Читать книгу: «Псы войны. Противостояние», страница 2
– Нет, вертолёта я обеспечить не смогу. В лучшем случае джип!
– Тогда я точно не могу ехать, – произнёс Куин, в голосе которого прозвучало облегчение. Оббе нахмурился ещё сильнее: все замолчали.
– В Страну Винду поеду я, – заскрипел Флет. – Я соберу местных «пантер» и напомню вождям и шаманам о славных традициях бавинду…
– Только без эксцессов, пожалуйста, – замахал руками Руф Дерек.
– А разве они могут быть? – наивно поинтересовался Коренев.
– Конечно, нет, – плотоядно улыбнулся министр.
Амок
Авангард Первого повстанческого батальона АОЗ уже второй день находился в боме Коро. Это было самое крупное селение бавинду по пути к перевалу. Деревня, окружённая тыном из заострённых кольев, густо заплетённых колючим кустарником располагалась прямо по середине небольшого латеритового плато. Первый повстанческий батальон занял его 4 сентября: ровно через три дня после прибытия Акимцева в расположение особой роты. Первоначально, он планировал изучить обстановку и познакомится с своими подчинёнными, но не тут-то было. Рано утром следующего дня в его лагерь прилетел МИ-4. На его борту оказались министр Энекин Флет, Алек и несколько офицеров, одетых в униформу боганской армии. Единственным европейцем из них находился майор Лунёв.
– Капитан! Я привёз полковника Спати Буассу, – он важно обратился к Акимцеву. – Решением Правительства он назначен Командующий Армией Освобождения Зангаро н командиром батальона. Мне кажется, Вы хорошо знакомы.
– Да, товарищ майор, – автоматически ответил Акимцев. Он пожал потную руку Буассы и с любопытством посмотрел на бывшего заместителя начальника президентской гвардии. Последний раз он его видел в низовьях Зангаро, когда он пытался увести свой отряд через горы. Он их перешёл, но из тридцати человек привёл только одного. Остальные по слухам погибли. После перехода через Хрустальные горы он так и не восстановил свой вес, что весьма удивило Акимцева.
– Здравствуйте, капитан, – хищно оскалился полковник, протягивая ему руку. – Снова будем воевать вместе…
На его лице проскользнуло какое-то странное выражение. Казалось, он на миг превратился в какое-то голодное хищное животное.
– Здравствуйте, Спати, – отрешённо произнёс Акимцев, приложив руку к своей панаме. – Я не надеялся Вас больше увидеть. Как Вам удалось перебраться через горы?
– О, это отдельная история, – в глазах полковника вновь сверкнул хищный огнь. – Я когда-нибудь Вам об этом расскажу, если захотите…
– Я рад, что Вы нашли общий язык, товарищи, – произнёс Лунёв. – А теперь приступим к делу.
Начальник советской военной миссии в Богане кратко изложил план наступления на перевал. Вы, Акимцев, вместе с особой ротой должны завтра на рассвете выступить на Коро и взять его не позднее четвёртого сентября. Там планируется организовать передовую базу снабжения для наступающих войск. С вами пойдут лейтенант Мванза и сержант Эвалт.
– Основные силы Первого Повстанческого батальона налегке уже выступили из Базакима и завтра уже будут здесь, их ведёт капитан Босс. Полковник Буасса будет ожидать их в Коро, после чего он возглавит маршевую колонну. Срок её прибытия в Коро – пятое сентября. К этому времени Вы, капитан, расчистите там площадку для посадки вертолёта. Тяжёлое оружие батальона и остальное снаряжение будут доставлены сразу туда. Наш вертолёт, – Лунёв кивнул головой в сторону МИ-4, стоявшему недалеко от штабной палатки, – будет обеспечивать снабжение передового лагеря. Дальше на север его мы посылать не будем во избежание дипломатических осложнений. Есть ли какие-то дополнительные соображения?
– Я не уверен, товарищ майор, что ста двадцати человек хватит для захвата перевала, – устало произнёс Акимцев. У него было ещё много вопросов, но с чего-то надо было начинать.
