Читать книгу: «Эксперимент Г.ЛОХа, или общество иллюзиалов», страница 3

Инициация

Теперь Гарф клял все на свете, особенно свой экотелефон. Поставив будильник на «следующие 10 минут», настолько увлекся процессом расслабления, что и не заметил сообщения, всплывающего на экране. Ввиду экономии энергии включается энергосберегающий режим, а в этом режиме «умный» будильник автоматически выключился – исключительно из цели умной цифровой заботы.

Carpe diem, конечно, было прекрасной идеей, и вот сейчас настал тот самый момент истины, чтобы в прямом смысле «поймать момент». Он бросился к малышу, пытаясь оттянуть его от волос бедняжки, но как будто сегодня эковселенная мало подарила радости, наушник вылез из телефона, и весь парк прослушал «Low» Ленни Кравица, хотя этой песни не было в плей-листе. Это все могучий ютуб подфартил с «это вам может понравиться» в момент свободного полета отца от скамейки к сыну. Он судорожно искал, где бы нажать в воздухе ютубовский «назад на 15 секунд», мозг отказывался верить такому чрезмерному невиртуальному счастью, «carpe diem», что уж тут добавить. Но когда друг за другом пришли пять СМС-оповещений от ЛОХа, с опустошенным счетом и клочком волос девочки в руках, триумфально отдернувший своего сына, он был наверняка несказанно рад, что все это не онлайн.

– Поздравляем! Будьте так добры, не протянете ли мне свою карту? Ваш ребенок сделал свой выбор, он прирожденный активный экоиллюзиал – модели двуполого аэквалитатема.

– Что, простите, не расслышал? (Будь проклят телефон, безлимитный «экоинтернет», вывалившийся наушник и вообще все вы вместе взятые!) Что он сделал-то, я не понял?

Этика, сотрудница ЛОХ-программы по определению иллюзиалов в школы трех типов, должна была четко следить, чтобы каждый ребенок исключительно по своей воле попал в одну из этих трех альма-матер – нового, равноправного, гендерно независимого экотипа. Главная работа которой заключалась в соблюдении всех постулатов свободного на все 100 % гендерно равного экообщества. Ни один малыш, бездумно бегающий в этом парке, не должен оказаться под влиянием каких-либо социальных условностей, стереотипов, ни в коем случае нельзя было допустить малейшего влияния на однозначное решение малыша.

Малыш, к счастью, сделал свой выбор, потому что, как и полагалось, отец предоставил ему абсолютную свободу, согласно первой правке экопостулатов.

Что же было делать малышу, если машинка оказалась как нельзя кстати. И конечно, всем несказанно повезло, что закон о запрете ношения игрушек на тот момент все еще не вошел в силу.

– Повторяю, ваш ребенок сделал свой выбор, он выраженный представитель школы ИДИОТа – Инклюзивного Двугендерного Иллюзиало-образования Тета¹³. Мы только что с вами ясно увидели его рвение к общению с девочками, а значит, он изъявил свою волю учиться в школе ИДИОТа.

Да уж, что и говорить, а «рвение» общаться было явным, об этом говорил и весь вид раскрасневшегося от схватки малыша и главное – трофей, можно сказать, медаль от общения – желтый клок волос в крепко сжатом кулаке.

– Кажется, вы не посещали сеансы НПЕРДИ? (НПЕРДИ – Не Передавайте Еретиковые Регрессивные Догмы Иллюзиалам).

У ребенка явный недостаток понятий о свободе окружающих и личном пространстве. Об этом мы с вами поговорим позже. Но в нашей школе ИДИОТы все очень доступно и крайне мягко излагается, так что ваш малыш в скором времени будет знать все для соответствующей уважительной жизни и процветания экообщества.

Школа

В 20-х годах XX века, в годы расцвета психологии, несмотря на все еще активно практикующуюся лоботомию, в маленьком городке на юге Швейцарии психолог Щульц Хаммер проводил опыты в детском саду. Сейчас это, конечно, звучит зловеще, но именно благодаря его опытам Эко-Ляндия и процветает, а можно сказать, человечество не перегрызло друг другу глотки и по сей день, не правда ли?

