Читать книгу: «Звездные духи. Дух Января», страница 13

Мне приглянулся толстенький дварф с коричневой бородкой: парень жался к стенам, как к единственному спасению, и бормотал извинения перед всяким, но в его руках чувствовалась пульсация голубой магии. Знакомо мне. А для дварфа – очень необычно. Я подошел к нему.

– Как звать?

Гном прижался к стене, но на этот раз перепутал ее со студентом, и тот, шипя, оттолкнул его. Валиец.

– Арпику, – у парня оказался низкий голос, будто из глубин клокочущий.

– Вот что, Арпику. Ты поступил сюда своими силами и главное теперь – удержаться. Но знай одно – ты этого достоин. Иначе бы не оказался здесь.

– Сп..пасибо, – промямлил он, его губы дернулись в улыбку. Ну, хоть теперь это меньше похоже на извинения.

– Можешь на меня рассчитывать, – улыбнулся на прощание я и уже собирался уйти за инструментом в свою башню, куда и держал до этого путь, как парень будто захотел что-то сказать.

– А так всегда бывать? Нуу… не по блат? – я поднял брови. – А то тут говорят… что не все поступать самому.

Сообразив, что его беспокоит, я снова не сдержал улыбки.

– Не боись. Тех, кто попал сюда, вот как ты говоришь, – «случайно» – выкинут еще в этом месяце. У нас никто здесь не держится на деньгах – это просто невозможно.

– Спасибо, – снова забормотал, но уже увереннее, дварф, и уткнулся глазами в кого-то за моей спиной. На его губах появилась удовлетворенная ухмылка. Уже так быстро выяснили, кто блатник? Я обернулся, но толпа уже шумела, как улей, не нашел я «счастливца». Перед тем, как уходить, чуть было не пожелал пареньку «растить бороду»…

Я бы зарулил на общую вечеринку, но сейчас мне было не до нее. Хотя соглашусь – гномьего эля мне отведать хотелось. В наши земли хороший северный эль нечасто завозят – дорого. И не востребован он в силу погоды – не то послевкусие.

Я уже забыл эти стены… Ну надо же, и я еще могу в них заблудиться! Вот первогодкам хуже – им некого спросить. А мы почти всех призраков знаем и язык статуй уже понимаем. Правда, еще никто из статуй не смог подсказать, где спрятан философский камень. Ну, не считать же, в самом деле, что им пользуются только экспериментаторы. С их манией творить нужно, конечно, побольше жизней, чем у кошек…

Наконец я минул последний нужный поворот и услышал ее – музыку. Она лилась из кабинета-тайника, реформированного, судя по звуку, в небольшой актовый зал. Я тихонько приоткрыл дверь – это тайная комната всегда оставляла большущие щели при преображении – и вошел внутрь.

Они были все в сборе. Дайрек, главный «Фениксов», тренировал пальцы, быстро елозя по струнам. Большой оранжевоволосый Сифо пробовал клавиши на синтезаторе, и неторопливо делал пометки на листах с нотами.

Дайрек вдруг перешел на медленную и плавную мелодию и, не переставая наигрывать, оглянулся на меня. Я сжал пальцами гриф привезенной в этом триместре гитары, которую еще несколько дней можно было без опаски оставлять в комнате непокрытой, пока соседей нет. Тонкий Джесс, флегматично уткнувший ногу в хай-хэт, лениво перевел взгляд в мою сторону. Сифо «промолчал», но от него я и не ожидал иного.

– Эээ, здоро̀во! – я махнул рукой.

– Здоро̀во? – поднял брови Дайрек и пробежался по своей знаменитой мелодии. – Я ожидал, что ударение будет на другой слог, – и солист широко улыбнулся.

Джесс, как рыба, не отводил от меня взгляда… Что ж я так волнуюсь?

– Что привело? Дружищ-ще! – Дайрек наслаждался красотой звука, выходящего из-под его пальцев. Я тоже заслушался.

– Я это… я ваш новый музыкант.

Мелодия неловко прервалась. Солист опешил чуть ли не в той же мере, в какой и Джесс, но тот хотя бы сумел это скрыть. Блин.

– Не совсем понял, – признался Дайрек.

– Кто это? – вдруг поднял голову Сифо. Вот теперь, черт, я нервничаю по-настоящему. Надо было отрепетированно заявлять.

– Вам меня не хватает. Правда.

– Погодь, погодь, парень, – засмеялся Дайрек и мотнул черной головой. – Мы девок берем! Ой, простите, – испугался он разом. – Девушек берем.

