Читать книгу: «Двенадцать световых лет», страница 2
Еще долго потом под тусклой лампочкой, висевшей на веранде павильона, продолжались разговоры о загадках, окружающих человечество: о летающих тарелках, загадочных древних цивилизациях и необъяснимых явлениях природы. Только ближе к полуночи постепенно все стали расходиться по своим домикам, уставшие от насыщенного, интересного дня.
Андрей подошел к Савельеву, когда тот, собрав все фотографии, взяв Ингу Михайловну за руку, уже готов был идти в темноту дорожки, связывающей постройки турбазы.
– Сергей Алексеевич, а вы собираетесь еще раз подняться на Клухорский перевал? —спросил Андрей, немного тушуясь из-за своей навязчивости.
– Да, завтра утром как раз собирался. Инга Михайлов на немного повредила ногу, катаясь сегодня в Домбае, так что она завтра останется здесь, на турбазе. У нее есть интересная книга, которую я никак не даю ей дочитать. А я поеду один, завтра с утра, на первом автобусе.
– А вы можете взять меня с собой? Меня так заинтриговал и заинтересовал ваш рассказ! Хочется тоже приобщиться хотя бы на несколько часов к этому неведомому миру.
– С удовольствием! —Савельев даже слегка улыбнулся, хотя в темноте его улыбку было почти не разглядеть. —Мы обычно ездим туда с Ингой Михайловной, а завтра ты составишь мне компанию, будешь моим спутником. Вместе веселей. Это не очень утомительно. Только вставать нужно рано; пер вый автобус идет в ту сторону в шесть тридцать, так что проснуться нужно примерно в половине шестого, чтобы собраться неспеша. В это время совсем еще темно. Встанешь так рано?
– Я постараюсь. У меня часы с будильником, — тоже улыбнулся Андрей. — К тому же, я привык рано вставать на рыбалку. А на рыбалку я частенько езжу.
И тут все трое рассмеялись просто оттого, что у всех троих было в тот момент хорошее настроение.
– Только не забудь взять с собой перекусить. Мы вернемся поздно вечером, —окликнул Андрея Савельев уже из темноты.
– Я понял, — ответил Андрей, – всего хорошего, до завтра! Придя в свою комнату, где кроме него жили еще три человека, он предупредил друзей, что не поедет с ними завтра в Домбай кататься на лыжах, а пойдет в горы с Сергеем Алексеевичем.
Он ожидал, что и они попросятся идти вместе с ним, но друзья восприняли его идею довольно скептически.
– Да брось ты, поедем лучше кататься, — усмехнулся Володька Смирнов, веселый, никогда не унывающий парень из их компании.
– Нет, мне хочется. Горные лыжи от меня никуда не убегут, у нас еще четыре дня впереди, накатаюсь. И так уже плечо болит, вчера навернулся. Пусть немного заживет, — Андрей завел часы на половину шестого. — А такой возможности в жизни наверняка больше не представится. Так что катайтесь завтра без меня.
Турбаза засыпала. Между двумя горными грядами, протянувшимися параллельно на несколько километров, высоко в ясном небе светили бесчисленные звезды, чуть освещая погрузившийся в темноту человеческий мир.
Автобус подъехал ровно в шесть тридцать утра. Ежедневно между Тебердой и Домбаем курсировали два автобуса с интервалами около получаса, и этого было вполне достаточно для перевозки всех желающих покататься на домбайских склонах.
Сергей Алексеевич был одет в теплую и легкую пуховую куртку приятного синего цвета, в болоньевые, утепленные поролоном, брюки более темного синего тона и белую спортивную шапочку с эмблемой фирмы «Найк». На ноги были надеты прочные зимние ботинки на толстой подошве. За спиной висел небольшой рюкзачок бордового цвета. От его некрупной фигуры среднего роста, от приятного, немного скуластого лица с чуть курносым носом и глубоким, уверенным взглядом веяло основательностью и спокойствием. Но иногда взгляд Савельева становился чуть насмешливым, и на мгновение в нем проступали мальчишеская бесшабашность и озорство.