То, какими несносными, всеразрушающими могут быть маленькие дети, известно всем, тут Гоулдинга не читай, Масару Ибуку не практикуй. Что уж говорить о детских истериках из-за «вон той игрушки у соседского ребенка». Так вот, Хаммер, проводя свои опыты, пришел к выводу, что если ребенку (с нормальной психикой, конечно) предложить один вариант, то 170 из 183 (столько было детей в том детсаду) будут негодовать, протестовать, хныкать и кричать. Если долгое время убеждать ребенка, что есть только одна разновидность еды, а потом внезапно предложить еще два других варианта:

– Хочешь супа?

– Нет!

– Ну смотри, могу предложить сегодня картошку, суп и десерт! Выбирай!

– Давай десерт!

То ребеночек непременно поверит в свободу выбора, в то, что на самом деле он сам выбрал этот десерт, и вот с ним, наконец, считаются, он может есть десерт, не съев основное меню. С тех пор эта практика приняла название «метод Хаммера» и активно применялась в детсадах и школах.

Герхарт ЛОХ был внуком Хаммера и методику знал на зубок. После того как женщины и мужчины получили право на полную независимость друг от друга и просто должны были стать одинаковыми с социальной точки зрения, ЛОХ столкнулись с рядом незадач. К примеру, стало понятно, что первое, что делает нас такими «ненейтральными и разными», – это общество. И нельзя было допустить, чтобы иллюзиалы, дети проекта, подверглись хоть капельке этого гадкого воздействия. Вся ЛОХовская система образования была построена на методе Хаммера – вот вам три типа школ. И главный постулат: свобода выбора.

Только ребенок сам мог выбрать, куда податься. И делать это надо было с самого раннего возраста.

Заметки

Рыться в заметках очень утомило Гарфункеля, к тому же, как обычно, там царил такой цифровой бардак из названий: «Доклад понедельник», «Заметки важные», «Папка деканат», «Заметки очень важные»…

Гарфункель с удовольствием перешел бы на старый, бумажный блокнотик и ставил бы туда стикеры с названиями. Однако он же, в конце концов, не был конченым врагом окружающей среды и вовсе не собирался срубать деревья, он и за мухами в доме гонялся исключительно только для того, чтобы проводить их поскорее к окну, в естественную среду, на свободу! Не говоря уж о комарах – он всегда был рад быть донором, что, ему жалко, что ли? Маленький пупырышек на коже, а спасение от голода, возможно, целого семейства! Может, комариха беременная? Есть, конечно, вот эти вставляющиеся в сеть отгонятели насекомых, какие-то там радиолокационные волны доисторических моделей, но вы даже не подозреваете, как потом эти комары страдают, британские ученые подсчитали, что после вот таких вот примитивных отгонялок комары летают как оглушенные, хуже, чем попугаи, которые нажрались мака в Индии и летают как сумасшедшие, разоряют поля и угрожают урожаю, бедняжки!

Поэтому позволить себе наглость и роскошь пользоваться бумажным блокнотом – уж лучше было в пьяном бреду с выкриками «Foxey foxey you know you’re a cute little heart breaker… sweet little love maker… yeeeah» Хендрикса свалить дерево бензопилой прямо посреди города, под бурные аплодисменты потирающих руки в предвкушении свежей крови инквизиторов, ой, что это я, блюстителей равных прав и гендерной уважительной свободы. Уж лучше экобук, экопланшет, как гласил слоган в рекламе «Спасем природу! Будущее человечества в наших руках!» – и бегущей строкой четко прописано, что ни один природный ресурс не использовался в создании планшетов этой фирмы, все создано из полностью перерабатываемых ресурсов.

Как и из чего получали плату и сколько денег тратилось на обязательное обновление, можно было ознакомиться прямо в брошюре или хотя бы погуглив вторую страницу слово «экофон экопланшет». И уж конечно, все было не так дремуче, как в 2020-х, когда плату получали неизвестно из чего, почти криптонита, который по большей части добывался только в Африке и не подлежал никакой полнейшей переработке. Ну, разумеется, как и говорилось в рекламе и описании, ни одно деревце не пострадало при создании таких экофонов. А вам что, уже надписи недостаточно?

