Читать книгу: «Осколок белого бумеранга», страница 6

12

Я вынырнул на поверхность, только когда Длинный сделал паузу. Всё время его рассказа я был им, этим маленьким запуганным пацаном. Я отчётливо слышал крики и улюлюканье дворовых детей, видел розовощекого толстяка, слышал его злой раздваивающийся эхом голос: «принеси мне бутерброд…»; видел огромные зелёные глаза кота, его пугающие сверкающие зрачки и оскал маленьких клыков.

Только с окончанием рассказа, картинка в моих глазах поменялась, и я снова увидел огромные зрачки Длинного, его растянутые в улыбке пухлые губы.

– Ты чё завис? – спросил он меня.

– Да так…какое – то волшебство получается. Волшебное слово тебе соседка тогда сказала. Ни за что бы не поверил, если бы сам не убедился… – говоря всё это я вот – вот готов был сорваться на хохот. С одной стороны, я говорил то, что думаю, а с другой вся нелепость этого суждения для меня двадцатипятилетнего человека была очевидна, и я не мог быть серьёзным, проговаривая всё это вслух.

– В том то и дело, что волшебная… – Длинный стал серьёзным и моя улыбка в мгновение сошла на нет. В этот момент я чувствовал себя его зеркальным отражением. – А знаешь в чём волшебство?

Длинный держал паузу, гипнотизируя меня своим взглядом, а я заворожено ждал, когда он продолжит. Я ждал кульминации, разоблачения фокуса.

– Произнося это, пусть даже про себя, ты не можешь оставаться полностью серьёзным. В момент, когда ты говоришь «кыс – кыс – кыс» ты начинаешь играть. Эта фраза позволяет тебе переключиться, выйти за рамки.

Длинный снова замолчал, а его последняя фраза эхом продолжала биться в моей черепной коробке. «Выйти за рамки…выйти за рамки…ыйти… а… амки». Я продолжал хранить молчание, уставившись на своё отражение, а оно, так и не дождавшись от меня вербальной реакции продолжило свои рассуждения.

– Есть два варианта восприятия одной и той же реальности. В первом варианте есть ты со всеми своими недостатками, комплексами, неудачами и прочим дерьмом которым ты облеплен как снежный ком. Всё, что может произойти в результате любого твоего действия, происходит именно с тобой. Именно ты будешь страдать в случае поражения; именно над тобой будут смеяться в случае неудачи; именно ты можешь быть травмирован, или даже погибнешь…

Колечко из сомкнутых пальцев Длинного поступательно двигалось на уровне моего носа, и я поймал себя на том, что хочу скопировать это его движение. Мои губы двигались в такт движениям губ Длинного, ведь я стал его отражением. Всё пространство маленького помещения было затоплено его голосом, и я плавал где – то на дне.

– Во втором варианте ты просто играешь. Здесь ты тоже присутствуешь, только в качестве кукловода. Куклой же является всё то, что ты из себя представляешь на данный момент. Ты во что играл в детстве?

Я не сразу понял, что это вопрос и адресован он мне и продолжал пялиться в своё отражение.

– Отомри! – колечко из пальцев изогнулось и разорвалось со звонким щелчком. – Ты во что играл в детстве?

– Я? Не в кукол… – раздалось откуда – то изнутри меня.

– Ясно, что не в кукол. В солдатиков, или в машинки?

– В солдатиков… – передо мной тут же возник зелёный ковёр, на котором стройными рядами расставлены разноцветные вооружённые человечки, сделанные из пластика.

– Хорошенько вспомни себя, когда ты играл в солдатиков. Испытывал ли ты что – нибудь, кроме интереса и азарта; может быть, ты нервничал, или трясся от страха перед важной битвой? – Пальцы в колечке были направлены прямо в мой левый глаз и теперь походили на маленький клювик.

– Ну это же совсем другое дело. Нельзя…невозможно сравнивать игру в солдатиков и реальную жизнь. – Я снова услышал свой голос будто со стороны.

– А я не сравниваю, я так живу… – Зрачки Длинного снова встретились с моими, и теперь не давали им ускользнуть, удерживая их словно магнитом.

