Читать книгу: «М.Ю. Лермонтов. Фантазии и факты», страница 4

Знал ли Лермонтов имя этой девочки? Поэт имел хорошую память. Имя этой девочки Лермонтов, пожалуй, знал.

И.Л. Андроников полагал, что в 1827 году Лермонтов был влюблен в знакомую Арсеньевых – дочку пензенского помещика Софью Ивановну Сабурову⁹⁰. То, что этого не могло быть в то время по причине малолетства Софьи Ивановны, убедительно доказала А. Глассе⁹¹. Большинство исследователей сходятся в том, что в 1828 году Лермонтов увлекается Екатериной Александровной Сушковой, которая старше его на два года. Симпатии поэта усиливаются в 1830 году (Лермонтову 16 лет) в доме родственницы Александры Михайловны Верещагиной, которая старше Мишеля на четыре года. Девушки давно на выданье, Лермонтов для них – мальчик. Они смеются над ним, издеваются. Возможно, действительно накормили ради забавы будущего поэта пирожками с опилками. Е.А. Сушкова в своих мемуарах писала, что Лермонтов после этого сказался больным… Так что есть основания полагать, что Лермонтову после их угощения действительно было плохо. Александре Михайловне повезло: Мишель простил ее, и на долгие годы она была ему верным другом. Иначе сложилось с Е.А. Сушковой. Лермонтов полюбил эту особу. Она отвечала на его чувства смехом и язвительными замечаниями (не у нее ли Лермонтов брал первые уроки иронии?). Удар был силен. Но не смертелен.

В конце 1830 года поэт обращает взор на Наталью Федоровну Иванову, которая поначалу благосклонно отнеслась к юноше. Но девушка внезапно «переводит» свои взгляды на Н.М. Обрескова: человека, которого за кражу драгоценностей лишили дворянского звания и разжаловали в солдаты. Наталья Федоровна выходит за него замуж. Лермонтов переживает сильнейшее унижение: его отвергли, но ради кого!

Большинство исследователей согласны в том, что в 1832-м Михаил Юрьевич осознает свою глубокую привязанность к Варваре Александровне Лопухиной. Чувство, похоже, взаимное. Варваре Александровне 18 лет, ей пора замуж. Но Лермонтов еще учится, ему жениться рано. Может быть, решили подождать. Просил ли Лермонтов руки Вареньки? И у кого? В 1832 году был еще жив ее отец, вяземский уездный предводитель дворянства Александр Николаевич Лопухин (умер в 1833 году). М.А. Лопухина и А.М. Верещагина, которые были в курсе их отношений, при жизни своей уничтожили часть переписки с Лермонтовым. Письма к Варваре Александровне Лопухиной уничтожены полностью ее ревнивым мужем.

Вполне готовым для женитьбы Лермонтов становится в конце 1834 года. Он появляется на балах, где «вращается» Е.А. Сушкова, собравшаяся замуж за А.А. Лопухина, брата Вареньки. Мария, сестра ее и ближайшая подруга Лермонтова, крайне недовольна выбором брата и, возможно, просит Лермонтова повлиять на него. Есть другая версия: о расстройстве свадьбы просит сам А.А. Лопухин, что действительно вероятно, так как дружба их после отмены свадебных планов не пошатнулась. Михаил Юрьевич понимает: Сушкова действительно не испытывает любви к Лопухину: ее привлекает его состояние. Что делает Лермонтов? Он продолжает оказывать Сушковой те же знаки внимания, которые оказывал в 16 лет, и убеждает не столько Алексея Лопухина, сколько себя: эта женщина по-прежнему лицемерит. При этом Лермонтов все еще чувствовал отголосок боли, причиненной ему Сушковой, и пишет о ней весной 1835 года М.А. Верещагиной:

Но мы все-таки ещё не рассчитались: она заставила страдать сердце ребёнка, а я только помучил самолюбие старой кокетки⁹².

