Читать книгу: «Последняя инстанция. Расследование», страница 8

– У Вас нет практики обязывать родителей периодически связываться с вами, чтобы убедиться, что с вашими бывшими воспитанниками всё в порядке?

– Нет. Вы знаете… Конечно, это не совсем тот случай… Но иногда родители меняют собственные фамилии, имена, переезжают в другие регионы, чтобы факт усыновления был затерян. Мы не настаиваем на продолжении общения.

– Странно. Я думал, что органы опеки должны следить за усыновлёнными детьми и проверять их…

– Побойтесь бога! Это же не условно-досрочное освобождение! Они не заключённые. Это же дети! Органы опеки и мы проверяем семью до того, как отдать ребёнка. Какой смысл следить за ними позже? Это, извините, бред! Органы опеки занимаются всеми детьми, независимо от того, родные это дети или усыновлённые. Никакой градации тут нет и быть не может.

– Да, действительно, я не подумал…

Вот и всё. В принципе – гораздо больше, чем я ожидал. Я ещё несколько раз извинился перед педагогом за свою несдержанность. Мы расстались почти друзьями, не считая невероятной радости от расставания. Когда я вышел из здания, накрапывал мелкий дождь, который показался мне в тот момент просто спасением.

Глава 11

Поезд плавно приближал меня к Питеру. Я не сомкнул глаз всю ночь. Думал думу. Вернее, это была не дума. Это был диалог одного полушария мозга с другим. Ничем иным я не мог объяснить себе, каким образом я сам себе задаю вопросы, сам на них отвечаю, сам с собой спорю и сам себе возражаю. Похоже, после двух бессонных ночей я был на грани помешательства. По крайней мере, близок к галлюцинациям – это определённо. Тем не менее, мой полупомутившийся рассудок пытался строить версии, а мозг продолжал спор одного полушария с другим:

– Что ты пристал к этой девчонке?

– Она заметала следы!

– Не может пятнадцатилетняя девчонка заметать следы и планировать свою жизнь на десять лет вперёд!

– Почему – нет?

– Это не вписывается ни в какие рамки!

– Но ведь именно она уничтожила записи в компьютере?

– Не исключено. Но для этого могла существовать совершенно банальная причина. Девочка не хотела, чтобы, по каким-то причинам, её нашли.

– Ну, а я о чём?

– Это причина может быть весьма далека от криминала. Девочку один раз уже неудачно усыновили, и она боялась, что в случае, если что-то пойдёт не так, её снова вернут в детский дом. А так, документов никаких. Если она не приживётся в новой семье – она просто уйдёт на вольные хлеба. И не будет ждать нового эксперимента по усыновлению.

– Может, это усыновитель её надоумил?

– Вполне возможно! Это ещё проще. Человек хотел уничтожить прошлое своей будущей дочери, чтобы ей легче было начать жизнь с чистого листа. Вот и подсказал ей, как поступить.

– А пожар?

– Ну, только не приплетай сюда девчонку! Это просто совпадение!

– Я не верю в такие совпадения. Неделей раньше она стирает все данные из компьютера, неделей позже сгорает бумажный архив! И, разумеется, её дело среди спасённых не найдено. Не это ли повод думать, что она просто выкрала дело из архива, а, чтобы замести следы, устроила пожар?

– Санитары, галоперидол и смирительная рубашка – вот твоё ближайшее будущее, Сергеев! Это паранойя! В деле Гаргаевых около ста только выявленных фигурантов. А сколько близких и друзей этих несчастных бизнесменов пострадало?.. Ты тычешь пальцем в небо, и ещё уверен при этом, что попадёшь в самого бога! Окстись! Девчонка заметает следы! Откуда она могла знать, что не существует третьего комплекта документов? Например, в Комитете?.. Ведь могли же они сразу оставлять у себя материалы дела об усыновлении, не дожидаясь, пока им их экземпляр придёт с годовым отчётом. Могли?

– Могли… Но ведь она могла знать, что это не так? Она же непосредственно работала с этими документами, и МОГЛА ЭТО ЗНАТЬ!