Желание быть полезным, ощутить себя частью чего-то большего, понять, что хоть ты и песчинка, но очень важная, и никакая песчаная буря не начнется без того самого, маленького, но важного, очень важного человечка. В каждой экорекламе и экопризыве маленькими, невидимыми буковками был написан именно такой милый невинным, потерянным душам мотив. «Вы нам нужны, и вовсе не так все безнадежно, вы вовсе не бесполезные пылинки, сотрясающие воздух бессмысленными возгласами! Вы все еще на что-то горазды, даже способны спасти целую планету! Во как!»

Оставив наконец свои заметки, он случайно взглянул на сидящую напротив девушку. Гарфункель даже не успел разглядеть цвет ее волос, но решил, что неплохо было бы поболтать, конечно, ощущая в себе прилив застенчивости… Не успел он как следует повоевать со скромнягой внутри себя, тут как снег на голову – эта милая особа подошла к нему сама. От неожиданности он поперхнулся своим остывшим кофе, и когда она была уже совсем рядом, непроизвольный «апчхи» окрасил бежевый комбинезон подошедшей в упор в коричневое пятно.

– Ой, простите, я на вас чихнул (напрягая всю свою смекалку), но как художник-авангардист, смею заверить, так стало намного… эм-м, авангарднее, эдак в духе Мондриана, это пятно добавляет шарма вашему чересчур (хотелось сказать «идеальному») комбезу и…

– Вы мудак!

(СМС-нотификация о списании суммы за оскорбление – триста креолов.)

– Пусть с меня сейчас списали пару жестянок за то самое слово, но вы только что нагло в упор пялились на меня! Это возмутительно! (Краснея и переходя на крик.) Вы только что занимались флиртом! Вторглись в мое личное пространство и нарушили мой покой! И последнее, позор, вы плохо учились и плохо гуглили, Мондриан был абстракционистом!

А вот теперь Гарф успел разглядеть лицо. Ну конечно же! Такое «этичное» лицо не забудешь. Это благодаря ей Торкель сейчас в ИДИОТах.

Перформанс

Случалось ли с вами счастье оказаться на перформансе? Нет, быть не его участником, а именно зрителем. С Девять такое счастье случилось однажды в «Тейт Британ». Блуждающий по большим тихим залам, стараясь тихо дышать и вглядываться в работы древних времен с умнейшим выражением лица, при этом пытаясь проглотить свой зевок, чтобы не выглядеть ханжой, он дошел до самого тихого холла. Как полагается, с высочайшими потолками, холодными стенами и не менее холодным полом. Расслабившись наконец, он любовался пустотой, оказалось, пустой зал не хуже увешанного картинами, тут даже можно выдохнуть и потупить глаза, даже поскроллить свой смартфон. Но мозг не давал ему покоя, потому что в буклете-гиде еще оставался зал Генри Мура, а туда надо было дойти непременно, хотя бы для успокоения совести, а если признаться самому себе, то просто отметиться.

Рядом с Девять были его племянники, на вопрос, как они оказались в музее, да к тому же в летний день, можно ответить «искусство не знает возраста», «vita brevis, ars longa»¹⁴ и так далее. А по правде говоря, если вы уже успели побывать во всех Хамлейсах¹⁵, Биг-Бене, Тауер-Хилле и даже Британском музее, а на улице лето, солнце светит так ярко, это, конечно, означает, что прямо сейчас, в самых лучших английских традициях, пойдет дождь. Вот именно на такие случаи существуют музеи, а если к тому же и вход бесплатный, что может быть чудеснее?

И вот, когда на вас нахлынуло вдохновение, интерес к искусству проснулся-таки по самое не могу, а все потому что еще полдень, дождь продолжает валить как манна небесная, и тут внезапно волна ценителя искусства окатывает вас, прямо как Хокусайевская Канагава. Приблизившись к картине на расстояние меньше метра, вы хотите разглядеть вон ту деталь, посмотреть, сколько там мазков, может, даже запомнить название этого нового для вас художника, чтобы потом блеснуть, наконец, где-нибудь в прибогемных разговорах со снобами и «ценителями», ну чем, ей-богу, вы хуже? Но не тут-то было, взглядом орла, приметившего жирненького кролика в кустах, Мариванна или пусть Бетти, охраняющая святая святых зал, почти как Гефест у Олимпа, набрасывалась на меня каждый раз прямо в шаге на пути к высокому.