– А кто сказал, что это все наши силы? Следом за Вами будет двигаться Третий батальон АФФ субкоманданта Неро, – рассмеялся Лунёв, уловив настороженный взгляд Акимцева. – Да, да! Именно тот, который Вы готовили под Габероном!
– Когда он прибудет, если не секрет?
– Всё зависит от того, как Вы быстро продвинетесь к перевалу, Акимцев.
– Если всё пойдёт по плану, то десятого сентября я буду на перевале.
– Значит к середине месяца ждите своих бывших подопечных на перевале. Вам всё понятно, товарищ капитан?
– Так точно, товарищ майор!
Беседа шла на русском языке, поэтому Буасса и остальные офицеры только хлопали глазами, слабо понимая о чём идёт речь. Буасса первым сообразил обратиться к Алеку. Тот начал было переводить, но Лунёв вдруг остановил его:
– Не надо это переводить, лейтенант Мванза! Их это не касается. Вам это понятно?
– Да, товарищ майор!
Когда майор и сопровождающие его лица стали садиться в вертолёт, винты которого понемногу набирали обороты, Акимцев подошёл к Лунёву и тихо спросил:
– Борис Николаевич, разрешите обратиться!
– Да, Евгений, слушаю. Только недолго.
– Скажите, почему прислали Буассу. Он же вроде как министр?
Лунёв странно усмехнулся:
– Был министром – стал комбатом. Там, – он многозначительно поднял глаза вверх, – решили, что так будет лучше. Министром стал камрад Сейнега…
– Но, майор Зигунов….
– Майор отвечает за боевую подготовку, а не за политику. К тому же Буасса один из немногих военных из Зангаро, которые у нас есть. Береги его!
– А как с субординацией?
– Считай, что он тебе подчинён.
– То есть, я правильно понял, что имею право единолично принимать решения?
– Да. Он не будет вмешиваться в тактическое командование.
– А в остальном? – Акимцев попытался перекричать гул винтов.
– Товарищ майор, – вдруг рядом раздался голос капитана Галицкого. – Пора лететь…
– Да, сейчас, – оглянулся на него Лунёв. Он протянул руку Акимцеву и добавил: – Авы, товарищ капитан, действуйте по обстановке. Тут от Вас всё сейчас зависит!
– Понял, Борис Николаевич! – Акимцев приложил руку к своей панаме и отошёл в сторону.
– Последние наставления начальства? – произнёс тихо подошедший Алек. От неожиданности Евгений вздрогнул, но потом сообразил, что шаги лейтенанта заглушил гул взлетающего вертолёта.
– Скорее инструкции, как действовать в внештатной ситуации, камрад, – ухмыльнулся Акимцев. – Вас это тоже касается.
Марш на Коро прошло без эксцессов. Дорогу показывал Эвалт, который за последние пять недель только и делал, что изучал окрестности. Топографических карт местности, на которой предстояло воевать не было. Поэтому Акимцев использовал своеобразные схемы, которые набросал его предшественник лейтенант Липкин. Они были составлены на основе личных наблюдений лейтенанта, сержанта Эвалта и информации местных жителей. Картами это можно было назвать с большой натяжкой: это были скорее кроки, где указывались видимые ориентиры и примерные расстояния до них. Они охватывали треугольник, большую часть которого занимало латеритовое плато. Его основанием которого были Хрустальные горы от боганской границы до Буюнги, а вершиной – Базаким. К югу от перевала Акука гилеи отступают от подножья гор на несколько километров и в начале сентября уже не представляют того буйного великолепия, которое им присуще в остальные месяцы. Это связано с тем, что в канун сезона дождей меняется направление атлантических ветров, прорывающихся через Хрустальные Горы. Дождевые облака, висящие над Загорьем, уходят к востоку и лес подступивший к подошве гор на время высыхает, образуя полосу саванны шириной пять-шесть километров. В это время восточный склон представляет поросшую густым кустарником равнину, прикрытую кронами лесных великанов. За месяц пологий восточный склон подсыхает под действием прямых солнечных лучей, а краснозём, покрывающих их, в результате десквамации постепенно превратился в твёрдую глинистую корку, которую можно разбить разве что киркой или мотыгой. Благодаря многолетней эрозии склона образуется латерит, который не в состоянии размыть даже обильные тропические дожди. Горные кланы бавинду издавна заселяли это район. В отличие от своих южных соплеменников они