Читать книгу: «Выжить и не сойти с ума. После потери ребенка ; Ты будешь мамой. Как забеременеть, если долго не получается ; Хочу ребенка! Как быть, когда малыш не торопится», страница 5

Еще раз о поддержке после смерти ребенка: ближний круг*

Теперь о поддержке ближнего круга, тех, кто рядом.

В предыдущей главе я написала, что поддерживают простые слова «Я рядом», «Обнимаю». А как может поддержать тот, кто действительно находится рядом после трагедии в острый период горевания?

Первая поддержка – помогать сделать необходимое.

Даша, Катя и другие друзья ходили со мной по разным инстанциям в поисках жилья, бесплатного адвоката, оформления всего, что надо оформить.

Каким образом мы заказывали похороны, выбирали гроб и все остальное, я плохо помню. Но рядом со мной были люди, поэтому это стало возможным даже при моем по факту неприсутствии в моменте. Я не могла никуда пойти одна, первое время просто не могла ходить, поэтому меня забирали и отвозили на машине. Моей семьей в Испании стали друзья, потому что больше рядом никого не было.

Вторая поддержка – быть рядом и слушать, слушать, слушать.

Первые недель пять я молчала. А потом плотину прорвало. Даша и Хорхе слушали меня на всех возможных языках иногда по четыре часа кряду. Потом я уставала и засыпала, причем могла отрубиться на полуслове своего монолога.

Третья поддержка – я открыла, что меня поддерживает аутентичное присутствие человека рядом.

Что такое аутентичное присутствие? Когда человек рядом не притворяется, не думает «когда же я отсюда смогу свалить», а правда находится здесь и сейчас и выдерживает.

Выдерживают не все. Люди вблизи меня выгорали максимум за пару недель. Но потом восстанавливались и возвращались снова.

Я хочу рассказать про аутентичное присутствие на примерах. Что помогало мне?..

Помню, как Даша сказала, что заберет меня с утра и мы позавтракаем. Даша приехала, и мы отправились завтракать на… винодельню. Я была под большой дозой лекарств, только начала передвигать ногами, часто с трудом, а тут завтрак с шампанским! И этот слом шаблона меня выдернул из той реальности, в которой я просто умирала.

Шампанское с утра вернуло меня к жизни. Это было абсолютно нелогично и против всех правил, но было как-то внутренне правильно. Это была поддержка.

Приехали Оля и Олег из Новосибирска. И отвезли меня в монастырь Монтсеррат, арендовав для этого машину. После Монтсеррат мне всегда становится легче. И после той поездки мое состояние начало меняться. Они просто были рядом.

Потом приехала Катя. Она сказала, что у нее есть один день и она хочет меня куда-нибудь свозить. И отвезла меня в Колонию Гуэль.

Мы бродили там по жаре, рассматривая постройки Гауди, и это был мой «отпуск» от всей той тяжести и горя, которые присутствовали фоном в моей жизни.

А недавно приезжала Полина с предложением позаниматься со мной японской расслабляющей телесной практикой. Мы в течение двух часов катались по полу в моей квартире, а потом просто разговаривали. Это было концентрированное присутствие и лучшая поддержка для меня.

Четвертая бесценная форма поддержки – простраивание будущего для человека в горе. Он уже умер сам внутри после смерти ребенка (не могу сказать, какие ощущения после смерти других близких людей), надо выстраивать жизнь заново, а сам человек в горе в первое время на это не способен.

В первой поддержке – это конкретные дела, а здесь скорее выстраивание новых смыслов. И меня поддержали люди, которые помогали увидеть перспективу. Конечно, это были психологи и психотерапевты, которые со мной работали. Бесплатно.

Но я хочу привести сейчас другие примеры на тему «увидеть перспективу».

Мой бывший муж приехал и сказал, что мы едем смотреть дом, который он хочет купить. И что я могу жить в нем, если захочу.

Это был первый момент, когда я увидела перспективу на будущее. Даже если я никогда не буду жить в этом доме, тогда я впервые от этого предложения смогла посмотреть вперед и увидеть хоть какой-то смысл.

Потом приехал Хосе, меня надо было отвезти в госпиталь, но больше никто не мог. После проведенных восьми часов в госпитале мы поехали на пляж.

И я почти впервые расплакалась. Прошло два месяца, чтобы я начала плакать.

