Читать книгу: «Оборотни клана Морруа», страница 2
– При отеле есть яхт-клуб, и я на несколько дней арендовал яхту для прогулок по океану. Ну что – хороший сюрприз?
Изабель восторженно вскрикнула и кинулась обнимать Ника. В этот момент громко и странно рыкнул Коннор – и она в ту же секунду оказалась у него на коленях, радостно хохоча и ероша ему волосы. Ник ухмыльнулся, посмотрев на супругов, повернулся ко мне и, приблизив лицо к моему, хрипло спросил:
– Ну что, Милана, согласна поехать с нами? Не бойся, я хорошо разбираюсь в яхтах, ты будешь в полной безопасности.
Я неуверенно посмотрела на него, потом на Изабель и Коннора, которые заинтересованно ждали моего ответа, и решилась на откровенность:
– Николас, я не маленькая и понимаю, чего ты хочешь, но не готова тебе это дать, по крайней мере, сейчас или на яхте. Я бы с удовольствием согласилась, если бы не это обстоятельство, и еще, если вы возьмете меня с собой, я оплачу половину стоимости за аренду яхты.
С каждым моим словом Николас все больше мрачнел.
– Милана, ты не понимаешь…
Николас поднял руку, заставив замолчать Коннора, и продолжил сам:
– Солнышко мое, пока мы рядом, никто тебя без твоего согласия и пальцем не тронет, особенно я. Если ты не против, я буду за тобой ухаживать, не настаивая на том, чего бы тебе не хотелось. Насчет денег, больше никогда не смей обижать нас с Коннором подобным образом. В нашем кругу платить – привилегия и обязанность мужчин. Не бойся, маленькая, никто тебя не обидит, поехали с нами.
Ласковый глубокий голос Ника успокоил и вернул уверенность в себе. Не знаю почему, но, посмотрев ему в лицо и заметив тревожное ожидание, мягко коснулась ладонью его щеки, шершавой от щетины, и согласилась:
– Спасибо за приглашение, Ник, я с удовольствием поеду с вами.
Глава 3
Лежа в шезлонге на палубе небольшой яхты, я с улыбкой наблюдала, как на корме Ник с Коннором пытались отправить Изабель за борт. Она протестовала, весело визжала, они смеялись. Я тоже не выдержала. Тихонько подкравшись к ним, толкнула обоих в спину, но в итоге, не удержавшись, мы все вместе свалились в океан. Всплыв на поверхность, я услышала дружный хохот и фырканье Макгрантов и сама рассмеялась. Ник подплыл ко мне и кружил рядом, а мне осталось только удивляться его выносливости и силе, с которой он и Коннор могли преодолевать большие расстояния на хорошей скорости.
Мы путешествовали по океану уже вторые сутки, заплывая на маленькие острова или атоллы, окруженные лагунами – сверкающими бирюзовыми опалами, а лагуны – маленькими островками-моту. Я с восторгом ходила по белым и черным песчаным пляжам, необыкновенно мягким, прямо-таки ласкавшим ступни. Запрокинув голову, любовалась кронами огромных деревьев, дарившими освежающую тень и прохладу в солнечный зной.
Мы делали небольшие остановки и шли дальше. Вот и сейчас остановились, чтобы поплавать, и барахтались в воде как маленькие. Но до чего было здорово и весело в нашей маленькой и дружной компании. Мои спутники не стеснялись проявлять чувства, особенно Коннор с Изабель, которые все время были вместе, постоянно прикасались друг к другу, будто не виделись многие месяцы. Они много рассказывали о стране, где жили и, недолго думая, предложили мне погостить у них. Ник вообще предложил переехать к ним, о чем я, улыбнувшись, пообещала подумать.
Оказалось, у такой молодой пары уже есть двое детей, которые сейчас находятся под присмотром дедушки и всего клана. Родители Изабель и Ника погибли, когда те были совсем юными, как и мать Коннора, что меня потрясло и окончательно сблизило с ними. Причем на вопрос: «Как это произошло?» я получила весьма странный ответ: «Во всем виноваты люди, они уничтожают все, что им непонятно или чего боятся». Уловив, что эту тему шотландцы не хотят обсуждать, я перевела разговор на другую. Единственное «но»: время от времени замечала, как кто-нибудь из Макгрантов смотрит на меня озадаченным или оценивающим взглядом.