Они быстро, за пятнадцать минут доехали до того места, где от основного пути Теберда – Домбай отходила дорога на Клухорский перевал и вышли из автобуса. Было еще темно, и Андрей даже не заметил бы ее, да это и не было сейчас дорогой, а всего лишь тропинкой, протоптанной в снегу. Перевал был проходим для транспорта лишь в летние месяцы, и зимой по дороге ходили лишь пешие, по всей видимости, местные жители или такие же искатели приключений, как Сергей Алексеевич с Андреем.
Но Савельев бывал в этих местах уже неоднократно, поэтому уверенно пошел от автобуса прямо к едва заметной в слабом свете раннего утра тропинке.
За день пройти предстояло больше двадцати километров. Расстояние немалое, но путешественники были молоды, здоровы и целеустремлены.
Тропинка уходила вверх. Невдалеке протекала небольшая незамерзающая горная речка, впадающая в реку Теберду. Вдоль нее и пошли путешественники.
Первые километры пути прошли за разговорами. Оказалось, что Савельев родом из степей Предуралья, из Оренбургской области, но довольно давно, с момента поступления в институт, живёт в Москве и чувствует себя коренным москвичом, и уже привык к часовым и более переездам на метро из одного конца города в другой, к бесконечной столичной суете, к напряженному ритму огромного мегаполиса.
Оказалось, что Сергей Алексеевич несколько раз бывал в Верхневолжске, в городе, где родился и жил Андрей. Один раз это было, когда путешествовал с Ингой Михайловной на теплоходе по Волге от Москвы до Астрахани, а еще несколько раз приезжал по работе, в Верхневолжский государственный университет. Там у него, оказалось, было несколько хороших знакомых на кафедрах физики и прикладной математики.
– Земля только кажется большой, если смотреть на глобус или на снимки из космоса. А на самом деле, по крайней мере, у жителей одной страны, даже такой огромной, как Рос сия, всегда найдутся пересечения, места, где они бывали практически в одно и то же время, общие знакомые и даже родственники, — Сергей Алексеевич на секунду остановился и чуть заметно улыбнулся, как будто вспомнил что-то. — Я больше скажу. С полной ответственностью могу констатировать, что мы с тобой кровные родственники.
– Как это? — удивился Андрей такому повороту в их разговоре.
– А так! Сейчас попробую объяснить. Как ты думаешь, сколько лет существует разумная человеческая цивилизация?
– Ну, не знаю. Наверно, тысяч двадцать.
– Нет, конечно, — возразил Савельев, — двадцать тысяч лет слишком много. Реально взять половину этого срока. Итак, десять тысяч лет жизни человечества. В те давние времена представители вида Человек разумный уже давно стояли на двух ногах и применяли простейшие орудия труда. За эти десять тысяч лет прожили свои жизни, если считать за среднее время одного поколения от рождения младенца до появления у него, уже взрослого, семьи и рождения младенца следующего поколения в среднем двадцать пять лет, четыреста поколений. У каждого человека есть отец и мать. В предшествующем поколении у каждого человека два дедушки и две бабушки. Далее, в предшествующем поколении, у каждого уже по четыре прадедушки и по четыре прабабушки и так далее, четыреста поколений. У тебя прямых предков – два в триста девяносто девятой степени только за последние десять тысяч лет. Это громадная цифра с огромным количеством знаков.
– Представляю себе! — заинтересованно поддержал собеседника Андрей, размеренно шагая по тропинке, идущей с небольшим подъемом всё выше и выше в горы.
