Читать книгу: «Каин», страница 4

7. Мария

Декабрь 2005 года, Олайне, Латвия

Электричка из Риги до Елгавы вышла точно по расписанию, и я чуть было не опоздала. Сидя в переполненном вагоне, я пыталась сосредоточиться на своих мыслях, но постоянный гул голосов, звуков и движения никак не позволял этого сделать. Я смотрела в окно, в котором было видно лишь мое отражение и зимняя вечерняя темнота. Через точно отмеренные промежутки мелькали придорожные фонари, освещая рельсы встречной железнодорожной полосы. Мне нравилось находиться в дороге, особенно если это были поездки на поезде или электричке. Размеренный стук колес по рельсам, небольшое раскачивание, тепло и мелькающие картинки за окном. Все это позволяло окунуться с головой в себя и подумать о чем-то важном и интересном.

В те двадцать пять минут пока я ехала до Олайне я думала о Ярославе. Точнее о том, зачем еду к нему. Он служил в Югославии? Что за бред? Когда страна начала разваливаться он еще доучивался в школе. Я не поленилась и посмотрела доступную информацию по распаду страны и военных действиях там и была удивлена некоторым открытиям.

До 1991 года Югославия, появившаяся на свет в 1945 году, как Федеративная Народная Республика Югославия, а с 1963 году переименованная в Социалистическую Федеративную Республику Югославии, была самым большим балканским государством, в котором проживали люди разных национальностей и вероисповеданий – католики, православные, последователи ислама.

Со временем и коррективами, которые вносила жизнь, различия между этническими группами усилились, а так же на фоне ощутимого экономического спада в федерации терпимость и понимание между республиками в нее входившими все больше стирались. В составе Югославии были шесть республик – Сербия, Хорватия, Словения, Босния и Герцеговина, Македония и Черногория, а также два автономных края – Воеводина и Косово. Все бы хорошо, вот только уровень жизни в разных регионах страны красочно отличался, что, конечно же, не нравилось живущим в бедности. Словения, например, будучи самым промышленным регионом, хотела уйти от коммунистической идеологии и системы, ориентируясь на Запад. Свою соль в и без того тяжелую ситуацию добавил так же этнический вопрос, который был особенно характерен региону Косовского края.

В 1988 году в Сербии появился свой сильный лидер – Слободан Милошевич, который пытался всеми правдами и неправдами вернуть Косово и Воеводину под Сербский контроль, а так же следил за положением сербской общины в Хорватии. В сентябре 1990 года Сербия приняла новую конституцию, которая лишила автономии Косово и Воеводину, что вызвало волну протеста среди албанцев. С этого момента и началась отчаянная борьба и кровопролитие на территории Косово, с каждым днем разжигающее все большую ненависть между албанцами и сербами.

В 1991 году летом Хорватия и Словения официально объявили о своей независимости и выходе из состава федерации. Конечно же, оба эти события не остались не запятнанные кровью солдат и мирных жителей. При том, что противоречия и ожесточенная борьба шла так же и внутри самой Хорватии.

Поразительно бескровно от единой Югославии отделилась Македония, которая провозгласила себя независимой в сентябре 1991 года.

В октябре того же года республика Боснии и Герцеговины приняла меморандум о суверенитете и выходе из состава федерации, однако военные акции и постоянное применение оружия на территории этой этнически самой сложной республике существовали вплоть до 1995 года, когда был подписан план мирного урегулирования конфликта в Боснии и Герцеговине.

Сербы и черногорцы в свою очередь провозгласили о создании нового государства – Союзной Республики Югославии, президентом которой был все тот же Милошевич. Таким образом, с 1992 года Социалистическая Федеративная республика Югославии как таковая перестала существовать, развалившись на отдельные независимые государства, которые со временем были признаны Европейским Союзом. Тут надо отдельно отметить, что государства были признаны в границах, которые соответствовали административному делению бывшей Югославии. Однако напрочь забылось то обстоятельство, что границы эти можно скорее назвать условными и не соответствующими истинному положению вещей. Так, например, часть Хорватии – Славония, где всегда проживало 90% сербов, территориально отошла Хорватии, которая всерьез ущемляла и подавляла сербский народ.

