Читать книгу: «Остров спокойствия», страница 6

Глава 6

Патрисия Джейн Хобарт читала новый пост в блоге Макмаллен, поглощая из миски овощные палочки с хумусом.

Она росла упитанным ребенком. Мать постоянно баловала дочь печеньем, пирожными и «M&M’s». Ее интересы – компьютер, чтение, телевизор и иногда видеоигры – хорошо сочетались с ее аппетитом.

За чтением триллера, детектива, сентиментального романа или тренировкой хакерских навыков она часто съедала целую упаковку печенья «Ореос» (с двойным кремом, охлажденные в холодильнике) и выпивала литр кока-колы.

Пока отец (неудачник-деревенщина) и мать (несчастная идиотка) воплями и криками рушили свой брак, Патрисия находила удовольствие в том, чтобы настраивать их друг против друга и пожинать плоды еще большего хаоса – и еще большего количества печенья.

В двенадцать лет она весила семьдесят три килограмма при росте метр пятьдесят семь.

Она стравливала между собой учителей в школе и соседей так же ловко, как родителей, и убедительно носила маску ребенка-стоика, над которым издеваются сверстники. Сверстники и правда издевались; она приветствовала это и использовала к своей выгоде.

Пока взрослые баловали ее и жалели, она замышляла и приводила в действие месть с хитростью и сосредоточенностью, которым позавидовал бы сотрудник ЦРУ.

Мальчик, дразнивший ее «свинкой Патти», полетел головой вперед со своего велика «Швинн», когда порвалась цепь, над которой она поработала. Сломанную челюсть, выбитые зубы, пребывание в больнице и тысячи долларов за услуги стоматолога, которые пришлось выложить родителям мальчишки, она сочла почти достаточным наказанием.

Девчонка, укравшая ее трусы, пока Патрисия была в душе после спортзала, и прикрепившая их к рисунку слона на доске объявлений, едва не умерла, когда арахис, который Патрисия измельчила и подкинула в ее термос с горячим какао, вызвал у нее анафилактический шок.

К подростковому возрасту Патрисия стала виртуозом мести.

Иногда она прибегала к помощи брата, единственного человека в мире, которого любила почти так же сильно, как саму себя. Иногда она включала его в свои планы мести, а несколько планов она разработала для него, чтобы их связь осталась крепкой и после развода родителей.

Ее бесило, что Джей-Джей живет с их никчемным отцом. Хотя было ясно почему. Там он мог спокойно притаскивать домой пиво и травку, пока ей приходилось сидеть с их плаксивой мученицей-матерью.

Но Джей-Джей от нее зависел. Он не отличался большим умом и был слишком несдержанным; ей приходилось напоминать ему, что наказания сработают лучше, если их тщательно продумать.

И ей нравилось тщательно продумывать наказания.

В свои семнадцать брат слишком часто и явно показывал себя миру как злого агрессивного зверя. А за тихим фасадом Патрисии, играющей «несчастную девочку с лишним весом», скрывалась хитрая и жестокая психопатка.

Прекрасно зная, что мальчики-подростки – а она считала всех мужчин задержавшимися на этом уровне – сунут свои члены во что угодно, Патрисия занималась сексом и с Уайтхоллом, и с Полсоном. Отличный способ держать их под контролем – полезные инструменты – и создать иллюзию того, что это они ее контролируют.

Она продумала план. Массовый расстрел, который потрясет не только общество, которое она презирала, но и весь город, всю страну. Несколько месяцев ушло, чтобы выбрать подходящее место, отточить каждый шаг, проверить оружие.

Она никому об этом не говорила – даже Джей-Джею, – пока не остановила выбор на торговом центре. Там собирались стайками хихикающие девчонки, которые обращались с ней как с грязью. Там идеальные родители со своими идеальными детками ели пиццу и ходили в кино. Там старики, которым давно пора помереть, разгуливали в мерзких спортивных костюмах.

Торговый центр – идеальное место для расплаты со всеми, кого она презирала.

Патрисия все рассказала Джей-Джею, потребовав, чтобы он поклялся хранить это в тайне. «Никому не говори, нигде не пиши о том, о чем мы говорили». Когда придет время, когда она спланирует каждую деталь, учтет все обстоятельства, – только тогда они привлекут к делу двух его приятелей.