Лермонтов, увлекшись «психологическими этюдами» с Сушковой, закончившимися написанием анонимного послания с порочащими для себя сведениями, полагал, вероятно, что Варенька все понимает, ждет и никуда не денется. Или его дезинформировали (возможно, та же М.А. Верещагина).

Новость о бракосочетании (27 мая 1835 года⁹³) Вареньки и Николая Федоровича Бахметева была для Лермонтова как снег на голову.

Что и кто способствовали этому браку?

Во-первых, беспечность и репутация лихого гусара самого Михаила Юрьевича. Во-вторых, проверка чувств к Сушковой. В-третьих, родные Вареньки. Представим: ей 20 лет. Это уже перезрелость. Родители умерли. Старшая сестра, не вышедшая замуж и уговаривавшая, вероятно, младшую не повторять ее ошибок. Плюс Е.А. Арсеньева, сильно любившая внука и небезосновательно полагавшая, что для женитьбы рановато (кстати, и патент о том, что М.Ю. Лермонтов – корнет гвардии – получен им только в августе 1835 года). И уговоры родственников Лопухиной, разумеется, потому что Н.Ф. Бахметев – блестящая партия. Конечная цель вращения женщин в высшем свете – найти блестящую партию.

После замужества Вареньки у Лермонтова до 1839 года не было серьезных увлечений женщинами.

После 1839 года он испытывает симпатию к молодой вдове Марии Алексеевне Щербатовой, которая искренне полюбила его и была вынуждена с ним расстаться, так как некоторые полагали, что она косвенно послужила причиной дуэли Лермонтова с сыном французского посла де Барантом.

Лермонтову приписывают роман с Александрой Осиповной Смирновой (Россет)⁹⁴, с которой поэта связывали дружба и общие знакомые. Если верить фантазиям, Смирнова даже родила от Михаила Юрьевича дочку (причем все это происходило в то же время, когда развивались отношения с М.А. Щербатовой). Доказательств этому нет ни одного; ни в воспоминаниях современников, которые не всегда правдивы, ни в самом дневнике А.О. Смирновой-Россет. И «Дневник» этот большей частью литературная мистификация, появившаяся после смерти Лермонтова (сюда же относим и «письма» Оммер де Гелль).

Есть версии⁹⁵, что Лермонтов испытывал сильные чувства к Эмилии Александровне Верзилиной: в их доме и произошел некий инцидент, послуживший поводом к дуэли с Н.С. Мартыновым. Кроме того, Эмилия будто бы и есть та самая девочка, к которой почувствовал влечение поэт в десятилетнем возрасте.

К этой теме вернемся.

Искренние и, скорее, только дружеские отношения связывали М.Ю. Лермонтова с Екатериной Григорьевной Быховец, отдавшей ему свое бандо 15 июля 1841 года.

Арнольди А.И. свидетельствовал⁹⁶, что в последние дни Лермонтов был влюблен в двоюродную сестру Марии Алексеевны Шербатовой – Иду (полное имя Еротеида) Петровну Мусину-Пушкину, младшую дочь генерал-лейтенанта П.К. Мусина-Пушкина. Чувство, кажется, было взаимным. Именно в честь приезда девиц Мусиных-Пушкиных в Пятигорск Лермонтовым был организован бал в гроте Дианы… Ида плакала у гроба.

Таковы вкратце сердечные дела Лермонтова.

Поэт не выставлял напоказ свое отношение к какой-либо женщине. Если бы не поэзия, о некоторых из них невозможно было бы догадаться. К счастью для исследователей, всем любимым женщинам Лермонтов посвящал стихи, в которых чувствовалось благоговейное отношение к женскому полу. И даже при «изменах» женщины были для него «ангелами» («Я не унижусь пред тобою…»). А теперь интересный момент: с чьей подачи о Лермонтове закрепилась слава как об издевателе над женщинами? Этому послужили мемуары Сушковой и… Верзилиной. И приписываемые Лермонтову эпиграммы неизвестного авторства. Например, как эта:

За девицей Emilie

Молодежь как кобели.

