Читать книгу: «12 сотых секунды», страница 3

Глава пятая

Я замер на тротуаре перед входом в театр свиданий, оглядываясь по сторонам. Теплый субботний вечер не сулил никакого приключения. Так что и поступков особых, о которых говорил ранее Бэн, совершать не придется. Немного постояв, раздумывая о словах преданного помощника отца, я неторопливо зашагал вдоль улицы. А ведь действительно, я так давно не выходил из своей квартиры, что и забыл, как это прогуливаться по вечернему городу. Конечно, в местном парке я не раз проводил время. Но бесцельно шагать по каменным джунглям, как их в шутку прозвали люди, совсем иное. Шум проезжающего транспорта, суетливость, которая то и дело цепляет твое плечо. Крики женщин с дворов, в попытках дозваться своих детей. Разговоры по сотовому телефону, у одних сопровождались громким смехом. У других щебетанием в трубку, оглядками, будто их прослушивает "ми шесть".

– «Веллингтон», – прочитал я на вывеске первого попавшегося мне заведения.

Снаружи трехэтажное здание, на первом этаже которого и располагался этот бар. Ничем примечательным он не отличался от сотни ему подобных. Небольшой зал, барная стойка посередине. Вся мебель состояла из темного дерева, либо покрывающий древесный лак придавал такой цвет. За баром сидела парочка и о чем-то оживленно беседовала. В углу, за большим столиком, собралась компания молодых ребят, которые с шумом что-то праздновали. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, я присел в другом краю бара от пары воркующих голубков.

– Добрый вечер, попробуете наш лучший эль? – проговорил бармен, с бородой в стиле «Ван дайк» и татуировками на обе руки. Он смахивал на байкера местного клуба, что ночами с криками разъезжают по улицам города.

– Хм, нет, я бы выпил виски. Любой крепкий виски на ваш вкус. Добавьте туда половинку карамельной конфеты и немного сока цедры апельсина. Если у вас есть сорт кислых цитрусовых, то желательно его. Если же нет, то и выбора полагаю у меня не особо много. Благодарю.

– Честно скажу, никто за всю мою жизнедеятельность в качестве бармена, не заказывал столь непонятный напиток, – ухмыльнулся он.

– Значит, я буду первым. У вас там под баром золотой медальки для меня не завалялось? Может орден высшей степени для первооткрывателей в вашей стремительно растущей карьере? – сказал я это насколько можно язвительнее.

– Медали, к сожалению, нет, но столь неординарный коктейль сделаю, – улыбнулся бармен. Он, даже, не обратил внимания, на желчь в моих словах. Иногда удивляюсь людям, насколько сдержанными они являются. А может это всё просто издержки профессии.

– Буду премного благодарен, – кивнул я головой, посчитав, что не нужно перегибать палку.

Странно, но приятно было просто разминуться парочкой фраз с незнакомыми людьми. Особенно с подобными, как местный бармен. Иногда, в алкогольном тумане из таких людей рождались довольно интересные собеседники, пробивая тяжелую и липкую броню слоев из, устоявшихся условностей и этикета. Да, я понимаю, что в том же местечке свиданий веду себя, как последний хам. Но все же, мир без обычного, не делового общения, был бы чуточку скучным. Даже эксперименты с изоляцией человека приводили к жутким последствиям. Так что, обычное и непринужденное общение поддерживает в нас хоть каплю человечности.

– Ты самый лучший друг из всех моих друзей. И жить тебе вечно! – кричали за столиком, где молодая компания отмечала день рождение. Бурно стуча стаканами, они громко смеялись.

– Хе-хе, вечно. Если так налегать на алкогольные напитки, то вечность протянется в лет сорок-пятьдесят. – хмыкнул я и отвернулся в сторону.

– Что, простите? – переспросил меня бармен.

– Ничего, это я не вам. Мой напиток первооткрывателя готов?