Она исходила торговый центр вдоль и поперек, позволяя гадким старикам заговаривать с ней и гладить ее по голове, словно собачку. Она фотографировала, составляла карты, изучала систему безопасности. Даже похудела немного. Потом направила Джей-Джея поработать в торговом центре неполный рабочий день.

Он выбрал кинотеатр.

По ее расчетам, операция «Рожденный убивать» должна была начаться в середине декабря, что сулило максимальную отдачу, учитывая праздничные толпы.

Они положили бы сотни людей.

Однако Джей-Джей решил по-своему. И ее даже не предупредил. Поддался своим импульсам.

Патрисия узнала о стрельбе в торговом центре из срочных новостей, когда прервали повторный показ сериала «Друзья».

Она тут же кинулась уничтожать все записи, карты, фотографии, каждый клочок бумажки – итог ее полугодовой работы. Спрятала ноутбук в полуразвалившемся сарае соседа.

Ноутбук она купила исключительно для проекта «Торговый центр» за наличные, когда навещала бабушку и дедушку в их шикарном доме в Рокпойнте.

Разумеется, к ним придут копы. Станут расспрашивать ее и мать, обыскивать их жалкое съемное жилье сверху донизу. Будут говорить с соседями, учителями, другими учениками школы.

Потому что Джей-Джея поймают. Даже если бы он последовал ее плану, его все равно бы поймали. Однако он никогда ее не выдаст, а вот двое его приятелей…

Но у полицейских не будет ничего, кроме слов двух идиотов против слова пятнадцатилетней девушки, прилежной ученицы без единого замечания от учителей.

В ожидании следующего выпуска новостей Патрисия продумывала, что будет говорить, как реагировать – каждое свое слово, каждое выражение лица, каждый жест.

Шок и глубокое неподдельное горе свалили ее на пол, когда мрачный репортер объявил, что все трое стрелков убиты.

Только не Джей-Джей! Не единственный человек в мире, который ее по-настоящему знал и которому было на нее не плевать.

Горе выразилось в одном протяжном вопле. Затем она подавила его. Оставим это для полиции. Прибережем для идиотки-матери, когда копы вызовут ее домой с работы – уборки офисов лживых адвокатов.

Горе – для камер.

Когда они придут, когда они ее допросят, когда обыщут дом сверху донизу и поговорят с соседями, они увидят пятнадцатилетнюю девушку, убитую горем.

Девушка будет цепляться за мать и рыдать. И выглядеть настолько же невинной, насколько был виновен ее брат.

Как и ожидалось, мать совсем потеряла голову, а отец в ярости схватился за бутылку, от которой никогда не отлипал. Патрисия попросила одного из адвокатов офиса, где убиралась ее мать, помочь ей написать заявление для прессы, выражающее их ужас, заявление, со слезами на глазах настаивала она, в котором они приносят свои извинения всем-всем.

И поскольку ее родителям это было не по силам, Патрисия сама зачитала заявление сквозь глухие рыдания.

Им пришлось переехать. Она спрятала ноутбук в коробке с мягкими игрушками.

К сожалению, они не могли уехать далеко – матери была нужна работа. Патрисия закончила среднюю школу с репетитором – платили ее богатые бабушка и дедушка по отцовской линии.

Она держалась неприметно и планировала месть, собираясь подавать ее ледяной.

В восемнадцать лет Патрисия весила пятьдесят килограмм при росте метр шестьдесят пять.

В семье объясняли такую потерю веса стрессом и горем; на самом деле Патрисия упорно работала, чтобы превратить себя в гибкое оружие.

Ей многих требовалось убить, и на каждого она собирала досье.

Но сначала нужно закончить колледж.

При отличных оценках и остром уме у нее был широкий выбор; она остановила его на Колумбийском университете, поскольку две ее мишени (одна из них – главная) поступили туда же.

Как лучше следить за человеком, которого она считала виновным в смерти брата?

Без Симоны Нокс полицейские не добрались бы до него так быстро, и та женщина-коп не вошла бы в кинотеатр и не убила бы брата.

Он вышел бы оттуда живым, если бы не Симона Нокс.