Организация Объединенных Наций (ООН)⁴ постоянно вводила различные санкции против Сербии и Черногории, потому как они отчаянно боролись за не отделение республик, а так же в 1993 году приняла решение о создании трибунала для расследования военных преступлений, совершенных на территории бывшей Югославии.

В конфликт по косовскому вопросу, в котором все время вплоть до 1999 года проливалась кровь, после очередного провала в переговорах албанских лидеров Освободительной армии Косово и Союзной Республики Югославии, ввязался Североатлантический альянс⁵. Начиная с конца марта 1999 года, по территории Югославии почти каждую ночь стали наноситься ракетно-бомбовые удары, которые завершились лишь в июне, после подписания представителями Союзной Республики Югославии и НАТО соглашения о вводе в Косово КФОР⁶.

В 2000 году состоялись парламентские и президентские выборы в Союзной Республике Югославии. Оппозиционные партии выдвинули своего кандидата на пост президента, который победил на выборах, набрав более 50% голосов избирателей, уверенно обойдя Милошевича. Летом 2001 года бывший президент Союзной Республики Югославии был выдан Международному трибуналу в Гааге, как военный преступник.

Выудив всю эту информацию из разных источников, тогда, в 2005 году, я еще не знала, что в 2006 году появится независимая республика Черногории, а в 2008 – Косово. Вообще регион Балкан всегда был и будет одним из самых взрывоопасных и противоречивых вопросов в мире. Вся ситуация с распадом Югославии освящалась многими СМИ, политиками, различными экспертами и историками, и у каждого были свои предположения о возможном развитии конфликтов при невмешательстве мирового сообщества, в лице ООН, НАТО, ЕС и отдельных стран, например США и Германии.

Осознав весь масштаб балканского конфликта, а точнее купы конфликтов, я вдруг четко поняла, что этот процесс взаимных обвинений и постоянной вражды со всех сторон никогда не закончится. Вполне возможно, что воевать в балканском регионе будут всегда, и если тема ухода от коммунизма и получения независимости еще технически решаема (и была решена), то споры вокруг этничности народов и их принадлежности к какой-то определенной территории в регионе нескончаемы.

Я смотрела на мелькающие за окном фонари и думала о том, как это страшно оправдывать убийства, насилие, грабежи и издевательства над людьми борьбой за свободу своего народа и считать себя героями и патриотами…

Ярослав ждал меня на станции, как мы и договаривались. Обменявшись приветствиями, мы молчали вплоть до прихода на дачу.

– Я принесла диктофон, как ты просил,– я села напротив Ярослава на тот самый диван, на котором почти месяц назад мы первый и единственный раз занимались сексом. По спине густой россыпью пробежала дрожь.– Надо было все-таки встретиться где-нибудь в центре.

Я поежилась и вытащила из сумки диктофон, ручку и блокнот.

– Ты меня боишься? – Ярослав удивленно посмотрел на меня и слегка улыбнулся.

– Да,– честно ответила я,– я не доверяю тебе. «Да и себе тоже» – пронеслось у меня в голове.

Ярослав подбросил поленьев в печку и сел на диван, прислонившись спиной к ковру на стене.

– Я ничего тебе не сделаю, я обещаю. Только если ты сама меня попросишь,– он усмехнулся и чиркнул зажигалкой.

– Не попрошу,– пробубнила я и тоже закурила.– Ты хочешь, чтобы я задавала тебе вопросы или ты сам будешь рассказывать?

– Задавай вопросы. Мне сложно начать…

– Хорошо…– я заколола волосы, чтобы они мне не мешали, и затушила только что начатую сигарету.

– Начнем? – он прищурил глаз от въедливого сигаретного дыма и вопросительно посмотрел на меня.

– Начнем,– я нажала на кнопку записи и задала свой первый вопрос.– Когда и почему ты решил завербоваться и поехать наемником в Косово?

– Ух, вот так сразу самый главный вопрос… – Ярослав задумчиво посмотрел на кончики своих носков и начал сгибать пальцы, как будто разминая их. Он всегда так делал, когда думал о чем-то неприятном.