– Просто ещё тогда, в детстве, я нашёл лазейку, с помощью которой мог выбираться из серой комнаты, оставляя там свою личность со всеми её комплексами и страхами. Когда я произносил «кыс – кыс…» я становился другим. Я становился игроком, который просто управляет солдатиком. Пусть этот солдатик не самый большой, не самый красивый и сделан он из хренового пластика, это не важно. Важно то, что этот солдатик мой самый любимый, поэтому в этой игре он победит.

– Почему? – Я уже давно не управлял своим голосом, который неожиданно для меня задал этот вопрос.

Длинный выставил вперёд нижнюю челюсть и зашипел, словно удав из мультика про Маугли.

– Потому, что эта моя игра. Если даже он проиграет, то это будет только моё желание…

– Ты всегда играешь, даже сейчас? – голос изнутри задавал вопросы, которые я если бы даже смог сформулировать, то вряд ли решился задать.

– Нет, я не играю, когда я один…

– Но ты сейчас не один! – удивился и возмутился мой голос.

– С тобой я чувствую себя единым целым. Ты как моё отражение в зеркале…

Длинный как будто читал мои мысли, и от этого мне становилось немного не по себе. Мне ужасно хотелось проглотить комок, образовавшийся в горле, но там как будто всё пересохло.

– Дай попить, у тебя есть что – нибудь? – Я наконец то завладел голосом, который внезапно осип.

Длинный одним прыжком очутился в коляске и уже через секунду был возле холодильника. Он достал оттуда пластиковую бутылку с газировкой и швырнул мне. Я был ещё в состоянии транса, поэтому не смог среагировать на стремительно приближающийся к моему лицу вращающийся предмет. Всё что я успел сделать, это выкинуть вперёд обе руки. Бутылка, отскочив от них, упала рядом на диван.

– Что ты, брат, совсем мышей не ловишь. Чему вас там в мабуте учили? – засмеялся Длинный. Он снова запрыгнул на диван, щелчком выбил из пачки «Беломора» папиросу и подхватил её пухлыми губами.

Несколько глотков ледяной воды разлились по моему телу божественным нектаром, словно я неделю скитался по пустыне. Я почувствовал бодрость и силы, чтобы продолжать дискуссию.

– А как это с тобой случилось? – я похлопал по подлокотнику коляски Длинного, чтобы было понятно, о чём вопрос. Действительно, только сейчас я обнаружил, что ничего не знаю о происхождении его инвалидности. Если про мой случай он хотя бы знал, что это была мина, то его случай был мне совсем неизвестен. Но даже не это меня интересовало больше всего. С помощью этого вопроса я хотел подобраться к другому: «объясни мне, почему так получилось, если всё это твоя игра? Неужели ты этого хотел?».

– Я не очень люблю вспоминать эту историю, но если тебе так интересно… – Длинный пыхтел папиросой, которую не вынимал из уголка рта. – Нашу колонну чехи обложили, когда мы по мосту через горное ущелье ехали. Шансов не было никаких. Всё по классической схеме, первую и последнюю машину из граников подорвали, все остальные оказались заблокированы. Было два Урала, Шишига, две бээмпэхи и бэрдээм. Я был на броне бэрдээма. Лупили безбожно, всех пацанов вокруг меня сдуло. Мост узкий, навесной, так что с машины никуда не денешься. Тут я подумал, что если прыгнуть вниз, есть хоть какой-то шанс. Высота была метров двадцать, этого бы хватило, чтобы в лепёшку разбиться. Но там внизу речушка горная была, узкая, как муравьиная струя. У меня был один шанс из тысячи попасть в этот поток. Он бы хоть как то смягчил удар, да и вода всяко лучше, чем острые камни. На раздумье было не больше трёх секунд. Пацанов вокруг поубивало, а граники уже прицельно стали бить. Ну я броник скинул и сиганул прямо с брони солдатиком. Дальше чё было не помню, сколько был в отключке тоже не помню. Когда очнулся, понял, что меня течением вниз тащит. Сопротивляться, или к берегу плыть было бесполезно, оставалось только держаться на плову и хватать ртом воздух. Не знаю, сколько километров я так проплыл, но говорят, что все тридцать вёрст с гаком. Короче удалось мне зацепиться за какую – то корягу, когда русло снова сузилось. Ещё несколько часов я в обнимку с этой корягой пробыл. Сил больше не на что не было, да и вода ледяная. Зима же была. В общем чувствую, такое приятное блаженство наступает, ну как будто засыпаешь дома на мягкой перине. Я уже забываться стал, когда голоса услышал. Оказывается, на той стороне аул был, и меня оттуда заметили. В общем, мужики перебрались через речку и меня выудили. Так что повезло мне в один день аж два раза. – На последней фразе Длинный улыбнулся в первый раз за весь рассказ.

