Читать книгу: «Повторить Лето», страница 6

– Что, так и сказала ему? – рассмеялась Светка. – И кто из нас детский сад разводит?

Я обиженно поджала губы и с упертостью во взгляде отвернулась к полосатой обоями стене.

Светка тронула меня за руку:

– Анька, он не мой ненаглядный, а твой.

Та самая желтая луна вдруг всплыла в памяти и напомнила, что любимый мужчина так и не стал моим.

Боль наконец продралась сквозь горло и вылилась криком наружу. Я зарыдала – громко и глупо.

– Я не могу больше ждать! Я пыталась много лет!

– Ты не поняла. Ты его любишь, ты… Ты. Это только твое. Ты любишь – и все. Все это домоводство, и машина, и дача, и рыба из речки, и честный муж – это не то, это не так надо…

– А надо, чтоб месяцами одна в холодной квартире? – Я зло оглядела уютную Светкину комнату.

– Я не смогу как ты. Я слабая. Мне надо все контролировать. – Светка встала, оглядела себя в зеркале напротив, обхватила ладонями кукольную талию. Знаешь, у меня был мужчина, майор один… Типа твоего Миши – романтичный, свободный… Ушла от него. Мне нужен мужик, который в гору ради меня полезет, да еще золото оттуда притащит, а не будет этой горой любоваться.

– Золото не в горах добывается, – пробурчала я. Светка четко описала Мишу.

– Это пусть он сам думает, где ему для меня золото добыть.

Солнце перевалилось на другую сторону двора. В квартире было жарко, даже душно – нагретые стены дома отдавали и отдавали свое тепло. Сережа давно ушел по своим гаражным делам. Светка смотрела в окно. Огромные, больше похожие на собачью конуру часы с кукушкой громко тикали. Стрелки показывали без двух минут три, и кукушка готовилась радостно облаять нас третьим часом.

– Не бреши, – повернулась она ко мне. – Знаешь, вы подходите друг другу. Вы непрактичные… Бродяги-романтики вы. Хиппи!

Я фыркнула. Это я-то хиппи, любительница мира?

– А помнишь гуся? – хитро прищурилась я.

Светка хмыкнула. Она тогда уже была замужем, и всю дачную живность в их семье резал Сережа. В какой-то нелепый момент резать на обед гуся оказалось некому. И я впервые в жизни совершила убийство. Проявилась во мне какая-то воля, а еще – нахлынула вдруг необходимая жестокость.

– Тебе все еще не стыдно? Сделала из меня убийцу, понимаешь! – Я улыбалась улыбкой киллера, хорошо сделавшего свою работу.

– Не-а. Кровь – это не мое, – нахмурилась она, разглядывая роскошный маникюр. Потом рассмеялась своим потрясающим грудным голосом.

Напряжение отпустило. Мы опять закурили. Вторая сигарета мне пошла легче. Светка в изящной позе с картины Мане сидела на диване. Она никогда не была худышкой, но талия у нее всегда была тоньше, чем у подростка. Как будто она носила корсет. Огромные глаза, точеный носик, светлые волосы, которые Светка по жизни обесцвечивала в солому. И всегда короткий халат, оголяющий ноги выше колен. Простая, точная, расчетливая Светка. Находиться в одной комнате со Светой было все равно, что сидеть у бабушкиной печи. Тепло, хорошо, дома.

– Сережа дачу вторую строит. Мы как-то без гор… обходимся. Крутимся понемногу. Может, быть, твой Миша тоже многое бы тебе отдал? Если было бы что отдавать.

Комок в горле сдавил мне возможность ответить. Я знала, что я неправильная. Я любила степь, когда все вокруг тащились от моря. Холодный рваный ветер и осеннее ненастье – когда надо любить, конечно, лето и тепло. Терпеть не могла кондиционеры, потому что они убивали жару. И Мишу – когда все знали, что замуж надо выходить совсем за других мужчин. За домашних Сереж, за надежных, практичных Дим. Которые строят дачи и бизнес, а не покоряют Гималаи.

– Пойду умоюсь, – сказала я и затушила сигарету.

Ванная Лучковых была в теплом кафеле. Вытерев лицо огромным кремовым полотенцем, я долго рассматривала свое лицо в зеркале.

– «Миллион, миллион, миллион алых роз…» – пропела Светка и протянула мне мобильник. – Кто-то звонил.

Я глянула на экран. Контакт «Миша». На фото та самая челка, хотя Миша давно стриг волосы под машинку. Я аккуратно положила телефон на плюшевую скатерть экраном вниз.

– Свадьба, Светк, у меня наконец будет настоящая свадьба!

– Говорить с ним будешь?

– С Мишей? Нет.

– Пять раз звонил.

– Дверь закрыта.

– Ага, понимаю. Димочка ждет. Платье свадебное одолжить? Вон в шкафу валяется. Заберешь. Если в талию влезешь, конечно.