Патрисия уже тысячу раз могла убить Нокс и завершить работу Джей-Джея над маленькой азиаткой. Однако блюдо пока недостаточно остыло.

И эти двое будут далеко не первыми, кто заплатит.

В изначальном рейтинге мести Патрисия ставила на первое место своих родителей. Теперь, сидя в квартире-студии, за которую платили ее дедушка и бабушка, и читая блог Макмаллен, Патрисия пересмотрела свой рейтинг.

Ни женщина-коп, ни мальчишка-герой не должны стать первыми. Они стояли в рейтинге слишком высоко, чтобы быть убитыми так быстро. Лучше выбрать кого-то менее важного, провести своего рода тренировку.

В квартире через дорогу от главной мишени, жуя овощные палочки с хумусом, она начала процесс отбора.

22 июля 2005 года Роберте Флиск было тридцать шесть лет. Она пришла в торговый центр с сестрой и юной племянницей, чтобы проколоть уши десятилетней Кейтлин и потом отпраздновать это мороженым. Но когда Кейтлин, с крохотными золотыми гвоздиками в ушах, Шелби с пакетом дорогущего чистящего средства и Роберта вышли из ювелирного бутика, все изменилось.

Роберта задержалась у киоска, чтобы купить своему маленькому сыну пляжные игрушки для выходных у бабушки с дедушкой. Они с мужем планировали провести выходные на острове Маунт-Дезерт в надежде дать второй шанс затухающему браку.

Позже Роберта будет рассказывать полиции, родным, репортерам, как увидела парня, опознанного как Кент Фрэнсис Уайтхолл, входящим в торговый центр, когда она, ее сестра и племянница шли к той же двери.

Она думала, что на нем маскарадный костюм для какого-нибудь мероприятия в центре. Пока он не поднял винтовку. Ее сестра стала первой жертвой.

Когда она упала, Кейтлин, закричав, упала рядом с матерью. Роберта бросилась на них, пытаясь закрыть собой племянницу и сестру. Уайтхолл выстрелил в нее дважды – в левое плечо и левую ногу – и отправился дальше.

Сестра умерла, племянница осталась без матери, а собственные травмы Роберты потребовали двух операций и месяцы терапии – как физической, так и эмоциональной.

Она стала активистом и боролась за регулирование прав владения огнестрельным оружием. Она помогла запустить организацию активистов «За Шелби», посвященную «безопасным, разумным решениям». Их веб-сайт и страница в Фейсбуке ежедневно оглашали количество смертей с применением огнестрельного оружия в стране – убийства, самоубийства, несчастные случаи.

Ее брак распался, став еще одной жертвой «Даун-Ист».

Она выступала с речами, организовывала митинги и марши, появлялась на телевидении – и всегда на ней был медальон в виде сердечка с фотографией сестры.

Из трагедии Роберта вышла воином, ее имя, лицо и голос стали узнаваемы не только на местном, но и национальном уровне.

И по этой причине она идеально соответствовала критериям Патрисии.

Целый месяц Патрисия следила за ней, делала заметки и фотографии, выстраивала планы. Вернувшись в Рокпойнт на большую часть лета, якобы для того, чтобы погостить у бабушки с дедушкой, вела скрупулезные записи привычек и распорядка дня Роберты.

В итоге все оказалось до смешного легко.

Однажды рано утром, перед рассветом, она выскользнула из дома бабушки и дедушки и пробежала полмили до дома одной из бабушкиных подруг. Надев короткий светлый парик и латексные перчатки, вытащила запасной ключ от машины из магнитного ящика за колесом. Осторожно, соблюдая скоростной режим, доехала до тихого района Роберты, там припарковалась и достала из рюкзака пистолет и глушитель – взятые у отца во время одной из его пьяных отключек.

На рассвете, точная как часы, Роберта вышла из задней двери своего дома. Обычно она пересекала двор и выходила через ворота соседей на улицу, где встречалась с кем-нибудь из двоих своих товарищей по бегу.

Но сегодня утром ее дожидалась Патрисия.