– Дядя Девять, а что это? Давай подойдем поближе!

На небольшой сцене, прямо на полу, валялись и катались по полу голые мужчины и женщины. Разумеется, это был перформанс, а вы что подумали? Ведь это «Тейт», нет не «модерн», «Тейт Британ», и вот там за стеной, в соседнем зале, лежит вся такая недотрога, воздушная Офелия.

– Дядя Девять, а что с ними? Они что, нудисты?

– Тс-с-с-с, какие вам нудисты, это же храм искусства!

Девять никак не мог понять, что же делать, а точнее, что же думать. Хотелось подойти и посмотреть, а что же там за «перформанс» такой, может, хоть табличка есть. Табличка, как и любое слово, дающее определение, – это просто самое гениальное, одно из основополагающих открытий человечества! К примеру, художники-авангардисты давно это поняли, поэтому давали такие названия своим картинам, чтобы суть можно было НЕ понять не только по «рисунку», но и по названию. Название было ровно таким же НЕинформативным, как и само произведение. Кладезь для воображения. Или, скажем, приходите вы в библиотеку, а как понять, что там? Табличка гласит «Соблюдайте тишину». Вот, тут все встает на свои места, сразу ясно, что там надо делать. Или вот «mind the gap»¹⁶ – и все, вуаля! А ведь были раньше студни которые без этой надписи так и норовили попасть под поезд. А сейчас разве так? Надпись – она все изменила!

Собственно, отчего все так сложно с детьми: они не умеют читать таблички! Он орет, а ты ему: «Здесь нельзя орать!» Табличка прямо в глаза! Доказано (не спрашивайте кем), что сказанное вслух и написанное одно и то же слово по-разному воспринимается нашим мозгом. Мозг с тех самых первобытных пор уверен в том, что написать чушь никак не могли. Сказать – да запросто, а вот написать – ну что-о вы!

В смятении, растерянности и с небольшой долей любопытства, Девять все же осмелился подойти, как пуганая лань, поближе. Как ни странно, хранительница огня у Олимпа, как гласила ламинированная табличка у нее на груди, Бетти, вовсе никак не отреагировала. Девять тем временем честно старался не смотреть, собрав все свое мужество или, напротив, пытаясь засунуть все свое мужское куда подальше. Хотя с другой стороны, он же вовсе не ханжа, а раз уж это музей и они валяются вон там, ну пусть не очень прикрытые, а точнее, очень неприкрытые, значит, есть в этом большая эстетическая ценность! Эдакий ваби-саби, красота несовершенного, красота антисимметричного, природная красота в общем в первозданном виде!

И племянники сами виноваты, что приплелись с ним и к тому же вели себя так тихо вплоть до этого зала, могли бы подыграть и начать буянить, ну хотя бы тронуть что-то в четвертом по счету зале. Таблички Девять не нашел, зато как ему показалось, подойдя поближе, суть-то он понял.

– Дядя Девять, может, им плохо ? У тебя же синдром раздраженного кишечника, наверняка с собой есть это твое лекарство, ну как оно, ты всегда как объешься на праздниках, сначала корчишься на диване в такой позе, как они, потом пьешь его. А, вспомнил, лекарство от диареи!

Если бы сухощавая Бетти не имела такой спартанской выдержки и не выглядела столь же отрешенной и отстраненной от реальности (что вовсе не отменяло полета орла в случае, если добыча, то бишь посетитель, оступится), Девять был бы очень смущен и даже оскорблен. Но в этот раз он просто сделал вид, что ничего не услышал. Что, конечно, только подзадорило мальчишку.

– Дядя Девять, не будь жадиной, ты же говорил нам, надо делиться! Поделись своим лекарством от диареи! Ты не видишь, что ли, людям настолько плохо, что они уже голые, в конвульсиях валяются на полу! – кричал возмущенный мальчишка, чем и обратил внимание беспристрастной до сих пор Бетти на Девять. Но конечно, сказать что-то было не в традициях этого храма искусств. Она лишь одарила Девять взглядом Медузы, и Девять почти обратился в камень.