– Да, вот, пожалуйста. Надеюсь, вам понравится, но если что заглядывайте к нам чаще, как раз я приноровлюсь.

В ответ я лишь кивнул. Немного покрутив виски в стакане, я сделал глоток. Этот терпкий вкус вдобавок с кисло-сладким послевкусием. Отец часто любил потягивать этот напиток у себя в офисе, глядя в огромные витражные окна. Я всегда незаметно забегал и садился позади него, также глядя в окно. Не знаю, о чем он думал. Скорее всего, о том, чего он добился. Насколько силен его дух, что он не сломался под давлением общества, проблем и прочих неурядиц жизни. Из нищей семьи он поднялся до высот, о которых мечтает большая часть человечества. Быть хозяином своей судьбы. Знать, что твое «завтра», будет лучше, чем твое «вчера». Он верил, что способен на все. Он обожал маму. При любом удобном случае, рассказывал мне о ней. Ну, а что я? Я ее не знал. Всю жизнь отец кормил из бутылочки убийцу своей жены.

Вдруг зазвонил телефон. Меня немного передернуло. Я настолько ушел в свои мысли, что перестал обращать внимание на внешние шумы.

– Да, слушаю, – поднял я трубку.

– Дим Найт?! Здравствуй! – мужской голос на другом конце был встревоженный, то и дело запинаясь. – Это отец Колона.

– Здравствуйте, мистер Лэйк. Слушаю вас, что-то случилось? – удивился я столь неожиданному звонку.

– Да, понимаешь, Колон попросил, чтобы ты приехал. Только прошу поскорее. Мы в больнице «Квин Эллизабет», – связь оборвалась.

Колон попросил приехать? В больнице? На секунду я был взбешен на себя. Но стойте, что сделал я? И что с ним? Просто поеду, может все не так уж плохо. Вы же знаете родителей, им каждая царапина их чада, кажется катастрофой. Хотя учитывая, что Колон позвонил не сам, а попросил своего отца, не сулит ничего хорошего.

* * *

Я прибыл в больницу «Квин Эллизабет», как можно быстрее, по дороге то и дело подгонял водителя такси. Забежав в здание, сразу же примкнул к стойке приема посетителей.

– Здравствуйте, в какой палате Колон Лэйк. Можно быстрее.

– Молодой человек, подождите, пожалуйста, вы здесь не один, – проговорила женщина с рыжими кудрявыми волосами и небольшими очками на носу.

– Понимаете, это вопрос жизни и смерти! – крикнул я.

– Это больница. Здесь каждый день кого-то возвращают к жизни, а кто-то нас покидает. Так что, давайте не будем с вами конфликтовать, и вы подождете, – Проговорила она, подняла трубку телефона и начала набирать номер.

– Завтра я куплю вашу больничку, и в первую очередь уволю вас. Тогда и посмотрим, как вы заговорите! – взбесился я и сбил стопку папок со стойки.

Ждать ее реакции я не стал и побежал по коридору в поисках лифта, либо лестницы.

– Вы вообще в своем уме? Что вы вытворяете? – кричала женщина мне вслед.

– Охрана! Остановите его!

На следующем повороте я увидел лифт. Судорожно тыкая в кнопку вызова, я то и дело оглядывался назад. Ждать пришлось недолго, я протиснулся в двери, прежде чем охранник вообще успел разглядеть меня. Так, поднимусь на последний этаж, а там уже спрошу у персонала. Пока стоял в лифте, думал, почему я не взял фруктов или еще чего Колону. Я так бежал сюда, предчувствуя плохие новости, что совсем позабыл обо всем. Надо будет сделать пару звонков, чтобы отправили курьера, а то наша последняя встреча с ним закончилась не очень приятно. Двери лифта медленно раздвинулись, и на пороге стоял взрослый мужчина лет пятидесяти на вид. Немного опухшие глаза, то ли от слез, то ли от недосыпания. Еле заметная полоса седины вдоль висков над ушами. Он держал в руках два кофе, слегка дрожащими руками.

