Читать книгу: «Изгиб грани», страница 23
– Нин, я у твоих ног… Видишь, как я тебя люблю…
– Молчи, дурачок. Ты же едва жив, – она приподняла мне голову, а я изловчился и поцеловал ей руку. А она почему-то горько заплакала, обняла меня, прижала к груди и прошептала: – Дурак, совсем дурак. – И тут же громко: – Акти, Сагни, Лихур! Ко мне! Берите его. Осторожно! Осторожно.
Потом грязный пол отдалился. Похоже, меня приподняли и понесли. Сильный препарат всё-таки разогнал боль по закоулкам тела, она спряталась, чтобы чуть погодя наброситься снова. Конечности болтались словно тряпки. Ни силы, ни ощущения. Я плыл, качаясь вверх-вниз по волнам, или всё-таки по воздуху.
Липкий холод запутал все мысли. В сознании лишь слабо трепетала обида на чудовищную подлость судьбы, да чуть согревала тихая радость, что меня держат добрые руки друзей.
Измученный невыносимой усталостью я равнодушно слушал своё затихающее дыхание. Сердце медленно сдавил ледяной обруч. С краёв начала наползать темнота, и я знал, что это означает. Ну, где ты там, косая, заждалась, небось…
Глава 21
…Я висел вниз головой привязанный верёвкой за одну ногу. Через зелень окружающих меня ветвей виднелось чистое голубое небо. Рядом висели гроздья спелых фруктов. Вокруг щебетали и перелетали с ветки на ветку яркие птицы.
Я прислушался к себе, и, как ни странно, не ощутил неудобства перевёрнутого мира.
Покопавшись в памяти, я вспомнил, что в последний момент падения в бездну какая-то могучая Сила удержала меня по эту сторону реальности. Я чувствовал, что если бы захотел, то под защитой этой Силы мог бы проболтаться кверху тормашками всю свою оставшуюся жизнь. Однако от мысли, что за покой и безопасность придётся заплатить извращённым восприятием перевёрнутого мира и полной неподвижностью, моя душа содрогнулась и забилась, как птица в клетке. А потому я искренне поблагодарил Силу за помощь и попросился на волю.
Тотчас меня закрутил вихрь и вынес к подножию пьедестала, на котором стояла величавая женщина, держащая в левой руке весы, а в правой длинный меч. Дама благожелательно взглянула на меня и кивком головы пригласила приблизиться. Её бездонные и требовательные глаза пронзали насквозь, сопоставляя мою сущность с неким образцом. Потом она улыбнулась и простёрла руку с мечом над моей головой. Я понял, что принят под её покровительство, и теперь карающий меч сразит любого, кто посмеет поднять на меня не только руку, но и бросить косой взгляд. Отныне меня защищало некое могучее сообщество, частью которого я стал. Но с другой стороны теперь и я должен был бросаться на борьбу по первому его зову. «Один за всех, и все за одного». Я буквально физически почувствовал мощь этого всесильного сообщества. Дама взмахнула мечом, окружив меня сияющим кругом защиты, и жестом позволила идти дальше, напутствовав строгим и заботливым взглядом.
Исполненный уверенности я зашагал по мощёной дороге, вскоре приведшей меня к знакомой реке, которая почему-то текла снизу вверх. Как выяснилось, это восходящее течение создавало огромное вращающееся колесо со спицами в виде свастики. Работой этого исполинского подъёмника руководило огромное существо с головой человека, телом льва и орлиными крыльями. Кажется, греки называли его сфинксом. Ему помогали и суетились около колеса четверо фантастических животных размером поменьше.
Между тем река времени непрерывно несла мириады душ людей. Колесо поднимало лёгкие ярко светящиеся души и отправляло их вверх, где течение реки продолжалось по теряющемуся в мраке плато. Тусклые и тяжёлые души соскальзывали вниз, крутились в пенных завихрениях, перемалывались, растворялись и исчезали. Желая продолжить путь, я подошёл к сфинксу. Он вежливо выслушал, чуть склонив к плечу голову, потом взмахнул крыльями и указал на вырубленную в скале лестницу.