– Галоперидол не поможет. Пятнадцатилетняя девчонка готовила месть за пять лет до её осуществления? А ты уверен, что она вообще была в курсе того, что именно произошло с её родителями? Может быть, ей сказали, что они погибли в автокатастрофе? С чего бы это родственникам усаживать девочку пред ясны очи и вещать ей: «Послушай, девочка наша! Мы расскажем тебе, как погибли твои родители! И ещё мы расскажем тебе про злых дяденек Гаргаевых, которые свели в могилу твою маму и убили твоего отца. А ты сейчас слушай, мотай на ус, и отомсти за своих родителей, когда станешь взрослой» Тебя, Сергеев, и смирительная рубашка не возьмёт, похоже!

– Надо ехать в Беларусь, расспрашивать родственников! Если девочка не знала причин смерти родителей, её можно снять со счетов…

– Давно бы так. Первая разумная мысль!

– Да! Но ведь она могла узнать о судьбе родителей позже, не от белорусских родичей?!

– Где? В детском доме? Кто, интересно, мог ей рассказать? Очень всё это притянуто. Скорее всего, девчонка не имеет к убийству никакого отношения. Практически, стопроцентно! А информацию о себе она уничтожила в других целях. Если это, конечно, вообще она… Может, этот Рудой направил какого-нибудь спеца из службы безопасности, чтобы тот подчистил документы, и о Жене Масловой никто больше ничего не знал. Реально?

– Ну да, реально. А цель?

– Да, чтобы девчонку не трогали никогда. Не забывай, её отец пропал без вести! А если он в бегах? Прячется за границей? Когда-нибудь вернётся и захочет забрать свою дочь обратно. Имеет право? Имеет! Вот неглупый господин Рудой и сообразил: концы в воду – никаких следов. Может быть и худший сценарий развития событий. Никакой он не усыновитель, а банальный сутенёр. Ездит по детским домам и собирает молоденьких девственниц на потребу богатеньким Буратино. Но этот вариант тоже слишком сложен. В Москве можно найти кучу беспризорных девочек, которые могут пригодиться в этом плане.

– Но они не так выглядят – не так ухожены, не так воспитаны, не такие смазливые…

– А с чего это ты взял, что Маслова смазлива? Ты видел фото?

– Блин! Про фото надо было спросить у заведующей! Ведь должны у них там быть фотографии каких-нибудь праздников, мероприятий, просто портреты детей… чёрт… вылетело из головы!

– Да у тебя в голове столько мусора, что, хочешь – не хочешь, оттуда всё время будет что-то вылетать. Не задерживается. Зацепиться не за что!

– Приятно осознавать. Тебе видней…

Всё. Надо заканчивать сходить с ума, а то утром реально на перроне встретят санитары со смирительной рубашкой. Два дела по закрытию этого вопроса: беседа с белорусскими родственниками Масловой и попытка найти фотографии девочки в детском доме. Должны же быть у них какие-нибудь альбомы. Не электронные, а самые обычные, куда вставляют вполне реальные бумажные фотографии. И закончим с этим! Спокойной ночи тебе, Сергеев! Спокойной ночи, Сергеев! С добрым утром, паранойя!

Утро наступило обычное. Смурное, питерское. Захарчил на вокзале какой-то тошнотик, гордо именуемый гамбургером. Вздрогнул желудком. Вспомнил ночной бред в поезде. Понял, что вовсе не бодрствовал, а крепко спал. А диалоги полушарий мозга – болезненный сон уставшего человека. Немного успокоился и, прислушиваясь к трагедии собственного желудка, поехал в управление. Начал составлять запрос в органы опеки. Понял, что не знаю, к какому району могла относиться Маслова. На момент отъезда в Беларусь, она была снята в Питере с регистрации. Дозвонился до муниципального совета района, где она была зарегистрирована ранее, при жизни родителей. Попал в точку. Именно они занимались перепиской с белорусскими родственниками Жени и переправкой девочки в приёмник-распределитель. Сильно расстроил работников «опеки» тем, что им придётся тщательно покопаться в архиве. Согласились, куда деваться?! Дал им пару часов перед тем, как нагрянуть с душевным разговором. В отличие от детского дома, архивы у них не горели, по их же заверениям, находились в полном порядке, и милые барышни довольно быстро нашли то, что мне было нужно. А именно, адрес и телефон родственников девочки.