использовали латерит в качестве кирпича, строя из него дома. Если их южные сородичи постепенно ассимилировались своими соседями – фангами, бамилеке, бенга, то горцы сохраняли свою расовую чистоту и самобытность. Они хорошо освоили склоны Хрустальных Гор. Они пасли коз и сеяли традиционные для этой местности культур: кукурузы, сорго и бананов. С этим несложным хозяйством легко справлялись дети и женщины, поэтому главным занятием мужчин была охота, охота не только на животных, но и на людей. Согласно теории Мванзы в Загорье сложилась типичная для народов, переживающих период «военной демократии», набеговая экономика:
– Лет двести тому назад, – рассказывал Алек, – среди бавинду начались процессы, связанные с разложением родовой общины. Появление европейских торговцев на побережье привело к росту имущественного неравенства. Сначала оно происходило на уровне кланов, а затем и внутри них. До появления Мурата у местных племён уже были признаки концентрации военной власти у родовой верхушки. Этот самородок воспользовался этой ситуацией для укрепления своей власти в Загорье. В его туземной империи военные предводители стали играть важную роль: получив нарезные ружья, они сначала поработили более слабые кланы, а потом стали нападать на своих соседей. Часть периферийных кланов бамилеке, фангов и бакайя попали под их власть. Они стали нести повинности, в первую очередь, принудительные работы. Именно при Мурате самые мощные кланы бавинду поменяли свои социально-экономические функции на военно-полицейские.
– Но как Мурат контролировал гилеи? – спросил капитан, не интересовавшийся историей Зангаро. – В них же чёрт ногу сломит!
– А никак, – пояснил Алек. – Мурат возложил эти функции на форонов – военных вождей бавинду. Согласно легенде, их было ровно шестьдесят. Каждый из них в мирное время мог иметь двадцать стрелков. Они следили друг за другом, собирали налоги со своих соплеменников и присылали свои отряды на помощь своему сюзерену. Подчинив гилеи, Мурат переселил несколько кланов в долину Зангаро, чтобы держать в страхе бакайя. Часть из них ушла на север, а остальные стали работать на королевских плантациях.
– Разделяй и властвуй! Чем не полиция!
– Именно так.
– А как же проходил сбор налогов?
– Налогов бавинду не платили, но основные продукты Загорья – каучук и кофе обменивали на соль и патроны по установленным нормам. За всем этим стояли фороны, которые распределяли товары среди своих поданных по своему усмотрению.
– Ага, понял. Двойная эксплуатация. А если форон что-то толкал налево?
– Такие случаи покрыты мраком тайны. Вероятно, всё это имело место…
– Но почему бавинду так деградировали за последний век?
– А почему Вы считаете, капитан, что они деградировали?
– Ну, – задумался Акимцев, – посмотрите, как они живут!
– При протекторате бавинду стали жить гораздо хуже, чем при Мурате. Произвол форонов, корве, неэквивалентный обмен…
– Разве фороны приобрели большую власть в это время? Я где-то читал, что колониальная администрация уничтожила это сословие!
– Формально – да, но фактически – нет. Многие из них, так сказать, перекрасились – стали чиновниками колониальной администрации.
– Ну тогда их должен был вычистить Кимба!
– Кимба? Ха-ха! Он сам происходит из этой прослойки. Как, по-вашему, он встал у руля государства? Откуда у него появились средства на образование, всеобщая поддержка бавинду?
– Я думал, что он выходец из простого народа, из самых низов. Так, по крайней мере, было написано в военно-политическом обзоре, который я читал, перед вылетом из Москвы.
– Вы всегда верите тому, что пишут Ваши политические руководители?
– Ну, скажем, не всегда, – замялся Акимцев и с интересом посмотрел на своего собеседника. Тот бодро шёл по тропе в Коро и вовсю жестикулировал:
– В Африке нет политики в обычном понимании, – говорил он. – Здесь если социализм, то он – африканский, если демократия, то – ограниченная, если правосудие, то – выборочное. Зато всюду присутствуют лень, взяточничество, попрошайничество…
– Я думал, что эти люди голодают…
– Они просто не хотят работать. Впрочем, хватит об этом…
– Вы так смело говорите о проблемах, Алек! Разве Вы не боитесь?