«Повезло? А ты с формулировкой не погорячился?» – этот вопрос я не стал задавать вслух, но Длинный наверное мог прочитать его в моих глазах.

– А что с ногами? – спросил я уже вслух.

– Многочисленные переломы, да ещё и переохлаждение, я ведь больше четырёх часов в холодной воде пробултыхался. На третий день угроза гангрены появилась, поэтому решили ампутировать… – Длинный прикурил ещё одну папиросу.

Мне не хотелось ставить его в неловкое положение вопросом, который крутился у меня на языке, но что-то мне подсказывало, что Длинный снова вывернется. Сделав несколько больших глотков воды, я всё же решился:

– И всё-таки в тот раз ты проиграл…почему? Ведь это твоя игра! – Как я ни старался, вопрос получился с издёвкой.

– С чего ты взял, что я тогда проиграл? Знаешь, сколько человек двигалось в той колонне? – Длинный выдержал паузу, во время которой у меня почему то зазвенело в ушах. – Сорок восемь, включая двух офицеров. Разведвзвод, сапёры и сопровождение. – Он чеканил слова, словно маршал отдающий распоряжения. – А сколько осталось в живых знаешь?

Указательный палец, поднятый вертикально, оказался прямо на уровне моих глаз.

– Один… – Снова повисла пауза, во время которой Длинный продолжал сверлить меня колючим взглядом. – Я оказался единственным выжившим из всех…и ты считаешь это проигрышем?

Здесь любой мой аргумент выглядел бы глупо, и я просто промолчал и согласно кивнул головой. Длинный же продолжал, и теперь моё внимание сосредоточилось на плавном движении его пухлых губ.

– Выжил я как раз благодаря тому, что вовремя переключился. Когда ты становишься игроком, то можешь наблюдать ситуацию со стороны. Ты знаешь, сколько у тебя есть времени на принятие решения, пусть это даже доли секунд; ты можешь видеть варианты развития событий и выбирать из них наиболее правильный. Это совсем не то, когда ты находишься внутри. Представь себе: кругом грохот, стрельба, мат; твой товарищ лежит рядом на броне с перебитой артерией из которой во все стороны хлещет кровь. Все остальные попадали вниз после первой же очереди. Пули как горох стучат вокруг тебя по броне. Сможешь ли ты здраво мыслить в такой ситуации? В лучшем случае инстинкт самосохранения подскажет тебе, что нужно слазить с брони и оставаться на этом узком мосту. Твои мозги парализованные паникой и страхом вряд ли сообразят, что каждая лишняя секунда, проведённая на мосту под прицельным огнём это гарантированная смерть. Никто не принял решение прыгнуть вниз. Они все остались лежать там на мосту.

Моё воображение подстёгнутое лёгким наркотиком живописно нарисовало картину кровавой расправы на мосту. Мой нос уловил запах пороха, страха и смерти, а во рту появился металлический привкус крови.

– Извини, я был не прав! Это победа! – я похлопал Длинного по плечу, но его как будто не устраивали снисходительные нотки в моём голосе.

– Ты же не это имел в виду. Ты сейчас думаешь: можно ли считать такой результат победой? – Длинный провёл рукой по своим культям. – Может быть, лучше было остаться там на мосту?

Я замотал головой, но Длинный продолжал.

