Читать книгу: «Принц», страница 2

– Хи зесих энд за фразен¹…

Вздрагиваю и отпрыгиваю, чуть не падая, замираю, похолодев. Эрл, тем временем, продолжает свою речь, не открывая глаз:

– Ин зедвола… ливде… зе бреотон эалонда…² – снова горько вздыхает и затихает. Рука его ложится на ножны кинжала. Делаю еще шаг назад, сердце порхает в груди, как взбесившаяся канарейка. Снова тишина и ровное дыхание. Неужели спит? С чего его так разморило? Похититель, уснувший на диване своей заложницы? Маньяк, бездарно отдавший себя в руки жертвы? Может, я все-таки положила в кофе снотворное, сама того не заметив? В свете последних событий перестаю верить самой себе. И на каком тарабарском языке он говорит? Что за фразы? Хотя, мне показалось, что я уловила в словах что-то знакомое. Бреотон… британский? Выжидаю несколько минут, затем подхожу к столу, на котором лежит меч. Осторожно провожу ладонью по ножнам, они прохладны, покрыты затейливой вязью рисунка, в котором просматриваются человеческие фигурки. Оружие выглядит абсолютно настоящим, насколько я могу судить, хотя последний и единственный меч, который я когда-либо держала в руках, – пластмассовый моего племянника-первоклассника.

Нужно спрятать холодное оружие и позвать на помощь. Сжав в руке телефон, смотрю на мирно спящего рыцаря. Впечатление такое, что человек страшно устал и наконец-то расслабился, и уснул после долгой и тяжкой дороги. Он снова шевелится, поворачивается на бок, скрипнув и звякнув кожей и металлом амуниции, и устраивается на подушке, совершенно по-мальчишески подложив огромную ладонь под суровую щеку. Симпатия, недавно удалившаяся на задворки разума, осторожно выглядывает из своего убежища. Могу ли я сдать в руки властей мирно спящего, доверившегося мне человека, пусть даже он и ненормален? Ведь он до сих пор не сделал мне ничего плохого! До сих пор! Удаляюсь на кухню, подхожу к окну и вижу внизу в скверике белую лошадь, покрытую попоной – она бродит, помахивая хвостом, в узком пространстве среди обрубленных ив. У скверика толпится компания мальчишек, что-то активно обсуждая. Я совершенно позабыла, что в скверике оставлена лошадь! Нужно что-то делать, чтобы спасти животное от происков урбанизированных подростков. В благородном порыве накидываю пальто, выскакиваю из квартиры и тотчас же сталкиваюсь с ушлой Изольдой Борисовной, которая незамедлительно приступает ко второй части речи на тему «Олигарх, разводящий лошадей – враг общественного порядка и морали». Ее пламенные слова зажигают в моей голове идею, которую реализую мгновенно, возможно, с роковыми последствиями, но размышлять об этом уже некогда. Мыслительный процесс за прошедший час претерпел в моем организме странные трансформации.

– Изольда Борисовна, эта лошадь… эта лошадь, наша школьная лошадь, вернее, не совсем школьная, а временно выделенная… э-э-э-э… властями, на нужды народного образования.

Соседка замирает, видимо, собираясь с мыслями.

– Школьная лошадь? Властями? – наконец спрашивает она, подозрительно глядя на меня.

– Да, чтобы прививать детям любовь к природе…

– Хм-м… странно. А почему ты мне сразу не сказала об этом, Маша?

– Даже не знаю почему, Изольда Борисовна. Видимо, растерялась, – как мне противны угодливые интонации, зазвучавшие в собственном голосе.

– А почему она стоит в нашем сквере? – требовательно спрашивает соседка. – В школе нет помещений, чтобы содержать лошадь? До чего довели наше образование! Скоро в стране не останется ни одного грамотного человека! Только олигархи!

Терпеливо слушаю речь на тему «Олигархи, как результат деградации народного образования». Наконец Изольда выдыхается и замолкает. Воспользовавшись паузой, вставляю свою оправдательную реплику, подготовленную в период произнесения спича.

– Изольда Борисовна, просто получилось так, что помещение пока не подготовлено, (Интересно, где в нашей школе можно поселить лошадь? Может быть, в спортзале?) и она временно стоит тут у нас, как в ближайшем от школы месте, – наш диалог достоен Симпсонов.