– Пф, Дима уже купил. Любимая модель с вырезом.

– А Димочка точно твоя любимая модель мужчины?

– Хочу замуж.

Светка закурила.

– Ясно. Уперлась. Спать давай. Утром самолет, Дима ждет, мать его.

Липкий сон все не отпускал. Горы, пыльный автобус ЛиАЗ и Дима с золотым колечком и влюбленным взглядом. Не переносящий табака Дима во сне почему-то был насквозь прокуренным. Бр-р! Я лежала, утонув в деревенской Светкиной перине. После вчерашних сигарет и вина во рту была непривычная горечь, жаждущая зубной пасты. «Кто ж летом на перине спит», – недовольная душной постелью, пробурчала я про себя, нашарила тапки и села на кровати. Перина сразу сложилась в меня с двух сторон. Через темный коридор было отчетливо слышно, как на кухне неторопливо роняли слова женский голос и два мужских. Светка гремела чайником, открывала дверцы шкафа, включала и выключала воду.

Я сидела во льду сковавшей меня гадской перины. Сердце билось мелко-мелко, ноги, враз замерзшие, были где-то далеко на полу. Подо мной была ледяная бездна. На кухне сидел Миша и рассказывал Светке и Сергею байки об осточертевшей мне Аннапурне.

Я схватила мобильник и увидела то, что искала: СМС Мише якобы от меня. Светка лазила в мой телефон, зараза.

«Забери меня». И Светкин адрес на лимане.

________________________________________

Еще утром Светка и спокойный, огромный, как морж, Сережа, сажали нас в Николаеве в поезд на Казацк. Сережа молчал всегда, а Светка – из принципа. Она не хотела слушать мои извинения. Я все же прошептала ей на ухо:

– Слушай. Как он так быстро с Аннапурны слез и приехал?

– Он давно с нее слез, месяца два назад. Продал свою долю в «Консультантах» и искал тут хату.

– А мне, значит, не судьба сказать было.

– Это ты с ним выяснишь, не со мной. Что он мне ночью рассказал, то и передаю.

Я смотрела, как Сережа и Миша, два здоровых мужика, грузят наш багаж и консервацию, выданную Светкой, в вагон.

– А как же горы? Снег? Любимая работа?

– Теперь только эта хата. И вы.

Поезд быстро домчал нас до Казацка.

Мы сидели с Мишей на разбитом крыльце старой крепкой хаты в Казацке, купленной два часа назад. Со стороны заброшенного огорода наплывал душный запах полевых цветов. Солнце жарило мои кроссовки, брошенные прямо в пыль. Я жевала сорванную травинку. Травинка была зелененькая-молодая, сладкая.

Я чувствовала запах своей кожи и нагретую солнцем одежду, а под босыми ногами податливый прохладный песок. Сверху было голубое небо, слепящее в белизну.

Я прислонилась спиной к Мише и закрыла глаза.

Высоко в тополях над нами гулили дикие голуби.

февраль-апрель 2020

Сказка о счастье

Чтоб жара и деревья от ветра шумели, и чтоб друзья простые – шутки чтоб про туалет в огороде и того парня, который в кустах вечером от тебя прятался, влюбленный в тебя 17-летнюю. Чтоб голуби тихо-тихо и высоко, не достать, в проводах гулили. Чтоб от твоих действий простые перемены были – вот лужа из-под ведра с водой уже высохла, которую ты набирала постирать рубашку мужу, вот яблоко подгнило, которое ребенок надкусил и забыл вчера на веранде, вот краска на стене хаты уже облупилась и старая, а ты прошлым годом – недавно ж! – красила… Чтоб соседка недобрая на улице сплетничала про тебя, опять беременную, чтоб вечером перед ночью с подругой на теплой лавке с вином дышать своей горячей землей, и знать, что завтра солнце снова нагреет кожу на лице и плечах… И куча дел – на рынок, там тетки, и торговаться чуть, в контору – там прохладно и неуютная мебель, тихонько снять босоножки и наслаждаться холодом облупленного кафеля на полу шершавыми пятками. Муж на обед приедет, поцелуешь, чужого, он сейчас не с тобой – в работе, и не скажешь ни слова, как безумно рада его лицу, а и он промолчит о том же, тебе же, и уборка, печь горячая к ночи после пирогов, и коза уютно жует траву в своем душном сарае и, не мигая, смотрит на тебя через окошко…

И знать, что где-то там, далеко, все так же есть тот город – Москва, холодный, свой для других, богатый, греховный. И знать, что потом… пусть потом, в следующий раз, родиться в Замоскворечье в большой старой квартире и жить писательством, худым одиноким аскетичным телом и выдавать пронзительные, гениальные стихи, не зная, откуда они… не подозревая, что были солнце, муж, вишня и орех во дворе и смерть любимого ребенка, и ты знала, что такое Любовь.

февраль 2019