Позвонил в Перелешино Марии Ильиничне. С удивлением застал её на месте. Был почти уверен, что после многочасового общения со мной, заведующая пошла на больничный. Нет, дама осталась на рабочем месте. Видимо я оказался прав, когда понял, что работу свою она очень любит. Другая бы сейчас отдыхала в больнице и строчила жалобы в нашу городскую. На меня лично и на мой допрос с пристрастием, в частности. Ан нет! Работает. Ответила почти дружелюбно. Я был – сама галантность:

– Мария Ильинична! Это Сергеев из Городской прокуратуры Питера. Вы меня ещё помните? – не удержался, чтобы не съязвить, – У меня остался к Вам один незаданный вопрос. Вылетел из головы. Вы уж не обессудьте!

– С удовольствием Вам помогу, если это в моих силах. Что Вас интересует?

– Скажите, Мария Ильинична! У вас ведь бывают праздники, мероприятия какие-нибудь, просто фотографирование на альбомы, на доски почёта или позора, для личных дел, для размещения в Интернете?..

– Вы хотите, чтобы я поискала фото Масловой в наших фотоархивах? Я попробую Вам помочь. Безусловно, мы очень много фотографируем детей. И на соревнованиях, и на праздниках. У нас есть несколько фотоальбомов, где мы размещаем фото, и есть фотоальбом на нашей сайте, в который мы тоже добавляем фотографии для потенциальных усыновителей. Сейчас я дам распоряжение нашему системному администратору, пусть она просмотрит все альбомы… Хотя, нет, мне придётся смотреть вместе с ней – ведь она приехала к нам уже после того, как Маслова уехала. Так что, на это потребуется время…

– А обычные фотоальбомы? Это же не закрытая информация – можно попросить кого-нибудь из старших детей просмотреть все альбомы и отыскать там фотографию Жени…

– Сергей… э-э… простите, вы представлялись только по фамилии, я, к сожалению, не знаю Вашего отчества!

– Это неважно! Просто, Сергей!

– Так вот, Сергей! Вы, видимо, действительно очень устали от поездки… Не обижайтесь. Женя была одной из самых старших. Её ровесники и ровесницы сейчас взрослые люди и давно живут в разных городах и даже странах. Все, кто её знал – давно разъехались. Мне всё придётся делать самой – ведь её педагог в отпуске – я Вам говорила!.. Я всё сделаю. Но на это потребуется время. Завтра я Вам позвоню. Если будет какая-то информация сегодня, то – сегодня.

На том и порешили. Я жду звонка от заведующей детдомом. А пока еду в муниципальный отдел, общаться с отделом опеки. К моему приезду все документы по Масловой были аккуратно собраны, распечатаны и ждали меня на столе в красивой папке. Всегда бы так. Мне нужно было немного: адрес и телефон белорусской родни. Я задал им вопрос, который смущал меня более всего:

– Почему девочку не оставили в Белоруссии?

Инспектор полистала дело, пробежала глазами некоторые документы и достаточно резонно заметила:

– Родственники довольно пожилые. Там жила, оказывается, не сестра, а тётя матери девочки. Причём, двоюродная тётя. Они были практически посторонними ей людьми. Мать девочки давно не общалась с ними, и обратилась за помощью только после того, как у них начались неприятности в бизнесе. Проживают они в сельской местности. Единственным плюсом пребывания девочки у родственников – было учебное заведение. В соседнем селе, незадолго до приезда Жени Масловой к родственникам, открылась новая школа с углублённым изучением английского языка и серьёзной компьютерной базой – там каждый класс обустроен несколькими компьютерами. Мы долго решали, но главную роль тут сыграло то, что Беларусь – это всё-таки, не Россия. Российские дети должны оставаться здесь…

– Даже, если это детский дом?

– Да! Представьте себе, даже если это детский дом. Между прочим, детдом, куда попала Маслова, считается одним из лучших в регионе. Мы были спокойны за девочку.