Наверху я обнаружил, что стою на краю холодной безвидной пустыни, по которой текла дальше и терялась в абсолютном мраке река времени, поднятая снизу Судным Колесом. Неподалёку на земле лежали плащ, посох и горящий фонарь. Я догадался, что эти вещи предназначены для меня. Накинув плащ и взяв посох, я поднял фонарь и шагнул в студёную темноту.
Я шёл вдоль бесконечного потока времени в абсолютной тишине, став сам себе спутником и собеседником. До основания изучив себя, я смирился с собой и стал абсолютно свободным. Однако, погрузившись в самосозерцание, я не заметил, как одиночество, тьма и холод вытянули все мои силы. Мир начал вращаться, сжимаясь в точку, которая поглотила меня и выбросила по ту сторону реальности.
Как и прошлый раз, меня окружило море света и тепла. Я несказанно удивился, что оказался в центре яркости, среди мощных пульсаций, каждый всплеск которых вызывал космическую бурю или звёздный рассвет. Здесь отсутствовали время и расстояния, и господствовал вселенский дух. Свет заполнял всё вокруг, но с обеих сторон почему-то намного ярче и лучистее. Сосредоточившись, я понял, что нахожусь между двух источников энергии, занимающих такое огромное пространство, что я не смог охватить его разумом. Когда между ними, извиваясь, заструились мощные фиолетовые разряды, внутри меня раздались гулкие, подобные эху голоса. Они так разговаривали:
– Его оболочка уже распалась?
– Ещё нет.
– Почему?
– Он ещё должен что-то сделать и не позволяет телу умереть.
– И что дальше?
– Его дух независим и решает сам.
– Но тело искалечено и не может жить.
– Он хочет протащить его обратно через кромку, и, похоже, он это сделает.
– Ты желаешь ему помочь?
– Он перешёл четвёртый барьер и больше не нуждается в нашей помощи.
– И что же дальше?
– Ты сама знаешь.
– Да, похоже на то.
– Пространства тебе, посвящённый. Ты ещё не бессмертный, но и смертным тебя не назвать. Я рад нашей встрече.
Я ощутил непонятную связь и родство с обеими космическими личностями, и потому осмелился их приветствовать:
– Пространства вам, Великие, и новых творений. Я мало что понимаю и смущён, но чувствую, что события произошли не без вашего участия.
Вокруг меня разлилась сложная смесь чувств, мыслей и эмоций, среди которых преобладали сочувствие и искреннее уважение. Они продолжили разговор:
– Для новичка он довольно смел и сообразителен.
– Ещё бы. Не даром его отметил Величайший.
– Он далеко пойдёт.
– Он пойдёт туда же, куда и все. Но в нём много человечности, и его творения наверняка будут оригинальными. Ты что-то хотел спросить, посвящённый?
– Я немало пострадал от клана «Скорпионов», которым управляет Великий Тёмный, меня тревожит эта личность, поскольку его деятельность разрушительна. Где мне его найти?
– Если ты считаешь Великого Тёмного своим противником, то обязательно погибнешь. Пока это не твой уровень. Ты ещё слаб и находишься на грани между двумя состояниями. Великий Тёмный – разрушительная космическая личность, имеющая огромную мощь и опыт. Большего тебе пока знать не надо. Опасайся его ставленников и избегай прямой встречи с ним.
– Благодарю, Великие. Я несказанно рад встрече с вами.
– Прощай. Скоро увидимся, а сейчас возвращайся и сделай, что должен…
«Дол-жен… Дол-жен… До-лж… До лжи… Сделай до лжи… Сделай то, что было до лжи…». Набатным колоколом гудело под черепом, который мог запросто расколоться от таких ударов. Я мучительно сморщился, с трудом разлепил глаза и… ничего не увидел, кроме неясных пятен среди мутной темноты. Только спустя некоторое время я стал различать размытые формы. Зрение наотрез отказывалось подчиняться, и только, усилием воли кое-как сфокусировав размытое и мутное изображение, я обнаружил себя лежащим в помещении, подозрительно похожем на склеп или мавзолей.