У девицы же Nadine

Был их тоже не один;

А у Груши в целый век

Был лишь Дикий человек.

Нет никаких доказательств, что это написано Лермонтовым. Впервые это стихотворение с вариациями было опубликовано в 1891 году в собрании сочинений под редакцией Висковатова. Поэтов вокруг Сушковой и Верзилиной при молодости их было множество, и женщины эти действительно имели не самые хорошие репутации. Но они «подняли» их на века за счет своих сказочных воспоминаний о Лермонтове. Каждая из женщин спустя время поняла, что вошла в историю, и каждая постаралась нарисовать свое место в этой истории выгодным образом.

Деятельность поэта в 1834 – 1836 годах

Балы и женщины не занимали все внимание поэта в 1834 – 1836 годах (впрочем, как и во всей жизни). Даже во время учебы в Юнкерской школе Лермонтов уделял время серьезному литературному творчеству; как уже говорилось, пытался создать первое прозаическое произведение исторического характера (роман «Вадим»), где история, судьба народа представлялись через виденье частных лиц. Не этот ли прием использовал Л.Н. Толстой в «Войне и мире»? Произведение «Вадим» стало известно читателям лишь после смерти Лермонтова, в 1873 году.

Тут сделаем отступление по поводу того, почему в данной работе биографические эпизоды так мало сопровождаются комментариями из произведений Лермонтова. Тот же конфликт Ю.П. Лермонтова с Е.А. Арсеньевой многие исследователи, как уже говорилось, приятно освещают на примере драм «Люди и страсти» или «Странный человек» («Странный человек» идейно и тематически примыкает к драме «Люди и страсти»). Так вот, чтобы понять все-таки главное, существенное в биографии и, следовательно, в характере человека, приоритет желательно отдавать тем произведениям данного человека, которые он сознательно, специально опубликовал или очень хотел опубликовать при жизни. Лермонтов, как писатель, пробовал, искал методы творчества. Само название драмы «Люди и страсти» говорит о раздельном понимании автором этих вещей. Чтобы стало понятнее, можно вспомнить, для того чтобы герой произведения стал типичен и интересен, следует довести его черты внешности и характера, его поступки до абсурдности. Первые драматические опыты Лермонтов не планировал публиковать. Возможно, даже и бабушке не показывал, но вряд ли. Скорее всего, Елизавета Алексеевна читала ранние драмы внука и не нашла там относительно себя крамолы; кроме того, не забудем, что Арсеньева была умна.

П.А. Вырыпаев о драме «Странный человек» вопрошает:

…в какой степени автобиографична и эта драма? Не есть ли она художественное переосмысление событий, имевших место в жизни не только самого автора, но и близко стоявших к нему людей? Кто возьмет на себя смелость ответить утвердительно и категорично на этот вопрос?⁹⁷

А вот результат исследования по поводу прототипов «Странного человека» Т.Н. Кольян:

В Тархове жила семья Мосоловых, близких знакомых Е.А. Арсеньевой, жестоких крепостников, быт которых мог дать материал для создания в пьесе антикрепостнической сцены (рассказ мужика: «Сечет, батюшка, да как еще…за всякую малость, а чаще без вины»). Прототипом жестокой барыни-самодурки называют также чембарскую помещицу М.Я. Давыдову⁹⁸.

Известно, что летом 1835 года была вторая в жизни Лермонтова публикация его произведения: в книжке «Библиотека для чтения» была напечатана поэма «Хаджи Абрек», которую тайком юнкер Н.Д. Юрьев отнес издателю О.И. Сенковскому и передал от последнего восторженный отзыв. «Лермонтов был взбешен поступком Юрьева»⁹⁹, кстати, родственника, когда узнал, что тот заполучил во время учебы поэму «Хаджи Абрек» и отдал в печать.