– Кого? Вас, Евгений?
– Ну, например, или Эвалта.
– Нет, не боюсь. Вы не скажете, а сержанту никто не поверит. Это ещё одна черта африканского общества – чем старше начальник, тем слышнее его голос. Аргументы остальных мы запросто не замечаем…
– Даже наших советников?
– Даже их. Мои соотечественники Вас любят и слушают, пока Ваша страна бесплатно нам присылает оружие, машины, продовольствие. Посмотрим, что будет, когда Вы захотите получить деньги…
– Зачем Вы мне это говорите?
– Хочу, чтобы вы не питали иллюзий в отношении их, – Алек махнул рукой на бредущих вереницей вооружённых людей.
Солдаты особой роты, подбадриваемые Алеком, вытянувшись в цепочку, дружно шагали по грунтовой дороге. Одеты они были в френчи и бриджи, сшитые из тонкой хлопчатобумажной ткани местного производства, лёгкие ботинки на каучуковой подошве и кепи. У многих за спиной висели широкие шляпы, сплетённые из местной соломы. Они одинакового хорошо спасали от палящего солнца и тропического дождя. Изучив особенности туземцев, Евгений изменил порядок марша. По уставу было положено делать десятиминутный привал после каждых пятидесяти минут движения, но Акимцев решил не соблюдать этих правил и останавливал колонну каждые два-три часа. После пятнадцати-двадцати минут отдыха, он вновь подымал солдат и вёл их вперёд. Стремясь как можно быстрее достичь Коро, он решил не делать перерыва на обед и перед выходам приказал раздать солдатам двойную порцию фуфы. Однако, получив обеденный паёк солдаты, несмотря на строгий запрет, съели его загодя. В результате марш к Коро занял у отряда Акимцева всего тридцать часов. До боганской границы было свыше сорока километров… Алек с пятью автоматчиками первым вступил в деревню. Он беспрепятственно прошёл место засады, в которую три недели назад попал отряд Двакки. Пока основная часть особой роты двигались к Коро, Евгений в сопровождении Эвалта осмотрел место боя. Исходя из условий местности, противник очень удачно расположил своих немногочисленных бойцов. Естественно, что весь расчёт был построен на безалаберности африканцев. Любой тактически грамотный офицер прежде, чем двигаться к деревне должен был осмотреть холм, контролировавший выход из джунглей.
– Что же вы, Эвалт, просмотрели противника? – спросил Евгений сержанта.
– Я находился в арьергарде, – ответил сержант на ломанном русском. – Двакка даже не спросил меня, когда повёл своих людей по той тропе. Когда началась стрельба, я только успел вывести своих людей из джунглей, – замахал руками сержант. – Они почти взяли высоту и заставили замолчать пулемёт, если бы…
– Если бы что?
– Снайпер, который засел где-то там, – сержант показал в сторону опушки. – Он не видел выхода на тропу, но прекрасно простреливал склон. Двое или трое моих бойцов получили выстрелы в спину.
– Вот как, – удивился Акимцев. – Ситуация не из приятных.
Капитан вспомнил свою стычку у бомы Дюма по дороге в Турек, а потом перестрелку у Виндубрюкке. Он рассеяно ходил между камней, представляя картину того боя. По его наблюдениям на холме занимали оборону трое, от силы четверо человек. Потом он стал спускаться с холма и чуть ниже тропы обнаружил несколько воронок от противопехотных мин и осколки гранат. Эвалт шёл рядом за Евгением и с любопытством осматривал место боя. По пути он разговаривал с сержантом:
– Эвалт, какое у Вас странное имя для африканца! Откуда оно взялось?
– Это не имя – это псевдоним, кличка.
– Кличка? Но вы же под ним числитесь во всех списках!
– Видите ли, капитан, меня так записали ваши кадровики, когда я приехал в Союз. А потом я решил его не менять. Моё настоящее имя – Алистер Эфионг.
– Так ты родственник генерала Филиппа Эфионга?