Я скосил глаза и увидел рядом с собой едва различимые пятна цветов. Похоже, меня опять похоронили. Хорошо, что не сожгли, или не закопали. Спасибо ребятам, видимо, они рассказали Нин о прошлом случае комы.
Я долго собирался с силами, прежде чем попытался пошевелить конечностями. Поняв, что тело мне кое-как подчиняется, я упёрся дрожащими руками в ложе и медленно сел, чуть не потеряв сознание от головокружения. Уф-ф.
Когда голова перестала шуметь и пульсировать, и из глаз разлетелись светлые и тёмные мухи, я принялся оглядывать себя, испытывая при этом смешанные чувства жалости, отвращения и иронии. На этот раз моё до неприличия высохшее тело укрывало длинное полотнище, похожее на саван. На обтянутых обезжиренной кожей мослах лишь угадывались мышцы. Живот глубоко запал. Рёбра торчали, как шпангоуты у разбитой шхуны. Отросшие волосы спадали ниже плеч, а борода доросла до груди. Неужели это я? Мумия египетская и то толще.
Кряхтя и стоная от слабости и боли во всех суставах, я сполз с ложа. Чуть не упал, но уцепился за край и удержался. Отдышался, огляделся. Вокруг постамента в больших вазонах стояли или росли живые цветы. У стены на длинном каменном столе лежали моя одежда и вещи.
С трудом превозмогая приступ головокружения и противной дурноты, я кое-как доковылял до дверей, с великим трудом приоткрыл их и выбрался наружу.
Стоящая на коротких толстых колоннах полусфера крыши мавзолея находилась под склоном. Слева росла небольшая пальмовая роща, над которой возвышался каменистый обрыв каньона. Дальше среди зелени виднелись какие-то сооружения. Справа пологий склон убегал к близкому озеру.
По всем приметам, Антоха, ты числишься покойником, и тут содержат твоё усохшее туловище. От самого входа в мавзолей и до пальмовой рощи землю покрывали грубо обработанные каменные плиты, и на этой площадке полукругом торчали невысокие тумбы. Ага. Это для посетителей и почитателей, короче, для поминок. Замечательно. И тут мой блуждающий взгляд упёрся в весело журчащий небольшой прозрачный ручеёк, бегущий со склона и ниспадающий в грубо выдолбленную из камня чашу. Я уставился на воду и прямо-таки задохнулся от желания напиться, но мысленно схватил себя за шиворот и встряхнул. Надо сдерживаться и пить осторожно. Похоже, лежу я здесь давненько, почки отключились, железы не работают, кровь застоялась, а потому избыточная водная нагрузка могла меня прикончить.
Процедив сквозь зубы в несколько приёмов около полулитра воды, я бессильно присел на ближайшее каменное сиденье и прислушался к себе. Организм молчал, и я ощутил жуткий холод и невыносимое желание согреться. Остро нуждаясь в тепле, я переполз на солнцепёк и блаженно зажмурился, впитывая живительные лучи. Я млел на солнышке и чувствовал, как в организме начинаются какие-то движения, и жизнь медленно возвращается в моё разрушенное тело. А вместе с жизнью ко мне пришли мысли.
«Что делать? Идти во дворец и объявиться?
А вдруг там произошёл переворот, и я могу подставить Нин? Недаром мавзолей построен в пустынном месте на отшибе.
Тогда можно вернуться в склеп и окончательно помереть?
Глупо.
Короче надо уходить на природу, привести себя в порядок и потом действовать по обстановке».
Вернувшись в мавзолей, я сгрёб одежду, рассовал по карманам вещи и, тяжело дыша, выбрался наружу. Одеваться не стал, поскольку тело по-прежнему отчаянно желало тепла и воды, а потому я просидел ещё около получаса на солнышке и выпил по глотку ещё около литра воды. Более-менее придя в себя, я поднялся и медленно потащился по тропинке в сторону озера. Преодолев всего сотню метров до обреза воды, я выдохся так, будто пробежал марафонскую дистанцию. Увидев на берегу гладкий обточенный солнцем и водой валун, я рухнул на него и минут десять с хрипом дышал, успокаивая трепещущее сердце. Нет, дружочек, долго ты так не протянешь. Нужно принимать срочные меры. Немного подумав, я уселся на землю и погрузился в медитацию.