Поэма «Хаджи Абрек» имелась в библиотеке Пушкина, который любил приобретать книжные новинки. Я. Рабинер, задавшись целью выяснить, насколько вероятна была встреча Пушкина с Лермонтовым, констатирует:

Лермонтов хорошо знал людей из ближайшего окружения Пушкина: Жуковского, Гоголя, Карамзину, Смирнову-Россет, Одоевского, брата Пушкина – Льва…<…> Знал Лермонтов и жену Пушкина – Наталью Гончарову¹⁰⁰…

Далее исследователь перечисляет тех, кто подтверждал факт встречи двух великих поэтов: П.К. Мартьянов, П.А. Висковатов и А.О. Смирнова-Россет. К списку имен Я. Рабинера, которые бы указывали на вероятное знакомство Лермонтова и Пушкина, можно отнести Э.Э. Найдича¹⁰¹ и Л.Б. Модзалевского, который в примечаниях к письмам А.Е. Арсеньевой писал:

…необходимо особо остановиться на следующем факте, так как он связан с именем А.С. Пушкина. Во втором письме, от 8 марта 1835 г., Е.А. Арсеньева отмечает приход его к Н.С. Мордвинову. Накануне, находясь у Мордвинова и беседуя с ним по делу П.А. Крюковой, Е.А. Арсеньева хотела просить его об образовании третейского суда, но в это время Мордвинова вызвали: «Пушкин приехал», как лаконично пишет Арсеньева, и разговор на этом прервался. Самое построение фразы письма Арсеньевой и отсутствие точного указания на то, какой именно Пушкин приезжал к Мордвинову, с несомненностью указывают на А.С. Пушкина, находившегося тогда в зените своей славы¹⁰².

На наш взгляд, Лермонтов и Пушкин заочно знали друг друга и, возможно, виделись, но не как единомышленники по творчеству, а как… знакомые знакомых. Пушкин для Лермонтова в то время стоял на недосягаемой высоте, и потому разговор о творчестве между ними крайне маловероятен. Впрочем, можно поверить в то, что после публикации «Хаджи Абрека» Лермонтову через знакомых передали отзыв Пушкина. Оценила поэму и бабушка Елизавета Алексеевна (приведем еще раз строки из уже процитированного письма):

Стихи твои, мой друг, я читала, бесподобные, а всего лучше меня утешило, что тут нет нонышней модной неистовой любви, и невестка сказывала, что Афанасию очень понравились стихи твои и очень их хвалил¹⁰³.

Заметим, что до этого Лермонтов вовсе не стремился к славе литературной и был скромен в оценке своего таланта. И это совсем не соотносится с воспоминаниями А.М. Меринского о характере Лермонтова:

С его чрезмерным самолюбием, с его желанием везде и во всем первенствовать¹⁰⁴…

Так долго не публиковать, скрывать свои произведения от других диктуется желанием первенствовать?

Получив одобрительные отзывы на «Хаджи Абрек», примерно с середины 1835 года Лермонтов работает уже с надеждой на публикацию над двумя прозаическими произведениями: драмой «Маскарад» и романом «Княгиня Лиговская». К ним и желательно обращаться, чтобы понять период биографии Лермонтова с 1834 по конец 1836 года, о котором очень мало сведений.

В конце 1834 года Лермонтов в Петербурге начинает встречаться с людьми так называемого «кружка Трубецких», так как собирались чаще дома у братьев Александра Васильевича и Сергея Васильевича Трубецких. О деятельности этих собраний и их составе немного известно благодаря письмам одного из участников – Г.Г. Гагарина.

Милая мама! – писал Григорий Гагарин. – Не так давно я писал Вам, что лучшие мои друзья Василий Кочубей и Огарёв, а теперь кого я люблю больше всех, так это Сергей Трубецкой и Александр Барятинский… Иногда я иду провести остаток вечера у Трубецких, где собирается небольшое общество исключительно добрых и честных юношей, очень дружных между собой. Каждый сюда приносит свой небольшой талант, что значительно лучше, чем во всех чопорных салонах¹⁰⁵.