– У вас не сохранились её фото? Любые?

– Да, конечно, есть. В личном деле фотографии не может не быть.

Фотография была найдена и выглядела так, как будто была снята в КПЗ. Что ж?! Плохо – лучше, чем ничего. Забрав фотографию, адрес и телефон белорусской родни, я откланялся. Вернувшись в управление, я тут же попытался связаться с Витебском. Меня ждало некоторое разочарование: тётка Татьяны Масловой уже умерла. Остался её муж, который не много знал из этой истории. Он не очень интересовался судьбой троюродной внучки своей супруги. По факту гибели родителей Жени, он не знал вообще ничего, но утверждал, что девочка была не в курсе событий в Питере. Супруга действительно представила девочке историю о том, что Масловы попали в автомобильную катастрофу и погибли, оба и одновременно. Тут всё было спокойно и гладко. Хотя, кто знает, может быть, Женя могла узнать о причине гибели родителей в том же приёмнике-распределителе, от какой-нибудь болтливой служащей… Тайна, покрытая мраком!

На следующий день мне отзвонилась Мария Ильинична с неприятными известиями. Её сообщение было кратким, как любая неприятная новость:

– Мы не нашли ни единой фотографии Масловой. Ни в электронном виде, ни в альбомах. Были фотографии, где Женечка побеждала на спортивных соревнованиях. Она даже первое место занимала. Точно помню, что были фотографии её на пьедестале почёта при награждении. Ещё были фотографии со дня рождения детского дома – мы ежегодно отмечаем этот день. Там, как я помню, была даже фотография, где сняты мы втроём – Женя, её одноклассница и я. Ни одной фотографии нет. А места пустые есть. Как будто, кто-то выкрал фотографии…

– Но ведь Вы не держите эти альбомы в сейфе?

– Нет, они хранятся в библиотеке, и абсолютно все имеют возможность в любой момент посмотреть их. А из компьютера фотографии пропали, скорее всего, вместе с делом Масловой. Вот и всё, что могу для вас сделать. Что-то ещё?

– Нет! Большое спасибо! Вы очень мне помогли. Надеюсь, Вы не сердитесь на меня за превышение служебных полномочий с моей стороны?

– Нет, – не очень уверенно ответила женщина, – Вам это надо не для праздного любопытства. Это же Ваша работа. А к работе я всегда отношусь с должным уважением. Жаль, что не смогла помочь во всём – но Вы же видите, что я сделала всё, что смогла…

С одно стороны всё усложнилось – кто-то ведь выкрал фотографии. С другой стороны, если верить родственнику Жени, она даже не догадывалась об истинных причинах смерти родителей. Ладно, похоже – это конечная точка в этой истории. Во-первых, нелепо заниматься поисками девушки, ни имени которой, ни фамилии, ни отчества (ну, разве только Дмитрий Анатольевич Рудой дал ей своё отчество и фамилию) я не знаю, и, скорее всего, узнать мне это не дано. Последняя мысль отчего-то привела меня в прекрасное расположение духа, и от сердца отлегло. Видимо, интуиция утихомирилась и больше не станет мешать мне заниматься нормальными версиями, а не девочкой-фантомом из прошлого столетия.

Сразу захотелось расслабиться, тем более, что я это определённо заслужил. Хотя в середине дня расслабляться, как-то не пристало. Дозвонился до Сашки. Мы не созванивались с ним с момента моего отъезда в Воронеж. Как у него движутся дела, я был абсолютно не в курсе. Копал какую-то сомнительную версию, потратил на неё четыре дня, весьма ценных для следствия, ничего, практически, не выяснил толком… Но, хоть успокоился. И теперь могу вступить в ряды борцов за раскрываемость с чистой головой и успокоившимися нервами. Страшный сон беседы мозговых полушарий как-то притупился, и меня отпустило…

Сашка, к сожалению, несколько умерил мой рабочий пыл. Чувствовалось по его задиристому и боевому тону, что он с утра прибывает в приподнятом настроении. А как Сашка приподнимает себе настроение – мне известно. Он что-то промямлил, что «вечером встречается с важными людьми», и я понял, что Сашка впал в стадию запоя, апофеоз которого должен прийтись как раз на сегодняшний вечер. Я сделал вид, что не заметил «рабочего» подъёма коллеги, выяснил у него всё, что он смог узнать за время моего отсутствия. Нарыл он совершенно немного, рассказал всё быстро и чётко, из чего я сделал вывод, что Сашка уже торопится на «встречу».