– Так вот, — продолжил Сергей Алексеевич, — у тебя два в триста девяносто девятой степени только прямых родственников, непосредственно участвовавших в жизни твоего рода, в результате чего в итоге появился ты. А, с другой стороны, общее количество людей, родившихся на Земле за эти десять тысяч лет, как подсчитали современные ученые, примерно составляет всего, по разным оценкам, двадцать пять – тридцать миллиардов. Эта цифра несопоставима с цифрой два в триста девяносто девятой степени. Она на несколько порядков меньше ее. Вот и получается, что раз количество реально живших людей намного меньше твоих прямых прародителей, то у каждого из нас множество общих предков, общих прапрабабушек и прапрадедушек. По крайней мере, внутри одного народа, в нашем случае славянского. Это совершенно очевидно. У нас с тобой в прошлом огромное количество общих бабушек и общих дедушек. На протяжении этих четырехсот поколений, да даже не четырехсот, а, будем считать, двухсот, наши роды неоднократно пересекались. Более того, я уверен, что такие пересечения были и с другими народами, поскольку за столь продолжительное время совершались великие переселения племен по планете, всё перемешивалось неоднократно. И в твоей ДНК, и в моей есть отметины и от Тутанхамона, и от Сократа, и от Владимира Мономаха, и от Пушкина. Но есть маркеры и от какого-нибудь жестокого маньяка, и от самого безжалостного правителя-тирана. Есть в тебе и во мне, и почти во всех жителях современной Земли, за исключением некоторых обособленных племен Африки по клеточке от испанца и от китайца, от эвенка и от индуса, от еврея и от эфиопа. Все мы родствен ники, все мы братья.
– Интересно! А я об этом как-то раньше не задумывался. Ведь действительно это должно быть так; общие предки должны быть у каждого из нас, — Андрей чуть оступился, и подогретый за предыдущий солнечный день снежный наст хрустнул и сломался под его ботинком.
– Сергей Алексеевич, а я читал, что ученые-генетики пришли к выводу: человечество произошло от одной праматери и легенда об Адаме и Еве действительно небезосновательна.
Савельев, шедший по тропинке впереди, замедлил шаг и немного повернул голову в сторону Андрея:
– Да, я тоже об этом читал. Так и должно было быть по логике развития эволюции. Наша общая праматерь родилась где-то в центральной части Африки. Там были самые подходящие климатические условия. А, может быть, на мутацию в конечном итоге повлияло какое-то неординарное природное явление, например, разряд молнии или какое-то электромагнитное излучение. Возможно, это произошло из-за изменения климата, когда тропические леса африканского континента стали превращаться в саванны, и обезьяны вынуждены были встать на задние лапы для того, чтобы найти себе пропитание. А климат на планете всегда был изменчивым в силу разных причин – движения континентов, активности солнца, изменения направлений океанических течений. Всё это учесть сложно, но возможно. Генетики и физики, я думаю, разгадают шараду довольно скоро. Неразрешимой проблемы здесь нет.
За разговорами путники не заметили, как рассвело. На востоке поднималось не северное, часто затянутое дымкой облачности, солнце, к какому они привыкли в средней полосе России, а яркое, южное, ласкающее своим теплом светило.
– Ну вот, до Северного приюта осталось пройти километра четыре, — сказал Савельев, остановился на несколько секунд, распрямил чуть согнутые при ходьбе в гору плечи и сделал глубокий вдох пьянящего горного воздуха, – но мы до него не дойдем, свернем на восток примерно за километр.
Андрей тоже приостановился и взглянул по сторонам:
– Какое интересное название!
– Да. Есть и Южный приют. Это уже с другой стороны перевала. А от Южного приюта уже и до Сухуми рукой подать. Ты представляешь, море совсем рядом! — Сергей Алексеевич мечтательно вздохнул. Давненько я не был на Черном море. Не мешало бы съездить летом на недельку, понежиться в соленом прибое, да всё как-то не получается. Отпуска каждый год трачу на экспедиции. Вот и сейчас поехал. Конечно, это просто разведка. Чтобы серьезно заниматься поисками снежного человека, нужна специальная, хорошо подготовленная и оснащенная экспедиция.
Но у меня получается так – совмещаю приятное с полезным. Если информация хотя бы косвенно подтвердится, тогда буду агитировать своих ребят в следующем году вернуться в эти места целенаправленно, для системного поиска.