Меня сразу же плотно окружили силы природы. Я радостно приветствовал все дружественные Стихии, а в ответ получил пожелание здоровья и вопрос: чем можем помочь? Мысленно я объяснил свои проблемы, получил в ответ волну понимания и сочувствия и представил это, как четыре протянутые руки. Затем я погрузился в неисчерпаемый источник энергии планеты, а с другой стороны я потянулся к нашему вечному и спасительному светилу, энергией которого порождено всё на Земле. На какое-то время я стал связующим звеном между матерью-землёй и отцом-солнцем, и река энергии хлынула через меня, наполняя силой и жизнью все органы и ткани и каждую живую клетку. Я буквально купался в потоках спасительной энергии, мысленно перераспределяя и направляя её внутри организма. Закончив медитацию, я осознал себя вполне энергичным, что было странно при такой жуткой худобе.
«Сейчас поправим», – подумал я, и с размаху бросился в озеро. Вода приняла и пожалела меня, посетовав на то, что я так высох. Она проникла в каждую мою клетку, неся с собой все нужные минералы и вытягивая накопившиеся яды. Внутри меня началось интенсивное и всеобщее движение, вызвавшее сильную щекотку, так, что я едва не рассмеялся. Я вынырнул, отдышался и, закрыв глаза, растянулся на поверхности воды, которая продолжала что-то делать с моим иссохшим телом.
Когда всё закончилось, я выбрался на берег и оглянулся. Там, где я плескался, медленно расплывалось бурое пятно всякой дряни, которую вытянула из меня нянька-вода. Мои ноги и руки налились объёмом, а кожа приобрела эластичность. Страшная худоба никуда не делась, но на мумию я уже не походил. Ладно. Были бы кости, мясо нарастёт. Я слегка размял мышцы. Неплохо. Устал, конечно, но быстро отдышался. Ого. Кажется, заработали почки! Я облегчился под деревом тёмной мочой и радовался этому, как ненормальный. Ещё большую радость вызвало чувство голода. Ну, всё, Антоха, теперь дело пойдёт.
Я влез в ставшую непомерно большой полинявшую тельняшку, затем отстегнул ремешок от шляпы, и завязал им отросшие волосы сзади в хвост. Проковыряв ножом несколько дырок в брючном ремне, я затянул его, после чего штаны стали частью моей одежды. Ботинки тоже болтались на ногах и норовили соскочить, но туго затянутые шнурки прекратили этот непредусмотренный люфт. Прикрыв голову шляпой и накинув куртку, я направился вдоль берега.
Примерно шагов через двести я набрёл на небольшую финиковую рощицу, в которой набрал спелой падалицы и утолил голод сладкими плодами. С полной шляпой фиников я подошёл к озёрному мелководью, где обнаружил большие колонии моллюсков. Не рискуя есть их сырыми, я испёк ракушки на костре и съел несколько штук, избегая наедаться до сыта. Хорошо-то как. Поднявшись от берега повыше, я напился из родника, прилёг на мягкую травку и погрузился в глубокий и здоровый сон.
Не желая надоедать вам подробностями, скажу, что отъедался две недели, питаясь финиками, орехами, щавелем, молодой спаржей, диким луком и чесноком, птичьими яйцами, моллюсками и загарпуненной на мелководье рыбой. Ежедневная медитация, физические упражнения и здоровая пища сделали своё дело, я полностью восстановил все функции и поправился.