По данным напарника, получалась довольно прогнозируемая картина: в компании Кировского, его друзья и подружки в один голос утверждали, что с Куприяновым не знакомы, ни разу не видели его ни в тесной компании, ни в большой, многолюдной тусовке. Девушки намекнули, что такого приятного юношу «они бы уж точно запомнили, даже если бы увидели один раз!». Та же самая история и в компании Куприянова. Тот мало общался со студенческими друзьями, у него был более тесный круг общения. Но и в этом кругу, и в студенческой компании ребята и девушки в один голос заверили Сашку, что Кировского никогда не видели и не встречали ни на одной тусовке. Одна из наиболее близких знакомых Куприянова, с которой он встречался ещё до знакомства с несчастной Оксаной Ровник, узнала Кировского по фото, но не как приятеля Куприянова, а как сериального актёра. «Ничего такой мальчишечка, подвижный, симпотный!.. Но в нашей компании я его ни разу не наблюдала. А то бы вряд ли прошла мимо…» Из всей этой чехарды, я сделал один простой, как топор, вывод: Куприянов и Кировский не были знакомы. Тем более, и связь была более, чем эфемерная: мама Куприянова работала в институте, который когда-то заканчивал Кировский. Бред. Можно было и не париться. Всё. Вопрос снят. Точка.

По остальным вопросам тоже было достаточно глухо. Телефоны Новикова поставили на прослушку. Уж не знаю, каким образом Сашка добился разрешения на операцию, но, как бы то ни было, Новикова слушали. За последние четыре дня никаких крамольных разговоров он ни с кем не вёл, и вообще, общался по телефону крайне мало. Скорее всего, всё его общение проходило в Интернете. Там наши управленческие спецы тоже держали руку на пульсе. В меру возможностей, а, главное – способностей. Никаких криминальных вопросов не затрагивалось. В телефонных разговорах пару раз промелькнула тема Куприянова. Но за рамки стандартных фраз: «Собаке – собачья смерть» и «Бог – не фраер» – сюжет общения не выходил. А отношение Новикова к смерти Куприянова было и так понятно, и осуждать его было бы просто нелепо. Можно было снимать прослушку, не тратить время. Если заказ и был, то, скоре всего, расчёт за него был уже произведён, всё оговорено… не думаю, что славный тандем – «киллер – заказчик» снова вышли бы на связь, чтобы поболтать за жизнь и посмаковать подробности убийства. Поезд ушёл. Вместе со стрелком, между прочим. М-да!.. Достойный противник! Любо дорого глядеть. Вернее, искать. И получать по шапке от руководства. Сашке – что? Сашка – вроде как подручный. Рабочий конь. Зарядил его – он пашет, не зарядил – отдыхает. Это только у меня мозги набекрень. Ну, ничего! Сейчас мы это подправим.

Глава 12

Ноги уверенно несли меня в сторону знакомого уже кафе. Сейчас! Отольются вам Воронежские слёзы. Меня остановил звонок. Странный звонок. Из прошлого. Звонил Серёга Звонарёв, парень, с которым я когда-то учился ещё на первом курсе. Потом он взял академку (то ли по здоровью, то ли по семейным обстоятельствам – вроде бы, у него ребёнок родился), и наши пути нигде больше не пересекались. Его звонок меня чрезвычайно удивил. Неспроста это. Ни слуху, ни духу столько лет, а тут – на тебе – звонит! Любезностями мы обмениваться не стали, потому, как он сразу перешёл к делу.

– Здорово, Сергеев! – бодро приветствовал меня бывший однокашник.

– Здоровее видали! – в тон ему отозвался я. – Дело пытаешь, али от дела летаешь?