– Но она же простудится.

– Она попоной прикрыта.

– Она голодна? – с напряженным упреком спрашивает соседка.

– Вероятно, да, – отвечаю, чувствуя укол совести за то, что сама не подумала об этом.

– Значит, ее нужно накормить и оградить от хулиганов! – объявляет Изольда с видом полководца, дающего войскам приказ о наступлении.

Теперь я уверена, что с лошадью ничего плохого в ближайшее время не случится и, чтобы внести лепту в дело ее спасения, возвращаюсь домой – всадник все еще мирно спит, положив ладонь под щеку – собираю остатки хлеба, полпачки геркулеса, большую миску и спускаюсь вниз, где Изольда Борисовна уже проводит воспитательную беседу с хихикающими подростками. Стыдливо отвожу глаза от красноречивой кучи, украсившей наш до сей поры скучный скверик. Подхожу поближе, конь отступает, опасливо-предупредительно кося на меня темным глазом. Отламываю кусок хлеба и осторожно протягиваю ему. Конь предупреждающе всхрапывает. Настаивать не решаюсь и оставляю хлеб и геркулес в миске. Поднимаясь по ступенькам подъезда, вдруг слышу за спиной:

– Извините, мадам, не сочтите за грубость, если я обращусь к вам…

Для очередного претендента на сочувствие звучит слишком галантно. От «мадам» слегка вздрагиваю и оборачиваюсь. Передо мной стоит высокий мужчина в длинном черном пальто, шляпе с полями, надвинутой на глаза, элегантный наряд завершает роскошный шарф серебристого оттенка, небрежно перекинутый на плечо. И весь он какой-то нездешний, ненашенский, непонятный.

– Вы ко мне? – осторожно спрашиваю незнакомца.

– Да, любезная леди… У меня к вам очень важный разговор, который не терпит отлагательств, – говорит он кошачьим баском.

– Но я незнакома с вами… – встречаюсь взглядом с Изольдой, она с пылким интересом разглядывает мужчину и, кажется, готовится к боевому выпаду.

– У вас в доме сейчас спит эрл… – вкрадчиво продолжает нездешний.

– Эрл? Какой ещё эрл? Почему эрл? – снова вздрагиваю я.

– Сэр Вилелм Лэндор, эрл Эдлингем.

– Откуда вы знаете? Откуда вы знаете его имя?

Симпсоны отдыхают.

– Именно о нем я и должен с вами поговорить, любезнейшая леди. У меня очень мало времени, а та дама явно намеревается помешать нашей беседе, что отнюдь не входит в мои планы… да и в ваши тоже, любезнейшая леди Мария Семеновна…

Вздрагиваю в третий раз, а незнакомец сжимает мой локоть рукой, туго обтянутой замшевой перчаткой, испещренной дырчатым узором, и поистине железная сила увлекает меня прочь от соседки, лошади, подростков и родного двора. Протащив пару кварталов, нездешний буквально вталкивает меня в кофейню, что недавно разместилась в крошечном помещении бывшей пирожковой. Здесь он усаживает меня за столик в пустом зале, а сам стягивает перчатки и вешает шляпу на латунный крючок металлической вешалки, открыв миру аккуратно завитые локоны, спадающие до плеч. Пронзительные черные глаза и какие-то атосовские усики довершают картину. Через несколько минут является официантка и замирает, разглядывая нездешнюю прическу нездешнего.

– Две чашки кофе и миндальное пирожное, – не заглядывая в меню, заявляет мой спутник.

Вскоре на нашем столике дымятся две чашки ароматного кофе и красуется на тонком блюдце указанная сладость.

– Вы ведь любите миндальные пирожные, мадам? – нагло урчит нездешний, а я, видимо, уже обреченная быть похищенной по собственной воле жертвой, согласно киваю и уже не удивляюсь, откуда у него сведения о моих пристрастиях.

– Итак, дорогая леди… – начинает незнакомец, но тут я прерываю его, поскольку, даже будучи тронутой умом, слышать это издевательское «леди» больше не хочется.

– Вы не могли бы называть меня просто… Мария, и, кстати, вы не представились, с кем имею честь… э-э-э.… пить кофе?