– Вы выходите? – спросил он недоуменно.

– Операционная здесь? – вышел я из ступора.

– Нет, операционные палаты на этаж ниже. Нам по пути, – он не спеша вошел в лифт.

Я нажал на кнопку закрытия, и лифт двинулся вниз. Когда он встал ко мне спиной, я заметил горизонтально расположенный шрам вдоль шеи.

– Смотрите на мои неровности кожи? – усмехнулся он. – Это с войны в Афганистане. Осколок снаряда попавшего в наш барак. Пару сантиметров правее и я не стоял бы тут с вами.

– Шутки в стиле военных, – болтнул я, не зная, что ответить.

– Да, возможно вы правы. Война – это хороший заработок, – засмеялся он и вышел с лифта. – А вы собственно к кому направляетесь?

– К другу, его отец… – только бы я начал объяснять свой визит.

– Так ты, Дим Найт. Это я тебе звонил. Я думал, ты выглядишь более презентабельно. Осиротевший сын миллиардера. Где твоя охрана, личный водитель, помощник, словно раб, бегающий вокруг тебя, сдувая пылинки?

– Ваш сарказм неуместен в данной ситуации, мистер Лэйк, – проговорил я и отвернул голову.

– Уж прости, сынок. Таким делает тебя военная жизнь, убивая людей, не задумываешься о манерах.

Мы, молча, прошлись и присели в зале ожидания. Мистер Лэйк протянул мне один из двух кофе. В знак благодарности я лишь кивнул.

– Так, что случилось с Колоном? – решил я наконец-таки разузнать о друге.

Мистер Лэйк опустил голову, нервно сделав глубокий вдох.

– Вчера ему провели операцию. Сейчас он в палате. Я примчался сюда, как только мне позвонили. Сотрясение мозга, перелом трех ребер, внутреннее кровотечение. Пять ножевых ранений. Какие-то твари в баре, видимо, решили помериться силой, – он нервно сжал бумажный стаканчик, из-за чего остаток горячего кофе вылился наружу и попал ему на руки. Я бы на его месте отбросил напиток от горячей жидкости на руках. К моему удивлению, он продолжал сидеть, как ни в чем не бывало. Наверное, внутренняя боль в этот момент преобладала над внешней.

– С тех пор вы не уезжали отсюда. Я прав? – спросил я.

– Видно, что я не спал уже более полутора суток? – засмеялся он. – Жену я отправил еще вчера ночью домой, чтобы отдохнула. Она переживает не меньше моего и практически плачет без остановки. Сам же не мог уйти, не дождавшись пока Колон придет в сознание.

– Тогда каким образом вы разыскали меня? – недоумевал я.

– Перед операцией я успел обмолвиться с ним парой слов. Знаешь, как это бывает? Повсюду кровь, доктора, которые просят освободить дорогу. Шум, крики, я еле успеваю за ними, одной рукой держа сына. Он срывает кислородную маску и начинает кашлять кровью. «Пап», кричит он во все горло, думая, что я его не слышу. «Пап, пожалуйста, позвони Диму, я должен с ним попрощаться». Я ему в ответ, «ты, что с ума сошел? Куда ты собрался прощаться»? А он не слушает меня и кричит, «позвони Диму».

Они забегают в операционную, а медсестра просит меня вернуться в зал ожидания. А я стою, весь запачканный кровью моего сына. Опускаю глаза и смотрю на руки, с которых стекает густая жидкость. И вспоминаю, как я, смеясь, отстирывал военную форму и сапоги. Мы пели песни в казарме, дружно махая щеткой туда-сюда, туда-сюда, и вся вода в ведрах была красная. Мы шутили, что питаются эти вояки плохо, от того и кровь отстирывается легко, как пятно от вина или кетчупа. Я, наверное, не удивился, если поймал бы пулю там. Я бы, наверное, умирал, понимая, что за все свои поступки должен быть в ответе. Но никогда бы не подумал, что так просто от своего прошлого мне не отделаться. И почему я должен расплачиваться за все свои деяния кровью моего сына? Где в этом справедливость?