– Дело, разумеется… Хотелось бы не по телефону. В двух словах не расскажешь, – тёзка интриговал, как мог. – Думаю, тебя это дело тоже вполне может заинтересовать.

– Лады, – повёлся я. – Где встреча? И когда?

– Лучше сейчас, – плакал мой дивный обед под замёрзшую водочку, придётся на ужин перенести, – У нас, около отделения приличное кафе, посидим там. Я угощаю.

Будь ты постовым сержантом, будь ты начальником убойного отдела, будь ты следователем прокуратуры – принцип один: от халявного ужина не отказываться. Тем более что фраза: «я угощаю» является паролем к длительному разговору. Смысл её заключается в том, чтобы зазвать собеседника на свою территорию и получить от него какие-то сведения. Если я говорю: «я угощаю» – стопудово мне что-то надо из-под коллеги. Ну и, соответственно, наоборот.

Договорились о встрече. Я успел заехать домой, принять душ. Какой же это кайф – горячая вода и отсутствие насекомых! Всё познаётся в сравнении. Я переоделся наконец-то, нормально побрился, как перед долгожданным свиданием, оставив положенную двухдневную щетину. Она, на мой взгляд, вполне дополняла весь мой облик. В четыре часа, как и договорились, я был в кафе. Серёга меня уже ждал. Он очень изменился, но всё же я его узнал. Он бодро выскочил из-за стола, протягивая мне руку. Я пожал её, сел за столик и открыл меню.

– Ты извини, здесь заказ долго готовят, – виновато хмыкнул Сергей, – Я уже заказал – скумбрию-гриль, фри и греческий салат. Ты за рулём?

Я поставил машину на стоянку, так как сегодня собирался компенсировать себе сумасшедшую поездку в Перелешино по полной программе. А вот езда на машине в эту программу никак не вписывалась.

Мы не стали ходить вокруг да около, выяснять, сколько у кого детей, сколько разводов и как живётся с тёщей. Серёга приступил к делу сразу:

– Говорят, ты мстителей ловишь? – о, как! Ещё и недели не прошло, как слух о «мстителях» и следователе Сергееве распространился по городу. Воистину, Сашка прав, когда говорит, что Питер – маленький портовый городок, в котором собственную гонорею можно поймать трижды. Ну, Сашке, виднее, конечно. Видимо, в данный момент он её и ловит. Свою ищет, персональную. – Мне тут это давеча сорока на хвосте принесла.

– Ты в каком отделении сейчас? – я взял паузу, чтобы оценить обстановку.

– В шестнадцатом, на Васе… Я вообще-то в убойном, но мне тут подкинули несколько странное дело. А я недавно с ребятами в баню ходил, так вот там слушок прошёл, что у тебя мол, занятное дельце образовалось. Вроде как, мстители…

– Вот ведь, трепло. Насосутся в этих саунах водяры и давай сливать рабочую информацию. «Болтун – находка для шпиона!» Слыхал?

– Слыхал! А как же принципы взаимовыручки и поддержки? Я знаю – я тебе помогу, ты знаешь – ты мне поможешь… А иначе, как? И потом, я думал ты это дело ведёшь, ты же должен понимать, что любая зацепка в таком деле – это шаг к раскрытию. Вот я и решил: звякну тебе, расскажу всё что знаю, а ты уж потом сам решишь – твоё это дело, или же всё нам самим ковыряться.

– Ну, валяй, рассказывай!

– Сей момент! – Серёга разлил по стопкам заиндевевшую водку, и бросил себе в тарелку немого закуски. Выпил, закусить не успел. Так уж ему не терпелось поделиться информацией. Прям видно было, что зудит весь. Ну, ничего, пусть позудит. Я карты просто так не открою, пока не пойму, какое отношение его дело к нашему имеет. Но Серёга решил подкатить не с той стороны.

– Вот расскажи мне, друг Сергеев!.. – это интересно, когда он успел меня к себе в друзья записать?! За всё время учёбы парой фраз перекинулись, а на общих тусовках и вовсе не бывали никогда. Друга нашёл, имыть… – Слух-то идёт нешуточный! Поговаривают…

– В бане поговаривают? – я решил не упустить возможность приспустить коллегу с небес на землю.