– Простите, Мария, – незнакомец коротко кивает, встряхнув своими элегантными темными кудрями, – но мое полное имя длинно и сложно в произношении, да и вряд ли поведает вам о чем-то. Но вы можете называть меня просто Жак. Я посланец.

Ни больше, ни меньше. Естественно, что этого завитого красавчика невозможно назвать ни монтером Иваном, ни банкиром Алексеем, а вот посланцем Жаком – само собой.

– У меня очень мало времени, и с каждой секундой оно убывает, поэтому прошу вас выслушать меня, по возможности не перебивая, и, главное, поверить тому, что я расскажу. Пейте кофе, ешьте пирожное и слушайте…

– «Давным-давно на белом свете…», – чуть было не начинаю за него, но, прикусив язык, хватаюсь за чашку.

– Мария, то, что я поведаю вам, до сих пор не было известно ни одному смертному, и Совет Ордена так и не смог прийти к единому мнению, верно ли мы поступаем, открывая эту тайну, – нездешний начинает почти торжественно, а я оглядываюсь вокруг, просчитывая пути к отступлению, ведь он явно сумасшедший, из одной банды с эрлом, что спит у меня.

«Или уже не спит, а спер мой компьютер, две тысячи рублей аванса и смылся на своем белом Росинанте, пока его сообщник заговаривает мне зубы, – с тоской думаю я. – Хотя, мой тухлый комп и две тысячи явно не стоят усилий двух таких красавцев-мужчин. В чем же загадка?»

– Какой совет? – на всякий случай спрашиваю я в надежде сбить его с толку.

– Ордена Белоконного Принцианства, – невозмутимо отвечает Жак.

– Э-э-э… Белоконного… как вы сказали… Принцианства?

– Да… русский язык не слишком удобен для перевода названия нашего Ордена. White Horse Princism Order – вы ведь знакомы с английским языком?

– Вообще-то, английским языком я зарабатываю на жизнь… Этот ваш Орден Принцианства – что-то масонское?

– Нет, что вы, Мария, ничего подобного… мы никогда не преследовали целей осуществления тайного мирового господства, нет, наши цели намного скромнее и являются исполнением завещания одного из великих любовников всех времен, имя которого не принято упоминать, но деяния достойны и благородны.

– Любовников, говорите? – вгрызаюсь в миндальное пирожное, не чувствуя его вкуса.

– В лучшем смысле этого слова. На самом деле он никогда не был любовником, но воспел чувство к женщине так, как не смог сделать никто ни прежде, ни после него, – голос Жака даже лишается бархатного звучания и возносится, сорвавшись на высокой ноте. – Этот человек, погибая от несбывшейся любви, получил свыше великий дар – повелевать будущим, но… в ограниченном объеме.

Таращусь на Жака, но он кажется совершенно серьезным. За какие прегрешения мне отпущен второй псих за день? Добавляю к списку неприятных жизненных меток мужскую шляпу с полями.

– Так вот, – продолжает он, – судьба его сложилась так, что он не сумел в нужный час добраться к своей возлюбленной, и она так и осталась ждать его, стоя на пустынной дороге, вглядываясь вдаль, в ожидании всадника, принца на белом коне.

– И не дождалась? – зачем-то переспрашиваю я.

– Нет, – сурово режет Жак, пронзая меня взглядом черных глаз. – Она осталась там, навсегда. А он, умирая, основал Орден и завещал свой дар будущему.

– Какой дар?

– Говорил же я, что нельзя доверять женщинам, – бормочет Жак под нос, но тут же встряхивается, смотрит на меня подозрительно-укоризненно и продолжает:

– Завещание состоит в том, что каждый год 13 апреля одной случайно выбранной женщине преподносится в дар Принц на белом коне – мужчина, также по случайному выбору. Они встречаются, и история их любви становится… вкладом в общемировую культуру.

У меня вдруг резко начинает болеть голова, в висках стучит, словно там на стыках невидимых рельсов подпрыгивают колеса вагона.

– И вы хотите сказать, что…

Посланец Жак вздыхает.

– Я не хочу, но должен сказать, что вы оказались именно той женщиной, на которую пал случайный жребий…

– А этот… – машу рукой в сторону, подразумевая, что в том направлении находится мой дом и квартира со спящим эрлом…

– Да, мадам… он ваш Принц на белом коне.