Он наклонил голову, и дрожащие руки не удержали, сжатый в кулаке стаканчик с кофе. Коричневые пятна запачкали края моих брюк. Я не стал отряхиваться. Он слегка постанывал, что-то приговаривая. Слов я разобрать не мог, да и поддерживать людей в таких ситуациях я не умел. Для меня чуждо было сидеть и смотреть на горе других. Отец Колона хотя бы любил его, в отличие от моего, который только и искал способ увеличения капитала. Я попытался положить руку на плечо мистеру Лэйку, но резко убрал. Военный человек как он, наверное, вряд ли нуждается в таком. Порой бывает жалею, что не посещал курсы психологии. Каждый день случается что-то плохое на Земле, и я мог бы хотя бы лживо успокаивать людей. При этом приговаривая, что мне тоже очень больно, и я скорблю по этому поводу, как никто другой. Похлопывать по плечу и делать полное печали лицо. Благо обстоятельства в моей жизни сложились так, что это мне давалось бы с легкостью.

– Мистер Лэйк, я, пожалуй, пойду, проведаю Колона, – проговорил я и, не дожидаясь ответа, отправился в сторону палат.

По дороге я встретил работника охраны, который видимо все это время, искал меня по всей больнице. Я спокойно объяснил ситуацию. К моему удивлению, он выслушал меня и попросил впредь не беспокоить персонал необдуманными действиями. Я попытался дать ему небольшую сумму за понимание. Он вежливо отказался. Я заметил, что некоторые люди очень странные, всю жизнь горбатятся, чтобы прокормить себя и семью, а легких денег не жалуют.

Я вошел в палату Колона. Стараясь не шуметь, я присел рядом на стул. Этот звук аппаратуры жизнеобеспечения слегка раздражал меня. Немного посидев в молчании, я очень быстро к нему привык, что уже почти не замечал. Из всего освещения горел прикроватный больничный светильник и потолочная лампа, которая отдавала тусклым светом. Такая атмосфера нагоняла жути.

– Я тебе говорил, что никогда не понимал, почему в палатах такое освещение. Складывается ощущение, будто ты одной ногой в ином мире, – засмеялся я.

В ответ услышал только звук дыхательного аппарата.

– Ты, наверное, извини за то, что тогда так получилось. Нет, я не считаю себя виноватым, просто как-то неудобно, что ты даже не отобедал со мной.

Внезапно палец на левой руке Колона дернулся.

– Это хорошо, что ты подаешь хоть какие-то признаки жизни. Видимо ты спишь, раз у тебя возникает рефлекторное сокращение мышц. Да, ты опять будешь меня корить, что я разговариваю на непонятном для тебя языке. Не моя вина, что отец пичкал в меня знания, как умалишенный, – засмеялся я.

Я вспомнил, что медсестра дала мне всего двадцать минут на нахождение в палате. Нужно позвонить Бэну, пусть поговорит с главным врачом больницы. Думаю, с его связями это не составит особого труда. Я сделал пару звонков. Разговаривая шепотом, я бродил по палате.

– Ну что ж, друг мой, теперь я здесь на всю ночь, – устроился я удобнее на своем стуле и уснул.

Глава шестая

– Эй.

Я приоткрыл глаза, оттого что посторонние звуки раздражали мои барабанные перепонки.

– Дим. Проснись, – проговорил хриплый голос.

– Что? Колон? Ты пришел в себя?! – потирая глаза, сказал я.

– Да, ты здесь. Значит, отец все-таки нашел тебя, – покашливая, произнес он.