– Да не только в бане. Слухи у нас, как мухи, если ты классику помнишь из блатного фольклора… По всем отделениям слушок прошёл, что ты, Сергеев ловишь мстителя. И не просто мстителя, а этакого Робин Гуда. Дескать, дожидается он, пока суд определит наказание подсудимому, и если ему кажется, что наказание это не по справедливости, по его персональному мнению, конечно, то он преступников, которые не реальным сроком, а лёгким испугом, да мокрыми штанами отделались – приговаривает по-своему. Правильный слух-то ходит?

Я долго думал, что ответить, чтобы не послать его сразу. Что-то у него есть в загашнике. Ну, не с пустыми же руками он пришёл. Попробовал просто тормознуть:

– То есть ты, Звонарь, притащил меня сюда, чтобы я тут всякие сплетни да наветы развенчивал? То есть ты, мать твою так, оторвал работника городской прокуратуры от расследования, чтобы я тебе страшиле землеройному, тешил твои убогие больные фантазии? Так, Звонарь, получается?!

Серёга сделал вид, что не обиделся. Видимо, либо ему очень нужна была информация, либо он ею владел, но без моих кусочков у него пазл никак не собирался. Поразмыслив немного, я решил:

– Робин Гуд, между прочим, совершенно другими вещами занимался, хотя и по справедливости… Хорошо, Серёга! Будет тебе информация. Но, только в том случае, если твоё дело напрямую с моим связано. А, если это только твои домыслы, подкреплённые слухами, банями и водкой – то рекомендую время не терять. Ничего ты от меня не услышишь. Ни слова! Так что, выкладывай, с чем пришёл, или я побегу планы свои грандиозные в жизнь воплощать. А планов у меня, Серега, – громадьё!

– О-кей! – быстро согласился Звонарёв, накатил ещё по стопке, втянул в рот крохотный корнишон, и достаточно серьёзно начал излагать:

– Понимаешь, тут какая странная штука на меня свалилась. Вроде и дело открывать надо, а, вроде оно яйца выеденного не стоит. Девка заразила парня ВИЧ. Что тут такого? Сплошь и рядом. Наркоманок полно, проституток полно. У девяти из десяти – ВИЧ, гепатиты и прочая прелесть.

– Я тут при чём? Какое это ко мне имеет отношение? К делу моему?!

– Ты погоди, Сергеев, не кипятись! Там история произошла несколько странная. Парень лежал в больнице, не помню с чем – стафилококк, стрептококк… Хрен их разберёт, эти кокки. Ну, папа у него – что надо папа, поэтому лежал он в дорогой платной, разумеется, клинике. Всё что у него можно было проверить – проверили. В том числе и этот самый злобный ВИЧ. И обнаружен он там, блин, не был. То есть реакция была, это… положительная!.. Во!

– Отрицательная, – машинально поправил я, – Положительная реакция, это, когда ты жене говоришь: «Дорогая, прости, у меня триппер!», а она тебе в ответ: «Ничего страшного, дорогой, у меня – сифилис!». Вот это, Звонарь, – положительная реакция.

Звонарь порадовался скабрёзному юмору, даже поржал – чем совсем меня расстроил. Деградируют потихоньку органы. Раньше такому «юмору» даже дежурный сержант вряд ли улыбнулся, а теперь капитан из убойного отдела радуется… М-да… Или, может, подольститься хочет, типа, ты – пошутил, я – посмеялся. Из вежливости.

– Да я их путаю – положительные, отрицательные. Всё время кажется, что положительный – это хорошо. Ну, короче – отрицательная у него был реакция на СПИД. Выписался, весь ушёл в учёбу. Так папа, по крайней мере, говорит. Вечерами дома, ночами дома. Никаких тебе клубов, никаких тусовок… Короче, пай-мальчик! По его же словам, он с девицами никаких дел не имел. Не потому, что он весь из себя – монах, а просто стеснялся. У него от этого его стрепто… стафилококка на жопе остался немыслимый шрам…

– То есть? Как это от стафилококка на жопе шрамы остаются?! Это что за болезнь такая странная?