Когда я почувствовал себя вполне прилично, то начал прикидывать, как лучше выйти из создавшегося положения. Миссия выполнена, и пора возвращаться домой. Но как? Об этом я думал днём и ночью, и все мои планы разбивались о техническую сторону этого вопроса, ведь стартовать нужно с того же портала, на который прибыл. Тоесть в первую очередь мне необходим свободный доступ во дворец Энки. Кроме этого для переноса нужны ключи-артефакты, хранящиеся где-то в Абсу. И хотя владения Энки находились буквально в двадцати верстах, но оставались для меня такими же недоступными, как Луна. А моё появление в Абсу наверняка сулило арест и верную смерть. Однако, так или иначе, идти туда придётся, и гарантировать мою безопасность могла только Нин. Значит, в первую очередь нужно идти во дворец Нин. Интересно, кто там теперь заправляет? Возможно, Энки захватил власть, ведь украли то меня прямо из дворца. Возможно, на троне Нин уселся сам Энлиль, или какой-нибудь высокопоставленный «скорпион». Впрочем, гадать на эту тему можно долго и безрезультатно, а потому придётся рисковать, идти во дворец и разбираться на месте.
Добравшись до нашей «футбольной» площадки, я решил передохнуть и присел на плоский камень. Наслаждаясь свежим ветерком, некоторое время я издалека изучал обстановку в окрестностях дворца. На главной галерее изредка мелькали фигуры обитателей, а на едва виднеющейся вдали площадке у парадных ворот неподвижно стояли стражи в зелёных доспехах. Ага. Не в чёрных, не в серых и не в коричневых, а в зелёных, личном цвете Нин. Значит, во дворце по-прежнему правит она. Ну, и славно.
Сосредоточившись, я настроился на её излучение и понял, что Нин находится во дворце, в своих покоях, но спектр её ауры изменился, стал многоцветен и многослоен. Ах, да. Она же беременна. Наверно поэтому. В целом дворец излучал спокойствие и безмятежность. Просканировав все помещения и сооружения, я убедился, что во дворце «скорпионов» нет. Очень хорошо. Надо идти.
Оглядев себя, я остался недоволен. Грязный, лохматый в потрёпанной одежде. Я подрезал ножом и вычистил ногти, пятернёй причесал длинные волосы и заново перевязал их ремешком. Немного подумав, я не стал трогать длинную бороду. Во-первых, бриться без зеркала ножом – это один из способов зарезаться или изуродовать физиономию. Во-вторых, после такой процедуры вид будет совсем ужасным. В-третьих, бороду здесь уважают, так что, пусть колосится.
Я уже хотел подняться, но тут из-под камня выползла большая кобра, перебралась через мои ноги и застыла у моего левого бока. Греется, наверное. Всякая живая тварь любит тепло. Кобра немного приподнялась, и я погладил её по плоской голове. С некоторых пор зверьё совсем перестало меня бояться. Вот, пожалуйста, ещё один гость. Откуда-то припорхнул дикий голубь, сел на моё правое плечо и, потоптавшись, принялся громко ворковать. Кобра высунула голову из-под моей руки, замерла, затем опустила голову, тихо зашипела и скрылась в расщелине. Голубь потоптался ещё немного и улетел. Я посмотрел ему в след и улыбнулся. Пожаловался бедолага на своего обидчика и успокоился. Лети, сизый, живи без страха. Я подмигнул любопытной косуле, высунувшейся из зарослей, и направился в сторону дворца.
Спустившись в галерею, я зашагал в сторону парадного входа, поднялся по лестнице на верхнюю площадку и направился к стражам. А они, вытаращились на меня и очень странно отреагировали, будто привидение увидели. Один опустил руки, зажмурился и прижался к колонне, а другой прикрылся щитом и начал пятиться.
– Э-э. Приветствую вас, друзья. Не могли бы вы доложить Госпоже Нин, что некий Антон просит принять его, – сказал я.
Первый страж открыл глаза, быстро закивал головой, скользнул за колонну и опрометью бросился во дворец. Я решил подождать Нин на воздухе и подошёл к краю площадки, наслаждаясь видом залива, панорамой лесистых обрывов, далёкого водопада, и сверкающей рябью водной глади.
От созерцания меня оторвали раздавшиеся за спиной тягучие удары большого гонга, который здесь служил для срочного сбора подобно нашему набату. Бам-м, бам-м, бам-м, гудел гонг. Через несколько минут предвратная площадь наполнилась топотом множества ног, встревоженными голосами и шумной суетой. Интересно, чего это они так переполошились? Неужели из-за меня. Напрасно. Стоя спиной к дворцу, я «видел», как сзади вспыхивают и переплетаются разные энергии, но в этом вихре эфирных всплесков я не чувствовал присутствия Нин.