– Ну да, он у тебя человек военный, как я понял. Достанет любого из-под земли.

– Да, он такой. Знаешь, Дим, я думал, что уже не выкарабкаюсь, поэтому и позвал тебя. Ведь сколько между нами не было обид, ты все так же мой лучший друг. Да, я знаю, ты не любишь этих клише «лучший». Но все же, это правда, – говорил он хрипловатым голосом.

– Увы, спорить в такой ситуации с тобой, очень неправильно с моей стороны.

– Господи, ты все такой же вычурный идиот, – засмеялся он.

– Какой есть.

– Да, я знаю. За это я тебя и уважаю, друг. Ты не носишь масок, в отличие от многих других.

Я отвернул голову, дав понять, что не хочу разговаривать о себе. Я начал слегка укутываться в плащ и оглядывать комнату. Видимо сон длился не так уж и много, за окном до сих пор стояла кромешная тьма. После недолгой паузы, Колон отвернулся.

– Я помог тому парнишке, не потому что он мне друг, – начал он разговор. – Он мне по сути никто. Но я не жалею, что заступился за него. Думал, ну ввяжусь в драку, ну получу пару ссадин, не убьют же. В итоге, чуть на самом деле не убили.

– Ты всегда был таким, Колон. Ты всегда помогал всем без разбору. Взять даже, что ты каждые выходные навещаешь престарелых людей. Помогаешь им продуктами питания, бегаешь по всему городу по их делам. Никогда не понимал, зачем тебе все это? Ведь, если бы они были молоды, а ты стар, то вряд ли ты дождался бы помощи от них. Так?

– Понимаешь, я не делаю это, ради какой-то выгоды. Это же так круто. Когда они улыбаются, благодарят тебя, искренне смеются. Может у меня не самая лучшая жизнь в плане карьеры, работы, семьи. Но я не могу всю жизнь жить так, думая, что все на свете плохо, – Колон свободной рукой вытер под глазами. – Знаешь, Дим, я устал, от этого мусора на листах газет и журналов. От этой лжи из телевизоров и интернет порталов. А что дальше? Дальше может хуже станет? Или просто я устал и моя кровь пуста. Устал, что люди в чудо верят слепо. Устал от ненужных миру слов. Устал от слова «паритет». Устал от слез нищих, от судьбы бездомных. Я знал, что одна череда неудач сменяется другой, но где-то ведь должны быть пробелы счастья? Дим, ты не представляешь, как я устал. Устал от боли, устал от лени, устал от самого себя. Устал делать всего десять процентов из ста. Устал, что перед носом пьедестал, но его не достать. Устал жить так, как велит чей-то придуманный и тупой устав. Устал твердить всем, что я не устал.

В какой-то момент показалось, что Колон кричит. Я опустил глаза. Даже не знаю, что говорить в такие моменты.

– Ну, сейчас время такое. Все решают деньги. Я тебе уже предлагал…

– Нет, Дим, ты же знаешь, я ни монеты у тебя не возьму.

– Знаю, – ухмыльнулся я, – и ничего с этим поделать не могу. Думаю, все люди устают. Будь они невероятно богаты как я, или безумно искренние, как ты.

Колон слегка приподнял голову и улегся чуть выше.

– Слушаю тебя, Дим.

– Знаешь, иногда охота наплевать на весь этот шик, власть, богатство. Не рассекать водную гладь воды, где-нибудь в атлантическом океане, а просто взять напрокат старенький велосипед и колесить по ночному городу. Время от времени останавливаться, чтобы перекурить одну другую сигарету, поставить на повтор песню и двинуться дальше. Главное, не выбирать путь, а крутить педали, куда ведет дорога.

– Так что же тебе мешает, Дим?

– Я ненавижу одиночество.