– Да, – опустил голову Эвалт. – Я его двоюродный племянник.
– Ты же должен был воевать на другой стороне!
– Мою семью захватили в плен федералы в самом начале той войны. Только мне удалось сбежать и добраться до Гвинеи, – напрягся сержант. – Там я поступил в ряды АФФ и быстро заработал доверие…
– Как?
– Вам лучше этого не знать, капитан. Зато русские они мою мать и сестрёнок из лап федералов. К сожалению, отца и брата спасти не удалось, – поник головой Эвалт. – Потом меня заслали к дяде, но я не справился…
– Не справился?
– Точнее, было поздно – Биафра уже капитулировала. Дядя помог мне выправить документы и …, – – задумался сержант. – Так я стал Алом Эвалтом…
Акимцев спустился ниже тропы и наткнулся на два окопчика, рассчитанных на пару стрелков. Он оглянулся и увидел следы разрывов осколочных гранат и, вероятно, клейморов. Значит это был главный рубеж обороны!
– Вероятно, засаду устроили отборные бойцы, а их командир – прирождённый тактик, – произнёс он вслух. – Надо с ним держать ухо востро.
– Да, шеф, – подтвердил Эвалт. – Они сражались как дьяволы! Сколько моих бойцов положили, а их было гораздо больше…
– Почему Двакка не занял холм? Это же так очевидно!
– Не знаю, капитан. Мне кажется, что он не ожидал встретить врага здесь. Ведь они воюют по-другому!
– Кто?
– Аборигены. Их главная цель – захватить бому или сензал и перебить всех мужчин! Двакка мыслил также…
– Вот и поплатился!
– Да, капитан.
Когда Акимцев в сопровождении Эвалта вошёл в деревню, его поразило спокойствие, с которым его встретили жители, стоявшие у своих лачуг. С виду они была довольно примитивна: три стены, сплетённые из прутьев, промежутки между которыми замазаны латеритом, и что-то вроде свёрнутой циновки над входом.
– Не иначе это работа Алека, – подумал Акимцев, медленно вышагивая по узкой улочке. Когда они приблизились к центру, Эвалт что-то спросил у одного из туземцев, стоявшего у входа в одну из лачуг. – О чём это он? – поинтересовался Евгений.
– Объясняет куда нам идти, а заодно рассказывает, как любил Кимбу.
– Вот как? А ещё?
– Обещает показать всех, кто помогал «людям из-за гор» …
– Это кто такие?
– Те, кто был здесь неделю назад. Люди, устроившие засаду Двакке…
– Интересно, что он может о них рассказать?
Эвалт довольно долго общался с туземцем, изредка прерывая его длинные тирады короткими репликами. Минут через десять он что-то сказал словоохотливому туземцу. Тот вдруг запнулся на полуслове и боязно посмотрел на Акимцева.
– Что он тебе рассказал? – поинтересовался Евгений.
– Ничего существенного. Он сказал, что здесь было около десятка людей в форме, которыми командовал один белый. Сюда их привёл местный колдун по имени Борот. Сначала эти люди расстреляли отряд Двакки, а потом уничтожили «пантер», которые ночью проникли в деревню, чтобы убить всех людей-из-за-гор. Потом часть из них ушла, а остальные жили здесь почти неделю. Вчера они ушли в Ойе…
– Что такое Ойе?
– Деревня к северу. Она должна быть на схеме, которую я составил.
– Ах, да, – медленно произнёс Акимцев. – Я забыл. Скажи, Эвалт, почему он так странно на меня смотрит?
– Я ему сказал, что Вы, капитан, брат того белого, – безмятежно произнёс сержант.
– Зачем?
– Чтобы он меньше болтал о наших врагах. Я почти уверен, что он укажет на тех, кто является его личным врагом, или кому он завидует. Реальных пособников «людям –из-за-гор» среди них будет не более двух-трёх.
– Ты в этом уверен?
– Спросите лейтенанта Мванзу – он тоже так думает. Даже местный колдун Борот не является нашим врагом. Скорее местные хотели избавится от грабежей Двакки, чем поддержать «людей-из-за-гор»…
– Почему ты так думаешь, Эвалт?