Когда она вышла из-за могучего красного клена, Роберта, поправляя наушники, удивленно взглянула на нее. Патрисия сделала два быстрых выстрела в грудь. Глушитель превратил выстрелы в безобидные хлопки. Третий выстрел – смертельный, в голову – прозвучал громче, но он был необходим.

Патрисия достала из рюкзака заготовленное послание и бросила его на тело Роберты.

ВОТ ТЕБЕ ВТОРАЯ ПОПРАВКА, СУКА!

Она подобрала гильзы и спрятала пистолет с глушителем в рюкзак.

В восточной части неба заиграли красные и розовые полоски света.

Патрисия вернула ключ на место. Спрятав в рюкзак парик и перчатки, достала наушники, воткнула их в уши и побежала. Она чувствовала… да ничего особенного не чувствовала. Ни восторга, ни потрясения. Просто хорошо выполнила домашнее задание.

Она бежала трусцой – как взяла в привычку с тех пор, как заметила утренний распорядок Роберты. Слушала новости по радио и рассуждения о том, что Роберта стала мишенью для фанатика, помешанного на праве владения оружием.

Теперь надо снова ждать.

Ждать, строить планы, изучать. С проверочным тестом она справилась. Убивать оказалось легко, если составить грамотный план и четко его придерживаться.

Она вошла в булочную. Продавец Кэрол приветливо улыбнулась.

– Привет, Патрисия. Ты точна, как часы.

– Прекрасный день! – улыбаясь, ответила Патрисия. – Мне три яблочных маффина.

– Держи. Как мило с твоей стороны каждый день приносить угощение для бабушки и дедушки.

– Это самые лучшие в мире бабушка и дедушка. Не знаю, что бы я без них делала.

Патрисия достала деньги из бокового кармана рюкзака, пристроила пакет с маффинами рядом с париком и пистолетом.

Она вернулась домой, спрятала парик, перчатки, пистолет и глушитель. Затем приняла душ, отнесла маффины на кухню и положила их в миску на барной стойке.

Она только отпила кофе, когда вошла бабушка.

– Ты уже побегала! – как обычно умилилась она.

– Встала вместе с солнцем. Какое великолепное утро! Принесла яблочных маффинов, бабуля.

– Ты нас балуешь, детка. Ужасно балуешь.

Патрисия улыбнулась. Когда они наконец помрут, ей достанется их состояние.

А с их состоянием она сможет сделать очень многое.

В тот вечер Эсси и ее жених устроили барбекю на заднем дворе дома, на покупку которого она себя уговорила, когда стала детективом. Дом здорово урезал ее бюджет, но как же она была счастлива иметь свой симпатичный домик с тремя спальнями и маленьким уютным двориком!

Теперь, когда Хэнк к ней переехал, бюджет мог дышать чуть полегче – и счастья стало еще больше.

Сейчас ее двор был полон копов и учителей, родных и соседей. И все удивительно хорошо ладили.

Хэнк, с аккуратной бородкой, в строгих очках и в фартуке с надписью «Готовлю за секс», трудился у гриля. Еще он приготовил картофельный салат, фаршированные яйца и несколько гарниров. Эсси чистила, резала и шинковала, но фартук Хэнка говорил правду – он показал себя чертовски умелым поваром.

Она налила себе «Маргариту» и смотрела, как любимый мужчина перешучивается с ее бывшим напарником.

Они с Барри не перестали быть друзьями, когда она променяла форму на золотой значок. Приятно видеть, как хорошо коп, которого она любит и уважает, ладит с ее мужчиной.

Она и сама очень быстро поладила с профессором Колесоном, знатоком Шекспира, в учительских очках в роговой оправе.

Она не искала любви и пошла на свидание вслепую (свое первое и последнее) лишь потому, что на этом настаивала подруга.

За аперитивом он ее заинтересовал, во время основного блюда она стала с ним искренней, к десерту она его захотела.

И после ее приглашения на «ночную чашечку чая» – слова, которые она никогда прежде не использовала, – они оказались в постели.

Утром он приготовил ей завтрак, и Эсси окончательно влюбилась.

Она подошла к грилю, и все ее тело откликнулось, когда Хэнк наклонился ее поцеловать.

– Помощь нужна?

– Как только выложу гамбургеры на блюдо, можешь отнести их и хот-доги на стол.