– Но я не просила никаких принцев…

– Это жребий и судьба, ничего нельзя изменить.

– Да вы просто псих! Зачем вы привязались ко мне и издеваетесь? Что я вам сделала? Вы что хотите сказать, что я должна внести вклад в мировую культуру? Но я не хочу ничего никуда вносить!

– Ничего нельзя изменить, Мария, – вещает Жак, не реагируя на мой грубый выпад. – Вы должны с благодарностью принять этот дар судьбы. Есть лишь одно «но», с которого я и начал.

– Не одно, а сплошное «но»! Забирайте своего принца и убирайтесь, иначе мне придется прибегнуть к помощи… – тут я вскакиваю и замолкаю, потому что не знаю к чьей помощи прибегнуть – полиции, скорой помощи?

Черные глаза Жака пронзают меня насквозь. Возвращаюсь на место.

– У меня совсем не осталось времени. Дело в том, Мария, что произошла ошибка, провал, нестыковка. Обычно время и место строго выдерживаются – пары составляются из мужчины и женщины, которые живут в одной стране в одно и то же время. Но с каждым веком работать становится все труднее, особенно в последнее время, когда так сильно изменилось движение жизни. И секретарь Ордена допустил ошибку – случайно, либо намеренно – это еще предстоит выяснить – и перепутал век, взяв мужчину из XI-го века, а женщину, то есть, вас, Мария, из XXI-го. Это непростительная и роковая оплошность, совет ордена находится в панике, поскольку дискредитируется сама идея Принцианства. После долгих и мучительных обсуждений, чуть не закончившихся кровопролитием, мы все-таки пришли к крайнему решению – поставить в известность обоих избранников, но время наше ограничено, поэтому все, что мы смогли сделать, это дать эрлу Вилелму несколько уроков русского языка и открыть тайну, в общих чертах. Мы не хотели посвящать в детали женщину, но некоторые влиятельные лица настояли на этом. Теперь все в ваших руках… Но мое время уже действительно истекло.

Он встает, надевает шляпу, кланяется и берет меня за руку.

– Вы сумасшедший? – спрашиваю я, тупо наблюдая, как лицо и фигура Жака тают в неярком освещении зала кофейни. Несколько мгновений, и он растворяется в воздухе, оставив после себя легкое мерцание, затем и оно исчезает.

– Я сумасшедшая или дура? – спрашиваю себя, расплачиваясь за две чашки кофе и миндальное пирожное, в то время как официантка говорит:

– А куда девался ваш мужчина? Такой красивый… Вроде, никто из зала не выходил…

Глава 2. День первый, вечер

Выхожу из полумрака кофейной и останавливаюсь, одуревшая и ослепленная – неведомо откуда взявшееся солнце, как в зеркалах, отражается в оконных стеклах дома напротив. Надеюсь, все это мне приснилось, и не было никакого эрла, никакого Жака-посланца. Но надежде не суждено сбыться, потому что, свернув в свой двор, вижу в скверике под окнами белую лошадь под попоной, окруженную десятком любопытствующих соседей и прохожих. Проскользнув мимо, врываюсь в полутьму подъезда и лечу наверх, наполняясь смутной решимостью. Ключ не вставляется в замочную скважину, дрожат руки, и я вдруг обнаруживаю перстень на безымянном пальце правой руки. Я не ношу колец. Не то чтобы принципиально, а просто не ношу и все. Может быть, не дозрела, а может из-за финансовых невозможностей, или просто потому, что никто не дарил. Ключи падают на каменный пол, а я в ужасе пялюсь на кольцо. Откуда? Неужели посланец Жак надел мне его при прощальном рукопожатии? Это какая-то метка? По уши увязаю в этом странном непонятном деле. В преступном сообществе сумасшедших принцианцев? Перстень тяжелый, грубоватый, ободок украшен филигранным узором, в центре красуется темно-красный камень. Холод пробегает по спине. Орден Белоконного Принцианства… эрл Вилелм из XI-го века, вышла ошибка… кольцо… растаявший в воздухе Жак. Да что же это такое! Стаскиваю с пальца перстень и, оглядевшись, словно боясь быть замеченной в черном деле, прячу его в карман пальто, затем, на этот раз удачно, вставляю ключ в замок и вхожу, молясь о том, чтобы в квартире не оказалось никакого эрла.

