Читать книгу: «Последнее зелье», страница 11
Видя, что их лидер готов перейти от разговоров к делу, остальные тоже приблизились к колдуну.
Тьери не ответил. Он внимательно смотрел в глаза Черепу как будто что-то искал в них. Он спрашивал себя, что на самом деле стоит за столь ярым желанием избавиться от них с Джейн. Страх? Ненависть?
– Чё язык в *опе забыл, ты?
Тьери усмехнулся и лысый Череп расценил это как зелёный сигнал светофора.
Он ударил Тьери справа, но колдун увернулся.
– Ах ты су… – Герман, как вы знаете был левшой, и удара в ухо с левой стороны Череп не ожидал. Он отшатнулся, но не упал.
Кореша Черепа подскочили с двух сторон. Один ударил Тьери в спину, неожиданно сильно, и колдун упал. Дальше дело было за малым, и в ход пошли тяжёлые армейские сапоги и рваные кроссовки, которые ходили по рёбрам и по почкам Тьери. Кто-то не забыл и о голове – это был Череп. Он опустился на одно колено, как джентльмен, и с размаха ударил Германа в глаз позолоченным перстнем. Потом ещё раз по скуле, потом ещё раз в нос и едва не переломал его.
Пацаны к тому времени уже поостыли, и «интеллигент» вдруг испугался, ярости Лысого.
«Не убил бы. Вон какой хилый этот цыган».
– Всё, всё, хорош! – крикнул он. Остальные как по команде подхватили инициативу и оттащили Черепа от Германа.
Ухо колдуна кровоточило и в нём сильно звенело. Слышимость поугасла.
Лысый Череп сплюнул:
– Пе**к драный.
– Да хорош ты, ну… – пацаны опасливо поглядывали на колдуна.
Он простонал из его рта вырвался сиплый кашель и кровь брызнула на землю.
– Пошли, пацаны.
– С**а. – не унимался Череп.
– Хорош, пошли отсюда!
Лысый нехотя поднялся. Ему в голову тоже пришло мимолётное опасение о том, не прибил ли он иностранца. Но в тот момент его разум был в стороне. Адреналин стучал в висках и пьяный угар почти прошёл.
Тьери открыл глаза. Левый глаз был цвета крови и болел нещадно, ещё больше болел живот.
Колдун медленно, как раненый зверь, приподнялся, пошатываясь и жмурясь, стараясь унять звон в голове и настроить фокус зрения. Он выплюнул кровь. Часть её растеклась по подбородку. Он вздохнул с сипом и поднял глаза.
Глаза, чьё свечение было столь ярким, что отразилось в зрачках всех четверых его противников!
Парни замерли, как одеревеневшие, не сводя глаз с Тьери, грязного и с окровавленным лицом.
– Это чё за..?
– Бааатюшки…
– Бляяя… – прошептал Череп.
Тьери расправил плечи и что-то в нём хрустнуло. Он сделал глубокий вдох полной грудью, теперь уже без сипа и кашля. Оранжевое пламя, не производящее дыма, показалось на его плечах и между пальцев рук. Как будто он воспламенился, облитый керосином.
– Ну что же, тепьерь можно и поговорьить. – прошипел Герман.
Трое товарищей Черепа бросились в рассыпную. Сам Лысый упал на задницу и попытался ползти, но упёрся спиной в стенку сарая. Его обдало таким страхом, что по его брюкам тут же разлилось мокрое пятно.
Герман ухмыльнулся кровавым ртом. Чернее его в тот момент были только упыри, что жили на болотах в Кракове.
……
Джейн поднесла лёд, завёрнутый в полотенце, к заплывшему глазу брата. Герман поморщился. Ведьма боялась спрашивать. Глаза колдуна горели, тело его пылало жаром.
Он уже вымылся и выбросил грязную и обгорелую одежду в мусорный бак.
На столе перед ним стояло зеркало и несколько пузырьков с зельями, баночки с самодельными мазями, а также бутылка коньяка.
Джейн положила лёд на стол и провела рукой по мокрым кудрям брата. С них капала вода.
Тьери налил на ладонь несколько капель из колбы, стоящей на столе, и перемешал её с густой мазью, поднёс к разбитым губам и пошептал над ней. Затем размазал всё по отёкшему глазу и сверху приложил лёд.
Джейн обняла его за плечи.