Корнилова А.В. поясняет:

Члены этого кружка – молодые офицеры, которых объединяло знатное происхождение и служба либо в гвардии, либо в высших чиновных кругах. Два брата Трубецкие были на разном счету. К Александру весьма благоволила царская фамилия, а Сергей, напротив, попал в длительную опалу. Николай Жерве был приятелем Лермонтова, служил вместе с ним на Кавказе и 12 августа 1841 года, в тот же день, что и Лермонтов, был исключён из списков как умерший от ран. В письме названы и другие офицеры-кавалергарды, бывавшие у Трубецких: Борис Перовский, брат писателя Антония Погорельского; Иммануил Нарышкин, тоже соученик поэта по Школе юнкеров; Сергей Голицын, откомандированный в 1836 году на Кавказ; и наконец, Александр Барятинский, запечатлённый Лермонтовым в образе главного героя поэмы «Гошпиталь». Впоследствии Барятинский также служил на Кавказе, где вновь встретился с бывшим соучеником. Словом, все молодые люди, перечисленные Гагариным, так или иначе были связаны с Лермонтовым. Среди вовлечённых в сферу этого магического притяжения оказался и Григорий Гагарин. Прямых свидетельств того, что художник виделся с Лермонтовым в ранний период, не сохранилось, однако круг знакомых у обоих был один и тот же. Известно, что поэт именно в это время, в 1834 году бывал в доме Трубецких. Характер вечеров, где собирались будущие члены «Кружка», с точностью определить трудно. <…>

Общество, описанное им в письме к матери, включает в себя будущих членов «Кружка шестнадцати». Естественно, что в письме, направленном из России в Италию и, возможно, подвергавшемся перлюстрации, нельзя было сказать ничего более определённого. Темы разговоров, обсуждений, мнения собеседников – всё это оставалось за пределами переписки. Ясно только одно: основное ядро кружка собиралось много ранее 1839 года¹⁰⁶…

Кружок братьев Трубецких посещал и Дантес, о чем сообщал Г.Г. Гагарин. Не кажется ли странным, что Лермонтов мог до мельчайших деталей воспроизводить реальные события в своих произведениях, а о деятельности кружка братьев Трубецких, плавно перешедшего в «кружок шестнадцати», ни слова?

Вероятно, на собраниях у Трубецких было что-то тайное, не предназначенное для чужих ушей. Но как поступил бы поэт, желая выразить то, о чем нельзя говорить? Он выражался бы символами. В этом плане целесообразно обратить внимание на драму «Маскарад» (последнее название – «Арбенин»), которую Михаил Юрьевич очень ценил и история цензуры которой достойна отдельного исследования. О допуске драмы к постановке на сцене хлопотал С.А. Раевский – верный друг Лермонтова и крестник Е.А. Арсеньевой. Весь 1836 год Лермонтов беспокоился о драме «Маскарад». Лирическую поэзию с 1833 по 1836 год (по сравнению с ранними и поздними годами) поэт «не жаловал»… Однако драма была допущена к печати и постановке только после смерти Лермонтова. Казалось бы, любовные дела, страсти-мордасти… Но не все так просто. К.Н. Ломунов выделяет слова цензора Ольдекопа:

Не могу понять, – восклицал цензор, – как мог автор бросить . . . вызов костюмированным в доме Энгельгардов¹⁰⁷…

Э.Г. Герштейн писала:

Отзыв Ольдекопа, как доказано советскими исследователями, был инспирирован самим Бенкендорфом. Характерна догадка цензора Ольдекопа, предположившего, что сюжет «Маскарада» основан на истинном петербургском происшествии¹⁰⁸.

