Читать книгу: «Васюганье», страница 4
– Зачем же он там лежит один? – удивилась Фекла.
– Подарочек он.
– Кому? Неужели Змею Горынычу? – ахнула Фекла.
– Может и Змею, может и Горынычу, а может и нет, кто его разберет. Яшей мы его кличем. А видеть толком и не видели. Так-то вот. Только он нынче, видать, в гостях задержался далече, вот и приходится мне за дитем присматривать, чтобы свеженький был, да тепленький.
Страшно стало Фекле, обомлела, заволновалась.
Увидела это Баба-Яга нахмурилась, да строго- настрого приказала:
– Не тронь младенца, а то хуже будет. Тимофеевич с тобой пойдет – дорогу укажет и стеречь будет. Да смотри, глаз у него стрекучий.
Что значит «стрекучий», этого не ведала Фекла, но поняла, что держаться надо настороже.
Взяла она молока, хлеба в дорогу да посох осиновый, дабы в болоте не увязнуть, и отправилась в лес. А кот Тимофеевич впереди идет, путь указывает. Вдруг птичку увидал, из глаза зеленого луч света пустил – упала птичка замертво. Поняла тогда Фекла, что значит «глаз стрекучий», да еще крепче испугалась, но послушно шла следом.
Так прошли они болото гиблое. Оказались в лесу дремучем. Скоро вышли они на полянку. Под елью, обхватом в семь сажень, увидела Фекла домишко, в землю вросший наполовину. Кот пропустил девушку вперед, а сам в дверях сторожит.
Вошла Фекла и увидела колыбель на цепях, а в ней младенец криком кричит. Скоренько накормила его Фекла молоком из бутыли большой. Смотрит она на ребеночка, а тот улыбается ей радостно. Завернут он в пеленку необыкновенную, никогда Фекла такой не видала. Вся она расписана письменами загадочными, да узорами чудесными вышита: золотом по полотну червонному.
Оглянулась Фекла на кота, а тот мышь сторожит, отвлекся от нее. Тогда поспешно взяла она младенца, да распеленала. И тотчас превратился младенец в доброго молодца, жениха ее, Феодора. Обрадовалась девушка, да только рано радоваться было.
Лежит-то он смиренно, в чем мать родила, да бутылку с молоком сосет. Потом радостно залепетал, ручками замахал, все равно, как малыш несмышленый. На невесту свою Феодор смотрит и словно бы не узнает. Да и слова, оказывается, все позабыл, да и стоять не умеет.