– Он жив?
– Конечно оньи живы. У них отменное здоровье и он будьет жить ещё оооочень долго.
Герман глотнул коньяка.
Джейн закрыла глаза. Слова колдуна она понимала именно так, как их стоило понимать.
– Он посмел подьнять руку на мастера. На знахарья. Остальных я тоже запомньил. Ещё не придумал что сдьелать с ними, и тем лучше для ньих, но у меня хорошая памьять, и они дорого за это заплатьят.
– Док, – Джейн сдерживала себя, чтобы не выдать брату тираду о том какой он идиот, к тому же это могло быть чревато тем, что она ещё сильнее разозлит колдуна и попадёт под горячую руку. – Ты хоть представляешь… хоть понимаешь, что теперь будет?
Она снова погладила его по голове.
Колдун подал ей мазь.
– Помоги? – попросил он.
Ведьма намазала синяки на его спине и рёбрах. Тьери провёл по ним ладонью и простонал от боли, сжав зубы.
– Я представляйю, Дженни. И понимайю. Я придумайю такое хитрое закльинание, что никто не поймёт, что пройизошло.
– Даже дураку будет ясно, что это твоих рук дело. И будет ещё хуже. Ты понимаешь? Совет! Они привлекут Совет! Снова!
Герман снял компресс с глаза и поморгал. Отёк спал, но глаз всё ещё оставался красным, и Тьери закапал в него из пипетки другое зелье и вытер щёку платком.
– Плевать мне на Совьет. – ему было искренне плевать.
– Но. Охотники. Они же…
– И на охотньиков плевать.
– Герман! – Джейн не могла больше держать свой страх в узде. – А как же мы? Как же я? На меня тебе тоже плевать?
– Оньи будут наказаны. Я всьё сказал.
Джейн заплакала.
– Ты становишься чёрным. Я не узнаю тебя.
– Если ты так хорошо меня знайешь, то понимайешь, что я не отступлю.
– На этот раз Совет тебя не пощадит.
– Плевать мне на Совьет. – повторил Герман. Он знал, что Джейн сочувствует ему, и от этого ему было ещё больнее. С детства он усвоил призрение к жалости по отношению к себе.
– Док. – Джейн плакала. – Мне страшно. Давай просто уедем? Давай поедем на острова или ещё куда-нибудь подальше?
– На этот раз я не стану медльить. И убегать тоже не стану. Хватит с менья осторожности, осмотрьительности и разумного поведения. Скоро все узнайют кто такой Герман Тьери. И люди, и проклятый Совьет.
Джейн всхлипнула и закрыла лицо руками. Герман обнял её и погладил по волосам.
– Ничего, хорёчек, скоро всьё кончится. Я найду этого чьёрного и сдам его Белому Совьету. И уж послье этого никто не посмеет смотрьеть на нас косо. Это я тебе обещайю.
Герман поцеловал сестру в лоб.
……
17 января.
На мессу собралась сегодня вся деревня. Уже знакомые нам ребята, надели самые свежие, из имеющихся у них, рубашки и тоже пришли в церковь.
– Видал, как мы его отделали? То-то же. Знай наших. – прошептал Дух, он же «интеллигент», склонившись у уху Яка. – Не хило ему досталось.
– Помолчал бы ты лучше. Цыган-то и впрямь колдун. – упрекнул его Як.
Перед его глазами всё ещё стоял колдун и огонь, пылающий на его руках.
– Да брось ты, чего только с пьяну не привидится.
– А Лысого то не видать… – Як боязливо огляделся. – И Саныча тоже.
– Эка невидаль. Проспится, да и притопает. А Саныч твой, сбежал первым, даже в морду не дал этому пи…
– Эй вы! Замолкните! Как никак вы в храме божьем! – накричали на них шёпотом.
– Тебя не спросили! – зашептали они в ответ.
– Тшшшшш.
– Тшшшш.
Дух пошипел ещё немного, но всё-таки умолк и стоял с недовольной миной.
Священник начал службу, запел хор. Пение завораживало и успокаивало. На минуту Дух почувствовал себя борцом за справедливость и некую национальную чистоту в своей маленькой деревеньке и на лице его засияла благостная улыбка.