Отдохнув в шезлонгах после легкого обеда, мы собрались идти дальше, как только Коннор с Ником вылезут из воды. Они отплыли уже на приличное расстояние, когда мы с Изабель увидели стремительно приближающиеся к нам две большие моторные лодки. Тревожно забилось сердце, вдруг всплыла мысль о том, что в здешних водах могут водиться пираты. Когда до моторок оставалось пару сотен метров, на яхту поднялись наши мужчины и, кивнув Изабель, приготовились к встрече нежданных гостей.
Изабель взяла меня за руку и потянула в каюту. Оглянувшись, я отметила, что лодки с чернокожими полуголыми людьми на борту уже в непосредственной близости. К нам действительно «пожаловали» пираты, обвешанные патронами, огнестрельным и холодным оружием, как новогодние елки. Они весьма недружелюбно взирали на нас. В тридцатиградусную жару меня пробрал мороз – представила, что нас ждет в руках этих людей.
В каюте я сначала услышала, а потом и почувствовала, как качается наша яхта под весом взбирающихся на борт пиратов. Затем раздался угрожающий рев какого-то животного, который перекрыл звук автоматных очередей, потом раздался дикий, нечеловеческий многоголосый крик умирающих в страшных муках людей. Сердце ушло в пятки, в предобморочном состоянии я замерла с открытым ртом в попытке закричать. Затем, вцепившись в ручку двери, попыталась заставить себя выйти, чтобы хоть чем-нибудь помочь нашим мужчинам.
Дальше я рыдала в душе, ожидая следующий предсмертный вопль, вдруг он будет нашим. Но, оглянувшись на Изабель, увидела, что она спокойно стоит рядом, прислушиваясь к тому, что происходит на палубе. Но самое странное, ее бойня наверху нисколько не пугает, она только досадливо поморщилась. А ведь там убивают ее мужа! Больше не раздумывая, я выскочила за дверь и кинулась вверх, на палубу.
От представшей моему взору картины поплыло в глазах: Коннор и Ник, голые и в крови, выкидывали тела пиратов за борт. Труп одного из них с развороченным горлом и оторванной рукой, в которой до сих пор зажат автомат Калашникова, лежит буквально в шаге от меня. А опустив голову, чтобы притупить тошноту и головокружение, я увидела, что стою голыми ногами в луже крови. Наконец, накатило благословенное забытье, и уже отключаясь, почувствовала, как меня подхватили на руки…
Придя в сознание, я несколько минут не могла пошевелиться, пытаясь осмыслить то, чему оказалась свидетелем. Получилось плохо. Наконец, открыв глаза, я поняла, что лежу в каюте, рядом со мной никого и можно «спокойно» думать дальше, куда меня занесло обманчиво теплым ветром перемен. По-видимому, моя новая жизнь как-то не совсем правильно началась. Мысли вихрем крутились в голове, вместо того чтобы привычно выстроиться в логическую цепочку. Пиратов было больше десяти человек, вооруженных до зубов. Труп, возле которого я стояла, выглядел так, будто его рвало на части животное. Причем довольно крупное, с большими зубами. Так что же там произошло за несколько минут, пока мы с Изабель прятались в каюте? Как двум голым мужчинам удалось справиться с таким количеством хорошо вооруженных бандитов, готовых к нападению и несомненно ведущих образ жизни, который дает большой опыт выживания в тяжелых и опасных ситуациях?
Мне было не жаль пиратов, причем совсем: мы их в гости не звали, и они к нам не холодного чаю попить заглянули. Пугает дальнейшее развитие событий, где я – свидетель убийства, причем массового, пусть на нас напали пираты и Макгранты действовали в целях самообороны, но ведь это преступление! А я не член их клана! Меня от страха, несмотря на духоту, прошиб холодный липкий пот, противный запах которого лез в нос, заставляя кривиться от отвращения. Странно, у меня уже обонятельные галлюцинации на фоне стресса начались.