Савельев рассказал Андрею про их клуб, про экспедиции, в которых они исколесили почти всю страну, приобщаясь к необъяснимому и неизведанному.
– Ты знаешь, Андрей, — продолжил Сергей Алексеевич, — ради подобного стоит жить, как это ни пафосно звучит. В дарованном отрезке времени, называемом жизнью, вообще, по-моему, существует три составляющих счастья. Хоть и говорят, что про счастье говорить не стоит – всё равно получится слишком высокопарно и банально, но я всё-таки скажу. Счастье человеческое, я считаю, триединое понятие. Я не смог бы жить в другой стране. Даже если бы меня на это вынудили обстоятельства, которые так часто оказываются выше нас, я всё равно бы постепенно зачах, увял бы на чужбине, какой бы прекрасной и обустроенной она ни была. Мне кажется, это у человека на клеточном уровне. Люди, конечно, уезжают, живут и преуспевают, но лично я не смог бы. Всё равно, я думаю, каждый, кто живет за границей, почти каждую минуту вспоминает о Родине, даже подсознательно, незаметно для себя, ощущает ее в неуловимых деталях, его окружающих, находя черты утраченного.
Савельев помолчал несколько мгновений и продолжил:
– Второе – это семья. Самые несчастные – одинокие люди. Можно сколько угодно долго менять партнеров, но всем этим не заменишь ощущение дома. Мы с Ингой вот уже шестнадцать лет вместе, подрастают двое мальчишек. За это время, мне кажется, мы научились читать мысли друг друга. Каждый из нас двоих чувствует приближение родного человека за несколько сотен метров. Наши приемники в головах давно настроены на одну волну и передают музыку Моцарта, если обоим хорошо. Но они начинают передавать SOS, если кому-то из двоих плохо, если что-то не ладится. И третье – это любимое дело, творчество. Далеко не у всех профессия совпадает с любимым делом. Приходится зарабатывать на жизнь, обеспечивать комфортное проживание близких тебе людей. Поэтому нужно иметь еще одно дело в жизни, которое дает отдохновение. Это не обязательно творчество в чистом виде. Я имею в виду деятельность художников, писателей, поэтов. Творчеством может быть что угодно, лишь бы это было любимо. Для меня и стало настоящим творчеством изучение, описание, систематизация аномальных явлений. Кроме того, такой коллектив, какой сложился у нас в клубе, еще нужно поискать. Мы ничем друг другу не обязаны, мы просто делаем одно общее, любимое дело.
Сергей Алексеевич посмотрел в сторону, затем огляделся вокруг себя, ища только ему известные приметы.
– Что-то я заговорился. Ну вот, мы почти и пришли. Они свернули с тропинки, ведущей к Северному приюту,
и подались вперед, почти перпендикулярно ей. Вдалеке возвышались величественные сияющие вершины, от ослепительной белизны которых рябило в глазах.
Снега под ногами было совсем немного. Поднявшись еще метров на триста относительно дороги, путешественники остановились.
Савельев поднял левую руку и указал Андрею на темно- зеленый склон:
– Посмотри, какая красота!
На склоне горы, на участке в несколько квадратных километров, росли крупные стройные ели. От них веяло свежестью, лесным ароматом и солнечным теплом. Чуть ниже деревья уже не росли. Снега вокруг почти не было, зато повсюду из земли торчали сухие зонтики местных растений, чем-то похожих на зонтики укропа.
– Это так называемые альпийские луга, — сказал Сергей Алексеевич. — Представляешь, какая красотища здесь летом, какое разнотравье! Все цветы разноцветные, распускаются друг за другом, с апреля по начало октября.
Андрей согласно кивнул:
– Да, у нас такого не встретишь. Не удивительно, что людей тянет в горы. Всё так необычно: климат, вроде как внизу, а всё же другой, от равнинного отличается.