– Уверен, что ты думаешь именно так. Знаешь, что я тебе скажу, братишка. У меня никогда даже мыслей таких не было, кроме, может быть, небольшого сожаления. Я сохранил самое ценное, что имел. Тогда я сохранил жизнь своего любимого солдатика. Пусть он немного покоцаный, зато он есть.

– Да – а, если бы не было этого солдатика, то не было бы и тебя, – кисло ухмыльнулся я.

– Я бы никуда не делся, просто пришлось бы взять другого солдатика…

Эти слова Длинного снова вогнали меня в ступор. Они показались мне сущим бредом, и я даже хотел пропустить их мимо ушей, но вдруг снова услышал свой голос, который сегодня действовал помимо моей воли.

– Его просто некому будет взять, ведь не станет главного…все эти методы, волшебные слова, лазейки, солдатики это порождение твоего мозга и они умрут вместе с ним.

– Понимаешь, я чувствую, что есть что-то выше, чем просто серая масса в моей черепной коробке. Это «что – то» управляет всем, в том числе и моими мозгами. Оно в нужный момент может включать их на полную мощность, или наоборот отключать, когда они не нужны. Я чувствую, что это «что – то» не просто моё тело. Оно не ограничивается плотью. Это нечто большее. – Длинный похлопал себя по груди открытой ладонью. – Если не будет всего этого, то я всё равно останусь, потому что я не это…

В моей голове сильно пульсировало, будто там закипала густая каша. Я схватил бутылку и снова сделал несколько больших глотков, словно вода могла остудить мои мозги.

– Знаешь, Длинный, тебе точно нельзя курить… – сказал я, медленно качая головой.

Длинный замолчал. Его взгляд давил на мои зрачки, которые вот – вот должны были провалиться в черепную коробку. Вдруг он громко хрюкнул носом, и захохотал. Я тут же подхватил его смех. Теперь всё встало на свои места. Он просто гнал пургу, издевался надо мной, а я дурак и уши развесил. Он тыкал мне кулаком в плечо, приговаривая:

– Как тебе вынос мозга? Я же тебя предупреждал!

– Да уж…а я думал ты это серьёзно…мне даже страшно за тебя стало. – отвечал я, продолжая смеяться.

– Ты не ошибся! Я это серьёзно… – Длинный в момент перестал смеяться.

– Опять начинаешь? – робко хихикал я, надеясь, что это вторая часть розыгрыша.

– Нет, это правда серьёзно! Я действительно так считаю…Жалко, что ты меня не понимаешь. – глаза Длинного ещё слезящиеся от смеха снова заарканили мой взгляд.

– Слушай, Длинный, я перестал понимать, когда ты прикалываешься, а когда говоришь серьёзно. – Я услышал жалобные нотки в своём же голосе.

– Ты думаешь, я могу шутить такими вещами?

– Просто я не понимаю…

– Во – от – перебил Длинный снова наклонившись ко мне. – Ты просто не понимаешь. Когда не понимаешь можно, или не согласиться, или поверить. И выбирать тебе. – Длинный замолчал и наклонил голову на бок, прожигая меня взглядом. Он чего – то ждал.

– Я бы хотел поверить, но как? – я глупо ухмыльнулся.

– «Как?» это неправильный вопрос. Правильный вопрос – «зачем?». Если ты ответишь на этот вопрос, тебе останется только одно – поверить. Если хочешь, я тебе помогу. Ты же сам просил научить тебя, как находить общий язык с людьми. Если хочешь научиться чему – то от меня, тебе нужно верить в то, что я говорю, пусть это даже кажется тебе нелепицей. Когда тётя Тоня сказала мне эту фразу «кыс – кыс», я не думал что это за ерунда и почему она должна работать. Я просто произнёс эту белеберду, потому что мне нечего было терять. Ты, наверное, поступил точно так же. Убедился, что работает?

– Работает! – я утвердительно кивнул.

– Вот видишь? Тебе всего один раз нужно было перешагнуть через недоверие, и ты сразу получил результат. Всё потому, что ты сразу же стал действовать. Ты не сомневался, не искал доказательств, а просто пошёл и сделал. Такие вещи очень трудно описать словами. Но это не значит, что их нет.