В голове бился извечный вопрос: что делать? Что же делать? А ответа не было. Вместо него я почувствовала тяжелый мускусный мужской запах, от которого на теле встали дыбом все волоски в предчувствии опасности. Затем в каюту втиснулись Ник и Коннор в длинных чистых шортах, а в дверях нерешительно застыла Изабель. В груди скручивалась пружина тревожного ожидания. Замерев и практически не дыша, я во все глаза смотрела на Макгрантов, съежившись и обняв себя руками. Ну что ж, двум смертям не бывать, а одну можно отложить. Главное, не задавать глупых вопросов. Как-нибудь сама разберусь, без подсказок. Я надеюсь!
Ник присел на краешек кровати и, не делая резких движений, тихо заговорил, как с ребенком:
– Детка, ты же понимаешь, что они бы нас скорее всего убили? Если не всех, то кого-нибудь обязательно.
Я согласно кивнула головой.
– Нам пришлось защищаться. На кону были наши жизни. Ведь я обещал тебе, что, пока ты с нами, будешь в полной безопасности, мы никому не позволим причинить даже малейший вред нашим женщинам.
От угрозы, прозвучавшей в его голосе, у меня снова встали дыбом волоски на коже, я сильнее уперлась в переборку за спиной. Заметив, что напугал меня, Николас нахмурился, потом по его лицу я поняла: он сильно расстроен моей реакцией и решает, что ему делать дальше. Посмотрела на маявшуюся позади мужчин Изабель и спросила:
– Ты ведь знала, что будет? Ты все слышала, поэтому не боялась за них. Ведь я права?
Она удивленно посмотрела, кивнула, а потом, по-другому взглянув на меня, начала говорить, взвешивая каждое свое слово, но не обращаясь со мной как с ребенком.
– Милана, я понимаю, что тебя сейчас тревожит, сколько вопросов в твоей голове. Просто поверь, когда придет твое время, сама все поймешь. Сейчас ты должна успокоиться и забыть случившееся как страшный сон. Надеюсь, в твоей жизни таких вот снов будет как можно меньше. Хотя в сказки я не верю и розовые очки потеряла в очень далеком детстве. И вообще, нам всем надо выпить, чтобы расслабиться.
Я ошарашенно смотрела, как Изабель подошла ко мне и, схватив за руку, потащила вон из каюты. Хватка у нее как у бульдога и силы немереной, хотя она не сделала мне больно. Я семенила за ней, а она, словно танк, перла вперед. На секунду оглянувшись, Изабель зычно крикнула следовавшим за нами мужчинам:
– Мальчики, принесите нам на палубу выпивки и закуску. Побольше. Девочки будут расслабляться и забывать страшные сны, чтоб им пусто было.
Выбравшись на уже отдраенную палубу, я с удовольствием глотнула свежего воздуха и подставила лицо ветерку. Изабель довела меня до шезлонга и, усадив, сама плюхнулась на соседний и расслабленно откинулась на спинку, прикрыв глаза. Потом, прищурившись, глядя на солнце, тихонько заговорила:
– Милана, я понимаю, тебе сейчас тяжело и непонятно, но ты должна знать, что мы тебе не враги и не причиним вреда. Нику сейчас очень тяжело. Встреча с тобой похожа на чудо и дает ему надежду на что-то большее, о чем он и мечтать не смел, а тут – такая неприятность. И все на твоих глазах, какие уж тут ухаживания. Не бойся нас, пожалуйста, мы полностью на твоей стороне. Более того, ты пока, судя по всему, не понимаешь этого. Нам тоже сложно понять, как подобное могло произойти, но ты одна из нас. Объединение уже близко, мы чувствуем. Когда оно пройдет, мы откроем тебе все наши секреты, а пока просто знай, девочка, ты сама по себе очень важна для нас, интересна и практически бесценна. Если ты согласишься, мы сочтем за честь принять тебя в наш клан и обеспечить твою дальнейшую защиту от других представителей нашего вида, да и от любой угрозы тоже. Тебя это ни к чему не обяжет, но ты многое приобретешь в нашем лице. – Запрокинув голову, она посмотрела на Коннора, за спиной которого стоял Ник с термоконтейнером, полным пива и швепса. – Я могу говорить от лица всего клана, любимый?