– Нет, это только кажется, что климат похож. Солнца в этих местах несравнимо больше, чем на равнинах. А вот кислорода меньше. Пока это не ощущается, но, если немного пробежаться даже по горизонтальной поверхности, сразу почувствуешь. Голова закружится, и яркие звездочки в глазах забегают. Здесь высота почти три тысячи метров над уровнем моря. По сравнению с Эверестом немного, но всё-таки прилично. Тем более, что мы с тобой жители равнинные. Для нас Воробьевы горы – уже горы, а здесь такие пригорки и незаметны среди трехтысячных пиков.
Путники поднимались всё выше. Альпийские луга остались внизу. Впереди возвышались, по всей видимости, непроходимые, почти отвесные, хотя и невысокие скалы. Савельев успокоил Андрея:
– К скалам нам не нужно. Мы пройдем параллельно скале, что слева. До того места, где были сделаны фотографии осталось метров восемьсот. Я нашел тот подъем. Фотографии прошлогодние, их сделал один мой знакомый биолог. В прошлом году они снимали здесь документальный фильм о животном мире Тебердинского заповедника. Этот человек не мог ничего подделать специально, ему это совершенно ни к чему. Поэтому я здесь. Я верю этим людям как самому себе. Солнце поднималось всё выше. Горы подсвечивались особенным холодным голубоватым светом, излучаемым словно изнутри, из загадочных недр.
– Ну, вот мы и пришли. Узнаешь? — удовлетворенно произнес Сергей Алексеевич.
– Нет, конечно, — ответил Андрей, — откуда мне узнать.
Я видел фотографии всего несколько секунд.
Савельев снял с плеч рюкзак, положил его на снег и развязал тесемки, стягивавшие горловину. Затем он встал на одно колено и начал доставать из рюкзака всё необходимое. Андрею был передан небольшой футляр, оказавшийся полевым биноклем. Сам Сергей Алексеевич повесил на грудь фотоаппарат Nikon. В рюкзаке оказалась и сменная оптика.
– Откуда такая роскошь? — Андрей разглядывал диковинный фотоаппарат. — Такая техника, насколько я знаю, стоит больших денег.
– Больших не больших, а около полутора тысяч долларов стоит, — Сергей Алексеевич осторожно прикрепил к фотоаппарату длиннофокусный объектив.
– Здесь только такой камерой и возможно что-то стоящее снять. Но это всё не мое. Техника принадлежит клубу. Мы купили и фотокамеру, и сменные объективы вскладчину. И теперь, когда необходимо, берем его с собой, когда кому требуется. У меня есть свой Зенит. Тоже неплохая камера, но Никон есть Никон.
Сергей Алексеевич достал фотографии:
– Вот смотри, слева, видишь этот выступ скалы. Мы сейчас как раз смотрим на нее. А вдалеке отдельно стоящая елочка. Та самая, которая на снимке.
Савельев показал рукой на снег перед собой:
– Следы были сфотографированы на этом месте примерно год назад. Конечно, шансы наши малы, но они всё же есть. Если реликт обитает где-то в этом районе, то мы должны найти достаточно свежие следы. Ведь ходит же он куда-то. Другое дело, если йети здесь оказался случайно, пробираясь к своему жилищу, которое может быть километрах в ста отсюда. Тогда мы гуляем здесь без пользы. За два предыдущих дня мы вдвоем с Ингой Михайловной исходили эти места вдоль и поперек, но пока что напрасно. Ты сегодня неоднократно будешь натыкаться на наши следы. Снегопада не было уже около недели.
– А как же ветер: он тоже заметает все неровности? Да и солнце свое дело делает, если день достаточно теплый? – спросил Андрей, присев на каменистый выступ, не покрытый снегом.
– Ветер небольшой, так что заносов быть не должно. Солнце тоже еще недостаточно жаркое в первых числах февраля.
Сергей Алексеевич снова запустил руку в свой безразмерный рюкзак:
– Вот что, Андрюша, давай немного перекусим. Нам еще часа четыре-пять прыгать по этим склонам.