– Это я предложил ту поездку…

8. Ярослав

Ноябрь 1998 года, Рига, Латвия

– Валерка, тебя мама ищет с самого утра!– прокричала с балкона третьего этажа младшая сестра Валеры.– Отец сегодня вернется со смены, он тебе задаст!

– Сгинь, Варька!– цыкнул семнадцати летний парень на сестру.

Четверо ребят сидящих рядом громко заржали.

– Задаст тебе батя, Валерка, ой задаст!!– гоготал Сашка.

– Чё ржете, придурки,– огрызнулся Валерка,– я уже месяц обещаю матери перекопать огород, пока морозы совсем не стукнули. Чего звали-то?

– Тема есть, Валер,– отозвался старший из них – двадцати однолетний Костя и заговорчески окинул взглядом остальных – Санька, Ярослава и Марка.

– Что за тема?– с недоверием оглядел друзей Валера.– Если опять по поводу махинаций с проездными и экзаменационными билетами, то я – пасс. Ярик, мы с тобой в прошлый раз еле условным сроком отделались. Вы чего, спятили?!

– Не про то тема,– сказал Ярослав. Из всей компании он единственный уже дважды в свои 20 лет представал перед судом и оба раза чудом избегал тюрьмы.– Я этими делами больше не занимаюсь, ты же знаешь.

– Тогда к чему такая конспирация?– спросил Валера.– По телефону нельзя было?

– Значит нельзя,– ответил Костя.

– Тут маза пошла, что можно по контракту поехать в Югославию,– сказал Ярослав.

– В смысле овощи-фрукты собирать?– не понял Валерка.

– Валер,– Костя подошел к нему и посмотрел прямо в глаза,– какие нафиг овощи. Наемниками. Воевать в смысле.

– С кем?– все еще ничего не понимая, спросил Валерка.

– Ты, что, блин, в школе вообще ничего не учил?– будучи отличником с первого класса, не выдержал Марк.– Там с 1991 по 1995 война была, а после нее типа перемирие, но сейчас опять что-то происходит. Война, в общем.

Валерка оторопело посмотрел на друзей.

– Вы что серьезно?.. Да я оружие в руках никогда не держал, какое там стрелять или убить кого-то!

– Валерик, мы ж не заставляем,– сказал Костя,– мы просто информируем.

Валера посмотрел на Ярослава, с которым у него, не смотря на трехлетнюю разницу в возрасте, были самые доверительные отношения.

– Яр, и ты едешь?

– Еду,– ответил Ярослав,– что мне тут делать-то. Там хоть денег заработаю.

– Я тоже еду,– добавил Костя.

– И я,– Сашка поднялся со скамейки и посмотрел на Валеру.– Мы все едем, Валер.

Валера вопросительно посмотрел на Марка, и тот утвердительно кивнул.

– Курить есть?– спросил Валерка.

Марк протянул ему пачку красного Мальборо и зажигалку.

– Сколько платят?– затянувшись, спросил Валера.

Ярослав улыбнулся деловитому тону друга.

– Принимая во внимание, что мы ничего не знаем и не умеем в военном деле максимум тысячу долларов в месяц, но скорее всего меньше.

Глаза Валерки округлились, а губы расплылись в довольной улыбке.

– Когда выезжаем?– спросил он.

– Недели через три. Сначала надо смотаться в Литву договориться с переправителем, сделать документы с визой, купить билеты,– Костя посмотрел на друзей.

– Тысячу долларов,– мечтательно пробормотал Валерка,– это за год двенадцать штук! Мерседес подержанный можно будет купить и гудеть по кабакам до одури!– весело воскликнул он.

– Ага, а если повезет, то сможешь телкам боевыми ранениями похвастаться,– усмехнулся Сашка, который к восемнадцати годам уже имел огромный шрам от ножевого ранения на ноге и очень им гордился.

– А если не повезет?– нахмурился Валера.

– А если не повезет,– сказал Ярослав, строго глядя на друга,– то вернешься к маме в цинковом гробу.

– Шутишь?– испуганно спросил Валерка.

– Нет.

Ярослав подошел к другу, который был ему, как второй младший брат и тихо сказал:

– Если ты решишь не ехать, то никто тебя слабаком не назовет. Оставайся дома, у тебя единственного из нас нормальная семья, девушка хорошая. Тебе есть что терять.