И в самом деле, было так. Быть одиноким я ненавидел, хоть и всем своим видом показывал, будто мне плевать на остальных. Отчасти так и есть, я действительно равнодушен к окружению. Но я нуждаюсь в простом присутствии людей. Оставили бы меня на безлюдном острове, я бы умер там не от голода, не от обезвоживания, не от диких зверей, а от обычной человеческой тоски.

– М-да… – вздохнул Колон и снова надел кислородную маску.

Он лежал, глядя в потолок и мечтательными глазами представлял что-то, изредка, морщась. Знаете, этот момент, когда перед сном лезут различные мысли обо всем. Каждый день засыпая, люди думают, кем бы они стали. Сколько всего могли бы сделать. Как бы они перевернули мир. Как покоряли бы космос. Как взбирались бы на горные вершины. Как летели бы, рассекая воздух на аэроплане. В детстве мы к этому стремились. Повзрослев, можем только грезить. Я, молча, встал и вышел из палаты. Немного кофе моему организму не повредит. Стало намного тише с тех пор, как я пришел сюда. Еле слышные шаги медсестер, разговоры врачей где-то вдали коридоров.

Такое спокойствие на душе после разговора с Колоном. Действительно удивительный человек. Мне многому у него нужно бы научиться, но, к сожалению, я уже не изменяюсь. Взяв шоколадный батончик и кофе, я направился обратно к палате. Вдруг двери второго лифта распахнулись и несколько человек с каким-то аппаратом выбежали и побежали по коридору. Я насторожился и ускорил шаг. Один из врачей, давал какие-то указания, и они забежали в палату Колона. Я поставил кофе на землю и ринулся за ними.

– Стойте, молодой человек, вам сюда нельзя! – крикнула одна из медсестер и закрыла предо мною дверь.

Все, что я увидел, так это моего друга, кричащего на кровати. Я отошел и сел на скамью. Нет, так не должно быть. Видимо ему просто стало плохо и это обычная помощь, которую оказывают всем. Ничего плохого.

– Ничего плохого, – произнес я вслух.

Я поднял кофе и выпил его до дна одним взмахом. И действительно горячий кофе даже не обжег мне горло. Совершенно бесполезный, я мог только слушать, как в палате друг с другом перекрикивались врачи. Этот шум сбивал мои мысли. Колон говорил, что мысли материализуются, поэтому всегда надо стараться мыслить позитивно. Как бы тяжело не было, всегда верить в лучшее.

И был жестокий бой. И пали все, и доблесть, и терпение, и вера, и сила воли, даже преданность взглянула в глаза смерти. Оставшись в одиночестве, измазанная в собственной крови, размахивая клинком из последних сил, надежда умерла последней.

Глава седьмая

Что такое «черный день»? По мне странное совмещение двух слов. Черный цвет всегда олицетворяет все плохое, которое можно только себе представить. А день – это единица времени жизни, с перерывами на сон. Так что сами по себе эти понятия не очень внушают радость, а уж вместе тем более. Пока священник читал молитву, я пристально глядел на отца Колона. На его мать, опухшую от постоянных слез, я просто уже не мог смотреть. Младшую дочь, сестру Колона, они к счастью не взяли. Мистер Лэйк был отчасти спокоен, пустыми глазами глядя на гроб сына. Но я чувствовал, насколько его сердце разрывалось. Прощальную речь осмелился сказать только он, остальные отказались, в том числе и я. Честно, не знаю, что говорить. О том, что Колон был хорошим человеком, добрым, целеустремленным, и в конце благодарить родителей за то, что вырастили его? Нет уж, грустные речи не по мне.

– Дорогие братья, сестры, друзья. Спасибо, всем, что пришли почтить… – тут Мистер Лэйк не выдержал и зарыдал, упав на колени. Многие кинулись его поднимать.

Прикрывая лицо руками, он старался заглушить свой стон. Его подняли и поднесли в объятия жены.

Я дернулся и подошел к стенду, взяв микрофон в руки.