Вдруг Длинный потянулся, раскинув руки в стороны. – Может поедим? Я чё то проголодался. Ты как?

Я с радостью согласился.

Второй раз за эти сутки я был голоден, как волк. В этой жизни со мной такого ещё не было. Я заново вспоминал чувство голода, чувство жажды. Во мне проснулась жажда жизни. Я со свистом всасывал в себя дымящуюся лапшу, это царское блюдо, приготовленное великим кулинаром Длинным за каких – нибудь пять минут. Он был тоже полностью поглощён процессом еды, и я мог слышать только его чавканье рядом. В этот момент я почувствовал себя счастливым. Как приятно было находиться в тёплом светлом помещении, когда снаружи глубокая ночь, дикий холод и валит снег. Как прекрасно ощущать, что рядом с тобой сидит твой друг, человек полностью созвучный тебе, с которым вы совпадаете, как две половинки случайно разорванной денежной купюры.

Я доел всё до последней макаронины и допил из пластикового контейнера остатки тёплой жижи, вкуснее которой не было на свете.

– Это ещё не всё, – сказал Длинный, закончив есть. Он добрался до холодильника, из которого достал коробку с вафельным тортом, облитым шоколадной глазурью. Я закатил глаза и замычал в предвкушении.

– Десерт это самый кайф, – упоительно мычал Длинный распечатывая коробку.

Наевшись, мы отвалились на спинку дивана и уставились в телевизор, где шла очередная серия бразильского сериала. какое-то время мы увлечённо вникали в интриги бразильских донов и сеньор, словно смотрели этот сериал с самого начала. Я оторвался от телевизора, только когда закончилась очередная серия.

– Утро скоро, я наверное домой пойду.

– Ночуй здесь, места ведь полно, – сказал Длинный.

Я замялся. По сути, дома меня сегодня не ждали. Перед уходом я предупредил мать, что возможно вернусь поздно, или утром. После нашего откровенного разговора она отнеслась к этому спокойно. Меня интересовала лишь одна деталь.

– А как ты моешься?

– Там внизу умывальник есть на стене.

– Это понятно, а полностью…душ там…ванна…

– Там за шторкой джакузи стоит, ты не заметил, когда заходил? – сказал Длинный будничным тоном.

– Джакузи?!

Наверное мои глаза вылезли из орбит, потому что Длинный вдруг захохотал.

– Ага, джакузи…а ещё есть сауна и бассейн – он продолжал заливаться. – Братан, а ты ничего не попутал? Здесь тебе не пятизвёздочный отель.

Посмеявшись за компанию с Длинным, я всё же решил продолжить тему.

– А как же ты моешься?

– Как и все белые люди…я в баню хожу. Тут недалеко как раз, на Энергетиков. Среда и суббота мои дни. Прихожу в определённое время, там своя компания, мужики всегда ждут. Напарят, да ещё и пивом напоят. Если хочешь, в следующий раз вместе пойдём.

– Конечно пойдём! – радостно отозвался я.

Спать не хотелось, и мы продолжали болтать на разные темы. В основном говорил как всегда Длинный. Он рассказывал смешные истории из армейской жизни и травил анекдоты, а я с упоением слушал его, то и дело покатываясь от смеха. Мне казалось, что он может говорить бесконечно, не прерываясь на еду и сон, а я могу бесконечно слушать его. Потом он включил магнитолу, где одна за другой крутились песни группы Роксэт.

Мне показалось немного странным, что он слушает какую – то лирическую муру, уж очень это на него не походило. Длинному больше подходил тяжёлый рок, его байки могли прекрасно ложиться на баллады «Металлики».

Было заметно, что женский голос, льющийся из магнитолы, цепляет Длинного. В его глазах появился грустный блеск. Видимо, чтобы прогнать накатившую волну, он спросил меня:

– Саня, а ты мне свою историю собираешься рассказывать? Я долго ждал из вежливости, думал ты сам начнёшь…нет же. Приходится из тебя клещами тянуть.