Валера посмотрел на друзей, с которыми они были вместе уже почти десять лет и, улыбнувшись, сказал:

– Вы что решили одни все деньги заработать, а я тут грядки бесплатно копать буду? Нет уж! Я с вами. Вернусь богатым героем, защитившим несчастных… кстати, мы на чьей стороне воевать то будем?

– Сербов.

– О! Героем, защитившим несчастный, гонимый народ Сербии!– торжественно провозгласил Валерка.

– Дурак ты, Валерик!– покачал головой Марк и обратился к Ярославу и Косте.– Родителям что скажем?

– Скажем, что поедем на заработки, например в Ирландию или Польшу,– ответил Костя.

– Встречаемся вечером на нашем месте. Принесите паспорта и пару фотографий 3х4 сантиметра,– сказал Ярослав.– Все. Разбрелись до вечера.

– Пока,– в разнобой ответили ребята, и пошли по домам.

***

Через неделю Костя позвонил в дверь квартиры Марка. Дверь открыла бабушка – Зинаида Андреевна.

– О, Зинаида Андреевна, а Марк где?

– Дома он,– строго посмотрела на него бабуля,– сидит там с остальными, тебя ждут. Чего удумали опять?

– Зинаиииида Андреевна,– на распев протянул Костя, входя в прихожую.– Ну, что плохого мы можем удумать? Работу ищем, вот и шушукаемся, новостями делимся.

– Ну-ну,– подозрительно прокряхтела старушка.– Смотри, испортите Марка – не сносить вам головы. Мальчик круглый отличник, надежда школы на всех олимпиадах, а вы – сатанята, с детства его с пути сбиваете. Я все его отцу напишу. Вернется из Польши, уши вам надерет, если что,– провозгласила она и, чуть шаркая ногами, пошла на кухню.

Костя наспех разделся и вошел в комнату Марка. Ребята сидели, склонившись над картой.

– О! Костян, ну что там с паспортами и визами?– спросил Ярослав.

– В порядке все,– ответил Костя,– Марк, а батя твой чего опять в Польшу подался?

– Челночит он. Как мать умерла, опять ездить стал,– сказал Марк, заметно погрустнев.

– Так… Валерка, вот твой паспорт,– сказал Костя, отдавая ему документы.– Ярик… Марк… Санек…

Костя по очереди вернул паспорта ребятам с проставленными там визами, протянул билеты на автобус до Вильнюса и показал маршрут и остановки, которые им предстоит проехать по дороге на место назначения.

– Значит так…– Костя подошел к развернутой карте и взял синий маркер.– Сначала мы едем в Вильнюс, оттуда будет рейсовый автобус до Варшавы, а потом до Праги, где нас встретят и дадут билеты на автобус до Будапешта.... Оттуда нас доставят до Приштины.

– С маршрутом понятно, а где возьмем оружие, где будем служить, чем конкретно заниматься?– посыпал вопросами Сашка.

– Оружие и одежду нам дадут по приезду в Приштину. Там же получим следующие инструкции – куда, к кому и зачем,– деловито ответил Ярослав.– Этот мужик из Чехии сказал, что в Праге к нам присоединятся еще три человека из Белоруссии.

На минуту все замолчали, только исподлобья переглядываясь друг с другом.

– Ну, что,– нарушил тишину Костя,– все едут? Никто не передумал?

– Я еду,– сказал Саша.

– Я тоже,– Марк спрятал свой паспорт и билет между книжками на полке.

– Я с вами,– тихо ответил Ярослав.

Все посмотрели на Валерку.

– Да,– слегка дрожащим голосом сказал он.

– Хорошо,– подвел итог Костя,– на сборы и прощания у нас три дня. В пятницу выдвигаемся в Вильнюс.

9. Мария

Декабрь 2005 года, Олайне, Латвия.