Вдруг окно под сводом храма, которое служило исключительно декоративным целям, разбилось. Оно буквально разлетелось на мелкие кусочки, и на головы прихожанам посыпался стеклянный дождь. Дух вздрогнул, как и все стоящие в храме, хор замолчал, послышался крик. Люди успели укрыть головы руками, с их запястий потекла кровь.
Всем пришлось выйти из церкви. Прихожане отряхивались и перетягивали порезы носовыми платками. Серьёзно никто не пострадал, но все были изрядно напуганы.
Расходиться люди не спешили. Через какое-то время, когда служители церкви убрали беспорядок и народ немного пришёл в себя, было решено продолжить службу. Священнику пришлось толкнуть воодушевляющую речь, выворачивающую ситуацию в сторону вселенского добра, испытующего умы христиан на прочность их веры.
Однако умы прихожан ещё долго были в происшествии и священнику стоило труда снова привлечь их внимание.
Через час пение литургии привычно начало его усыплять Духа. Прямо перед ним стоял его сосед – дед Макар. Он, незнамо зачем, обернулся и Дух снова вздрогнул. Больше того, по спине его прошёл холод и в животе закололо. Дух увидел лицо Германа Тьери, грозно смотрящее на него.
В ужасе парень отшатнулся и наступил на ногу тётке Марье. Та завыла. Дух обернулся, и она обругала его шёпотом. Парень извинился и снова посмотрел на старика Макара. Тот недоумённо покосился на него, и погрозил пальцем.
«Что за наваждение?»
Дух вышел из церкви, не дождавшись конца службы. В голове у него помутилось, он сбивчиво дышал на лбу у него выступил пот. Он шёл в забытье хватаясь за голову.
«Будь ты проклят!» – вдруг услышал он.
Дух оглянулся, но никого рядом с ним не было. Он ещё раз огляделся по сторонам – никого.
Зазвонил колокол, извещая о конце заутрени, и Дух, шатаясь, пошёл к своему дому.
Лая собак не было слышно ни на одном из дворов.
Голос в его голове кричал:
«Будь ты проклят! Проклят!»
Его мысли словно поставили на повтор.
Он встретился глазами с отсутствующим взглядом Саныча, возникшим перед ним, как из-под земли.
Дух отшатнулся и перекрестился.
– Ты чего, Стефан? – недоумевая, спросил Саныч.
– Мне показалось что… он… – проговорил Дух. Потом помолчал и добавил:
– Слышь, ты это… у тебя выпить есть?
Той ночью Дух, он же Стефан, спал беспокойно. Ему снился оглушающий звон колокола и горящие зелёным светом глаза, глядящие на него из темноты леса. Он пытался убежать, но как это часто бывает во сне, не мог сдвинуться с места. Он взвыл и почувствовал, что падает.
Послышался глухой удар. Дух тут же открыл глаза. Он лежал на полу в темноте, и узнав очертания своей спальни, с облегчением выдохнул. На лбу его выступил пот, и он отёр его тыльной стороной ладони и оперся на руку чтобы поднялся как вдруг почувствовал резкую боль.
Стефан поглядел на свою ладонь и увидел на чуть светлом силуэте руки что-то тёмное. Он встал и зажёг свет. Его рука была перепачкана в грязи. Он взял со стола носовой платок, валяющийся там уже давно, и вытер грязь. На ладони он нашёл небольшой ожог. Дух бросил платок на пол и повалился на кровать, забыв выключить свет.
Работать в тот день было не тяжелее обычного, рука его не беспокоила и изрядно попотев в гараже, (парень был механиком, хоть и бестолковым), Дух отправился на традиционную встречу к корешам, которые обычно заканчивались далеко за полночь.
Руки он вымыл без мыла, как и обычно, а не понятно откуда взявшийся ожог, который всё-таки немного зудел, он перевязал носовым платком. Накинув отцовскую рубашку и телогрейку, он побрёл в «кабак». Это был гараж на окраине села, где они с друзьями устраивали заседания с распитием всего, что горело.
– Здаворва! – он пожал руку Яку и с удивлением обнаружил, что его рука тоже перевязана.
– Ты чё йто, поранился?
– А ты? – кивнул Як на его руку.
– Да, ерунда. Видать хорошо мы погуляли вчера! – усмехнулся Дух.
– Да уж.
– А Лысый где?
– Хрен его знает. С того дня ни слуху ни духу от него, хотя Вацлав говорил, что видел его дома. Он поросят кормил.