После Хосе сказал, что в таком состоянии он меня оставлять не хочет и через пару дней давно запланировал поездку в Париж с дочкой, а я еду с ними. И мы оказались в Париже. Это был просто подарок. Я снова увидела хоть какие-то проблески будущего смысла лично для меня вне связи с другими людьми.

Видимо, про поддержку со стороны городов я еще напишу: Париж стал городом года для меня, где я получила огромную поддержку, любовь и отдых от своих переживаний. За тот год я была в Париже четыре раза. Я знаю, что в Париже меня ждут, принимают и любят.

Новые смыслы я ищу до сих пор. Они уже появляются и прорастают.

С ноября 2020 года я учусь на обучающей программе Роберта Неймеера, директора Института потери и перехода (Портленд, США) «Терапия проживания процесса горевания через реконструкцию новых смыслов».

Верю, что смогу помогать выстраивать новые смыслы другим горюющим родителям.

И напоследок хочу обратиться с вопросом: что поддержало вас в моменты горя? В какой форме близкие помогали вам? Что было самым ценным в этой поддержке?

Хрупкая граница горюющего родителя*

Благодаря одному психологу я осознала, как проламываются границы в травме.

Особенно в травме, которая воспринимается как шок. И затем в посттравматический период свои границы надо восстанавливать.

Границы могут быть нарушены как активно, так и пассивно.

Активно – это в моем случае атака СМИ с их фантазиями на тему того, кто и как виновен в трагедии. Или когда бывшая лучшая подруга так пугается, что на допросах в полиции придумывает вещи, которые, будь они правдой, могли бы спровоцировать подачу иска против меня. Другой вариант такого нарушения границ – создание ситуации огромной нестабильности через десять дней после похорон ребенка.

А еще границы могут нарушаться пассивно – это когда близкий человек просто пропадает и замирает где-то, возможно, в чем-то своем. Быть может, у него нет ресурса. Или же просто так легче. Он может помочь, когда все возможности для этого есть, но просто страшно свое имя связывать с человеком в такой ситуации.

Много месяцев я ждала проявления некоторых друзей. Неожиданно обнаружила у себя особые ожидания от коллег-психологов, так как у меня есть интересная точка зрения, что у психологов имеется определенная устойчивость к темам горя. Но, возможно, эти темы у них не проработаны, и многие из них никак не проявляются. Сейчас я к этому уже отношусь спокойно, первые месяцы мне было сложно это понять.

Я знаю, что бывшие в первые минуты рядом коллеги потом ходили к своим терапевтам на сессии, так как это было очень тяжело. Просто находиться поблизости от меня.

Когда адвокат прислал мне отсканированные материалы дела, я с интересом прочитала показания, данные когда-то близкой подругой-психологом. Показания были большей частью попыткой меня утопить и неправдой. Стало ясно, почему человек словно испарился. Мой адвокат сказал: не вопрос подать за дачу ложных показаний, и скорее всего мы легко выиграем. А я подумала и решила, что ей с этим жить.

Я вижу, как возвращаются бумеранги. Поэтому очень слежу за своими мыслями в отношении кого-либо. Это за последние пару лет было самым сложным.

Всем, кто в один из самых сложных моментов моей жизни отвернулся, ухватился за возможность, чтобы подставить, использовал мое состояние для своих целей… я не буду ничего делать в ответ.

В некоторых случаях я подождала, что человек выйдет сам на контакт и как-то объяснит свое молчание или действия. В любом случае мой телефон у этих людей есть.

На одном из марафонов я делала со своими клиентами практику возвращения личной энергии и потенциала, делегированных какому-то эгрегору или высшей силе. И почувствовала, что хочу вернуть свою силу себе. Вернуть себе свои границы.

Поэтому мне важно сказать, что, кроме того, что в бан отправляю сейчас без предупреждения, я выработала несколько правил.

Эти правила для меня было важным озвучить через полгода после трагедии. Возможно, они тоже подойдут для вас, если вы проживаете потерю ребенка.

Вот эти правила.

Со мной нельзя…

1. Игнорировать то, что происходит, если вы в моем ближнем круге. Это воспринимается как форма отвержения и пассивной агрессии. Я говорю только про ближний круг: друзей и коллег, с которыми мы знакомы лично.

2. Провоцировать потерю мной каких бы то ни было ресурсов. У меня сейчас ресурсов немного, и бо́льшая часть идет на то, чтобы выжить. Попытка под любым предлогом этих ресурсов меня лишить будет восприниматься как агрессия. И дальнейшее развитие наших отношений окажется под вопросом.