– Тише-е! – прокричал он шепотом так, что участники перформанса от неожиданности чуть не перестали кататься по полу.

Девять так и не успел найти табличку, с тех пор голые люди, валяющиеся на холодном полу «Тейт Британ», через стену от Офелии, долго не давали ему покоя. И вовсе не потому, как подумал сейчас какой-нибудь эксгибиционист, что он не успел разглядеть всю красоту ню. В том-то и дело, что это не был эксгибиционизм. А что же это было? В чем суть перформанса? Может, то, что все мы равные, бесшерстые, голые перед искусством отморозки? Которые только и знают, что корчиться по полу туда да сюда? Или наоборот, искусство настолько в тупике, что только валяние голых пятых точек хоть как-то сдвинет его с мертвой точки? Что бы это ни было, но таких смешанных чувств он не испытывал почти никогда. Возможно, это и было целью: перевернуть картину с ног на голову, вызвать бурю странных эмоций, не подходящих к описанию в определенную табличку. Поэтому не «Тейт Модерн», где что ни шаг, то что-то неожиданное, а именно оплот истории, а именно «Тейт Британ». Именно таким оказался вывод выбегающего из музея как от коронавирусного Девять в дождливый июльский день.

Гаджеты

«Сегодня в 14:00 в ЭКО-МОМА состоится перформанс, вход свободный».

После того как ценители искусства оказались свидетелями рождения великой картины экосовременности – «Every drop matters», Эко-Ляндия стала вторым Парижем, то есть авансценой для несчастных и великих художников. Но, конечно, здесь не было ни великих, ни жалких, так как, соответственно поправке 8.0.1. в Эковакууме, никто не в праве давать оценочные суждения и высказывания в адрес гражданина экообщества. Любое нарушение будет строго отслеживаться и облагаться штрафом. Большим штрафом.

«Художника обидеть может ка-а-а-аждый», – входя в зал, напевал себе под нос Макс, готовясь в пух и прах размазать здешний бомонд своим тонким – не подкопаешься – сарказмом, мысленно потирая лапки, как муха после варенья, ну или чего-нибудь вонючего – смотря чем судьба порадует.

Назвать это место залом было, конечно, большим неуважением к реальным залам, тем, что были в XVIII веке, к примеру, во дворце у короля Франции, но, к счастью (или к сожалению?), залы не могут оскорбиться, поэтому так тому и быть. Зал! Во-первых, он был напечатан на 3D-принтере исключительно из переработанных материалов. Переработанной туалетной бумаги и пластиковых стаканчиков, которыми, разумеется, здесь больше никто не пользовался, их привезли из некоторых отсталых стран, которые, к превеликому позору, все еще пользовались этим ядом. Специально для постройки здания, а как же иначе, отправили самолет прямиком в Европу, Азию, Африку и даже Австралию. Туда и обратно. Провели тренинги, конференции, собрали толпы людей, приносивших этот ужасный пережиток отсталого прошлого, то есть стаканчики, на спасение экологии. Не прошло и месяца, как сбор стаканчиков был завершен и привезен «Боингами» в Эко-Ляндию. Чтобы все были спокойны, «Боинги» заправили исключительно экотопливом (которое все еще не придумали, но надпись «эко» на «Боинге» все видели своими глазами, а вам что, мало надписи?).

Зал был похож на муравейник, то есть в форме огромного конусообразного сооружения. Архитектор Лоренцо К. соорудил это здание по всем законам экоочищения и утверждал, что сама природа вдохновила его, конечно же, муравьи. Он, видимо, а точнее, совсем точно, не совсем хорошо знал муравейники, да и самих муравьев. К примеру, вряд ли, создавая этот прекрасный экомуравейник, он имел в виду, что иллюзиалы – муравьи. Уж кого-кого, а муравьев-то точно недооценили. Взять хотя бы «муравьиные круги смерти». Гипнотическое зрелище, которое очень забавно смотрится, как будто муравьи играют в карусель. Вот один муравей, на первый взгляд, совершенно беспричинно начинает бегать по замкнутому кругу, увлекая за собой все большую группу, и они бегают по кругу до тех пор, пока не упадут замертво. Изредка небольшая группа муравьев по непонятным причинам отделяется от этого «круга смерти».