Савельев достал металлический термос и пакет с бутербродами. Андрей тоже разложил свои запасы. Кофе был креп кий и душистый. В чистом горном воздухе его запах, видимо, далеко разносился по лощинам и распадкам. Приятно было вот так посидеть, расслабившись, и наслаждаться необыкновенной тишиной и свежестью, которой была пропитана, казалось, вся природа.
Андрей жевал бутерброды с копченой колбасой, смотрел на подъем в гору, где когда-то отпечатались следы загадочного существа, и представлял его, громадного, покрытого густой бурой шерстью, бредущего по заснеженной, неприветливой горной пустыне. Бредущего со своими мыслями, проблемами, переживаниями, неведомыми благополучным в своем земном существовании людям.
Они ходили по горам почти до четырех часов вечера. Андрей действительно неоднократно натыкался на следы, но все они принадлежали людям. Более того, Андрей часто натыкался на крупные протекторы от ботинок Сергея Алексеевича и протекторы размером поменьше от обуви его супруги.
– Ну, как ты, очень устал? – спросил Сергей Алексеевич Андрея, когда короткий зимний день уже начал постепенно гаснуть. – Пора собираться в обратную дорогу.
– Устал немного, но, ничего, я привычный, – Андрей еще раз огляделся вокруг, – порой на рыбалке зимой по снегу километров по пятнадцать за день накручивать приходилось.
– Ты рыболов?
– Да, люблю это дело. Да и как не любить, я же на Волге родился. У нас в области воды хоть отбавляй, даже свое море есть.
– Это какое? – удивился Сергей Алексеевич.
– Ну, не море, конечно, а Рыбинское водохранилище. Но все местные его называют морем. Размером оно, действительно, как море. И волны, когда сильный ветер, до двух метров в высоту бывают.
Савельев посмотрел на Андрея вопросительно:
– Ты разочарован сегодняшним днем?
– Да что вы, Сергей Алексеевич! Я же повидал такую красоту! А снежного человека я видел почти реально, на том самом месте, где были сфотографированы следы. Я его представил и даже чуть испугался, когда вдруг ощутил присутствие кого-то постороннего.
– Ты это серьезно? – почему-то сразу насторожился Савельев.
– А что случилось, что вас так взволновало?
Математик взглянул пристально, взгляд его казался пронизывающим насквозь:
– Знаешь, не хотел тебе говорить, но я тоже несколько раз ощущал схожее чувство. Когда я пришел сюда в первый раз и нашел место, то всё было так же, как у тебя сегодня.
И с того момента я как будто чувствовал на своем затылке чей-то взгляд, словно кто-то за мной всё время наблюдал.
– Может это и есть Он?! – у Андрея даже мурашки побежали по спине.
– У меня тоже возникло такое предположение, но почему-то я стеснялся тебе об этом сказать.
Андрей машинально начал пристально вглядываться в сумерки:
– А Инга Михайловна что-то почувствовала?
– В том-то всё и дело, что ничего. Видимо, женский организм менее восприимчив именно к такому виду волновых колебаний. Вообще, она у меня достаточно чувствительная, но в этих местах всегда оставалась совершенно спокойной.
Андрей после откровений Савельева на какое-то время словно остолбенел:
– Так значит, Он и сейчас за нами наблюдает?
– Вполне возможно. По крайней мере, я совсем недавно, буквально минут пятнадцать назад, снова чувствовал постороннее присутствие.
– Так вот она в чем, эта тайна! – немного успокоился Андрей. – Он умнее нас, осторожней нас, хитрей нас. Он постоянно держит нас в поле зрения, но не идет на контакт. И так везде – хоть на Кавказе, хоть в Аппалачах.