3. Пытаться создать любые типы неопределенностей. После трагедии в жизни и так крайне мало определенностей, все становится небезопасно. И если к этому добавляются обещания, которые не выполняются, игнорируются, если человек просто пропадает или замолкает – вам с этим жить. Можно просто удалиться из друзей и искать другого человека, для которого такие коммуникации приемлемы.

Спустя полгода после трагедии я написала эти правила, чтобы вернуть себе силу и границы. Если кто-то хотел со мной общаться как друг или клиент – у меня есть правила. Я тоже соблюдаю их в отношении окружающих людей и стараюсь не создавать любые формы агрессии, потерь ресурсов и неопределенности. Также я всегда стремлюсь к позитивному балансу в отношениях и умею быть очень благодарной. А что касается баланса негативного – это я оставляю высшим силам. Они лучше знают, как и когда восстановить баланс.

Мироздание для меня баланс восстанавливает постоянно: только где-то убывает в денежном эквиваленте, почти сразу же прилетает в плюс что-то на ту же сумму или больше. Только исчезает какая-то возможность, сразу появляется еще несколько новых и намного более интересных вариантов.

Поэтому с любовью и благодарностью заново устанавливаю свои границы и возвращаю себе крылья, как Малефисента. Ее образ, как и Анжелина Джоли, мне откликается. С Анжелиной мы ровесницы. И многодетные мамы.

Берегите себя. И берегите свои границы.

Единорог посттравматического роста после смерти ребенка**

Существует ли посттравматический рост после смерти ребенка?

В последнее время стала часто встречаться концепция посттравматического роста после проживания травмы. У меня почему-то возникала реакция возмущения на любые формулировки, что после смерти ребенка может возникнуть хоть какой-то рост.

Еще больше реакции отвержения возникало, когда коллеги говорили мне: «Ты же сама свидетельство такого роста! Посмотри, сколько ты делаешь после трагедии! Организуешь конференции, которые на тему горя до тебя никто не делал! Движение „Перерождение“ создала! Группы проводишь! Сообщество в Facebook открыла для всех, кто проживет горе! Посмотри, скольким людям помогла смерть твоей дочери!»

В этот момент хочется сразу дать в лоб. В лучшем случае в лоб.

Невозможно поставить смерть ребенка рядом с такими понятиями, как:

…скрытые выгоды;

…какой бы то ни было рост;

…принесение пользы кому бы то ни было;

…с любым позитивно звучащим понятием вообще.

Потому что цена опыта потери ребенка НЕ АДЕКВАТНА всему позитивному.

Не может быть скрытых выгод, оплаченных умиранием в живом теле. Это я о родителях, чье тело остается в жизни, а вот все остальное идет вслед за ребенком.

Кощунственно говорить о пользе для кого-то, если ценой этой пользы стала смерть ребенка.

И вот мы добираемся до посттравматического роста…

Вы бы сказали инвалиду, потерявшему ноги: «Посмотри, как ты вырос, ты чемпион! Ты чудесно ходишь на руках! Да ты спортсмен!»? Наверное, инвалид не отрезал себе ноги по своей воле для того, чтобы победить на паралимпиаде.

С ним это случилось. И сила духа этого человека может восхищать. Но можно ли назвать этот случай ростом вследствие травмы? Мне так не кажется.

Когда умирает ребенок, вместе с ним погибает и бо́льшая часть родителя. Внутри матери остаются клетки ребенка. И со смертью ребенка они тоже начинают умирать. Ссылки на научные статьи на эту тему давать здесь не буду.

Кто проживал это, ЗНАЕТ, как это происходит в ощущениях. Это травма, которая ставит перед тобой только один вопрос:

ВЫЖИВЕШЬ ты после этого или уйдешь вслед за ребенком?

Я бы сказала, шансы даже не пятьдесят на пятьдесят. Умереть можно и внутри своего тела. Для меня очевидно, что это вопрос ВЫЖИВАНИЯ.

Когда у человека случается ситуация выживания, у него может возникнуть состояние аффекта, шока, но никак не роста. Когда человек выживает, он выбирает между ВЫЖИТЬ или УМЕРЕТЬ. Между ЖИЗНЬЮ и СМЕРТЬЮ.

Это ситуация принуждения. Это ситуация НАСИЛИЯ.