– Тут их нет, – вставил Джесс.

– Да? Короче, у нас ж аудитория, ну сам понимаешь, – снова солист смотрел на меня. – Расширять нужно. Девичий голос – самое оно, – улыбнулся. – А то болтаете все, что мы только сладкий пол любим.

– Вам определенно меня не хватает, – настаивал я, хотя уверенность в своих силах была уже на нуле. Но я не мог отступить. Я слишком долго готовился.

– Докажи, – бросил вдруг Джесс. Уф-ф.

– Эй-эй, ну мы ж так не договаривались. Ты правда умеешь петь фальцетом?

– Дайр, он не в этом плане.

– Нет, стоп, я и пою, – поспешил сказать я.

– Фальцетом?

– Да не фальцетом!

– А что еще? Нам музыкант не нужен, парень.

– Давай просто его послушаем, Дайр, – успокоил барабанщик и снял ногу с установки. Дайрек подвигал губами и отложил гитару в сторону, сел. Невозмутимый Сифо опять взялся чиркать на полях.

Так… расслабиться.

– Спасибо, – поблагодарил я всех и перекинул через плечо ремень гитары. Подарил ее отец. За две недели до учебы. Я уже любовно знал каждый ее звук, тренировался без устали. Я давно этого ждал, у меня должно получиться. Я не отстану, я смогу. А сейчас надо настроиться…

Я заиграл.

Я не следил за реакцией парней – я был поглощен музыкой. Каждый звук, выходящий из инструмента, был моим звуком, был мной. Это не самое лучшее мое сочинение, но я постарался вложить в него всего себя, иначе у меня не было шансов оправдаться перед парнями. Это не самое лучшее, но хотя бы так – я могу быть собой, находить внутри себя силу и пускать по венам. Пусть и невидимую пока… И немного помогать себе голосом.

Когда я закончил, все смотрели на меня – даже Сифо! Я не ожидал. Дайрек похлопал в ладоши, размашисто, как гуру талантливому ученику, и подошел ко мне.

– Братец, молодца! Долго тренировался? Да не дрейфь! – хлопнул по плечу. – Убедил, ладно! Берем! Именно тебя нам не хватало – ну, привираю, не именно, нам не хватало юбки, до сих пор, – засмеялся он. – Но если ты пишешь такие песни, то и юбка нам не понадобится – пробьемся без этого! Правда, ребята?

– Да, – Джесс хлопал в ладони сильнее и медленнее. Сифо чуть улыбнулся. Вау, не ожидал!

– Даже Сифо, глянь! – Дайрек захохотал, показывая на клавишника. – Ты бы мог себе такое представить?

– Нет. И во сне нет.

– Аха-ха, парень, ты мне нравишься. Как тебя?

– Рабас.

– Рабас! Вот что, Рабас: мы тебя берем! Только знаешь, ты поработай чуток, есть все же моменты…

– Какие? – уточнил я. Это они вены заметили? Не должны же были быть видны.

– Ты ж никогда не влюблялся?

Я непонимающе уставился на веселого солиста. Остальные ни слова не говорили против, даже будто именно о том же и думали.

– В смысле? А какое это имеет значение?

– О-о, большое имеет, – Дайрек похлопал меня по груди и на некоторое время задержал руку там. – Бьется мышца̀, правда, но в то же время и не бьется. Не бьет! – выделил он. – Я не почувствовал, что тебе не все равно, как в этой песне. Хорошая, кстати, песня. Но одних слов мало.

– Я подучусь, – подумал я, но парень покачал головой.

– Тут не научиться, парень. Рабас! Рабас, тут так не делается. Верно говорю, Джесс?

– У Сифо спроси.

– Аха-ха, Сифо, верно, а, а? – Оранжевоволосый вздохнул, чем еще больше развеселил Дайрека. – Аха-ха, ты так смущаешься!

– Хорошая игра, Рабас, – кивнул Джесс, а солист уже полностью переключился на клавишника, отпустив меня.

– Спасибо, – молвил я и уставился на свой инструмент. Не бьет? Звучит обидно. Я не для этого приходил в музыкальную группу, чтобы выяснить, что мне чего-то там не хватает. Я знаю, чего мне не хватает. И это мучило меня гораздо серьезней.

Глава 17. Храм

Я не могла разобраться в коридорах. Они были бесконечны более, чем вся местность, окружавшая Ум. Хотя это не было похоже на лабиринт: ни по ощущениям, ни по структуре. Похоже-то не было, но у меня усиливалось чувство, что я никогда не смогу найти в этом месте своего угла – сам университет не позволит мне узнать его тайны.