– Видимо, так. Эти существа на протяжении тысяч лет жили рядом с людьми и, видимо, ничего хорошего от людей не видели, не получали. Человек разумный пытался и пытается по сей день подчинить себе всю живую и неживую природу на планете, а с недавних времен и в ближайшем космосе. Йети научились жить с нами рядом в параллельном мире, выбрав единственный способ существования, позволяющий им сохраняться на Земле как биологическому виду, — Савельев посмотрел в сторону далеких вершин, уже смутно видневшихся в чуть сиреневатом вечернем небе.
– Нам нужно уходить отсюда, Андрей, — сказал математик с едва заметной в голосе грустью, — всё, что мы хотели узнать, мы узнали и поняли главное. Мы осознали, что не должны вторгаться в его владения, если хотим разговаривать с ним на одном, понятном всем языке – языке добра, языке справедливого отношения друг к другу. Здесь нам больше нечего делать. Йети не хочет, чтобы кто бы то ни был нарушал его покой, мешал наслаждаться первозданной природой. Это его заповедные владения. Идем, сегодняшний день нельзя назвать безрезультатным!
На обратном пути их обоих не покидало чувство, что они всё-таки прикоснулись на мгновение к вечной тайне, которую никто никогда не сможет разгадать.
Под гору было идти совсем легко, как будто путники и не скакали целый день по кочкам и по выступам на скалах.
Савельев снова шел чуть впереди Андрея, его походка была уверенной и упругой:
– Хорошо, что мы с тобой познакомились здесь. Может быть, ты тоже приобщишься к нашему делу?
Андрей смущенно улыбнулся:
– Я, конечно, хочу. Но я живу не в Москве.
– Ну и что. Во-первых, Верхневолжск недалеко от Москвы, иногда ты сможешь выбираться на встречи в клубе. У нас ребята живут не только в столице. Есть группа в Воронеже, из Челябинска ребята есть. Расстояния – не преграды. Во-вторых, у всех есть связь. Та или иная. С недавнего времени стали появляться мобильные телефоны. Важные вопросы можно обсуждать и за сотни, и за тысячи километров друг от друга.
Тропинка расширилась, и путешественники пошли рядом, продолжив разговор.
Андрея вдруг потянуло на философские темы:
– В мире столько интересного, загадочного. Человечество прошло всего несколько шагов в познании устройства Вселенной. Мы возомнили себя цивилизованными существами, а на самом деле являемся лишь высокотехнологичными варварами. За какие-то пару веков с начала научно-технической революции человечество сделало столько глобальных ошибок. Мы изменили климат на планете, загубили огромное количество полезных ископаемых. Еще неизвестно, что таит в себе парниковый эффект, с каждым годом увеличивающийся от деятельности предприятий и работы миллионов двигателей внутреннего сгорания. А ведь это вопрос ближайших десятилетий. Что нас ждет, если действительно начнут таять ледники Антарктиды и Гренландии? Найдется ли новый Ной со своим ковчегом?
– Да, Андрей, мир чрезвычайно сложно устроен, – поддержал разговор Савельев, – но он устроен рационально, а мы пока, практически всё человечество, иррациональны. И нам еще познавать и познавать, прежде всего – себя, чтобы необходимые нам для жизни тайны Вселенной, наконец, приоткрылись. А этих тайн – тысячи. Если будешь участвовать в деятельности клуба, и ты узнаешь о некоторых из них.
Снег приятно скрипел под ногами у путников. Уже совсем стемнело, но небо было чистое, Луна в тот день была почти полной, и тропинка выделялась более темным оттенком на фоне нетронутого белого покрова.
– Сергей Алексеевич, расскажите о чем-нибудь, с чем вам приходилось сталкиваться, —попросил Андрей.
– Я просто расскажу тебе о некоторых удивительных событиях, которые происходили и происходят в мире, – согласно кивнул Савельев. – Вот, например, знаешь ли ты, что недалеко от Москвы существует свой «бермудский треугольник», в районе Коломны. Это так называемое урочище Шушмор. Там уже лет сто постоянно пропадают люди. Когда-то это списывали на разбойников, но недавно там проводили исследования и обнаружили необычные изменения, как бы скручивания линий напряженности магнитного поля. Причем периоды активизации этих изменений полей совпадали с пиковыми периодами пропажи людей. Вот загадка, и далеко ехать не нужно!