– Ну, я в подробности не вдавался, они мне как-то ни к чему, но я так понял, что он лежал не на инфекционном, а на гнойно-хирургическом отделении. А, значится, ему там делали операцию… В общем, папа заявил, что «некоторые внешние признаки операции могли бы повергнуть в шок любую нормальную девушку».

– Ага! Любую! Только не проститутку! Проститутке наплевать ровным счётом, что у тебя в тушке одна или две дополнительные дырки. Главное, чтобы это были дырки не от пуль, и не было бы дырки в кошельке. Верно?

– Верно! В корень зришь! Пока наш монашеский отпрыск засиживал за лекциями, нагоняя упущенное за время болезни, он, естественно, общался с народом через инет. Ну, как-то надо общение поддерживать. Чатился там где-то, на форумах каких-то лазил, не исключено, что и по порнушке прохаживался… Молодой ведь парень, здоровый. Подумаешь в заднице – лишняя дырка, – снова гаденько хихикнул Звонарёв, – виртуальному сексу это – не помеха! Ну и где-то, на каком-то сайте знакомств, он пересёкся с девицей. Фотки её на сайте не было, только имя, ну там, адрес электронный, всякая мишура, которую можно за пять минут соорудить из пальца. Можно ведь сделать вид, что ты из другого города, из другой страны, как тебя зовут – хрен кто узнает, откуда ты в инет выходишь – практически невозможно засечь.

– Это как это? – я почувствовал, что глубины моих компьютерных познаний едва хватает на то, чтобы получить-отправить электронку. И в тот же миг дал себе слово, что закрою этот жесточайший пробел в своём самообразовании, – Но ведь спецы могут засечь, откуда человек выходит в сеть, даже, если это компьютерный клуб?

– Э-э… Могут, да не всегда! Если человек вышел в сеть с домашнего компьютера, то поймать его – раз плюнуть. По ай-пи… Есть провайдер, который предоставляет ему услуги доступа, есть неизменный ай-пи адрес, и любой провайдер «сдаст» тебе клиента, потому как его физический адрес, по крайней мере, у них в договоре есть. Да плюс ещё какие-то, хрен знает, какие мульки, по которым хозяева сервера центрального видят со своего компа, где ты территориально находишься… Но это – самый простой способ. Наши меньшие братья-программеры секут и без провайдеров, откуда чел выходит в сеть. Им это тоже, как два байта переслать. Слушай, я сам в этом во всём не рублю ни фига, может, путаю что-то… Оно тебе надо – эти познания?

Я быстро замотал головой и трижды поклялся себе записаться на курсы пользователей, модераторов, веб-дизайнеров, хакеров, спамеров и все остальные курсы, которые существуют в природе.

– Ладно! – я оборвал раздражающую меня Серёгину болтовню. Меня всегда бесило то, чего я не мог до конца понять. А понять до конца компьютер я не мог, не пытался и, если честно, не очень-то хотел, – Ты с какой целью мне сейчас мозг выносишь?

– Да я ж тебе говорю: сам в этих серверах-провайдерах не силён! – вот ведь гнида, с полтыка понял, что меня раздражает вся эта техническая хрень. Пришлось почувствовать себя заведующей детдомом, что обидело и разозлило ещё сильней. – Там просто ерунда какая-то получилась… Я сам не вник особо. Короче, мне наши ботаны компьютерные что-то там впаривали, что, если ты выходишь в инет через анонимный сервер – ну, есть такие специально для тех, кто желает остаться анонимом – то тебя найти, то есть, отследить твой ай-пишник, практически нереально. Могут спецы сильные, но не со стопроцентной гарантией. А если ты технически подкован на уровне уверенного пользователя, то ты енту процедуру прятанья пройдёшь дважды, а то и трижды…

– То есть? – Боже! Дай мне силы закончить этот разговор, и я завтра же пойду на все существующие в мире курсы компьютерной грамотности! Обещаю тебе, Господи!

– Да ты думаешь, я вкурил, как там это всё делается? Просто, я их за грудки взял и велел втолковать мне всю эту тягомотину так, чтобы я понял. Они ж, суки, щебечут на своём языке лапландском…