Ник напряженно смотрел на меня. Я вымученно улыбнулась, и все расслабились. Коннор, поставив тарелки с фруктами, сыром и колбасой, присел рядом с Изабель и, зарывшись рукой в ее волосы, чмокнув в губы, затем уверенно пророкотал, не скрывая облегчения, что этот тяжелый разговор она взяла на себя:
– Ты, единственная моя, можешь все, что хочешь. Если хотеть будешь только меня! Я рад от лица нашего клана повторить предложение, сделанное моей парой. Милана, если ты согласишься войти в наш клан – осчастливишь многих из нас.
Я напряженно посмотрела на него и решилась задать мучивший меня вопрос:
– Скажите, Коннор, ваш клан – это какая-то, извините меня, секта или… хм… объединение?
Ник, аккуратно присев на мой лежак, чем вызвал волну мурашек от соприкосновения наших голых ног, ответил вместо Коннора:
– Нет, Милана, мы не секта, мы клан. Таких как мы достаточно много, и все они объединены в кланы. Хотя встречаются самцы, которые не признают никого над собой, но их слишком мало, потому что очень много трудностей связано с нашим образом жизни и, скажем так, проблемами жизнедеятельности. – Склонившись ко мне, Ник зарылся лицом в мои волосы, глубоко вдохнул и глухо прорычал: – Ты не волнуйся, скоро, очень скоро сама поймешь. Потому что оно уже близко и так сладко пахнет.
Его большая широкая ладонь накрыла мое бедро и, чуть сжав его, двинулась вверх, вызывая горячий отклик моего тела и некоторые опасения, что происходит нечто-то странное, а мне об этом прямо не говорят. Меня опять накрыло холодной волной страха, я твердо отстранила руку Николаса и отодвинулась от него. Смущенно заглянув ему в лицо, заметила расширившиеся зрачки, а его ноздри жадно раздувались. Понимающе улыбнувшись, Ник ласково прошептал:
– Я рад, солнышко, что ты меня уже не боишься. Мне было больно чувствовать твой страх.
Я пораженно смотрела на него, пытаясь осмыслить его фразу. Неужели он тоже чувствовал тот неприятный, липкий запах моего страха? Потом, одернув себя, решила, что он банально видел, как я себя вела. Хотя слово «самцы» тоже странно прозвучало. Честно говоря, теперь мне все казалось жутким, странным и загадочным от начала до конца.
Через сутки мы вернулись в отель, где я почувствовала себя чуть более уверенно. Чуть-чуть, потому что так и не смогла прийти к какому-либо внятному выводу по поводу происшествия на яхте. К тому же все сильнее чувствовала мужскую притягательность Николаса, при этом, как ни странно, испытывая к нему едва ли не сестринские чувства.
Вообще, последнее время я совсем не в себе. Собственное тело предавало меня на каждом шагу, в самые неожиданные моменты, чувствуя то страх, то дикое желание. Обоняние тоже каждый день выкидывало фортели: я наслаждалась каким-нибудь запахом, странным и для нормальных людей неприятным, в то же время не могла работать и злилась, уловив аромат чьих-то духов или вонючий пот. Начала болеть грудь, низ живота и, самое удивительное – я потеряла хладнокровие, да и мозги, по-моему, тоже, потому что раздражало практически все вокруг, вызывая неконтролируемые приступы злобы и ярости. Я с трудом выносила людей с их вечной суетой и запахами. Хотелось убежать куда-нибудь, зарыться, чтобы никто не беспокоил и не мелькал перед глазами.
* * *
Я просидела в номере практически два дня, чтобы не реагировать на внешние раздражители, и осторожно отклоняла все приглашения представителей клана Макгранта. Но в конце третьего дня Изабель, не слушая моих жалоб на плохое самочувствие, решительно прошла в номер и села на диван. Пристально разглядывая меня, сообщила:
– Милана, у тебя начинается очень непростой период. Тебе понадобится наша помощь. Мы все чувствуем, что с тобой происходит, особенно мои мужчины. Николас скоро на стенку полезет от желания, но ничего, пусть помучается, ему полезно.