Я слушала рассказ Ярослав, и мне становилось смертельно жалко этого в какой-то степени наивного парня. В двадцать лет сорваться наемником в страну, о которой ты толком в школе ничего не читал, просто примерно знаешь, где она находится на карте, это даже не смело, а сумасбродно. Желание заработать быстрые деньги и жажда приключений не преступно, скорее глупо и безрассудно, а уверенность, что все закончится хорошо – наивна. И потом, что, собственно, держало его в Риге? Школа? Родители? Девушка? Если верить тому, что рассказал мне Ярослав, родители даже не знали, куда и зачем он поехал. Он соврал, что едет на сезонную работу в Ирландию, а они даже не удосужились проверить эту версию. Из этого я делаю вывод, что и каждодневными его буднями и занятиями они мало интересовались. Он рос сам по себе. Сам принимал решения, сам за них отвечал. Он искал себя, искал жизнь, искал лучшего. Все о его авантюре знал только младший брат, нынешний кардиохирург в Детской клинической больнице. Серьезный, рассудительный и ответственный. Как в одной семье смогли вырасти такие разные сыновья, я до сих пор понять не могу.

Решение остальных ребят уехать воевать мне тоже понятно – Костя считал себя взрослым мужиком, сидящим на шее у матери, горбатящейся на двух работах. Отца у него не было, зато были еще две младшие сестры, и он считал себя просто обязанным сделать для них что-то.

Сашка, с детства росший и воспитуемый только бабкой, всегда был хулиганом и драчуном, поэтому воспринимал эту поездку как очередное приключение и возможность заработать новые шрамы и наказать «плохих парней».

Марк, оставшись в шестнадцать лет без матери, не очень-то дорожил жизнью и всем, что она могла ему дать, к тому же вечное клеймо отличника и пай мальчика ему осточертело, и он жаждал доказать, что тоже способен на дерзкую выходку и поступок.

Мотивы Валерки так же лежат на поверхности – он не хотел показаться трусом или слабаком на фоне ребят, тем более что он был самым младшим из них, и как ему казалось, они и так не воспринимали его всерьез. Думаю, если бы кто-то из них отказался от этой затеи и остался в Риге, Валерка сделал бы точно так же. Однако они все решили ехать…

– Давай закончим на сегодня,– я щелкнула кнопкой на диктофоне и отложила его в сторону,– ты устал.

Ярослав действительно выглядел отрешенным и надломленным, как будто пока он рассказывал свою историю, прошли не два часа, а годы.

– Я провожу тебя на электричку,– глухо ответил он.

– Не надо, я сама дойду,– я встала и начала собираться.

– Маш, не дури. Здесь километр пешком по бесхозным полям. Темно уже. Мало ли что может случиться,– он встал, и потянулся за курткой.

– Хорошо,– я понимала, что спорить с ним сейчас бесполезно.

Надев пальто, я принялась с усердием застегивать пуговицы, стараясь не встречаться с Ярославом взглядом.

– Давай в следующий раз встретимся где-то в центре, мне тут не совсем удобно, да и добираться долго, поэтому в рабочие дни после работы не получится встречаться, а в выходные я обычно занята,– почти скороговоркой тараторила я, доставая из сумки перчатки и пятясь назад.

– Маш…

– Да?– я машинально посмотрела на него и сразу же поняла, что он собирается сделать.

– Не надо,– я еще дальше отступила дальше к двери и сглотнула подступивший к горлу комок страха, волнения и желания.– Ты обещал не делать ничего, что может меня обидеть.

Ярослав подошел ко мне совсем близко и убрал со лба упавшую прядь волос.

– Я соврал,– сказал он и нежно погладил меня ладонью по шее.

– Ярослав, не надо. Пожалуйста. Иначе я больше никогда не приду,– я почувствовала, как от беспомощности на глаза навернулись слезы.– Ты сильнее меня, но я все равно буду сопротивляться.

Я услышала, как он тихо усмехнулся.

– Глупая ты совсем. Не буду я тебя трогать,– он отошел в сторону.– Останься до утра. Просто так, без глупостей. Я не хочу сейчас быть один… мне… страшно,– уже совсем приглушенно, добавил он.