– Видите ли, капитан, я немного познакомился с ним за те несколько дней, что мы провели вместе. Это был бандит в погонах…
– Значит ты его намеренно завёл в засаду?
– Нет, конечно! Я просто не мешал ему принимать идиотские решения…
– Значит ли это, что я на тебя не могу рассчитывать?
– Вовсе нет, капитан. Я буду в точности исполнять ваши приказы до тех пор, пока…
– Пока?
– … пока они будут справедливы. До сих пор у меня не было основания сомневаться в Вашей честности.
– Спасибо на добром слове, а пока я хотел бы увидеть старосту. Надеюсь, что мы с ним поладим…
– Старосту? – удивился Эвалт. – Зачем?
– Послушать, что он скажет, объяснит, что здесь произошло.
– Он ничего нового не сообщит Вам, капитан. Лучше идём в факторию, где расположился лейтенант Мванза. Вероятно, староста и деревенский колдун тоже там.
– Согласен! От них мы узнаем гораздо больше, чем рассказал этот завистливый недоумок, – произнёс по-русски сержант и кивнул в сторону побелевшего от страха и неопределённости негра.
– Ладно, идём, – произнёс Акимцев и двинулся в направлении, которое указывал Эвалт.
– Это правильное решение, товарищ!
Алек встретил начальника улыбкой. Он распахнул узкую дверь, ведущую в полутёмный пакгауз фактории:
– Проходите, товарищи, нас уже ждут местные власти.
Акимцев первым перешагнул порог и задохнулся от спертого воздуха, наполненного запахом свернувшейся крови, пота и полуразложившегося дерьма:
– Что здесь такое? – промычал он.
– Бывшая база наёмников, – громко ответил Алек и включил освещение. При тусклом свете лампочки Акимцев разглядел валяющиеся на полу бинты, упаковки от медикаментов и сгустки крови. У дальней стены валялись несколько трупов, а посередине – прямо под лампой – были прикручены два сморщенных старых негра.
– Знакомьтесь, товарищ капитан. Джубал и Борот! – громко произнёс Алек. – Староста и колдун! Они помогли «людям-из-за–гор» перебить наших товарищей.
– Если они помогали нашим врагам, то почему не ушли вместе с ними? – задал резонный вопрос Акимцев. Эвалт перевёл. Ответил Борот:
– Двакка грабил бому. Нам это не нравилось. А пантеры сами вошли в Коро. Они не спросили нас. Если бы они говорили с нами, то не попали бы в ловушку, которую им устроили «люди-из-за-гор» …
Джубал перебил колдуна и стал перечислять ошибки пантер…
Акимцев полчаса слушал рассказы стариков и пришёл к выводу, что их вины в разгроме Двакки нет. Остальное его не интересовало.
– Вот что, Алек, – сказал он. – Отпусти этих почтенных людей по домам. И попроси старейшину их очистить этот пакгауз от мусора. Мы используем его под склад.
Краем глаза он наблюдал за реакцией своих подчинённых: челюсть Алека отвисла от удивления, Эвалт же многозначительно ухмылялся.
– Товарищ капитан, – попытался образумить Акимцева Алек. – Это Вам ничего не даст. Завтра здесь будет министр Флет и всё начнётся сначала. Старики обречены!
– Это мы ещё посмотрим, – зло произнёс капитан. – Ни один волос не упадёт с голов жителей деревни!
Вечером следующего дня в Коро прибыли основные силы батальона под командованием Буассы. Надо было готовится к выступлению на Буюнгу. Не теряя лишнего времени, он в присутствии Эвалта решил расспросить ветеранов первого взвода, участвовавших в недавнем рейде к перевалу. Их рассказ его разочаровал: со слов бойцов выходило, что командир их взвода, недавний курсант ОУЦа, поступил очень самонадеянно. Он двигался без боевого охранения и завёл двадцать пять своих людей в засаду. Он был убит первыми выстрелами из пулемёта, потом уцелевших бойцов закидали гранатами и обстреляли из винтовок и автоматов. Спастись удалось восьмерым. Вместе радистом и его охраной они прошли через гилеи к одинокому холму, с которого их вывез вертолёт. Противник их не преследовал.