Блуждания неумолимо превращались в рутину, и я смирилась с тем, что никогда не буду приходить вовремя на занятия – это наверняка грозило отчислением, но я надеялась, что пока на это не будут обращать внимание. Кому какое дело до глупой незаметной первокурсницы?..

За дверью, перед которой я остановилась, тянуло сыростью. Сразу после по логике должна была начинаться лестница, ведущая вниз в подземелья. Как тут не вспомнить Владу – она много раз повторяла, что минимум ингредиентов выдерживают низкие температуры и высокую влажность. То есть тут не только за готовыми настойками не следят, но и студентов изощренно мучают.

Хорошо, что мне холод не страшен. Есть еще во мне что-то от звезд…

Я не выбрала, за каким отделением закрепиться. Хотя надо было. Но здесь я все равно ничему научиться не смогу, и единственная моя цель – продержаться в покое и невидимости до того, как Риден и Влада вытащат меня обратно. Как же я надеюсь, что они смогут мне какие-то весточки присылать, не заперта же я здесь, как в тюрьме, в самом деле?..

Можно попробовать записаться на травы, зря я училась у ведьмы год? Вот только воспоминания об учебе были иногда не самыми радужными – Влада тот еще инквизитор, особенно, когда дело доходило до схожих растений одного вида, перепутаешь которые – и вместо мягкой и обновленной кожи покупательница получает набор язв. И дэа Лингинден четко дала понять, какой вариант здесь удержаться самый легкий… Что в свою очередь говорило об отношении других, «успешных», студентов.

Задумавшись, я чуть не сломала себе шею. Но ступеньки скоро закончились.

За дверью – я вроде не ошиблась местонахождением аудитории – негромко стучали посудой. Похоже, я сильно опоздала. Я вдохнула – сейчас мне суждено было встретиться с соперницей Владимиры по красоте и искусству, по крайней мере, о первом в коридорах только и говорили возбужденными мужскими голосами. Люди слишком озабочены…

Я отворила дверь, притворяясь, что ровно ничего не произошло.

И невольно отпрянула. В паре шагов от меня стоял высокий, головы на две, качок. Его мускулы выпирали из футболки! Я бы открыла рот от удивления, если бы он мне подчинился – мужчина в упор смотрел на меня.

Видимо, я все же ошиблась аудиторией.

Я вознамерилась исчезнуть с глаз долой, но мужчина под негромкий, но достаточно дружный, гогот пихнул меня в середину помещения – я чуть не налетела животом на угол незанятого стола – и плотно закрыл дверь.

– Впредь опаздывающие будут готовиться в специальной камере! У нас их много на нижних этажах. И не только холодных!

Готовиться… Готовиться – это как прилежные школьники перед выпускным экзаменом или бедная курочка, которую вот-вот освежуют? Воспоминания подкинули мне страх перед этими птицами. И он еще больше подкреплялся похожестью преподавателя на того мясника, что я встретила в Зерныхе. Да я не одного такого встречала, если так посчитать.

Под смех я опустилась на стул, и обзор тут же загородил пузатый котел. Я видела только голову мужчины и его могучие плечи. Преподаватель постучал по доске указкой, призывая к тишине, и повторил перечень ингредиентов. Меня противно затошнило: это как раз те растения, в которых я мало разбираюсь.

– Разговоры оставьте для лучших времен, которые находятся за стенами этой аудитории. Я к тебе обращаюсь, розововолосый. Быстро за дверь! Чтобы на следующее занятие принес мне реферат о полезности использования концентрированного свекольного красителя.

– Это мой натуральный цвет! – пискнул парень перед тем, как захлопнуть дверь. Натуральный… видали мы такие натуральные на небе.

– А ты что уставилась? В таком возрасте косѝм? Доска в той стороне.

Я заморгала, пытаясь сообразить, стоит ли мне что-то отвечать. Из-за этого на некоторое время уткнулась взглядом в рельефный торс, скрытый за тканью белого цвета. Ну точно мясник.

– Твое любопытство к моей мышечной массе настораживает. Люди, да вы совсем ненормальные…

Я услышала сдавленные смешки.

– Это на-аш преподаватель! – парни слева переглянулись, и один из них показал мне язык.

Я помотала головой. Ничего не понимаю. Но хотя бы могу зацепиться за слово «люди» и убедить себя, что речь не обо мне.