– Будет исполнено. Барри, ты уже получил свой зажаренный до черноты хот-дог?

– Даже два. Двор отлично выглядит, Эсси. Вот только Джинни раскритиковала ваши клумбы.

– Ей нужно пообщаться с Терри. – Эсси указала на энергичную блондинку, бегающую за двумя маленькими близнецами. – Наша ближайшая соседка. Гениальный садовод.

– Этим летом она спасла несколько наших растений, – добавил Хэнк. – Держи, красавица.

Он выложил бургеры на блюдо, добавил хот-доги.

– Отлично. Ты и сам отдохни и поешь.

– Отличная мысль. Как насчет выпить холодненького, Барри?

– Всегда готов.

Народ расхватал половину гамбургеров и хот-догов еще на ходу. Остальное Эсси поставила на стол, взяла почти опустевшую миску с картофельным салатом и пустую тарелку из-под нарезанных помидоров (из огорода Терри) и понесла их на кухню, чтобы пополнить.

В кухне Рид, опершись на стойку, пил пиво и вел серьезный диспут с десятилетним сынишкой ее нынешнего напарника.

– Нет, приятель, – говорил Рид. – Я во многом могу с тобой согласиться, но Бэтмену никогда не одолеть Железного Человека. У Железного Человека есть костюм…

Квентин – круглолицый, веснушчатый и в очках – горячо возразил:

– У Бэтмена тоже есть костюм!

– Он не умеет летать, братан.

Эсси слушала их дебаты, пока наполняла тарелку и миску.

– Я напишу рассказ, – заявил Квентин. – И ты увидишь. Темный рыцарь круче всех.

– Напиши-напиши, я почитаю.

Довольный, Квентин убежал на улицу.

– Ты хорошо с ним общаешься, – заметила Эсси.

– С ним легко общаться. Ребенок просто умница. Хоть и не прав насчет Тони Старка.

– Кто такой Тони Старк?

– Господи, о чем с тобой говорить! – Покачав головой, Рид допил пиво и потянулся к миске, чтобы помочь ее отнести, когда в кармане Эсси завибрировал телефон.

Она достала его, прочитала сообщение, нахмурилась.

– Дерьмо.

– Ты на дежурстве?

– Нет. У меня настроено оповещение, которое уведомляет меня, если кто-нибудь из «Даун-Ист» появляется в новостях. И один есть.

– Кто? Что случилось?

– Роберта Флиск. Сегодня утром найдена мертвой на заднем дворе своего дома. В нее выстрелили трижды. Она была…

– Я помню. – Рид внимательно изучал каждый полицейский отчет, прочитал все книги и статьи о том вечере. – Ее сестра числилась первой жертвой за пределами кинотеатра. Две пули. Теперь Роберта главный активист за регулирование прав на владение оружием.

– Якобы на ее теле оставлена записка: «Вот тебе Вторая поправка, сука!» Черт.

– Кто ее нашел?

– Друзья. Говорят, они бегали вместе каждое утро, на рассвете.

– Каждое утро?

Двое полицейских встретились взглядами, Эсси кивнула.

– Да, распорядок. Кто-то знал ее распорядок. Или был с ней знаком, или наблюдал за ней. Не просто какой-то псих, зацикленный на Второй поправке.

– Она ведь развелась, да? Выходила замуж повторно? Есть парень? Или бывший?

– Метишь в детективы?

– Ясно же, что это надо проверить прежде всего.

– Да, верно.

«Уже не новичок, – подумала она, – у Рида есть задатки умного следователя».

– Дело веду не я.

– Но ты все равно будешь держать руку на пульсе. Она там была. Мы там были. Ты не останешься в стороне.

– Тоже верно, только не сейчас. Не сегодня. – Эсси протянула ему миску, взяла тарелку. – Я свяжусь завтра с теми, кто занимается делом.

– Можешь держать меня в курсе?

Она кивнула.

– Пресса опять будет вспоминать тот день…

– Не высовывайся, делай свою работу.

– Ты будешь держать меня в курсе? – настойчиво повторил Рид.

– Да, да. Но сегодня забудь. Давай возьмем тебе еще пива.