Действительно, представляется вероятным, что Лермонтов в драме описал имевший место случай. Документальность в творчестве Лермонтова признается многими исследователями. Даже, казалось бы, совсем далекая от современности написанная чуть позже «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» имела реальную сюжетную основу:

Одну из таких гипотез, весьма убедительную, приводил В.Б. Муравьев. В предисловии к лермонтовскому изданию из серии «Московский Парнас» он писал: «…В "Песне про царя Ивана Васильевича…" он (Лермонтов – Г.З.) нашел тот поворот темы, который дал возможность выразить свою трактовку эпохи и ее связь с современностью. Во время пребывания Лермонтова в университете, в Москве, широко обсуждалось случившееся тогда в Замоскворечье происшествие. Проживавший в Москве гусар тщетно ухаживал за приглянувшейся ему женой купца; потеряв всякую надежду уговорить женщину, он похитил ее силой, когда она возвращалась из церкви. Купец отомстил за свое бесчестье – убил гусара, потом наложил на себя руки. Этот случай был известен Лермонтову, и он стал сюжетной основой "Песни…"»¹⁰⁹.

Добавим, не только «Маскарад», «Песня о царе…», но и другие произведения, в том числе и «Герой нашего времени», и «Штосс», имели документальную основу, на наш взгляд…

Но вернемся к биографии.

Приехав (на короткое время) на праздник Нового, 1836 года в Тарханы к бабушке, Лермонтов уговорил ее (ну как опять не вспомнить фантазии о деспотической любви бабушки!) переехать в Петербург, куда он будет приезжать из Царского Села на выходные. Арсеньева переезжает, радуется успехам внука, который продолжает систематически упоминаться в Высочайших приказах о поощрении.

Лермонтов продолжает бравировать успехами и вниманием женщин, пытается вести себя «как все» вопреки своим душевным стремлениям. То, что Лермонтов тяготится своей «маской», чувствуется в последней «юнкерской» поэме «Монго»: Лермонтову тошно и скучно от разврата.

Одноклассник по юнкерской школе Афанасий Иванович Синицын писал впоследствии о поэте:

Ленив, пострел, ленив страшно, и что ни напишет, все или прячет куда-то, или жжет на раскурку трубок своих же сорвиголов гусаров. А ведь стихи-то его – это просто музыка! Да и распречестный малый, превосходный товарищ!.. Да и какие прелестные, уверяю вас, стихи пишет он! Такие стихи разве только Пушкину удавались. Стихи этого моего однокашника Лермонтова отличаются необыкновенною музыкальностью и певучестью; они сами собой так и входят в память читающего их. Словно ария или соната!.. Я бешусь на Лермонтова, главное, за то, что он не хочет ничего своего давать в печать, и за то, что он повесничает со своим дивным талантом и, по-моему, просто-напросто оскорбляет божественный свой дар, избирая для своих стихотворений сюжеты совершенно нецензурного характера и вводя в них вечно отвратительную барковщину… И заметьте, что по его нежной природе это вовсе не его жанр; а он себе его напускает, и все из-за какого-то мальчишеского удальства…¹¹⁰

Это «мальчишеское удальство» вкупе с сердечной открытостью бросается в глаза в письме Лермонтова от 16 января 1836 года к верному другу С.А. Раевскому. Мишель, описывая в подробностях свои чувства («…сердце мое осталось покорно рассудку, но в другом не менее важном члене тела происходит гибельное восстание»¹¹¹), удаль свою усиливает неприличными словами. Но… как бы сказать… половина слов грубые, но не мат. А даже… скажем, одно повторяющееся матерное слово могло бы быть сказано гораздо сильнее¹¹²…

Через А.И. Синицына Лермонтов знакомится с литератором Владимиром Петровичем Бурнашевым, который с 1828 года часто печатался в журналах «Отечественные записки» и «Северная пчела», а ближе к концу 1836 года С.А. Раевский знакомит Лермонтова с А.А. Краевским, помощником редактора «Журнала Министерства Народного Просвещения». Краевский в это время ходатайствовал о разрешении ежемесячного издания журнала «Русский Сборник», но безуспешно.

Вероятно, в конце 1836 года Лермонтов замышляет и начинает писать роман «Княгиня Лиговская»: собственно, углубленное прозаическое воплощение того же «Маскарада»…