Я поймала себя на том, что слушаю ее с открытым ртом. Пару раз попыталась возразить, но не вымолвила ни слова. А она, как ни в чем не бывало, деловым тоном продолжала:
– Детка, я понимаю, что для тебя все, что сейчас происходит, похоже на жутковатую сказку. Но ты должна, понимаешь, должна нам поверить, мы не причиним тебе вреда, наоборот, поможем. Ты поймешь, почему мы не говорим тебе больше. Судя по твоему аромату, объединение уже близко, дня через два. Это одна из причин, по которой мы предлагаем тебе завтра же уехать вместе с нами, в наше поместье. Там оно пройдет без особых проблем и последствий для окружающих. Ты поверь, в момент объединения никто из наших не остается один, потому что есть вероятность полного обращения без возможности контроля и возвращения… хм… назад. Удивительно, как тебя пропустили твои соотечественники, почему о тебе никто не знал, ты осталась одна, без защиты и помощи, но теперь ты не одна. С тобой теперь весь клан Макгрантов со всеми нашими ресурсами и возможностями. Если у тебя возникнет проблема с представителями нашего, хм… сообщества, достаточно назвать клан Макгрантов – и никто не посмеет к тебе прикоснуться.
Я завороженно смотрела на Изабель и не могла понять, о чем она говорит. Какое объединение? В груди закипает гнев, в голове начинается паника и только на сердце неожиданно потеплело, когда она сказала, что теперь я не одна. И ответила ей не так, как хотела вначале, и все благодаря этому теплу, исходящему из моего сердца:
– Изабель, я благодарна вам за заботу. Я подумаю над вашим предложением и скажу о своем решении за ужином в ресторане. Но хочу, чтобы ты заранее знала: Николас меня не получит. Меня сейчас почему-то дико к нему влечет. Скажу честно, я испытываю нестерпимое желание прямо сейчас кинуться к нему в объятия и попросить что-нибудь с этим сделать, но это не я, понимаешь! Наверное, ты можешь подумать, что я сошла с ума, но к сожалению, а может и к счастью, отношусь к нему как родственнику, не более. И если бы не это странное желание, которое сводит меня с ума, короче, я совсем запуталась…
Собеседница с на редкость мудрыми глазами уважительно и понимающе кивала головой, располагая меня к большим откровениям.
– …но ты должна знать, что не я его половина. Его судьбу я сразу почувствовала, она уже начала в нем нуждаться, хотя пока не очень… четко что ли… Ему надо чуть-чуть подождать. А я? Я только ступенька к ней и не хочу быть промежуточным звеном. Я хочу быть единственной и любимой, как ты для Коннора. Мне кажется, если ты захочешь, он тебе луну с неба достанет. Я тоже так хочу. А Николас… Самое смешное и печальное, что более потрясающего мужчины я никогда не встречала, но рядом с ним чувствую себя младшей сестрой. Какая же я недоделанная!
Изабель пересела на подлокотник моего кресла, обняв меня за плечи, прижала к себе, и ласково поглаживала по спине. А я не выдержала груза навалившихся проблем – и разрыдалась. Я долго не могла успокоиться, и она тихонько, словно родная мать, поглаживала и шептала мне успокаивающие слова…
Проснувшись в кресле, я потянулась, посмотрела по сторонам. Никого, шторы задернуты. Взглянула на часы: спала часа два. Подъем, Лисовская! Быстро привела себя в порядок и забронировала места на ближайший рейс до Москвы. Собрала вещи и, позвонив на ресепшен, сообщила о том, что выезжаю, заодно вызвала такси в аэропорт. Свои тайны я буду раскрывать сама.
Глава 4
Все оказалось хуже, чем предупреждала Изабель. Вернувшись домой, я сначала металась по комнатам, потом до блеска выдраила квартиру, купила продукты, убралась в гараже, выкинула кучу давно просившегося на помойку хлама. К концу второго дня почувствовала, что у меня поднимается температура – умудрилась заболеть в июне для полного счастья. К ночи я пылала, ломило кости, болело все, вплоть до кончиков волос. Потом начались месячные вместе с диким, неконтролируемым желанием секса и свободы.