– Вероятно, у них недостаточно сил, – предположил сержант.
– Очень на то похоже, – согласился с ним Акимцев. – Отпусти людей: они устали после длительного перехода. И я тоже, пойду завалюсь спать. Завтра выступаем!
Выспаться не удалось: Алек, как обычно, оказался прав. Всю ночь деревню будоражило: шли аресты. Уставший Акимцев спокойно спал в своей палатке, установленной за пакгаузом и не слышал всего этого. Он был уверен, что его приказа никто не ослушается. Каково было его удивление, когда его разбудил Эвалт и сообщил о происходящих событиях. Наскоро одевшись капитан в сопровождении сержанта побежал на площадь. Стояло раннее утро. Арестанты были выстроены на центральной площади в одну шеренгу. На отдалении от них толпились жители деревни, окружённые несколькими десятками солдат под командованием полковника Буассы. Они не столько сдерживали толпу, сколько пялились на пленников, стоявших на коленях. Их было двух дюжин человек, в основном, стариков. Когда Акимцев появился на площади, Флет ходил вдоль строя, поигрывая пангой. Он что-то кричал своим высоким тонким голосом, а стоявшая за его спиной толпа подвывала. К своему удивлению, Акимцев увидел в шеренге пленников и своего «осведомителя», и старосту Джубала, и колдуна Борота.
– Что происходит? – спросил он стоявшего неподалеку Алека.
– Показательная экзекуция. Их всех перебьют, хижины разграбят, а женщин раздадут… – меланхолично ответил собеседник. – Как это здесь принято…
– Это надо остановить!
– Остановить? – лицо Алека перекосила усмешка. Он кивнул на министра: – Этого остановит только пуля.
– А Буасса?
– Буасса не будет вмешиваться – себе дороже. Особенно после того, как его вывели из состава министров.
– Но кто-то это может сделать?
– Это сделать? – удивлённо произнёс Алек. Тут его лицо прояснилось: – Это сделать можете только Вы, капитан. Только Вы.
– Я?
– Да. Джу-джу Флета на Вас не подействует.
– Да? А на тебя?
– На меня? – в глазах Алека промелькнула искра удивления. – На меня тоже не подействует, но я не хочу ссориться с колдуном…
– Понятно, – сказал Акимцев и потянул «стечкина» из кобуры. Его разум застлала ярость…
Следующие пять минут рассыпались в памяти Евгения на какие-то несвязанные между собой эпизоды. Рука, отрубленная пангой, падает на жухлую траву… Чёрные, удивлённые глаза колдуна, оглянувшиеся на его окрик… Новый удар окровавленным тесаком по голове очередной жертвой… Ствол, направленный в голову садиста. Его обезумевшие глаза… Грохот выстрела… Обмякшее тело… Кровь… Растерянность толпы… Тихий гул голосов… Руки, подхватившие Евгения… Потолок, плетённый из соломы… Мягкая циновка… Чей-то убаюкивающий голос…
– Ну и дел ты наворотил, капитан, – раздался вдруг над ухом громкий голос Зигунова. – Если бы не твои заслуги, не миновать бы трибунала. Эк тебя угораздило связаться с колдуном!
– Где я?
– Как где? В Гинкале, в госпитале! Уже три дня не приходишь в себя.
– А где мои люди?
– Батальон сейчас должен быть километрах в десяти от перевала. Послезавтра выйдет на перевал!
– Что со мной произошло?
– Сами не понимаем. Наш доктор обследовал – ты совершенно здоров, говоришь, ходишь…
– Но я себя совершенно не помню! Что произошло в последние три дня?
– Как тебе сказать, – хмыкнул майор. – Ты убил министра правительства Зангаро в изгнании и помутился рассудком. Это – официальная версия. Однако. Все местные считают, что это – амок.
– Да?
– Тебя проверили на наркоту – чисто! Непонятно, что случилось. Может объяснишь?