Я посмотрела на Ярослава и не увидела ни намека на сексуальный подтекст в его просьбе остаться. Он был по-настоящему мрачен и подавлен, и то, что он признался мне в своем страхе подкупило меня окончательно. Я стояла у двери, заплетая в косички пальцы вязаных перчаток, не зная, что делать. Жалость и нежность тактично и целенаправленно стучали в сердце, отодвигая все разумные доводы на задворки, и я не смогла отказать.

– Хорошо. Только я буду спать одетая.

Ярослав рассмеялся.

– Ты, конечно, сильная, но при необходимости я все равно сорву с тебя всю одежду, если захочу. Хоть пальто сними, жарко же,– он налил воду в чайник и поставил его на огонь.

Я сняла пальто и сапоги, от которых так устали и затекли ноги, и устроилась на диване.

– Чай будешь?

– А покушать ничего нет?– робко спросила я.

Ярослав улыбнулся и принялся копошиться в холодильнике.

– Могу предложить яичницу или… омлет,– он вопросительно обернулся ко мне.

– Омлет, пожалуйста.

Остаток вечера мы кушали приготовленный Ярославом нехитрый ужин, пили чай с сухариками и разговаривали о всяких пустяках, намеренно обходя темы его прошлого и наших отношений. Ярослав был напряжен и частенько просто молчал, глядя в пустое темное окно.

Мы легли спать далеко за полночь. Точнее легла только я, Ярослав же остался сторожить мой сон и поддерживать жар в печке, как он сам выразился.

Я проснулась через пару часов от дикого сердцебиения и какой-то смутной тревоги и ощущения опасности, и уже было встала, чтобы посмотреть время на мобильном телефоне, но из темноты кто-то резко рванул меня обратно и, прижав спиной к дивану, стал душить. Я инстинктивно пыталась отбиваться, кричать, но у меня получалось только хрипеть и бесполезно извиваться как кошке, пытаясь оторвать его руки от своей шеи. С каждой секундой дышать было все сложнее и сложнее, я чувствовала, как на виске пульсирует вена, глаза пылали, как будто их подожгли, а лицо налилось кровью и распухло. Помню только промелькнувшую тусклую мысль о том, что еще несколько секунд и я задохнусь… В какое-то мгновение мне удалось впиться ногтями ему в лицо и, что было сил поцарапать щеки. Раздался короткий мужской восклик. Почувствовав, что он убрал руки с моей шеи я, давясь кашлем, слезами и слюнями, кубарем скатилась с дивана к дверям.

Включив свет, я, издавая львиные хрипы и рычания, застыла на месте. Около кровати в каком-то бешеном и невменяемом состоянии стоял Ярослав. Его ладони были сжаты в кулаки, а глаза на секунду ослепленные ярким светом горели такой дикой и даже маниакальной яростью и ненавистью, что я, закрыв рот ладонью, чтобы сдерживать кашель, боялась пошевелиться. Он с непониманием смотрел на меня и по мере того, как до него доходили картинки произошедшего, ярость и злость на его лице сменялись страхом и растерянностью.

– Маша…– выдавил он, пытаясь сделать ко мне шаг, но я, все еще хрипя и кашляя до слез, как бешеный зверек отскочила к двери.

– Маш, я не трону… Маш…– он беспомощно смотрел на меня, не зная, что делать дальше.

Голова ужасно кружилась и перед глазами короткими очередями плыли серые круги.

– Не.... не подходи…– хрипела я, вжавшись спиной в стену, было ощущение, что я никак не могу вдохнуть в себя воздух.

С трудом восстановив дыхание и вытерев слезы, я посмотрела на Ярослава.

– Маш… прости меня. Я не знаю… со мной такого еще не было,– его голос дрожал. Было видно, что каждое слово дается ему с трудом.

– Ты… ты наркотики принимаешь что ли?

– Нет. Я… только антидепрессанты, но они закончились две недели назад,– он медленно опустился на пол и облокотился спиной об кровать, пытаясь унять дрожь.

– Мне нельзя спать… мне совсем нельзя спать,– Ярослав безвольно опустил голову и сжал ладонями голову.– Я не понимаю, как уснул… Я не собирался…

Я стояла у входной двери, пытаясь унять новые приступы кашля, и не знала, что мне делать дальше. Убежать и оставить его одного в таком состоянии? Остаться и до утра не спать, боясь очередного сдвига? Конечно, надо бежать, решила я.