Мои надежды рушатся, как домик на песке, когда, войдя в комнату, обнаруживаю его на том же месте, где оставила, в сапогах и с кинжалом, довольно посапывающего кривым веснушчатым носом.

Интересно, как долго эта средневековая развалина собирается спать на моем диване? Если поверить, что этот тип явился из XI-го века, то ему должно быть, по меньшей мере, лет девятьсот с хвостом. Но он выглядит вполне цветущим мужчиной, очень даже неплохо сохранившимся за эти девять веков. Надо же… Принц на белой лошади, подарок от ордена, вклад в мировую культуру. Рыжий принц, с ума можно сойти! Могли бы найти хотя бы брюнета, так нет ведь – рыжего! Впрочем, учитывая мое вечное везение, удивляться не приходится.

– Эй, сэр… эрл Вилелм, просыпайтесь, – осторожно дергаю эрла за рукав.

Он что-то бормочет, не открывая глаз. Тормошу настойчивей, и его реакция чуть не становится роковой для меня. Принц вскакивает, перехватив мою руку такой железной хваткой, что я взвываю – так вероятно, орут раненые волчицы или обиженные кошки.

– Хва ате?³ – выдает он, уставившись на меня бешеными глазами.

– Я леди Мария Семеновна! Бесценная, между прочим! – ору в ответ.

Он отпускает мою руку, которой теперь обеспечено быть украшенной здоровенным синяком, бухается на диван и оторопело смотрит на меня.

– Леди Мария Семеновна, – медленно произносит он наконец. – Ме фела слепан… о, ваилент грендел…⁴

– Yes, you’ve fallen asleep⁵, – почти механически отвечаю я, вдруг осознав задними помещениями мозга, куда давно и в беспорядке свалены многочисленные сведения, полученные за годы жизни и учебы, что говорит он на… древнеанглийском. Продолжаю, мешая новый английский с новым русским:

– Сэр Вилелм, или как вас там, эрл, мне все это до чертиков надоело! Я по горло сыта вами и вашим сообщником, этим Жаком! Я не понимаю, что вам от меня надо, что за дурацкие розыгрыши с этими принцами, орденом и прочей ерундой! Забирайте свой меч и убирайтесь!

Эрл изумленно таращится на меня, запускает пятерню в рыжие локоны, лохматит их, вздыхает, но не двигается с места.

– Вы собираетесь уходить или нет? – продолжаю я.

– Вы хотите, леди Мария, чтобы я уходить? Но это невозможно… Вы есть моя избранница и леди, вы должны следовать за мной, леди Мария, так предопределено судьбой.

– Послушайте, как вас там, ну хватит уже, пошутили и будет! Оставьте меня в покое! Ну за что мне все это?

Остатки самообладания покидают меня, нервы сдают, и я начинаю позорно рыдать в присутствии незнакомого эрла, коварно проникшего в мою единственную цитадель, в мою малогабаритную квартиру.

– Леди Мария, – слышу я сквозь свои глупые всхлипывания, – зачем? Леафлик леди… Не плачьте, слезы женские они невыносимы для мужской хеорте⁶…

Кажется, он начинает скрипеть зубами. Или достает кинжал?

– Леди Мария…

На этом месте я вскакиваю и бегу в ванную приводить себя и нервы в порядок. Вытирая руки после успокоительных водных процедур, вдруг вспоминаю о кольце – со странным ощущением, что уже видела похожее, причем совсем недавно, буквально сегодня. От догадки меня кидает в жар, а потом в холод. Причесавшись и еще раз внимательно рассмотрев в зеркале лицо, припухшие глаза и красные пятна на носу и щеках, осторожно выбираюсь из ванны в прихожую, благо идти недалеко, и сталкиваюсь с эрлом, который движется к входной двери, снова заполнив собою всю прихожую.

– Леди Мария, леафлик, хвэриз мин хенгест аблиген?⁷

– What? – выпаливаю я, тщетно пытаясь понять эту мелодично звучащую речь. Но почему не по-русски? Забыл данные ему уроки? Или переигрывает? Негодяй, какой же этот тип негодяй!