Однако ждать пришлось недолго. Я сразу узнал стремительно приближающееся золотисто-зелёное пламя её излучения. Смолк гул голосов. Я обернулся. Толпа расступилась, образовав живой коридор, в конце которого стояла моя Нин. Явно ошеломлённая тревожным сбором жителей дворца, она растерянно оглядывалась по сторонам, всматриваясь в лица подданных. Несколько секунд она ничего не понимала, но, бросив взгляд вдоль живого коридора, она разглядела меня, и наши глаза встретились.
– Анто-о-он!! – Она позабыла про свой высокий сан и, широко раскинув руки, бросилась мне навстречу. Золотая диадема упала с её головы и со звоном укатилась кому-то под ноги, а она с развевающимися на ветру волосами бросилась ко мне и крепко обхватила, дав выход чувствам и едва не сломав мои слабые кости. Я осторожно обнял её и стоял совершенно растерянный и безмерно счастливый оттого, что перепутались не только наши волосы, но и судьбы.
– Ан-то-он, – она, всхлипывая, заглядывала мне в глаза, – ты жив. А я не поверила твоим друзьям, когда они сказали, что во дворце Мардука ты пролежал без движения и дыхания целую луну. А я то, глупая, не поверила. Ты жив. Какое счастье. Ты жив.
– Сколько времени я… отсутствовал?
– Ровно год. Сегодня ровно год, как… Ты лежал, как живой и не дышал. Целый год… Я не могу поверить. Это ты! И руки, и голова. Только… – она пригляделась ко мне, – глаза посветлели, синими стали. И волосы золотистые. И сам ты тёплый, живой. Как я рада. Пошли скорее, я тебе кое-кого покажу.
Она схватила меня за руку и потащила внутрь. Я шёл мимо обитателей дворца и видел их добрые лица. Похоже, они ко мне неплохо относятся. Аура чистая и светлая. Спасибо друзья, я тоже рад. Я шёл мимо, улыбался в ответ и пожимал потянутые руки. Толпа шла за нами до самых покоев Нин, где её остановила строгая стража.
В покоях Нин на минутку оставила меня, и вернулась с ребёнком на руках. И, едва она приблизилась, нас троих окутала общая энергия любви и добра. Она принесла моего сына. Он ещё ничего не понимал, но уже любил меня. Я взял его на руки. Ого, какой тяжёлый! Сколько ему? Четыре луны. Крепкий парень и шустрый. Смеётся и дёргает меня за бороду. Я внимательно посмотрел ему в глаза, он моргнул и затих, глядя внимательно и осмысленно.
Я открыл сыну разум, передавая своё духовное завещание:
«Счастлив будь, мой сын. Рождён ты в любви, и теперь уж никто никогда человечности доли не сможет отнять у тебя. Запомни, дитя ты двух звёзд, двух планет, Тиамат и Земли, и двойственность эта будет тревожить всегда. Тебе предстоит по грани острейшей пройти. С одной стороны, порядок, учёность и строгая буква закона лежат, с другой – вместе с верой и мудростью господствует хаос живой. Иди, и пусть духа свобода поможет тебе не свалиться с той грани опасной. И помни, что духа свободу свою ты вырастишь сам, упорно её защищая от воли сильнейших. А станешь владыкой свободы своей, то с миром без страха её раздели. В нелёгкой дороге твоей немало трудов предстоит и забот, и, чтобы достойно отмерить свой путь до конца, в попутчики совесть возьми. Обмануть невозможно её, и покоя она не даёт. Но строгую спутницу ту, не смей прогонять, ибо тут же сладкая ложь к тебе льстиво прильнёт, чтобы опутать страстей паутиной. Лишь заподозришь, немедленно ложь отшвырни вместе с пророками правды всеобщей. Тем болтунам ты не верь, ибо первые они из лжецов. Знай, что у всякого правда своя, а для всех существует лишь истина. Если вдруг ты отыщешь её, то сбереги с совестью вместе и со свободой бессмертного духа. Сын мой, прости, что не буду я рядом с тобой, но поверь, что люблю я тебя, а любовь ведь не знает преград, и время не властно над ней».