– Я построил здание, храм искусства, вдохновленный природой, где каждый человек одним своим присутствием поможет сохранить и даже улучшить нашу экопланету.

Планета не могла оштрафовать, сказать, что она и так хороша, иначе архитектору пришлось бы прикусить язык, во избежание:

– Вы только что оскорбили Землю оценочными суждениями. Штраф – 1 000 000 000 бесконечность креолов.

Поэтому слово «улучшить» было сказано Лоренцо К. с особой интонацией. Кроме того, он, конечно, был тот еще любитель гугла, несмотря на всю свою природную обаятельность, о которой знал только он один, а больше никто и не подозревал. Он исключительно из благих намерений позаимствовал пару советов у «титанов». Как, к примеру, у Антонио Гауди, его творения все время будоражили его мозг, и Лоренцо все время пытался урвать кусок этого мастера ебе.

– Нет ничего придуманного, все изначально существует в природе, – громко, гротескными раскатами, эхо в специальной акустике зала, начал Лоренцо К. свою речь цитатой Гауди, но конечно, в устной речи не было знака (С), поэтому и только поэтому он опустил момент указания авторства этой цитаты.

Кстати, он, конечно, был несказанно счастлив, ощущал себя на голову выше всех в зале, что придавало его «приветливой» самодовольной улыбке еще больше пикантности. Именно в этой части зала акустика была таковой, что даже без пьедестала и микрофона (что, конечно, было бы сейчас крайне неуместно, он ведь не хотел лишиться всех своих доходов из-за простого желания потешить свое эго) его голос становился в три раза громче, чем обычно.

Он усвоил урок жонглирования словами еще с детства. В их тогда еще неэкологичной деревушке на юге Италии тетушка Сильвиа давала бесплатные мастер-классы по искусству шейминга глазами, молчанием, демонстративным игнорированием слов собеседника, искусством притворства, напускной словесной любви, и самое главное, она научила его мастерству игры словами. Словоблудству. Сестра Лоренцо Софи с малых лет только и умела, что бросать все слова, как метатели ядром, только в лоб, только во всеуслышанье. Но тетушка научила ее, как можно метнуть то же слово с помощью дрона, вроде как бы слово и долетело, а поди докажи, что метнула его тетушка Сильвиа и что именно тебе. Тетушка никогда не считала себя неправой в чем-либо, даже если говорила «дважды два четыре – пять». Поэтому все ее внучатые племянники выросли с четким убеждением, что два умножить на два – пять. Так гласила последняя инстанция в песне, которую она им напевала. Более того, если находился смельчак, поставивший под сомнение сие высказывание Сильвии, он был бы прилюдно со стопроцентным попаданием линчеван, и сам Пифагор усомнился бы в своих теориях, если встретил бы Сильвию. Возможно, мир все еще существует только благодаря таким Сильвиям, иначе страшно представить, что было бы, если каждый, кому взбрела в голову какая-нибудь чушь, не был бы сиюминутно посажен на свой маленький стульчик.

– Софи, есть некоторые девочки, которые только и делают, что тратят свое время впустую, но мы же таких не знаем, правда?

Так Софи и Лоренцо узнали, что можно сказать «ты дура», не произнося этого вслух.

Или когда приходила в гости ее соседка Франческа, которую она на дух не переносила и с удовольствием распускала про нее любые слухи, чтобы хоть как-то насолить ей, с ней беседа шла крайне аристократичная.

– Ой-й, Франческа, я вчера смотрела такое классное ток-шоу, вчера Лаура Финеччи (актриса) рассказывала о том, что ее любимые сказки – это сказки братьев Гримм, те, в которых рассказывается о ненасытности некоторых людей, о женщинах-змеях, из греческой мифологии, но мы таких не знаем.

Благодаря тетушке Лоренцо К. и оказался в ряду архитекторов-ресайклистов, движение которых появилось на заре эко-ЛОХовской эпохи. Конечно, как и каждый уважающий себя, а тем более – уважающий всех вокруг, социум по инерции требовал новых строений. Экологичных. Органических. Переработанных. Полных уважения ко всем вокруг. Был ли Лоренцо К. самым настоящим талантливым инноватором, я вам не скажу. Но словами он жонглировал бесподобно.