– Я сейчас вызову себе такси и поеду домой,– я осторожно взяла телефон и попыталась набрать номер. Пальцы дрожали, и я никак не могла попасть по маленьким кнопкам и сложить их в нужный номер.

– Маш… прости меня,– Ярослав посмотрел на меня, и я увидела, что у него по щекам текут слезы, размазывая кровь, сочившуюся из расцарапанных ран.

Помедлив в нерешительности несколько минут, я все-таки отложила телефон, так и не набрав нужный номер.

– Вот черт!..– я вытащила из сумки одноразовые салфетки и осторожно подошла к Ярославу.– Если ты меня сейчас хочешь задушить, то предупреди сразу, чтобы я успела убежать,– пробормотала я.

Он отрицательно мотнул головой и сильнее сцепил зубы.

– Повернись ко мне,– я села рядом с Ярославом, сжимая в слегка трясущемся кулаке салфетку.

Он повернулся, и я стала осторожно промокать рваные порезы от моих ногтей на его щеках, шее и запястьях. Отбиваясь, я расцарапала его всего, даже не заметив этого.

– У тебя йод тут есть? Или водка? – я вопросительно посмотрела на Ярослава.

– Водка в холодильнике.

Я достала початую бутылку Немирофф и, смочив ей очередную салфетку, продолжила обрабатывать глубокие царапины.

– Как давно ты спал?

– Не знаю…– морщась от боли, ответил Ярослав,– пару дней назад, наверное.

Он посмотрел на меня и, предупредив мой следующий вопрос, сказал:

– Мне снятся кошмары. Каждую ночь. Поэтому я литрами пью кофе и энергетики и практически не сплю. Раньше меня до утра и почти без снов вырубало снотворное, но врач больше его не выписывает, сказал, что я злоупотребляю.

– Кошмары?

– Мне снится, что я опять там… убиваю людей… и это так реально, что я даже чувствую запах горелой кожи, грязи, машинного масла, крови… Такое ощущение, что у меня в руках нож или автомат, и я ищу шиптаров, уничтоживших семью Биляны… но все никак не найду их…

Я смочила следующую салфетку и приложила ее к самому длинному порезу на шее Ярослава.

– Тцссссс!..– он попытался отстранить мою руку.

– Терпи…– сказала я чуть охрипшим и сдавленным голосом.– Шиптары это албанцы?

– Да, так называют албанцев, живущих на Космете.

– А Биляна?.. Это твоя девушка?

Лицо Ярослава в секунду превратилось в безликую маску. Он убрал мою руку, прижатую с салфеткой к его шее и какое-то время просто безмолвно смотрел на дверь, словно видел на ней какой-то рисунок.

– Это моя невеста,– наконец произнес он.– Мы должны были пожениться… но пока я был в пьяном и наркотическом угаре после очередного бесполезного задания, где погиб Сашка, всю ее семью и ее саму зарезали албанские солдаты.

Я с ужасом посмотрела на Ярослава и тихо спросила:

– За что?

– Ни за что. За то, что они – на половину сербы, за то, что пустили меня в свой дом, за то, что помогали нам с провизией, за то, что я хотел взять замуж их дочь. Билянкина мать албанка, а отец серб. Раньше такие смешанные браки не были чем-то ужасным, но только не после распада Югославии, когда все в одночасье стали друг другу врагами.

Ярослав коснулся оставленный мной царапин на руках и даже не поморщился.

– В то время албанцы проводили этнические зачистки, деля людей по национальности и религии, да они и сейчас наверняка их проводят. Брат матери Биляны был албанцем, это он дал отмашку боевикам, когда мы ушли из села. Брат помог убить родную сестру и племянников!– с отчаянием сказал он.– Чертова страна!..

– Господи…– на секунду я зажмурилась и прикрыла рот пальцами.– Это же… чудовищно…

Слезы сами незаметно покатились из моих глаз.

– Ты очень любил ее, да?

Ярослав, молча, посмотрел на меня, и я увидела слезы и безграничную печаль в его глазах, от которой мое сердце сжалось в маленький комочек.