Молчаливый монолог длился меньше минуты, но я успел «сказать» сыну многое, и теперь был спокоен за будущее человечества.
– Как ты его назвала?
– Марантиан. Сын Антиана.
– Будь счастлив Марантиан. Благословляю тебя на все времена. И помни, что ты человек.
Я передал ребёнка няньке и попросил Нин позволить мне привести себя в порядок. Она засмеялась, хлопнула в ладоши и громко позвала слуг, которые вскоре уже усердно отмывали и отчищали меня от годовалой грязи. Я не стал остригать волосы, только чуть укоротил их и подровнял бороду. Привык. Через пару часов чистый, причёсанный и благоухающий я щеголял в тунике бирюзового цвета, мокасинах, и новом золотом чешуйчатом поясе, который подарила мне Нин. Длинные волосы я перехватил зелёной лентой, повязав её через лоб.
Нин с нетерпением дожидалась меня и после обеда сразу же потащила в лабораторию, рядом с которой находилось специальное помещение, названное Битшиимти, тоесть «дом, где вдыхается ветер жизни», в котором воспитывались пять десятков здоровых девочек, рождённых туземками, и несущих мои гены. Именно они позже станут праматерями человечества и предшествующей цивилизации полубогов.
Я смотрел на этих детей и понимал, что миссия выполнена, и пора возвращаться. Не скрывая, я печалился перед неизбежностью расставания, и Нин отлично понимала моё состояние. Я обнял любимую, и, глядя ей в глаза, сказал, что завтра покидаю этот мир. Она слабо улыбнулась, смахнула пальцем предательскую слезу и легонько провела по моей щеке.
Однако я не собирался превращать свой уход в трагедию, попросил Нин устроить маленькую вечеринку и пригласить моих верных друзей. Как оказалось, Акти, Сагни и Лихур уже давно рвались ко мне и даже ругались со стражей, а потому прибежали по первому зову. Они радовались, как дети, долго меня разглядывали, ощупывали и тискали, сокрушаясь, что я так отощал. А потом мы уселись за стол и начали пирушку. Вспомнив, что они быстро пьянеют, я старался почаще делать перерывы, заставляя их позировать перед камерой. А потом Сагни и Нин по очереди фотографировали меня среди гигантов. Последние снимки я сделал сам. Нин с моим сыном на руках.
Пирушка закончилась заполночь. Стража помогла увести захмелевших ребят, а я остался с Нин, стараясь сказать ей как можно больше в эту короткую летнюю ночь.
Меня одолевали разные мысли, но больше всего терзал вопрос: как мне теперь общаться с Энки, ведь при последней встрече наши отношения оставляли желать лучшего. Но тревожился я напрасно. Со слов Нин моя пытка сильно его потрясла. Он пережил настоящий катарсис и, отбросив амбиции, организовал полномасштабное расследование преступной деятельности клана Скорпионов. Хранители порядка и стражи целый год вычищали территории от скорпионьего присутствия. В одном только дворце Энки обнаружились пять пар убийц, замаскировавшихся под советников, палачей и слуг. Всех их арестовали, но живьём удалось взять только двоих. Убийцы разговорились, и в результате Энки получил бесценную информацию о широкомасштабном заговоре против Тиаматианской империи.
Выяснилось, что «скорпионы» и их ставленники проникли в верхние эшелоны власти ещё на Тиамат в смутные и тяжёлые времена, проявив себя, как дельные и успешные советники. Следом за ними во дворцах появились разного рода консультанты, специалисты, заплечных дел мастера и штатные шпионы. В конце концов, всё тиаматианское сообщество, опутала паутина внушений, интриг и заговоров, погрузивших все семьи в жестокую вражду. По-сути, катастрофа, погубившая космическую империю, была спланирована и осуществлена этим кланом убийц, продолжающих добивать цивилизацию тиаматиан уже на Земле.