– Всем привет. Кто меня не знает, представлюсь. Я Дим Найт. Я лучший друг Колона Лэйка. Для меня же он не был лучшим. Для меня он был единственным другом. Двадцать четыре года для полноценной жизни действительно малый срок. Считайте при хорошем питании и здоровом образе – это всего лишь одна четвертая срока. Но за свой уделенный ему срок, он сделал больше, чем многие за всю сознательную жизнь. А что самое главное, так это то, что он успел действительно пожить, а не просуществовать. Он никогда не терял веры, даже в самые трудные моменты. Он помогал людям, за что получал самую дорогую выгоду для него – это улыбки. Улыбки, которые дарили ему надежду, что этот мир не обречен. Он был светлым лучом для многих здесь присутствующих. Ах да, забыл сказать, он спас мне жизнь. Об этом практически никто не знает. Когда я, казалось бы, потерял все, появился Колон.

Не знаю, что я буду делать теперь, когда его не стало. Наверное, буду искать то, о чем Колон меня всегда просил. В каждом неудачном повороте жизни он настойчиво твердил мне: «Найди в своем сердце то, что заставляет других улыбаться».

Я положил микрофон и приложил два пальца к виску, отдав честь отцу Колона. В ответ, мистер Лэйк сделал то же самое. Я направился к выходу. Однажды я прочел высказывание немецкого философа Эммануила Канта: «Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность». Что ж, значит, жизнь Колона была бесценной.

Знаете, я практически не верил в Бога раньше. Конечно, я придерживался одной религии. Мой отец верил, Колон верил, и я уважал их веру. Соблюдал обязательства, но не посещал мероприятия, посвященные религиозной теме. Да что уж, говорить, в церковь я ходил только в детстве. Что теперь? Теперь внутри меня в ячейке веры только пыль. Пыль, которую осталось лишь сдуть ветром последнего паршивого события.

– Хм, сегодня же день этих свиданий, – остановился я посреди перекрестка.

Проходящие мимо люди с недовольным видом оглядывались на меня. Но мне, честно говоря, не до них. Думаю, надо будет парочку раз сходить туда. Тем более это последнее, что советовал мне Колон. Как говорят люди, почтим память.

Я еле успел на начало представления. Эта старая толстая мисс Грэймайер только-только начала объяснять свои клубные правила. Я присел в свободное синее кресло и ввел свои данные. Свет потихоньку концентрировался на центре зала. Кресла начали свой ход. Откровенно говоря, я решил попробовать сегодня действительно с кем-нибудь познакомится. Завести нормальный диалог, представиться, рассказать о себе, послушать собеседницу, сделать пару комплиментов и…

– О, господи! – вздохнул я, – почему именно сегодня?!

– Ты не рад меня видеть? А я тебя наоборот, очень рада! – воскликнула Нако. – И, видимо, ты не немой к моему счастью. К твоему, кстати, тоже. Я была в школе для глухонемых детей. И я скажу, что, оказывается, очень сложно изучить язык жестов. Представляешь? Нам достаточно просто шевелить языком, соединяя согласные с гласными. А для них существует множество различных букв, слов, фраз, предложений и все это нужно учить. Это очень тяжелый труд.

Почему она? Почему сегодня? Любому другому человеку я был бы рад. Если бы я знал, я присел, хоть в женское кресло и побеседовал с любым представителем мужского пола. А тут снова эта смесь фейерверка, радужных шаров и мешка леденцов.

– Я сразу увидела тебя, когда ты вошел. Подумала, вот было бы круто, если нас свела бы эта машина первыми.

– Хм, слушай, – пробурчал я.

– Ого, вот это прорыв! Ты сказал слово! Ты даже обратился в мою сторону! – захлопала в ладоши Нако.

Я опустил голову и подставил руку, держась за переносицу. Так соберись, она тоже человек, с ней можно побеседовать.