В ситуации насилия не может быть роста, в ней можно только выбрать жизнь. Или не выбрать ее. Выживать. Или уйти. Но росту в ней места нет. Это равнозначно тому, чтобы сказать жертве насильника: «Как ты выросла благодаря этой ситуации!»

Концепция посттравматического роста корнями уходит в концепции позитивизма во всем. Во многом пришедшие из эзотерики.

В этих концепциях подразумевается:

• что у всего есть причина;

• если ты будешь все делать правильно, с тобой все будет хорошо;

• если с тобой произошло что-то нехорошее, ты где-то накосячил;

• если у тебя умер ребенок, ты накосячил где-то очень сильно;

• сам виноват, а мы – хорошие, с нами такого никогда не произойдет.

Отсюда начинается виктимблейминг¹ родителей, потерявших детей.

Я вернусь на шаг назад.

Нельзя ВЫРАСТИ в ситуации насилия. А смерть ребенка является такой ситуацией. Смерть ребенка – неестественна по своей природе. Это как время, повернутое вспять.

Я предлагаю убрать концепцию посттравматического роста из терапии горюющих родителей. Вместо этого нужно говорить о стратегиях выживания и о тех ресурсах, которые вынужденно накачиваются в этом процессе. Ключевое слово здесь – ВЫНУЖДЕННО.

Да, но почему в названии главы упоминается ЕДИНОРОГ?

Потому что их не существует.

Предательство слова «всё»*

Как-то я прочитала у одной коллеги статью под названием «Всё будет хорошо». Я не смогла согласиться с этим.

У меня не обнаружилось ощущения, что у родителей, потерявших детей, ВСЁ может быть хорошо. Конечно, ВСЁ хорошо редко у кого-то бывает. Ну, более-менее бывает. Но у меня, как у матери, потерявшей детей, ВСЁ хорошо уже не будет.

Часто в утешение звучит именно эта фраза. Не плачь, все будет хорошо. Я не знаю, понимают ли абсурдность этой фразы сочувствующие люди? Или этой фразой они успокаивают сами себя?

Скорее всего, это фраза-шаблон, которая так и стремится вылететь и у меня. Мы к ней привыкли, к этой фразе про ВСЁ. Но любой ШАБЛОН далек от соприсутствия рядом с горюющим.

Горе родителя – это горе навсегда. Да, можно быть насколько-то счастливым. Я даже улыбаться научилась. Да, можно идти в каком-то направлении. Да, можно даже помогать другим. Но то, что у нас не будет ВСЁ хорошо, для меня аксиома.

Сказать, что у меня ВСЁ хорошо, – это предать моих ушедших детей.

Я не верю в просветление после смерти ребенка. Скорее, для меня это игры разума. Или психики. Я верю в то, что мы точно станем другими после смерти детей. Я верю, что многие из нас пройдут СКВОЗЬ эту боль и преобразятся. И выйдут с другой стороны. Но и по ту сторону ВСЁ хорошо у таких, как я, уже не будет.

Потому что я всегда помню, КОГО я потеряла. И не смогу предать эту память.

Память – это не всегда боль.

Память может быть светлой. Но когда в твоей биографии случилась смерть ребенка, уже не может быть ВСЕ хорошо. Уже что-то базовое и фундаментальное НЕ ХОРОШО.

Я понимаю тех людей, которые говорят мне автоматом эту фразу. У них просто не хватает ресурса на настоящее присутствие рядом в таком горе. Это не вина, это просто нехватка. У меня самой ресурса кот наплакал. Но мы же не говорим инвалиду без ног: «Ничего, ноги вырастут, все будет хорошо!»

Я, как горюющий родитель, немного инвалид. Даже если этого не видно. В моем случае видно – у меня периодически отнимаются ноги. Просто я не пишу об этом в открытом пространстве социальных сетей. К счастью, у меня есть надежда, что ноги восстановят свои функции.

Но у меня не возникает даже мысли утверждать, что у меня ВСЁ будет хорошо.

ВСЁ – это большая генерализация, обобщение. Это немного сферический конь в вакууме. Но если это обобщение можно «прикрутить» человеку со среднестатистическими проблемами, то для родителя, потерявшего ребенка, это на грани слепонемоглухоты к жизни, которой данный родитель живет.

Если вы хотите что-то сказать родителю, потерявшему ребенка, не твердите, что ВСЁ наладится, что ВСЁ будет хорошо, что ВСЁ еще впереди. Это неправда. И в глубине души вы сами это чувствуете.