Стены давили на психику так, что хотелось выть и разобрать их по кирпичику. С каждой секундой становилось все хуже. Без уверенности, что смогу в таком состоянии управлять машиной, я взяла деньги и, захлопнув дверь и спрятав ключи под коврик, ринулась на улицу. Кругом люди, от жуткого запаха которых сводит скулы и выносит мозг. Я остановила такси и попросила отвезти меня ближе к лесу под удивленным взглядом водителя – деньги сразу решили проблему.
В лес я бежала, не чувствуя под собой ног и наслаждаясь тишиной и свежим воздухом. Даже темнота перестала быть тьмой, как раньше. Столько красивых, богатых оттенков ночи я не видела, не ощущала никогда. Босыми ногами чувствовала теплую, нагретую за день почву: из дома, оказывается, выскочила босиком. И жадно тянула носом лесные ароматы. Я могла бы так идти вечно…
Внезапно мое тело скрутила судорога. Затем еще одна, и еще, и еще… Я перестала их считать, потому что все силы уходили на то, чтобы пережить очередную волну и не раствориться в нечеловеческой боли, раздирающей все тело. Меня словно выворачивало наизнанку, наживую перестраивая и перекраивая каждую клеточку измученного организма, ломая каждую косточку. Я не могла кричать и только корчилась, зарываясь лицом в землю, вспарывая ее обломанными окровавленными ногтями… когтями…
Я уже не надеялась выжить – хотела быстрее умереть, чтобы прекратить эти муки. В какой-то момент все прекратилось, и я на время отключилась. А когда пришла в себя, тихонько, едва дыша, лежала, боясь лишним движением спровоцировать новый приступ. Потом увидела это: лапы, такие здоровые черные лапы, на которых в данный момент покоится моя голова. Резко вскочив, посмотрела себе под ноги, чтобы разглядеть, на чем же это я так неосмотрительно развалилась или, точнее, на ком. Не веря своим глазам, разумом пытаясь следить за своим собственным взглядом, поняла: у меня не глюк! И лапы мои, причем все четыре! И хвост, длинный и мохнатый, тоже мой! Скосив глаза к носу, отметила, насколько он стал длиннее… к тому же мохнатый и… звериный…
Спустя минуту растерянного «сидения» на своей новой, хвостато-меховой заднице, я заметила разорванное платье, в котором выскочила на улицу. Тупое разглядывание грязного рванья сменилось озарением. Наконец-то пазлы сложились в единую картину. Клан Макгрантов! Объединение! Пираты! Да, вот влипла! Еще раз уже более спокойно осмотрела себя. Внезапно в голову пришла мысль, навеянная разговором с Изабель: «Я могу не вернуться обратно!» Вторая мысль, о том, что надо позвонить заботливой шотландке, придала надежду: она обязательно поможет. Зато третья – надежду на корню убила, заставив нервно полурыкнуть, полухмыкнуть. Мне представилась занятная картинка, как я на оживленной улице подбегаю к кому-нибудь и рычу: «Извините, не одолжите свой телефончик, мне надо друзьям позвонить, выяснить, как обратно человеком стать». Ладно, придется потихоньку свои проблемы самой решать.
Я неуклюже поднялась и, путаясь в собственных лапах, начала осваивать новое тело. Надеюсь, охотничий сезон на волков еще не открыт, и по ночам всякие придурки по лесу не ходят. Кстати, про придурков. Через пару часов, когда со своим телом я, наконец, разобралась и чувствовала только нужду моей волчицы в спаривании, не свое желание, а ее, на полянку, где я осваивала волчий облик, выскочила пара волков. Мой новый инстинкт подсказал, что это не просто волки, а одного со мной вида. Веры – не плод моего больного воображения, хоть все знают, что их не существует. Вот они – стоят, принюхиваются жадно и нагло на меня смотрят. У-у-у… морды серые!
Так, судя по всему, их привлек запах гулящей самки. Мой! Да, да, гулящая самка на данный момент – я, собственной мохнатой персоной. Свою волчицу я назвала Милкой, и вот сейчас это подлое животное пыталось радостно подставить им зад для снятия первой пробы и аж скулила от нетерпения. Самцы от такого радостного приема пришли в полный единодушный восторг и, подбежав ближе, начали кружить вокруг Милки.