Следующие несколько дней Рид собирал информацию о расследовании дела Флиск. Верная слову, Эсси держала товарища в курсе, даже уговорила следователей, ведущих дело, допустить его на место убийства.

Он изучил двор – старые деревья и густые кусты предлагали множество укрытий для засады.

Судя по показаниям соседей, жертва вышла через заднюю дверь. Рид пересек веранду и остановился у залитой кровью травы.

Дождались, пока она отошла подальше. Так у нее меньше шансов забежать обратно в дом, меньше шансов, что кто-нибудь из соседей станет свидетелем убийства, и вид с улицы перекрыт.

Продумано.

Три пули – две в центр тела, затем выстрел в голову.

Если фанатик воспылал бы ненавистью к женщине из-за ее взглядов на оружие, он, пожалуй, захотел бы дать ей понять, за что ее убивает.

Однако, судя по всему, к жертве никто не обращался.

Вспомнился ли ей тот момент в торговом центре, когда она увидела, как Уайтхолл поднимает дуло полуавтоматической винтовки?

Иногда Риду приходило в голову, что судьба ждет момента послать в него пулю, которая в тот вечер до него не долетела. Пуля зависла в воздухе, как в видеозаписи, поставленной на паузу, и войдет в него, едва судьба нажмет кнопку.

Нажмет ли?

Рид давно понял, что не в его власти повлиять на то, когда судьба решит нажать кнопку, и работал с целью изменить что-то к лучшему, хотя бы попытаться. Очевидно, Роберта Флиск делала то же самое.

Он представил, как она выглядела в день убийства. В ушах – наушники, на коротких светлых волосах – черная кепка с логотипом (перечеркнутая винтовка в круге). Темно-синяя майка и темно-синие беговые шорты на поджарой фигуре. Шрамы на ноге – постоянное напоминание о давнем кошмаре. Ключ от дома спрятан во внутреннем кармане на поясе. Бело-розовые кроссовки и белые носки.

В картинке перед его мысленным взором Роберта на мгновение остановилась. Шок, осознание, смирение?

«Два тихих хлопка», – подумал Рид, когда баллистики подтвердили 32-й калибр и глушитель. Оба выстрела – в центр тела.

Пятна на траве, высушенные летним солнцем, – здесь жертва упала.

Третий выстрел был направлен сверху в затылок. Затем поверх тела брошена записка.

Странная, просто неуместная. Преступление имело все элементы холодного, профессионального убийства. Записка же выдавала эмоции: гнев и безразличие.

Убийца был достаточно осторожен, чтобы собрать гильзы и не оставить никаких следов, кроме пуль в теле… а затем положил записку, написанную печатными буквами, объявляя себя разгневанным защитником Второй поправки?

Подозрения с ее бывшего мужа сняли, размышлял Рид, снова подходя к месту убийства. Он поддерживал с жертвой теплые отношения, не имел оружия и даже делал ежегодные пожертвования ее организации от имени их сына. А во время убийства помогал готовить завтрак – множество свидетелей – паре десятков бойскаутов в палаточном лагере на острове Маунт-Дезерт.

У Роберты не было постоянного бойфренда, изредка она ходила на свидания, не ссорилась ни с соседями, ни с коллегами. Угрозы бывали, конечно, – исходили от того самого типа людей, которые написали бы такую записку.

Однако одно с другим не вязалось.

Или вязалось чересчур хорошо.

Вернувшись к машине, Рид вспомнил, что, когда он припарковался, двое соседей вышли спросить его, что он тут делает. Пришлось показать полицейское удостоверение. И хотя во время убийства все они либо еще спали, либо только вставали, убийца, чтобы выслеживать добычу, должен был выглядеть неприметным в этом тихом, зажиточном районе.

Когда Симона услышала об убийстве Роберты Флиск, она выключила телевизор.

Она хотела забыть.

Она сделала то, что хотела от нее Ми: сдала квартиру в субаренду и поехала домой.

И после одной короткой недели, проведенной дома с родителями и сестрой, сбежала на остров.

Симона искренне любила своих родителей. И даже при том, что сестра раздражала ее своим совершенством – вылитая мама! – она очень любила Натали.

Просто не могла вместе с ними жить.