Переломив своё самолюбие, Энки лично связался со своим заклятым врагом Энлилем и передал ему все вновь открытые сведения. После этого в столице Ниппуре тоже прокатилась волна арестов «скорпионов», которые выложили настолько потрясающую информацию, что это привело к экстренному созыву Высшего Совета и бесчисленным разоблачениям. «Скорпионов» и их агентов объявили вне закона на всех территориях. На следующем заседании Высшего Совета произошло примирение Повелителей и переосмысление последних конфликтов, приведших к государственному кризису.
По отношению ко мне Энки тоже в корне изменил своё мнение. Душевный перелом произошёл ещё в застенках, когда палачи уже фактически убили меня. Потрясённый содеянным и возможными последствиями, Энки опомнился, и, когда Нин ворвалась в подвал, он уже оказывал мне помощь и фактически вытащил с того света. Спасая меня, он торжественно поклялся, что не станет нам препятствовать и поможет во всём. А, когда он узнал о подробностях нашего эксперимента, то схватился за голову и всё время порывался искупить свою вину. И, хотя угрызения совести – лишь эхо потерянного добродушия, я не держал зла на Энки, понимая, что он тоже стал невольной жертвой подлого заговора.
Утром следующего дня по моей настоятельной просьбе Нин нехотя приказала отдать мне камуфляж, и то только после того, как я объяснил ей, что в этом мире должно остаться как можно меньше моих следов. Облачившись в свою изрядно потрёпанную одежду, я подвязал волосы и вернул Нин золотой пояс, изумительной работы. Она настойчиво требовала принять подарок, заодно пытаясь всучить мне множество разных драгоценных побрякушек, но я вежливо отказался, сославшись на опасность изменения реальности при таком переносе. С другой стороны, я понимал, что всё равно безнадёжно перепутал все причинно-следственные связи, оставив в этом мире немало информации из будущего, и очень боялся качественной перемены хода событий из-за этого.
Вместе с восходом солнца мы с Нин и двумя охранниками вышли к дворцовой лестнице, где нас уже ждали мои ребята, почему-то закутанные в длинные зелёные плащи. Взволнованный предстоящим переходом и погружённый в себя, я махнул им рукой, приглашая с собой, и сбежал вниз, где на площади уже свистел турбинами готовый к взлёту шем. Десять минут от взлёта до посадки промелькнули незаметно, и вскоре мы уже стояли на дворцовой площади в Абсу.
У входа во дворец Энки я встретил знакомых стражей, целителей и слуг и искренне их поприветствовал. Они не скрывали симпатии, старались прикоснуться ко мне, чтобы получить капельку удачи и силы, и просили что-нибудь им пожелать. Конечно, желаю всем добра, свободы и счастья.
В зале Явления Великих собралось неожиданно много народа, и я сразу оказался в центре внимания, ощутив на себе сотни взглядов знакомых и незнакомых тиаматиан, молодых и пожилых. В первом ряду стояла знать, носящая знаки власти. Здесь же находились немногие тиаматианки, которые скромно держались рядом со своими отцами и мужьями, и украдкой касались моей одежды. Удивительно, но моя популярность среди здешнего населения росла прямо на глазах. Я не понимал такого к себе отношения, но отлично видел излучение всех гостей Энки. Вокруг распространялось зеленовато-золотистое свечение добра и мира, и ни одного красного всполоха.
Я шёл к порталу и думал, что умиротворение, наверно, и есть самый главный результат моего присутствия в этом мире. И, если это так, то я более чем счастлив, ведь благополучие здесь, неизбежно должно положительно отразиться и в моём мире. Я подошёл к Энки и прямо взглянул ему в глаза. Он выдержал взгляд и гордо, но уважительно произнёс:
– Антон, ты пережил суровые испытания, и я тоже принёс тебе немало страданий. Теперь всё позади. Понимая ответственность момента, я возвращаю знаки власти, с которыми ты прибыл в наш мир.
Четыре хранителя торжественно внесли пектораль, браслет, скипетр и клинок Баалат. Энки продолжил:
– Повелитель Энлиль знает обо всех событиях и крайне удивлён, что его меч оказался у тебя, поскольку он с ним никогда не расставался. Он тоже благословляет тебя на продолжение пути. А я искренне желаю добра твоему миру.