– Хенгест, мин.… мой хенгест, я забывать, забывает, забывают ваш язык, все так скоро, леди Мария, я должен выйти во двор… мин хенгест аблиген…

Кошмар какой-то, он, видите ли, «забывать ваш язык»! Час от часу не легче! И что он хочет? Выйти во двор? Зачем? Догадка пронзает меня, словно стрела средневекового йомена. Или йомены не стреляли из лука? Впрочем, сейчас не о йоменах, а об эрлах, вернее, об одном из них, который, кажется, желает посетить отхожее место общего пользования и именно поэтому рвется на двор. А где у них там, в XI веке, находились эти самые места? На просторах родины, однозначно, просторы-то были широки, места много. Надо же, какая я негостеприимная хозяйка!

«Ладно, играем дальше!» – решаю я и приступаю к объяснениям.

– Сэр Вилелм… или как вас там, возможно… э-э-э… вы… хотите в туалет?

Его болотно-зеленые глаза округляются, завершая общую композицию «Охотник на привале золотой осенью».

– Сэр… – открываю дверь в свой совмещенный санузел, который в прошлом году удалось наконец украсить кафелем молочного оттенка, белоснежной ванной и новым унитазом. Правда, в жертву ремонту пришлось принести поездку куда-нибудь к морю, о чем мечталось уже не первый год. И совсем напрасно. Неизвестно, чем теперь закончится история, в которую я влипла, а на море так и не съездила. Всхлипываю от мысли о роковой своей судьбине, а эрл тем временем осторожно заглядывает в ванную, потом бросает взгляд на меня, на мои ноги, снова на меня:

– Что это?

– Это ванная комната, – собираю волю в кулак.

– Ванная комната?

– Это – умывальник, душ, вода, чтобы мыться, а это – унитаз, – машу рукой в сторону сего устройства, чувствуя себя полной дурой. – Для… ну вы же понимаете, для чего это, черт бы вас побрал! – замолкаю в ужасе.

Эрл тупо смотрит, как из крана течет вода, потом обращает свой болотный взор в сторону унитаза.

– В общем, оставляю вас наедине с…

Проскальзываю мимо него в прихожую и прижимаюсь к стене, наблюдая, как за эрлом закрывается дверь.

Итак, господа, сегодня на арене цирка клоунесса для битья – Мария Степанова, прошу любить и жаловать!

Эрл застревает в ванной минут на пятнадцать, гремит крышками, чем-то стучит, а я тихо прощаюсь с недавним ремонтом и мечтой побывать в теплых краях. Он появляется, кажется, умытый.

– Леди Мария, хвэриз мин аблиген? Я должен видеть аблиген, хенгест, хорс… Вы уехать со мной, вы моя леди, прекрасная, вы прекрасная, но мин хорс…

– Лошадь? – доходит до меня. – Вы волнуетесь о лошади?

– Еа… да…

Путем переговоров на трех языках приходим к общему пониманию, что эрл должен выяснить судьбу своей лошади. Он направляется к мечу.

– Сэр Вилелм, думаю, вам можно спуститься вниз и без меча, – осмеливаюсь предложить я, в тоске представив его очередной выход с мечом, кинжалом, в средневековом наряде. Взгляд эрла тяжелеет, когда до него доходит смысл моего предложения.

– Вы моя избранница и леди, но гефем⁸ не мочь, могу, может, не может повелевать оружием мужа, мужчины…

«Да, спорить бесполезно, да и опасно», – понимаю я, содрогнувшись при слове «муж». Спускаюсь по лестнице вслед за решительно шагающим, вооруженным до зубов Принцем на проверку состояния его Белого коня.

Во дворе уже сгущаются сумерки, и лошадиный силуэт мутновато белеет среди черных кустов палисадника. Надо же, до сих пор не увели. Хлопает форточка в окне второго этажа, в ней появляется взволнованное лицо Изольды.

– Маша, все в порядке, вы видите, но уже вечер! Вопрос с ночлегом лошади до сих пор не решен? Как беспомощно наше образование! А это кто с вами?