Моя человеческая половина, отвесив себе оплеуху, чтобы пришла в «порядок», правда получилось плохо, все-таки мысленно прикрикнула на Милку, и та прижала попу к земле, сев спиной к дереву. Я внимательно следила за верами, судорожно выискивая варианты побега. О драке речи быть не могло. Меня сразу подомнут – и прощай девичья честь, которая достанется группе мохнатых товарищей. Все-таки по большей части я человек, и хитрости у меня тоже человеческие. Я выразительно округлила глаза и втянула носом воздух, делая вид, что кого-то увидела позади них и испугалась. В тот момент, когда их инстинкты тоже сработали – волки развернулись, готовясь к встрече нежданных гостей или конкурентов, – я рванула прочь со всех лап.
Веры гоняли меня по лесу больше суток, не давая ни секундочки отдохнуть. Когда поняла, что сил не осталось и меня скоро поймают, увидела небольшую речушку – и меня озарило. Вываляв голову в прибрежной грязи, я по самые глаза и нос залезла в воду, где и просидела следующие сутки, боясь выйти наружу и быть пойманной настойчивыми самцами. Ведь я для них фонила, словно ничейный уран для террористов. К утру третьего дня я почувствовала, что на смену жажде секса, тьфу ты, спаривания, пришел лютый голод. Мало того – он полностью выключил человеческий контроль над животной половиной. Голод – не шутка!
Чувствуя во рту солоноватый, теплый привкус свежей крови убитого и съеденного зайца, моя Милка урчала от сытости и приятной усталости, а человеческая часть в ужасе от содеянного никак не хотела приходить в себя. Так я и заснула с мыслью: кто же я сейчас? Проснулась уже под вечер и обнаружила, что снова стала человеком. Причем абсолютно голым человеком. Проплутав несколько часов, по запаху вышла к небольшому населенному пункту. Это оказался дачный поселок практически за сто километров до Москвы.
В темноте я подкралась и осторожно влезла в какой-то скромный домик и, кое-как смыв грязь, распутав волосы и одевшись, скажем так, в позаимствованное, пешком направилась в город. Под утро я поймала попутку и уговорила водителя подвезти, пообещав расплатиться с ним возле дома. Наверное, я была очень убедительной, иначе еще бы дня два брела вдоль трассы.
* * *
Поднявшись на свой этаж, я наклонилась, чтобы достать ключи из-под коврика, и очень удивилась, не обнаружив их там, но еще больше удивилась Николасу в дверях моей квартиры, пристально разглядывающему меня. Я благодарно прижалась к нему, крепко обвив за пояс обеими руками. Ощутила себя рядом с ним в безопасности и умиротворенно, как со старшим надежным братом. Помолчав мгновение, прошептала:
– Ник, я так рада, что ты нашел меня! Это были самые ужасные дни в моей жизни, но, слава богу, ты здесь. Прости, что сбежала, я не хотела причинять тебе боль, но и дать то, что ты хотел, не могла. И не смогу! Как же хорошо, что сейчас ты здесь, даже описать невозможно.
Он нежно и немного печально улыбнулся:
– Детка, я уже понял. Мы тебе обещали защиту и никогда не откажемся от своего слова. Целых двое суток искали. Хвала Луне, Изабель, пока ты спала, записала номер твоего телефона. Я тоже очень рад, что нашел тебя. Теперь ты в безопасности. Пока мне достаточно и этого, а там, может, передумаешь?
Я сочувствующе посмотрела на Николаса, спросив:
– Тебе Изабель не передавала наш разговор? Ой, кстати, мне надо спуститься вниз, там возле подъезда машина стоит, надо с водителем расплатиться, он меня из пригорода привез.
Я попыталась выбраться из его рук, чтобы пойти взять деньги, но Николас не отпустил, чуть повернув голову, тихо рыкнул вглубь коридора:
– Трент, оплати счет и сразу назад. И посмотри вокруг.
Из-за его спины протиснулся на площадку огромный мужчина, похожий на тяжелоатлета. Проходя мимо меня, Трент откровенно втянул носом мой запах и, блаженно улыбнувшись, подмигнул. И ускорился после недовольного рыка Николаса, который занес меня в квартиру и закрыл за нами дверь. Вой дя в гостиную, я испуганно юркнула ему за спину, увидев еще двоих веров, как две капли воды похожих на Трента. Такие же шкафоподобные, с квадратными лицами, с русыми, с рыжиной волосами.