– Ты и сейчас ее любишь…– почти прошептала я, почему-то ничуть не удивившись своей догадке.

– Нет,– Ярослав взял у меня бутылку водки и сделал большой глоток,– уже не люблю. Чувство вины и жажда мести выжгли все хорошее, что было. Ничего не осталось. Одни кошмары,– медленно растягивая слова, ответил он.

Я закрутила бутылку, но потом открыла ее снова и отпила немного, пытаясь окончательно успокоиться и унять дрожь.

– Ты же ходил к врачу, чтобы справиться со всем этим. Почему перестал?

– Она не помогла. Мне стало только хуже. Все, что я так тщательно прятал – воспоминания, чувства начало вырываться наружу. Я уже ничего не контролирую.

– По-твоему, сейчас тебе лучше?

– Не знаю… Иногда мне кажется, что жизнь это худшее наказание для меня. Поэтому я и остался жив.

– Не говори глупости,– ответила я,– жизнь дана для того, чтобы сделать что-то хорошее, что-то полезное, чтобы мир стал лучше, да мало ли для чего еще.

– Ты серьезно в это веришь?– удивленно спросил Ярослав.

– Да. Почему тебя это удивляет?

– Мне казалось, юристы должны быть более… земными и расчетливыми, и думать не о том, как сделать мир лучше, а о том, как скосить себе денег побольше и попроще.

– Как побольше и попроще скосить денег думают наглые бизнесмены, бандиты и наемники…– резко ответила я и осеклась.– Прости… я не это имела в виду. Я хотела сказать – киллеры.

– Я и не спорю, что ехал в Косово ради денег, а не для того, чтобы помочь кому-то или сделать мир лучше.

Ярослав грустно ухмыльнулся.

– Если честно, я надеялся, что после общения с тобой мне будет легче.

– Почему?

– Не знаю… В тебе есть что-то… с тобой я хочу обо всем этом говорить, вытаскивать из себя и отпускать. Ты, как пчелка находишь больные места, жалишь их, и сначала от этого очень больно, но потом становится легче. С психологом этого не получалось,– Ярослав взял бутылку у меня из рук и выпил еще немного водки.– Наверное, я до конца ей не доверял.

– Мне кажется, ты вообще никому не доверяешь,– я вновь сделала глоток из бутылки и, поставив ее в холодильник, опять села рядом с ним на пол, нечаянно коснувшись рукой его плеча.– И, наверное, никогда не доверял. Я с самого начала видела, что ты какой-то странный, как будто за тобой ходят призраки и…

– Не садись ко мне так близко,– оборвал меня Ярослав и его голос вдруг опять стал хлестким и почти чужим.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок, но с места не сдвинулась.

– Почему? Ты опять хочешь убить меня?– неудачно пошутила я, чувствуя, как выпитый алкоголь приятным и теплым спокойствием заполняет разум.

– Нет. Я хочу тебя,– он выразительно посмотрел на меня, остановив взгляд на порвавшейся во время нашей борьбы блузке и, чуть помедлив, добавил,– и на этот раз я могу не сдержаться и нарушить свое обещание.

Я почувствовал, как от его слов и горящего взгляда у меня задрожало сердце, и все тело обдало жаром и желанием. Секунды мы смотрели друг на друга… Я неуверенно и медленно провела ладонью по его волосам и коснулась пальцами губ, обводя их контур.

– Что ты делаешь, Маш?..– Ярослав попытался остановить меня и одернуть мою руку.– Не смей меня жалеть. Ты слышишь?! Это не поможет.

– Шшшшшш…– прошептала я и, приподнявшись, осторожно коснулась его губ своими.

Ярослав попытался отстранить меня.

– Маш…

– Шшшш....– вновь прошептала я, обжигая горячим дыханием его губы.

Ярослав издал тихий короткий стон и, с силой прижав меня к себе, поцеловал. Мы наспех сняли друг с друга одежду и легли на диван…

Подождав пока я усну, Ярослав тихо оделся и, взяв диктофон и кружку крепкого кофе, вышел на веранду. Какое-то время, он, устроившись в старом кресле-качалке, смотрел в окно на брезжащий рассвет, а потом нажал на кнопку записи и продолжил свой рассказ.