Сергей Алексеевич продолжил:
– Или явление совсем из другой области. Кстати, это в ваших местах, на Плещеевом озере. Ты про Синь-Камень когда-нибудь слышал?
– Да, что-то знакомое, – Андрей на секунду задумался, вспоминая, – кажется, он может передвигаться по поверхности Земли.
– Точно так. И не только по поверхности, но и под поверхностью. Синь-Камень – это двенадцатитонный валун, оставшийся после отступления ледника. Когда-то он являлся алтарной плитой святилища у язычников. Позже, с приходом христианства, камень был окружен разного рода запретами. Его сбросили с вершины Александровой горы и решили закопать. Закопали, но камень через несколько лет «выполз» на поверхность. Через сто пятьдесят лет валун решили приспособить в качестве части фундамента под строившуюся в Переславле-Залесском церковь. Камень, погрузив на сани, повезли по льду через Плещеево озеро. На середине пути лед проломился, и глыба затонула. Вскоре местные рыбаки заметили, что валун движется по дну озера. Преодолев за пятьдесят лет почти пять километров пути, он выбрался на берег. И с тех самых пор Синь-Камень постоянно находится в движении – ползет то в одну, то в другую сторону, то зарывается в землю, то вылезает на поверхность.
– Таких подробностей я не знал, – заинтересованно произнес Андрей.
Савельеву, видимо, было приятно, что он нашел в лице юноши благодарного слушателя, и ученый поднял еще одну тему:
– А вот еще, можно взять целую обойму проблем и вопросов, связанных со временем. Все существовавшие до середины двадцатого века учения поколебал Эйнштейн своей теорией относительности. И с тех пор над сущностью времени ломают умы самые мощные мыслители современности. В сегодняшней физике существует несколько концепций. Одни ученые говорят о векторе времени, который является образом однозначной необратимой направленности из прошлого в будущее. Другие разрабатывают теорию циклического времени, утверждая, что Вселенная возвращается к своему исходному состоянию и затем повторяет раз за разом уже пройденные циклы. Третью группу составляют ученые, считающие, что время многомерно, то есть может течь в любом направлении и с различными скоростями. Переход от одного состояния к другому в пространстве-времени происходит бесконечным количеством способов.
Видно было, что Савельева всё более увлекал его монолог:
—Кто из них прав, покажет опять же оно – время. А пока существует огромное количество таинственных фактов, которые описывают свойства времени. Например, в 1976 году советский пилот Орлов сообщил, что, совершая полет на МИГ-25, своими глазами наблюдал военные действия, разворачивавшиеся под крылом его самолета. Анализ запечатлевшихся в его памяти картин привел специалистов к выводу, что Орлов оказался свидетелем известной битвы, происшедшей в 1863 году около города Геттисберга во время гражданской войны в Америке. Один из пилотов НАТО описал свой впечатляющий полет над древним Римом. Он видел колесницы на улицах и Колизей, выглядевший так, будто его недавно построили. Или вот еще случай с одной англичанкой, некой Хопкинс. Это было в 1973 году. Она отправилась в магазин, но неожиданно перед ней как бы растворились асфальт и стоявшие вокруг дома. Она увидела кровавую картину бойни и хаоса: повсюду лежали раненые, истекающие кровью, улица была усыпана осколками битого стекла. Спустя некоторое время видение исчезло. На следующий день ирландские террористы взорвали бомбу как раз в том районе, где проходила женщина. После взрыва картина была точно такой, какую Хопкинс видела сутки назад.
– Как это всё удивительно, Сергей Алексеевич! Вы меня заинтриговали, – повернул голову в сторону собеседника Андрей.
– Таких примеров не счесть. Человечество стоит еще только на пороге познания мира, и дух захватывает от мысли, что ждет землян через сотню, через тысячу лет, если только они сохранят жизнь на планете.