Саныч пришёл позднее.
– Здарова, мужики!
– А ты че это тоже что-ли меченный?
Его рука была аккуратно перевязана бинтом и возможно была даже вымыта с мылом, в отличае от его друзей. А ещё Саныч был бледный как смерть. Под глазами обозначились синеватые подглазины. Войдя, он не стал пожимать руки, а плюхнулся на деревянный стул и попросил выпить.
Духу в голову пришла мысль о том, что вчера они так напились что, наверное, обожгли руки папиросами, чёрт его знает почему, так что друзья посмеялись над этим и разговор о перемотанных руках плавно перешёл в более весёлое русло.
28 января.
Утром он поднялся, хоть и с трудом, и поплёлся в ванную. Из зеркала на него смотрел осунувшийся и лохматый Дух с покрасневшими глазами. Цвет его кожи стал сероватым, но он не обратил на это внимания.
Вся кисть его руки сделалась желтоватого цвета и частично потеряла чувствительность. Он поминутно встряхивал рукой и шевелил пальцами, но это не помогало. Щёки его горели.
Он уселся завтракать бутербродом с молоком, которые оставила ему мать уходя на работу. Но посмотрев на еду к горлу подступил ком, в затылке похолодело, и Стефан почувствовал сильный позыв к рвоте. Аппетита у него не было категорически. Он накрыл свой завтрак полотенцем, надел шапку и телогрейку и вышел из дома. Шевелить перемотанной рукой было больно.
5 февраля.
Духу становилось хуже каждый день. Сегодня не было сил даже пить с друзьями, и ночью он остался дома. Уже третий день он трясся от холода под тремя одеялами горячий как печка, и выпивал по 4 таблетки жаропонижающего, но жар так и не спадал.
Рука его посинела и на месте ожога образовалась большущая язва. Он перевязывал её платками и шарфами, чтобы никто не увидел это уродство.
О том что с ним случилось матери он говорить не хотел, так что все, да и он сам думали, что он просто «ходил нараспашку» пьяный, вот и подхватил простуду и скоро всё пройдёт. Лицо его осунулось и посерело уже слишком заметно.
Антон уселся за стол сонный. Ханна налила ему чай и села рядом.
– Представляешь? – спросила она. – Якова увезли в больницу ночью.
Волк поперхнулся.
– Как в больницу? Что случилось?
– Говорят лихорадка, не знаю.
– Да ну?
– Ага, я думала ты знаешь, что с ним. Он ведь твой друг.
– Да мы как-то…
– Ты бы съездил, узнал, как он.
– Да, надо бы. – Волк забеспокоился.
Он и вправду собирался поехать, но решил отложить это до пятницы, когда будет свободнее от домашних дел.
Волк надел рукавицы, вышел на двор и взял топор, как вдруг за забором послышался крик женщины. Его соседки. Крик и плач!
– Господиии за что?! Как же он теперь?! Ой, господи!
Ханна прильнула к окну. Антон ударил топором по полену снял рукавицы и направился прямиком к соседям.
Ханна закрыла рот руками. Ей стало страшно.
Антон задумал пойти к Тьери и разобраться, но тут его прошиб привычный озноб.
«Куда там… – подумал он, – Я и сам проклят».
Приближалось полнолуние и теперь пойти к колдуну ему придётся, хочет он того или нет.
И той же ночью, он отправился туда.
– Антон! Где ты пропадал?! – Джейн выбежала навстречу и обняла его за шею.
– Милая! Здравствуй. Тут такое творится!
– Что творится? – заволновалась ведьма.
– Мои друзья, они… – он не успел продолжить, его прошибла волна боли. Он согнулся пополам и отдышался.
– Скажи, что твой брат не имеет к этому отношения. – с надеждой попросил её Волк.
– Что случилось, Антон? – Джейн заволновалась ещё сильнее, – Что-то с твоими друзьями?
– Если ты не знаешь, – Волк едва терпел боль, – то мне не в чем тебя подозревать.
– Док! Давай, шевелись! Обещал помогать, так помогай!
Герман вышел с кухни, вытирая руки полотенцем.
Джейн взяла Антона под руку и закрыла за ним дверь.
– Отойди. – сказал ведьме Герман, и вместо приветствия кинул волку:
– А ты раздьевайся, а то одьежду испортишь.
