцепил потрепанные ролики.
Грош прикинул их на свои башмаки. В самый раз.
– Ладно, давай пакет, иди на кассу. Народу никого, можешь спокойно посидеть пока.
Ростик отдал ему не слишком толстый пакет в пластиковом конверте и похромал в кафе, ковыляя, как подстреленный, а Грош нацепил ролики и двинул вдоль улицы.
Чувство невероятной свободы охватило его, как только он чуть-чуть разогнался. Грош уже и забыл, как это здорово – лететь на роликах по мостовой, когда мимо стремительно проносятся дома и подворотни, фонари на сумеречной улице сливаются в зеленоватые полосы света, в желтоватые полосы света сливаются окна и витрины, рикши остаются за спиной, а тихоходные прохожие если и мелькают, то где-то на краю зрения.
Никакой транспорт, кроме роликов, безмоторных велосипедов и рикш, в городе не приветствовался, иначе Альквиста давно бы задохнулась. Лорды позволяли себе иметь мотоциклы, но использовали их только для вылазок в Сушь. Даже сестринская служба и патруль пользовались велокарами для перевозки больных или транспортировки пойманных преступников.
В последний раз на роликах Грош стоял лет в двенадцать – детские еще были матери по карману, а потом он стремительно вырос и больше не катался по улицам – взрослый размер стоил дорого.
И теперь он летел, улыбаясь во весь рот, чувствуя, как влажный ветер треплет волосы и раздувает сюртук за спиной, точно серые крылья. На одном из перекрестков пришлось тормознуть: Грош вспомнил, что забыл посмотреть адрес на конверте. Он остановился под фонарем и вытащил пакет из-под ремня. На голубом пластике от руки было написано четким красивым почерком: «Др. Арно Б. Арно, Северный Край, Гренадерская, 5». Грош присвистнул: Северный Край!.. За час не обернешься, даже на роликах. Он решил не возвращаться после доставки пакета в кафе, а сразу лететь домой, иначе мать с ума сойдет. Ростику можно позвонить и сказать, что задание выполнено.
Грош засунул пакет назад под ремень и помчался, как ветер.
В Северном Краю проходы между многоэтажками были такими узкими и темными, что ему пришлось сбавить скорость, чтобы не налететь на кого-нибудь в темноте. Гренадерская улица была пошире и все-таки немного освещена, но выглядела из рук вон: мусорные чаны переполнены, вокруг них копошатся крысы, на глухой стене какого-то ангара, облитой тусклым светом покосившегося фонаря, черно-белые граффити. «Убей в себе оборотня, спаси мир!», – прочел Грош и передернулся. Зловещая тишина на Гренадерской действовала ему на нервы. Дом под номером пять выглядел сарай-сараем – обшарпанный, с полусорванной дверью парадного. Грош отцепил ролики, вошел в подъезд и стал читать таблички на дверях.
«Мадам Икс, гадалка».
«Капитан К.». На табличке под капитаном К. было криво нацарапано: «козел».
«Маг Мариори, разведение кактусов, лечебный сон». Лечебный сон, матушки-сестрицы!
В подъезде жутко воняло крысиным ядом.
Грош поднялся на следующий этаж. «Др. Арно Б. Арно». Он постучал, сомневаясь, что звонок работает. Послышались быстрые шаги, и дверь распахнулась. На Гроша смотрел высокий худощавый мужчина в зеленой бархатной куртке и наглаженных брюках от форменного мундира. Судя по цвету брюк, мундир был Управления Сестринства.
– Вы ко мне, молодой человек? – спросил худощавый отрывисто.
Грош вытащил конверт.
– Доктор Арно Бэ Арно?..
– Доктор Арно Бернард Арно, к вашим услугам, – сухо ответил мужчина. – Это я. Давайте ваш пакет.
– Я могу идти, ответа не будет? – неловко сказал Грош. Он не знал, что должен делать посыльный, доставив почту.
– Минуточку.
Доктор Арно Б. Арно щелкнул выключателем в передней, лампочка над дверью вспыхнула. Доктор бросил взгляд на конверт, удовлетворенно кивнул, потом посмотрел на Гроша, чуть нахмурился и за рукав втянул его в переднюю.
– Ну-ка, ну-ка, – пробормотал он и, бросив конверт на тумбу, ловко завернул сначала левое, а потом правое веко мальчишки, заглянул в зрачки, щелкнул языком и сказал:
– Так-так.