Сиси поселила внучку в кукольном гостевом домике, расположенном чуть выше ее художественной студии со стенами из стекла. И, в эмоциональном смысле, дала ей пространство.

Если Симона хотела проспать полдня, Сиси не спрашивала, хорошо ли она себя чувствует. Если Симона хотела бродить среди ночи по пляжу, Сиси не ждала ее с обеспокоенным лицом. Не приподнимала бровь, узнав, что она бросила работу, и не вздыхала, глядя на цвет ее волос.

Симона старалась помогать Сиси по дому, иногда готовила еду – хотя умением стряпать похвастаться не могла. И соглашалась позировать, когда бы Сиси ее ни попросила.

В результате две недели спустя Симоне пришлось мысленно благодарить Ми. Она ощущала покой и легкость. Даже начала рисовать.

Во внутренний дворик вышла Сиси с подносом – кувшин сангрии, бокалы, миски с сальсой и чипсами.

– Если не хочешь отвлекаться, я отнесу это в студию и выпью все сама.

– Ни в коем случае! – Симона отступила на шаг, чтобы оглядеть морской пейзаж, над которым работала последние три часа.

– Хорошо получилось, – сказала ей Сиси.

– Да нет.

– Точно хорошо.

Пока Сиси, в шляпе с широченными полями поверх, с черной косой с белыми прядями (ее новый стиль), разливала по бокалам сангрию, Симона устроилась на патио.

Новая татуировка Сиси – кельтские символы – браслетом обвивалась вокруг ее левого запястья.

– Ты говоришь, как моя бабушка, а не как художник.

– Как и то и другое. – Сиси села, вытянула ноги в биркенштокских сандалиях, скрестила их в щиколотках. – Говорю тебе, хорошо! У тебя есть чувство движения.

– Свет не получился, и из-за этого все остальное как-то неправильно. Мне нравятся твои морские пейзажи. А портреты у тебя просто невероятные!

– Во-первых, ты – не я, и тебе следует пестовать свою индивидуальность. Во-вторых, я пишу пейзажи или натюрморты, когда мне нужно отдохнуть и расслабиться. Но в основном в такие минуты я предпочитаю просто сидеть здесь и смотреть на воду. Портреты – другое дело. Люди бесконечно увлекательны, и рисовать их интересно. Живопись – моя страсть. Но не твоя.

– Точно.

– Тебе девятнадцать. Масса времени, чтобы найти свою страсть.

– Я пробовала секс.

Сиси с улыбкой подняла бокал.

– Я тоже. Отличное хобби.

– И сделала перерыв.

– Я тоже. Ты – художник, и не спорь с бабушкой. Ты художник, талантливый и наблюдательный. Живопись – хорошая дисциплина для тебя, но это не твоя страсть и не станет главным делом твоей жизни. Экспериментируй.

– С чем экспериментировать? Папа все еще пытается уговорить меня на юридическую школу, а мама считает, что мне нужно найти хорошего и надежного парня.

– Они традиционалисты, детка, что поделать. Я – нет. И скажу тебе, что ты поступила бы глупо, если бы их послушалась. Экспериментируй, пробуй. Что касается искусства, я дам тебе то, чего никто не просит: совет. Помнишь тот август, который ты провела здесь после ужаса?

Симона посмотрела на полосу пляжа, на скалы, окаймляющие его, на бесконечную гладь воды.

– Думаю, это спасло мне рассудок.

– В ту неделю, когда здесь была Ми, вы с ней много времени проводили на пляже. Вы строили замки из песка. Замки Ми были красивыми и традиционными – очень похожими на нее саму. А твои были оригинальными, фантастическими.

Симона сделала глоток сангрии.

– Предлагаешь мне строить замки из песка?

– Творить! Для начала попробуй глину, посмотри, как пойдет. В прошлом году ты ходила на базовые лекции по искусству.

– Откуда ты знаешь?

Сиси только улыбнулась.

– Я много чего знаю. И, зная, что мы будем говорить об этом, я заказала кое-какие припасы. Они в моей студии. Можешь работать там, будем пользоваться ею по очереди. Попробуй. Если не глина, то что-нибудь другое. Используй это лето, чтобы понять, в чем твоя страсть.