Жаль, что преподаватель трав оказался таким. Я слышала, что из волос той колдуньи можно было делать зелья… Если бы это было правдой, я бы посмотрела на ее волосы, они должны были быть красивыми, и интересно, какого именно цвета.

Здесь любили выделяться экстравагантными нарядами, прическами и стрижками. Не толпа, а какие-то уникумы. Перебарщивали тут с цветом. Его было невообразимо много. И розовость волос изгнанного из аудитории парня – лишь крошечная капля в море. Но у меня не создавалось впечатления, что здесь ценили цвет, как ценим его мы. Конечно, всегда можно купить пакет краски и испортить себе голову. Не понимаю…

За окном кружились листья. Мелкие, но такие ослепительно яркие в лучах полуденного солнца. Высокие своды позволяли глядеть в самую сердцевину дневного светила, не выходя из здания. Поэтому здесь только один вход? Небо всегда над тобой…

Мимо меня прошли двое недавних студентов – я чуть запоздало заметила смех, – и тот парень, что показывал мне язык на паре, даже не попытался скрыть сейчас улыбку, а количество его зубов навело на неприятное сравнение с акулой, которую, к моему счастью, я встречала только в виде звездной магии в прошлой жизни. Брр… Получится ли у меня быть здесь незаметной?

Ответ на незаданный вопрос нашелся сразу:

– Ах, осторожнее! – я столкнулась с высоким молодым человеком, потерла плечо, но тут увидела нашивку на его мантии – он был преподавателем. Хотела было извиниться, но язык прирос к нёбу. Парень быстро удалился, а я так и осталась стоять, замеревшая, в потоке, не собирающемся стихать…

Столовая бурлила, словно кипящий котел. Неумелый повар по-прежнему не разбирал, какие ингредиенты кидает в него. Я поежилась. Несколько дней назад здесь было то же, шумно и неугомонно. Будто некогда людям остановиться. Я положила на поднос еду, выглядящую аппетитнее остальной (кстати, обслуживающий персонал еще ни разу не попадался мне на глаза).

– Эй, это не твое место, – девушка холодно смотрела на меня. Она определенно была меня младше. – Весь стол занят.

Сюда направлялись еще несколько девиц, и это было впервые, когда я видела кого-то столь одинакового. Ну, хоть от них в глазах не рябит.

– Что, Рита? – обратилась к ней подруга с кудрявыми каштановыми волосами, а потом ее взгляд остановился на моей голове, и брови моментально нахмурились. – Какое убожество.

Другие тоже посмотрели, охнули и зашушукались. Я молча прошла мимо них с подносом. Села неподалеку.

– Безвкусица, – напоследок различила я слова, и мне захотелось обернуться и показать, в каком месте вкусом они обладают. Но вместо этого я провела по волосам рукой, успокаивая себя: Влада знала, что делать с моей внешностью, и я должна искренне поблагодарить ее, когда мы встретимся.

Я снова задела кого-то плечом, когда уходила. Золотоволосая красавица, расстроенная чем-то, втянула воздух сквозь зубы – а потом черты ее лица заострились, когда она остановила взгляд на моих волосах.

– Ты любительница под ногами путаться, да? – прошипела она, как змея.

Я тряхнула головой. Тут все зацикленные какие-то. На внешности, на одежде, на волосах…

В перерыве между уроками я притормозила около огромного вытянутого ввысь окна, наблюдая за листоворотом. Мне почему-то вспомнился выпускной. За окном школы, наверное, так же кружилась снежная метель – далеко-далеко за воротами, будто во сне и не в этом мире. Не в этом – наверху. Я часто жаловалась маме, что мне не хватает ярких красок на звездах. Что подражание погоде земли остается у нас лишь подражанием. Когда же встретила «настоящее» здесь, то вдруг отчетливо почувствовала свое одиночество.

Мимо промчался карлик, коверкающий слова на только что изобретенном языке, а следом, с волосами дыбом, глазами по пять серебрушек, бежал студент. Я шарахнулась. Этот явно с экспериментального, их называют сумасшедшими. И не хотелось бы мне узнавать, что еще он получил в ходе эксперимента.

Придется, видимо, закрепляться за травами.

***

В одной из башен на седьмом этаже мне выделили комнату. Жила я, по идее, с двумя девушками. Вот только одну не видела в глаза, а у другой наблюдала только спину, когда она покидала по утрам помещение. Пока что я благодарила – кого-нибудь, лишь бы не небо, надо отвыкать, – что засыпала одна и меня не беспокоили. Но это должно было закончиться в один прекрасный день.