– Что – так-так? – глупо спросил Грош, отступая от странного доктора подальше.
– Метаморфозис вульгарис, – объявил Арно Б. Арно. – Меж тем приближается Большая Охота.
– Без вас знаю, – буркнул Грош.
– Слушайте, молодой человек, почему бы вам не остаться у меня?
– Зачем еще? – Грош затравленно попятился. – Что это вы задумали, кайн Арно?
– Доктор Арно, – поправил тот и назидательно поднял кверху сухой палец. – Это важно. Я доктор медицины. Лекарь. Я изучаю феномен метаморфоза.
– Меня мама ждет.
– Умилительно, – пробормотал доктор себе под нос. – Мама. У каждого оборотня в этом чертовом городе есть какая-нибудь мама.
Он поднял голову и в упор посмотрел Грошу в глаза.
– Я мог бы быть вам полезен, молодой человек. А вы могли бы быть полезны мне.
– Каким это образом?
Грош уже почти подобрался к двери… сделать шаг и дернуть вниз по лестнице, нацепить ролики и мчаться по темным улицам до Проспекта Тачек, а там повернуть на восток и…
Но он почему-то не уходил.
Вдруг этот чокнутый доктор придумал лекарство?.. Грош боялся даже предположить такую удачу, но ведь случаются чудеса!
– Каким образом я могу быть вам полезен… а вы – мне? – спросил он настойчиво, не спуская глаз с худощавой фигуры в бархатной куртке.
– Я изучаю оборотней, – доктор посторонился и сделал приглашающий жест. – Прошу вас, молодой человек, пройдите в комнату, что это вы стоите у порога в передней, как сирота.
– Не пойду я в комнату, – сказал Грош мрачно. – Мне и тут хорошо. Вы на вопрос ответьте, пожалуйста.
– Я и отвечаю: я изучаю оборотней. И мне важно отследить момент метаморфоза как такового.
– Чтобы найти лекарство? – жадно спросил Грош.
– Что?.. Какое лекарство?.. А, нет, конечно, лекарства от этого не существует. Но мне нужно понять механизм…
– Все, я пошел, – сказал Грош решительно.
– Молодой человек!
Доктор попытался схватить его за рукав, но Грош вывернулся.
– Подумайте: в день Большой Охоты вам придется… ммм… перекидываться, этого за сто лет еще никто не миновал! Я предлагаю вам перекидываться здесь, у меня. Нам пока ни разу не удалось провести метаморфоз в лабораторных условиях. Уверяю вас, это совершенно безопасно с медицинской точки зрения!.. А так вы почти наверняка погибнете во время Большой Охоты… Вот, взгляните, я покажу вам мою лабораторию.
Он распахнул выходящую в коридор дверь, и Грош зачем-то заглянул.
Лабораторией это назвать было трудно. Скорее, напоминало пыточную камеру. Доктор зажег яркий хирургический свет, но ощущение пыточной камеры от этого только усилилось. Дверь, выглядящая снаружи обычной пластиковой, изнутри была цельнометаллической, с единственной круглой ручкой сбоку. Посреди комнаты стоял стальной стол с кучей каких-то зажимов, фиксационными ремнями, усиленными металлом, и блестящим никелированным желобом, подозрительно напоминавшим желоб для стока крови. Рядом располагалась тележка с набором шприцев разных размеров, иглами, скальпелями и странного вида изогнутыми щипцами. Грош застыл на месте от отвращения и ужаса.
– Не пугайтесь, молодой человек, – снисходительно сказал доктор. – Что вы такой нервный? Все это оборудование находится здесь вовсе не для того, чтобы причинять боль кому бы то ни было. Вы же не пугаетесь в кабинете у дантиста, хотя его инструменты тоже нельзя назвать приятными, а?..
– У меня никогда в жизни не болели зубы, – сказал Грош, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал.
– А, да. Действительно. Я совсем забыл… Оборотни же невосприимчивы к обычным заболеваниям. Побочный эффект. Или можно считать метаморфоз побочным эффектом, кому как больше нравится… Так что, молодой человек? Вы останетесь? Учтите, здесь вас никто не найдет, а если и найдет, так не посмеет мешать моему эксперименту.