– Нако? Я прав? Так, стоп, молчи. Слушай, у меня сегодня не очень веселый день, чтобы поглощать весь твой позитив, – я старался разговаривать спокойно. – Поэтому, давай просто промолчим и продолжим с другими более интересными собеседниками. Думаю, для каждого из нас здесь найдется напарник с общими интересами в жизни.

– Ты считаешь меня неинтересной и скучной? – нахмурилась Нако.

– Нет, я имею в виду то, что…

Господи, она умеет нервировать людей. Мой душевный штиль понемногу перерастал в бурю.

– Да, черт возьми, сегодня я похоронил своего единственного друга. И сидеть, болтать с тобой о том, о сем, просто нет настроения. Возможно, ты думаешь: почему же я пришел сюда, раз такое дело? Да потому, что именно он желал, чтобы я ходил в этот недоделанный театр дешевых актеров. Да, я не отправился напиваться, как сделали бы многие на моем месте. Да, я не попытался помочь ему, хотя у меня просто долбаная куча бесполезных денег. Но что я сделаю? Отказала печень. Может в твоем бархатном мире, полного ярких оттенков такого нет. Ну, а здесь, реальный мир. Мир, который каждый день уносит жизни людей, пока ты тут улыбаешься. Открой свои глаза радужная Нако – это и есть реальный мир. Хоть мне и наплевать на судьбы других, от этого не убежишь. Будешь меня обвинять в том, что я слишком по-хамски отношусь ко всему? Да, это так! Но это мой выбор. И если люди умирают, то это нормально.

Нако сидела, поджав колени перед собой. Брови сдвинулись к центру. Она опустила глаза, долго глядя вниз.

– Да, ты прав, смерть – это не так уж страшно. Страшнее, если ты знаешь, когда она придет. Мне очень жаль твоего друга. Честно жаль. Можешь не говорить, как тебя зовут, но давай я побуду твоим другом. Будем встречаться здесь, я буду давать тебе советы и помогать. Я в твоем городе ненадолго, но сделаю все возможное. Хочешь, познакомимся заново? Привет, я Нако Кусано, – она протянула мне руку и улыбнулась.

Знаете, бывает такое чувство, когда в ком-то видишь что-то знакомое. Может быть, Колон об этом и говорил. Не смотря ни на что, на равнодушие, наплевательское отношение, а теперь и агрессию, Нако продолжает мне улыбаться. Остальные уже давно послали бы куда подальше, обвинив во всех смертных грехах. Но не она. Она была неким ярким пятном на черном фоне.

Неожиданно стулья дернулись и повезли нас к следующим собеседникам.

– Пока, друг. Буду ждать тебя. Я тебе помогу, ты не останешься один со своим горем, – крикнула Нако и помахала рукой.

– Меня зовут Дим, – бросил я ей в ответ, отчего она растянулась в довольной улыбке.

Странное чувство нежелания расставаться с ней вдруг охватило меня. Я даже сразу не понял, что это за скопленный воздух внутри легких, который я не мог выдохнуть. Мои глаза бегали по сторонам. Сумбурность в движении тела, пока я ерзал в кресле. Подъехав к следующей собеседнице, я резко нажал на кнопку с рисунком крестика. Встал и двинулся к выходу. Все зашептались и обернулись в мою сторону.

– Так, молодой человек вернитесь в свое кресло! – уричала мисс Грэймайер.

И я бы действительно вернулся, но ноги сами волочили меня вперед. Несли меня прочь из этого места. Будто реакция моего тела на некий раздражитель, от которого оно старалось укрыться. Добравшись до близлежащей скамьи, я рухнул на нее. Сердце колотилось то ли от страха, то ли отречения происходящего. Ветер ударил меня со всей силой по лицу. Пытаясь, видимо, привести меня в чувство. За последние несколько лет я впервые потерял контроль над собой. Впервые ощутил сумбур внутри. Будто все мои внутренности поместили в миксер и хаотично смешали.