Я тщетно пытаюсь закрыть своей жалкой фигурой здоровяка эрла. Конь, завидев хозяина, издает негромкое довольное ржание. Эрл хлопает его по шее, поправляет попону и оборачивается ко мне:

– Стабл… нужна конюшня, овес, напоить, здесь холодный… вечер. Когда мы отправимся в путь?

– Подождите, сэр Вилелм! – шепчу я и громко добавляю в сторону форточки: – Спасибо, Изольда Борисовна.

Кажется, впервые в жизни я искренне благодарна назойливой соседке. Но неужели мне придется искать конюшню? И главное, где?

Эрл полностью переключается на своего коня, о чем-то беседуя с ним на своем языке, а я думаю о том, что вслед за захлопнувшейся на втором этаже форточкой может последовать появление Изольды Борисовны во дворе и ее столкновение с вооруженным рыцарем, последствия чего совершенно непредсказуемы.

– Сэр Вилелм, – обращаюсь к сумасшедшему эрлу, в порыве что-то предпринять. – Сэр Вилелм, сегодня мы не сможем никуда поехать, на ночь глядя…

– Ео… – вдруг соглашается он. – Я не смочь…смогу… плоха и опасна для дорога… дороги, но мой хенгест нужен стабл.

Радуясь, что принц больше не рвется немедленно увлечь меня в неведомое путешествие, панически прокручиваю в голове возможные варианты размещения на ночлег его хенгеста. Ну и денек! Вариантов, правда, ноль, точнее – минус один, потому что разместить в нашем городе лошадь кажется мне невозможным предприятием, разве что в какие-нибудь мастерские или цеха в промышленной зоне, но, к сожалению, у меня нет подходящих знакомств в этой области. Но общеизвестный постулат, что в критический момент какая-нибудь идея всегда назреет, срабатывает: я вдруг вспоминаю о своем бывшем свекре, Тристане Петровиче. Колжа!

Город наш окружен лесами, окольцован рекой, а на берегу реки, в пяти километрах от города, раскинулось село Колжа. В селе том живет мой бывший свекор. Выйдя на пенсию, он решил удалиться на пять километров от цивилизации, чтобы вести здоровый образ жизни, то есть, свободно пить на природе. Нет, я несправедлива к своему свекру, он очень достойный человек, всю жизнь трудившийся в отрасли, дающей основной доход нашему славному государству – собственно, за счет этой отрасли наш город живет и даже процветает. Так вот, мой бывший свекор, овдовев, пять лет назад купил дом в Колже, развел огород и живет там в свое удовольствие. Правда, в последний раз я общалась с ним довольно давно, но он всегда относился ко мне по-доброму. Конечно, это крутой экстрим – явиться к бывшему, пусть и лояльному свекру с неизвестным разряженным под рыцаря мужиком и лошадью, но ведь иного выхода у меня нет. Стоит рискнуть. Но как нам добраться до села? Впрочем, можно и верхом. Как оказалось, этот способ передвижения хоть и удивляет сограждан, но вполне приемлем. Но вот наряд эрла…

– Я знаю, что делать, – уверенно говорю я принцу, совсем не обладая этой самой уверенностью, – идемте, сэр Вилелм…

– Хвэр? Где? Куда идемте? – обращает он ко мне болотный взор.

– Домой, нам нужно обсудить вопрос ночлега вашего хенгеста, и давайте побыстрее, пока Изольда не появилась…

– Ео, леди Мария, я вынуждать… вынуждена… вынужден… идти с вами… но мин аблиген должен иметь шеед, еду.

– Будет у вашего аблигена и шеед, и стабл, – успокаиваю его и двигаюсь к подъезду.

Поднимаюсь по лестнице, прислушиваясь, не хлопнула ли дверь на втором этаже, и вспоминая, не завалялась ли у меня одежда, оставшаяся от бывшего мужа, а если и осталась, то подойдет ли эрлу по размеру и удастся ли уговорить его переодеться.

Первое, что слышу, войдя в квартиру, это шум воды из ванной. Мчусь туда – комната вся в клубах пара, из крана хлещет горячая вода. Как я могла не услышать шум воды, когда мы уходили? Осмотрев последствия деятельности эрла, успокаиваюсь, что он не нанес значительного ущерба, за исключением вышеупомянутого не закрытого крана и брошенного на пол полотенца, и отправляюсь на дальнейшие подвиги. Устраиваю сэра Вилелма на кухне, уже почти не обращая внимания на грязные следы от сапог, что следуют за ним повсюду. Эрл протискивается на кухонный диван и, настороженно хмурясь, осматривает мою пяти-с-половиной-метровую кухню.