– Я… можно, я подумаю? – сказал Грош, чтобы не отказывать прямо. У него было стойкое ощущение, что, если он откажется, сумасшедший Арно Б. Арно схватит его и прикрутит к этому жуткому столу прямо сейчас. – Понимаете, я же не могу… мне надо предупредить маму… и на работе…
– А позвонить вы им не можете? – в зеленоватых глазах доктора зажегся фанатичный свет.
– У меня дома нет телефона, – соврал Грош. – Вы не беспокойтесь, я только предупрежу… и сразу…
Свет в глазах доктора потух.
– Ну, хорошо, – сказал он устало. – Идите, молодой человек. Надеюсь, что вы вернетесь. Знаете, это ведь практически единственный шанс для вас спастись. И послужить науке.
– Я послужу, – торопливо сказал Грош. – Я готов. Но сейчас мне надо идти, уже поздно.
Он выскочил за дверь, как будто за ним гнались с собаками; еще на лестнице, рискуя поломать ноги, нацепил ролики, пулей вылетел из подъезда, чудом не попал под патрульный велокар, нырнул в темный переулок под завывание сирены и несся без передышки до самого Проспекта Тачек. Только там, на освещенном проспекте, он позволил себе чуть уменьшить скорость и, продолжая нервно оглядываться, свернул на восток, к улице Градской.
Глава 9
Лорд Анджело прихлебывал утрений кофе и морщился: вчерашний коктейль в «Сушеном гусаре» был лишним. С экрана тиви некто монотонно бубнил и иногда ажитированно вскрикивал, и каждый раз лорд закрывал глаза и стискивал зубы, потому что от этих вскриков в левый висок впивалась ржавая булавка.
– …Центральный Комитет Партии «Третье Пришествие» выражает глубокую озабоченность эскалацией напряженности на островах Гуам и Джаппа и заявляет в связи с приближающимся днем Большой Охоты следующее…
Лорд напряг измученные мозги. Гуам и Джаппа – это же где-то в островном полушарии. С ума они все посходили, что ли? Что это еще за Партия Третьего Пришествия? Надо разобраться и разогнать ее, пожалуй… Или пусть уж их валяют дурака, ясно же, что умалишенные. Да, но не по тиви же показывать эту ересь? Хотя, вот, например, Аглая Бах без устали клянет правительство и лично короля Ирбиса Восьмого последними словами со всех экранов и газетных страниц – и ничего. Главное – не заострять. Народ давно смотрит на старушку Аглаю, как на дурочку при дворе, и ждет ее пылких выступлений, как «Умора-шоу».
– …осуждаем захватническую политику островных империалистов, направленную на угнетение и эксплуатацию порабощенных народов и оккупированных территорий.
Мы выражаем солидарность с национально-освободительной борьбой за независимость братского народа островов Гуам и Джаппа, а также протестуем против введения оборотней в Сенат…
Матушки-сестрицы, а это они откуда взяли? Оборотни в Сенате, надо же.
Лорд Анджело снял трубку внешнего телефона и набрал номер.
– Лиддс? Что у тебя там, рыцари Тени совсем мух не ловят?.. Ты тиви смотришь?.. Да. Да. Откуда утечка про Сенат? А кто должен знать?.. Разберись и прими меры.
Он швырнул трубку, не прощаясь, твердо уверенный, что Лиддс немедленно помчится выполнять приказание. Утечку он вряд ли найдет, но пару рыцарей повесит вверх ногами, как это водится в нашем богоспасаемом королевстве. Слава Суши, так сказать. Ура.
Анджело встал, выплеснул остатки кофе в раковину и помассировал виски. Бедняга король. Расплодилось этих одержимых политикой пассионариев, плюнуть некуда. Заскучали в изоляции, революций хочется, глобальных потрясений, Третьего Пришествия. Лозунг себе придумали: «Слава великой Суши»!.. Выпереть бы вас всех в эту Сушь хотя бы на сутки, вот уж взвыли бы.
– Майлорд, простите, к вам лорд Кевин.
Эта горничная была ничего – стройна, гладко причесана, а главное – невозмутима. Астания, кажется, наконец, взялась за своих девчонок.
– Пусть войдет, я сейчас.
Он быстро прошел в спальню, снял халат и натянул на голое тело свитер и джинсы. Кевин, как глава Сената, понятное дело, явится в полной форме, и такое вопиющее пренебрежение его шокирует. Но надевать мундир или хотя бы сюртук у Анджело не было никаких сил.
Он вышел в гостиную.