– Да чё тянуть. Надо, значит расскажу…хотя я тоже не люблю это всё ворошить.

Настала моя очередь изливать подробности кровавой драмы. За всё время моего рассказа Длинный ни разу меня не перебил, он слушал внимательно и в его глазах я видел отражающуюся боль.

Уже заканчивая рассказ, по появившемуся блеску в его глазах я вдруг понял, что его что-то осенило.

– Саня, а тебе не кажется, что наши истории похожи? – спросил он, когда я закончил.

Я пожал плечами и сделал недоумённую гримасу.

– Похожи? В чём тут схожесть? Я вообще не вижу ничего общего. У тебя всё правильно было, ты пострадал в бою, наверное и награду получил. А я так…по своей глупости.

– Точно… – Длинный выставил перед собой указательный палец. – Я просто неправильно выразился. Они не похожи…в смысле они похожи, только с точностью до наоборот. Это словно зеркальное отражение. Понимаешь?

Конечно же, я ничего не понимал и готовил свои мозги к очередному штурму.

– Ну смотри, – Длинный взял в руку чётки, до сих пор висевшие на запястье.

– Я получил ранение в бою, а ты в мирной обстановке, когда ничто не предвещало беды. – большой палец перекатил по нитке пластиковую фасолину. – У меня были все шансы погибнуть, но я чудом выжил, а у тебя были все шансы обойти эту мину, но ты пошёл именно в это место. – Вторая фасолина с щелчком переместилась к первой. – Я убегал от смерти, а ты её искал, пусть даже неосознанно. Я каким – то чудом увернулся от тысяч пуль, а ты этим же чудом нарвался на одну единственную мину во всех окрестностях.

Клац!

Третья фасолина переместившись к остальным, словно костяшка счёт подбила итог. Я продолжал пялиться на руку с чётками и не мог оторвать от неё глаз.

– Я не искал смерти, это точно…может быть я хотел другой жизни, но не смерти. – пробормотал я, продолжая пялиться на палец Длинного.

– Смерть это начало другой жизни. Ты этого хотел, и ты получил, разве не так? Твоя жизнь кардинально поменялась после взрыва этой мины.

– Но я не хотел, чтобы так… – Я сказал эту фразу с таким отчаяньем, словно действительно обращался к тому, кто вершит мою судьбу.

– Именно так не хотел, но всё-таки хотел и просил этого. Видимо, по – другому было никак. – Длинный улыбнулся и пожал плечами, как продавец, которому пытаются вернуть товар, а он говорит, мол, другого не держим.

– Наверное, там лучше знают, что и как делать. – он поднял палец вертикально вверх. – Оттуда лучше видно.

– Длинный, а ты в Бога веришь? – Этот вопрос родился спонтанно, в ответ на его фразу.

– Я не сомневаюсь в его существовании, он с самого детства со мной рядом. Наверное, с тех самых пор, когда я стал говорить «кыс – кыс». Может быть это не тот Бог, о котором все говорят, которого рисуют на иконах. Я не знаю, как он выглядит. Я его никогда не видел, а только чувствую его присутствие.

В моей голове вертелся следующий вопрос, и он уже готов был сорваться с языка, но я вовремя его удержал. Я решил закончить разговор на этой ноте.

– Ладно, может поспим немного, а то наверное на улице уже светает, – я протяжно зевнул.

Длинный достал из дивана аккуратный рулон, который раскатившись, превратился в постель с белой натянутой на матрас простынью, мягкой подушкой и одеялом. Он настоял на том, чтобы я спал на этой постели, а сам устроился на широком кресле, которое стояло рядом.

Уже проваливаясь в сон, я вдруг услышал его голос:

– Мне эта коза в твоём рассказе понравилась. Я её как сейчас представляю. Интересно, откуда она там взялась…белая…в горах…

Уже через минуту он захрапел, а я наоборот потерял сон.

Она смотрела на меня своими огромными чёрными глазами. Я видел, как чуть дрожат её оттопыренные ушки под аккуратными острыми пирамидками рогов, как от порыва ветра шевелится белоснежная шерсть на её длинной вытянутой шее.