Николас, приобняв меня, смеясь, представил нас друг другу:
– Мисс Милана Лисовская. Это Трейс и Брант, они с Трентом тройняшки, поэтому так похожи. Парни – лучшие защитники клана, ты не должна их бояться. Со временем поймешь, что любой мужчина из нашего клана опасен для тебя словно трехмесячный щенок.
Я неуверенно улыбнулась и кивнула обоим защитникам:
– Располагайтесь. Будьте как дома, пожалуйста. Извините, мне надо срочно привести себя в порядок. – Ну а так как я-человек не ела уже три дня, а о том, что ела я-волчица, даже думать страшно, жалостливо попросила: – Господа, если вас не затруднит, приготовьте, пожалуйста, что-нибудь поесть.
И спешно скрылась в спальне, ведь у меня в гостях столько бесподобных мужественных индивидуумов, а я, хозяйка, выгляжу как… огородное пугало. Поэтому, быстро собрав одежду, пошла отмывать трехдневную грязь.
Через час мы прямо на кухне, благо она большая, уминали вкусные бифштексы с макаронами. Гости признались, что тоже успели основательно проголодаться. Мне приходилось не только жевать, но и рассказывать, что случилось, пока их не было со мной. Когда я закончила, Трент неожиданно заявил:
– Мисс, если покажете место, где встретили веров, мы их найдем и накажем. Очень сильно накажем.
От его тона мне стало холодно, поэтому, беззаботно махнув рукой, постаралась быть убедительной:
– Конечно, я не найду то место. Лес и лес. Ну их, тех глупых волков. Все позади.
Брант довольно хмыкнул и осклабился, показав приличный набор зубов и довольно острые клыки:
– Думаю, это молодняк был, потому что взрослый волк на такую удочку никогда не клюнет, да и молодую самку из лап не выпустит. Вам, мисс, очень повезло, что на каких-то идиотов напоролись. Были бы веры постарше да поумнее, так просто бы не отделались. Спрятаться в ручье – отличный ход. Вы достойная дочь Макгрантов!
Николас нахмурился, услышав последние слова, а я удивленно повернулась к нему в ожидании пояснения про дочь.
– Милана, мы сегодня же улетаем из Москвы, и ты вместе с нами. В данный момент мы находимся без разрешения на территории чужого клана, и нам бы не хотелось вызвать конфликт интересов. Глава нашего клана, отец Коннора, дал согласие принять тебя в нашу стаю, семью, со статусом приемной дочери.
– Почему, Ник? Какой вам интерес со мной возиться? Зачем мне нужен высокий статус, неужели у вас всех таких найденышей, как я, в семью принимают?
Ник помолчал, было заметно, что он думает, как правильно ответить на мои вопросы.
– Начнем с того, что ты уникум – полукровка. Таких, как ты, во всей нашей истории всего двадцать три особи. На самом деле, потомство от союза вера и человека получить практически невозможно. Только восемнадцать человеческих женщин смогли зачать и выносить детей от веров. Твоя мать – восемнадцатая, а ты – двадцать третий ребенок за несколько тысячелетий существования нашего вида. До сих пор неизвестно, как это произошло, но факт остается фактом. Более того, каждый полукровка был наделен каким-либо даром, но обделен нашей неуязвимостью. Вы от природы более слабые, хотя так же, как обычные веры, очень отличаетесь от людей по многим параметрам. Но в полную силу вы входите во много раз медленнее, чем мы. Видишь, даже половое созревание у вас происходит в двадцать пять, иногда и в тридцать лет, а у нас – в двенадцать-четырнадцать. С возрастом веры становятся более сильными и неуязвимыми, после пятой сотни нас практически невозможно убить обычным способом. К тысячелетнему рубежу для регенерации практически не требуется времени и особых усилий. А вот тебе придется прожить не одно столетие, чтобы твое тело приобрело хотя бы половину способностей веров. Впрочем, тебе это практически не понадобится, ведь ты самка и в боях участвовать не будешь.