Волк скинул телогрейку и расстегнул пуговицы дрожащими руками.
– Что ты сделал? – поднял Антон взгляд на Тьери.
– Не волнуйся, твои дружки дожьивут до ста льет. – колдун злорадно улыбнулся.
Джейн погладила волка по спине и помогла ему остаться в одном нижнем белье.
Тьери блеснул глазами и выставил руку вперёд прошептав несколько слов. Со стороны это выглядело бы комично, если бы в тот же миг Антон не прогнулся в спине, позвоночник его затрещал, и он тут же стал зверем, чуть ли не упирающимся в потолок косматой головой.
Антон отдышался. В его чёрных глазах блеснула ярость. Он оскалился оттолкнулся задними лапами от пола, испортив его когтями, и рванул на колдуна. Тот же спокойно повторил свой жест, и Антон в равном исподним повалился на пол прямо ему под ноги, вопя от боли.
Джейн подошла с тревогой смотря на Волка, присела рядом и погладила его по голове.
– Тише, тише. Всё кончилось. Всё будет хорошо. Давай я помогу тебе одеться и пойдём поужинаем.
Антон глянул на Тьери и взгляд его был полон бессилия.
– Не смей судить менья, Волк. – твёрдо проговорил колдун, – Если бы ьне я, ты бы сейчас мог навредьить своими близким по-настоящьему.
Антон понимал, что колдун прав и ему захотелось завыть.
– Кто-нибудь хочет просветить меня? – Джейн упёрла руки в бока и смотрела то на брата, то на Антона.
– Мои друзья попали в больницу. Один за другим. Якову ампутировали руку! И Стефану тоже! Он мог умереть, Его спасли, но его жизнь висела на волоске!
Джейн судорожно вздохнула закрыла рот руками. В её глазах заблестели слёзы.
Тьери одарил Антона тяжёлым взглядом и молча ушёл в свою импровизированную лабораторию.
– Алекс попал в психушку. Вчера его увезли. Он пытался покончить с собой. Я видел его Джейн. Он… – Антон опустил голову – он весь поседел и осунулся. Никого не узнаёт и не разговаривает.
– Надо было мыть рукьи. До свадьбы заживьёт. – проговорил Герман.
– Им ещё жить и жить! Чем они виноваты?! – заорал Антон.
Герман, казалось был холоден, но только внешне. По глазам было видно, что он старается не сказать лишнего.
– Если тебе нье нужна моя помощь, то ты знайешь где выход. Если же наш уговор в силье, то я продолжу искать рьешение твоей пробльемы.
Против этого Волк не смог возразить.
Джейн взяла его за руку и обняла. Она совсем не была горда тем, что произошло.
– Я проклят, но я просто человек. А ты – чудовище! – крикнул колдуну Антон, дабы сохранить остатки самолюбия.
В ту ночь Джейн оставила Волка у себя.
– Не злись, он всегда делает всё по-своему. Но зато он пытается помочь тебе. И вылечил твоего отца.
– Джейн, это не шутка. Люди остались инвалидами.
– Док не поступил бы так. Он хотел их наказать, не больше того. Они сами довели до таких серьёзных последствий. Нет, я не оправдываю его. Я тебя понимаю, но даже я не смогла бы переубедить его.
Она поцеловала его и обняла крепче.
Волк был рад, что это не была идея Джейн. И действительно не имел права злиться. Его отец был здоров и нынешнее перевоплощение прошло настолько мягко и быстро, насколько это было возможно.
И всё-таки горькое послевкусие не покинуло его.
– Не понимаю как так можно. Как ты терпишь его?
– Он мой брат. Моя единственная семья. – проговорила Джейн, – Да, он бывает жесток, но он может себе это позволить. Мне правда жаль этих мальчиков, но я всегда буду на его стороне. Пожалуйста, пойми. Я пойду туда, куда пойдёт он.
Волк сел на кровати.
– Дженни, у тебя есть я.
Ведьма опустила голову.
– Антон…
– Не забывай это. Ты свободна решать сама, как тебе жить.
Джейн не ответила.
……
8 февраля.
Телефонный автомат был один на всю деревню. Антон стоял в нём уже полчаса пытаясь безуспешно дозвониться до Джейн.
– Ну давай же, бери трубку!
Он уже почти потерял надежду и уже собирался бросить трубку как вдруг:
– Алло?