– Хвэт зес?

– Это кухня, я здесь готовлю еду и ем.

Помнится днем он вполне прилично говорил по-русски, да еще такими роскошными фразами, а теперь вдруг начал забывать язык? Порочная практика интенсивных курсов! Любопытно, а как его обучали? Во сне? По методу языковой атаки? Ловлю себя на мысли, что почти всерьез думаю об истории, которую наплел пресловутый Жак. Уже готова поверить, что этот эрл действительно из XI века. Основательно же у меня съехала крыша. Впрочем, коня все равно придется пристраивать, слабо верится, что эрл и конь могут взять и исчезнуть, как бы мне того хотелось. Да и переодеть принца придется.

Но прежде надо его хоть чаем напоить. Эрл что-то спрашивает меня, мешая свой древний с русским, я что-то отвечаю и зажигаю газ под напряженным взглядом замолчавшего рыцаря. Вздохнув, ставлю чайник и достаю остатки печенья. По правде говоря, ужасно хочется есть, а в холодильнике шаром покати – из-за этого типа так и не зашла сегодня в магазин.

– Хвер… где ваша служанка, леди Мария? – спрашивает эрл, и я, похолодев, вспоминаю, что у меня же есть служанка, которая давным-давно должна бы прийти, да так и не пришла. Эх, зря все-таки не позвонила подруге.

– Э-э-э… сэр Вилелм, она будет позже, later…

– Вы должна была… быть строга со служанкой.

– Она… она приболела, лежит… дома, – выкручиваюсь я.

– Вы добра, леди Мария… леафлик … леди мин хеорта.⁹

Кажется, мне пора ретироваться и переодеть свою мини-юбку. Нахожу большую кружку, наполняю ее кипятком, кидаю пакетик и, прежде чем уйти с кухни, делаю отчаянную попытку объясниться.

– Сэр… Вилелм, может быть, хватит ломать комедию? Может быть, вы все-таки объясните, кто вы такой и что вы с Жаком хотите от меня?

Эрл отрывается от созерцания пакетика, утонувшего в кипятке, и поднимает на меня ясные болотистые глаза.

– Хвет вы сказать, сказала, леди Мария? Я ваш азелинг, принц… вы есть моя избранница.

Он переходит на свой древнеанглийский, и я успеваю улавливать лишь некоторые знакомые слова.

– Вы с Британского острова? – безнадежно уточняю я.

– Еа… бреотон, британский остров, я англ.… саксен… другая страна…

Англосакс, значит. В отчаянии машу рукой и смываюсь с кухни, оставив эрла-англосакса наедине с чаем, удивлением и всем прочим, что недоступно моему пониманию.

Стою посреди комнаты в глубокой задумчивости, вспоминая, в каком районе квартиры могут находиться предполагаемые мужские вещи, и не выбросила ли я все оставшиеся свидетельства пребывания моего бывшего на этой территории. Воспоминания о нем, давно притупившиеся, неприятно всколыхнулись. Они мгновенно снизили мою самооценку до минимума, раздув до максимума комплекс неполноценности, поскольку муж мой покинул меня в одночасье, объявив, что любит другую, к которой и уходит, оставляя мне мою же собственную квартиру. Сосредоточившись, прихожу к выводу, что искать следует в шкафу на лоджии, поскольку именно туда я сваливаю всякие ненужные и устаревшие вещи в странном убеждении, что когда-нибудь они неожиданно пригодятся, что, по правде говоря, происходит крайне редко. Откуда во мне это коробочковость, ума не приложу, вероятно, что-то на генетическом уровне? Отправляюсь на лоджию и там, в шкафу, среди лыжных ботинок, туристических принадлежностей, пустых банок и пачек прошлогодних газет обнаруживаю старые потертые джинсы и плащ-дождевик, из тех, в которых доблестные мужчины ходят на рыбалку и вообще во всякие экстремальные лесные походы. Муж мой ростом не обижен, и это вселяет надежду, что штаны эрлу будут впору. Переодевшись, иду на кухню.