– Могу. Я остановил экзекуцию ни в чём не повинных людей. Помню, что застрелил Флета, после того, как он стал рубить пангой пленников. В его глазах было что-то звериное: я не мог его остановить по-другому…
– Свидетели говорят, что Флет напал на тебя всем своим своё джу-джу. Но оно ему не помогло – он умер после того, как ты всадил в него всю обойму из своего «стечкина» …
– Слава богу, одним садистом меньше…
– Могу с тобой согласится, – миролюбиво произнёс Зигунов. – Сообщи, когда будешь чувствовать себя более или менее нормально…
– Я и сейчас в норме!
– Очень хорошо! В Загорье направляется третий батальон АФФ. Пойдёшь с ним.
– Когда?
– Послезавтра. Готов?
– Так точно!
– Вот и отлично, Евгений Николаевич! Твоё счастье, что ты знаешь перевал и его окрестности, а то Петров давно бы тебя отправил в Москву.
– Он здесь был?
– Да! Раза два. Был очень зол на тебя. Впрочем, это – его обычное состояние.
– Знаю. Вероятно, я его сильно подвёл…
– Да уж точно. Он на сутки задержался в Габероне, улаживая наши дела. Наши славные африканские друзья требовали твою голову: ты лишил их джу-джу…
– Они же марксисты!
– Вот, вот! То же говорил и Алек. Во время совещания, он был на твоей стороне, доказывая, что нам в Коро нужна надёжная тыловая база, а не сборище озлобленных негров. Я его поддержал, Буасса был против…
– Спасибо. Кто сейчас ведёт людей на перевал?
– Мартын, а Алек остался в Коро.
– Капитан Босс же не понимает савинду!
– Ему придан твой переводчик из наших…
– Коренев?
– Да, – кивнул Зигунов, – а на базу Лунёв послал двух новичков – Проскурина и Зинченко. Он их знает с Занзибара. Вроде неплохие ребята. Я их отдал на выучку Липкину.
– Будь с ними поосторожнее и расспроси о них у Белкина. Он считает, что это – стукачи…
– Обязательно спрошу при встрече, – нахмурился Зигунов. Он вдруг засуетился и встал. – Ладно отдыхай, капитан, мне пора идти…
– До встречи в Гинкале, – вздохнул Евгений и слабо пожал руку майора. Зигунов остановился при входе в палату и произнёс:
– Есть ещё одна новость!
– Плохая?
– Хорошая!
– Какая?
– Наш посол в Зангаро сообщил, что начальник жандармерии в Кларенсе застрелился.
– Ну и что?
– Это он заварил всю эту кашу в Зангаро!
– Обстоятельства известны?
– Пока, нет. Выясняют. Думаю, что это очередные местные разборки. Кто-то что-то не поделил, вот и отправил его к праотцам.
– Туда ему и дорога, – произнёс Акимцев. Когда дверь за Зигуновым закрылась, он стал размышлять о том, как этот безвестный человек изменил его судьбу и, вероятно, карьеру…
В то время, пока капитан прохлаждался в госпитале, в Габероне шли горячие споры о его судьбе. Глава правительства Зангаро в изгнании потребовал от Голона расстрела офицера, убившего его министра.
– Послушайте, товарищ Дерек, – пытался образумить его политический советник. – Ведь это ваш министр превысил свои полномочия и стал резать мирных жителей прямо на площади…
– Это наши традиции, – упорствовал министр. – Вы их должны уважать…
– Традиции традициям рознь, – поддержал своего советского коллегу майор Такон. – Если вы, господа министры, и ваши люди будут себя вести так дальше, то моё правительство перестанет поддерживать ваше движение…
Голон бросил мимолётный взгляд на Такона, стараясь понять, куда он клонит. При его словах министры Дерека совсем растерялись: Оббе отвёл глаза, а Куин надулся.
– Но, Морис, – попробовал возразить Дерек, – мировое национально-освободительное движение Вам не простит…
– Ах, оставьте свои высокопарные речи, – махнул рукой Такон. – Без нашей поддержки вашим людям не продержаться и дня…
– Товарищ Голон, почему Вы молчите? – вдруг вскочил с места Дерек. – Он нас шантажирует!
– Товарищи, успокойтесь, – покровительственным тоном произнёс советник. – Никто не собирается лишать вас поддержки, но, надо признать, что эксцессы на освобождённых территориях недопустимы! Пожалуйста, развивайте вашу мысль, товарищ майор!