– Джейн! – обрадовался Волк. Она не успела ответить. – Джейн, послушай. Вам нужно уходить. Немедленно! Уходите из деревни, слышишь?
– Что? Что случилось? – спросила ведьма.
– Люди собирались сегодня в клубе. Говорили о вас. Ребята им всё рассказали. Они обвиняют его, Дженни! Германа!
– В чём обвиняют?
– Мои друзья говорят, что с ними это началось после того, как они избили твоего брата. Многие их поддержали, они придут к вам ночью и будут разбираться. Они очень злы и уверены, что им сойдёт это с рук, понимаешь?
– Я поняла тебя. – сухо ответила Джейн.
– Я хотел помешать, но меня никто и слушать не станет.
– Я знаю, Антон. Спасибо.
Она повесила трубку.
Руки Антона тряслись. В его душе, как старая рана, ныло предчувствие беды. Ныла и не унималась. Звонить в полицию он не догадался, но вмешаться должен был. Хоть попытаться.
– Ты куда это собрался на ночь глядя?
Вацлав собирался спать, он замер с чашкой горячего чая в руке.
– Они пошли к Герману, пап!
– Кто?
– Мужики пошли. Самосуд устраивать, видимо.
– Да ты что? Так уж и пошли?
– Да.
Антон набросил куртку и вышел из дома, отец постоял ещё с чашкой в руке, но понял, что пока не разузнает всё сам, спать спокойно не сможет.
Поле, тонко покрытое снегом, ночью казалось грязно-серым. На одном конце была дорога из деревни, на другом стоял дом Тьери, обрамлённый елями. Его тёмный силуэт со светящимися окнами выглядел уютно.
Несколько мужчин и женщин с фонариками и дубинами в руках подходила к дому, переговариваясь, настраивая себя на боевой лад. Особенно по-боевому были настроены женщины. Деревенские бабы были суевернее мужиков. Они несли в руках самодельные кресты и потрёпанную библию.
Подходя ближе, селяне вдруг поняли, что свечение в окнах дома это не просто электрический свет. В окнах плясало пламя огня!
– Смотрите! – сказала одна из соседей, – Что там? Не уж-то горит что-то?
– Где? – спросила другая.
И стоило ей произнести это, как стёкла вылетели и пламя вырвалось наружу.
Соседи замерли.
А огонь показался уже на крыше, вырываясь на свободу из заточения, с шумом обвалились балки на крыльце.
– Господи… – перекрестилась мать Духа.
– Как же они… они внутри?
– Кто его знает…
Антон и Вацлав бежали через поле, нагоняя соседей. Увидев пожар, они прибавили ходу.
– Вы! Что вы сделали, нелюди! Да как вы…?!
– Не шуми Вацлав. Мы ещё и не подошли даже, а оно, вон чего делается!
Антон рванул к горящему дому.
– Джейн! Джейн! – вопил он. Соседи схватили его за руки.
– Да успокойся ты, может там и нет никого!
– Теперь уже поздно, в любом случае!
Крыша обвалилась с грохотом и дом теперь напоминал огромный костёр. Горел он прекрасно. Свежесть ночного воздуха пропахла гарью. Искры летели в небо совсем как в ту ночь, когда волк впервые увидел рыжую ведьму. Именно об этом он думал в тот момент. Он вспомнил ночь полнолуния и Джейн, играющую на тамтаме. Нагую, прекрасную. Из глаз волка потекли слёзы, и чтобы скрыть это он шмыгнул носом и потёр глаза.
– Расходитесь. – сказал отец Алекса, – До утра ничего здесь не изменится.
– А как же… это? – его жена указала библией на огонь, – Нужно полицию вызвать и пожарных…
– Никого мы вызывать не будем! – отрезал её муж. – Они жили как ублюдки и умирать будут также. А место это проклятое советую вам обходить стороной! Ничего хорошего здесь не было ещё и при Марье.
– Я бы попросил…! – начал было Вацлав.
– А ты помолчи. – заткнул его Янек – Ваша семейка с колдуном зналась, а теперь с этим покончено. Пойди-ка лучше, исповедуйся!
Они постояли ещё немного, глядя на пламя. Оно завораживало. От него веяло опасностью. Смертью. Свежий ночной воздух пропах едкой гарью.
Антон не мог поверить своим глазам. Не хотел верить.