Он решил побыть прекрасным сегодня. Я прикрыла за собой дверь, вздохнула, все еще памятуя на внимание к моему незаметному теперь цвету волос (как мне казалось ранее), и встретилась глазами с высокой плотной девушкой.

Соседка несколько секунд смотрела на меня, не мигая, потом сощурилась и всем своим видом показала, что я ее больше не интересую. Она прибирала вещи, расставляла предметы на тумбочке, на полках… На ней были темно-фиолетовые одежды, атласный плащ того же цвета аккуратно висел на гвоздике на стене.

Значит, это та, чьей спиной я любовалась пару дней. Любопытно, она такая же, как Влада, или только косит под ведьму? Мысль, что она может походить на знахарку по характеру, немного меня согрела.

– Здравствуй, эм, – я замялась, сообразив, что говорю на орьском, и уже повторила на общем карпском: – Здравствуй. Я теперь твоя соседка. Рада познакомиться.

Жгучеволосая брюнетка прошила меня взглядом.

– Мне это особой радости не приносит, – резко бросила она с красивым акцентом. Значит, она тоже из Зелоории. Вот только разговаривать со мной на орьском не желает. – Давай так. Имя мне твое неинтересно, но приличия ради… Я Лориса Зелким. Твое давай – и на этом закончим.

– Крома Гранд, – я слегка кивнула. Девушка продолжила заниматься своими делами. Ну ладно. – И давно ты здесь?

Она недовольно засопела и сухо улыбнулась.

– Слава богу, ненадолго. В следующем триместре меня уже тут не будет.

– О-о, – произнесла я и замолчала. Ну, что тут еще ответишь?

– Я на всякий безопасный скажу, чтобы ты не подумала, что я сейчас занята, а потом меня можно будет доставать вопросами, – она уперла локти в бока, и из-за телосложения ее поза показалась мне более угрожающей, чем нужно. – Побудь сообразительной. У меня нет желания с тобой разговаривать. Нам обеим по барабану, как кого зовут, кто чем занимается. Ясно? Уж мне точно до тебя дела нет.

– А тебе пришлось приспосабливаться, да? – на мое едкое замечание Лориса сузила глаза и с удвоенной силой бросила несколько вещей на кровать. В первом я ей не уступила: это некрасивая Владимира стояла передо мной, я вдруг поняла, как повезло на деле знахарке, что ее взяла под крыло богиня-мать и одарила благостями внешности.

– Да, это же очень верно – приспосабливаться! – девушка сухо и мерзко растянула губы и направилась ко мне, точнее, к двери. – Завтра в час на арене первая битва в этом триместре. Тебе лучше быть. – Она застыла рядом, одной рукой взявшись за ручку. Та хрустнула бы – была бы девица настоящей Владимирой. – Посмотрим, да, как именно ты покажешь – эту приспосабливаемость!

Она резко захлопнула за собой дверь. Я медленно выдохнула. Хочу с ней поменьше пересекаться.

Про арену я слышала. Много обрывочных разговоров. Кажется, все студенты ею больны. Жужжали, что там чудесные битвы, реализация способностей. Еще я запомнила, что арена находится вне Ума, вне основного комплекса. А это по меньшей мере значило, что туда нужно добираться через портал – потому что ни из одного окна здания, на каких бы этажах я ни была, я не видела ничего, кроме странной формы одиноких гор, водопада и далекого леса. И лиц. А портал до арены значил лишнее недомогание…

Я подошла к своей кровати. По сравнению с местом соседки, мое пристанище выглядело голо – и чисто. Под кроватью покоился рюкзак, в котором я хранила ингредиенты для зелья на ближайшие пару месяцев. Надо было уже думать, как мне раздобыть следующую партию до того, как кончится эта. Влада рассказала в подробностях, как приготовить оборотное. Вроде бы нетрудно. Но я не знала пока, как сделать это, не привлекая внимания.

От моего лунного цикла прошло уже семь дней.

Листоворот у подножия горы кружил точно в таком же темпе, в каком вертелись в моей голове невеселые мысли. Это просто день был длинным. Я взглянула на папку с домашними заданиями, оторвавшись от зрелища за окном.

Я мечтала когда-то попасть в Академию. А теперь мне подумалось, что я сменила покровительство планет на богиню-мать – потому что если Владимиру доставали мужчины, то мне уже не давали покоя бесполезные уроки и все возможные виды человеческих глаз.