Лучше просто побудьте рядом по-настоящему, как есть. Рядом и выдерживая.

И удалите шаблон про ВСЁ из лексикона «поддержки».

Всё. Точка*

Тема про «Всё будет хорошо» набрала много комментариев в группе «Новая жизнь после смерти любимых» в социальной сети Facebook.

Идея этой группы пришла ко мне в декабре 2019 года, спустя почти полгода после смерти дочери. После трагедии я искала подобные группы, но не могла найти. Тогда я решила создать такое сообщество для всех, кто проживает горе. Сообщество, в котором будут только люди, проживающие потерю любимых.

Почему возникло такое название группы? Идею названия я взяла из сути движения «Renacer» («Перерождение»). Когда-то группа движения взаимопомощи родителей, потерявших детей, «Renacer» в Барселоне, мне очень помогла. Мне была близка одна из идей этого движения: говорить о ресурсах, которые помогают справляться, о будущем, о новой и другой жизни после смерти ребенка.

В группах движения очень кратко рассказывается, КАК произошла трагедия, ведь для любящего родителя смерть ребенка – это трагедия. Не обсуждается, КТО виноват в смерти ребенка и КАК это было тяжело.

Зато в группах движения «Renacer» говорится о том, ЧТО помогает жить дальше в самой сложной ситуации в жизни.

Мне откликнулась идея про НОВУЮ жизнь. Я могу пройти сквозь горе, но этот путь делает меня другой. И жизнь возникает ДРУГАЯ. НОВАЯ.

Горе меняет людей.

Самые масштабные изменения в личности часто происходят после потери ребенка.

Мы вынуждены жить НОВОЙ жизнью. Мы не хотели этого опыта. Но мы в нем живем.

Так появилась группа «Новая жизнь после смерти любимых». Не все участники изначально были согласны с ее названием. А потом оно прижилось. И в группе мы обсуждаем то, что пишу я и другие участники. В ответ на тему про «Предательство слова „ВСЁ“» возникло много откликов. Мне они очень отозвались. И я решила продолжить эту тему.

В первом же комментарии Светлана Старкова из Минска написала, что в этой фразе есть еще одно слово-предатель.

И это слово «БУДЕТ». А у нас уже НИЧЕГО НЕ БУДЕТ. После смерти ребенка, даже если еще есть дети, я жила в полной уверенности, что уже не БУДЕТ ничего. ВСЕ уже БЫЛО.

У меня прошло почти два года со дня трагедии. И я живу все в том же ощущении. Что для меня уже не БУДЕТ ничего. Я разучилась РАДОВАТЬСЯ.

Я забочусь о детях, убираю дом, много работаю. Я умею радоваться за других. Но внутри меня радость умерла вместе с моей дочерью. Я даже во время ковидных ограничений много путешествую: каждый месяц мы с детьми куда-то едем. Поначалу мне это помогало. А сейчас я гуляла по весеннему Сочи и осознавала, что в этом нет радости для меня.

Я везде с собой привожу свое горе. И у меня ощущение, что я бы хотела, чтобы жизнь удивила меня. И показала мне, что все еще БУДЕТ.

Наверное, такая манифестация – БУДЕТ – происходит, когда женщина после потери ребенка беременеет вновь. У меня тоже был этот момент: когда я забеременела, я долго, глядя на тест, благодарила. Просто долго-долго повторяла одно слово: «СПАСИБО!» А потом я потеряла беременность. И слово «БУДЕТ» снова перестало для меня существовать.

Если что-то и будет, то я удивлюсь этому сюрпризу жизни. А вот обрадуюсь ли – не знаю.

А потом в комментариях к моему посту про ВСЁ круг замкнулся. Оксана Кадук написала, что в этой фразе правильным было бы просто поставить после слова ВСЁ точку.

ВСЁ.

Для многих родителей, потерявших детей, фраза заканчивается после ВСЁ.

Точка.

Занавес.

И еще Оксана написала, что после ВСЁ и точки хорошо бы было, чтобы все умолкли. И просто почтили память ушедших детей минутой молчания.

Потому что ВСЁ.

И это так легко отозвалось в самых глубинах моего сердца! Потому что смерть ребенка – это действительно ВСЁ. Жизнь на этом заканчивается. Такая жизнь, которая была до этого.

С верой в справедливость и в то, что, если все делать правильно, ничего плохого произойти не может.

После ВСЁ начинается НОВАЯ жизнь.

Новая жизнь после смерти любимых.