Читать книгу: «Стратегия гламура от души до макияжа. Самоучитель для женщин», страница 2

Овидий Назон. Наука любви, 1 часть

(избранные строки, предпочтительно для мужчин)

Великий римский поэт Публий Овидий Назон (43 г. до н. э. – 17 г. до н. э.) выступает как наставник любовной науки, подробно разъясняющий правила флирта, которые по своей внутренней сути мало изменились за последние тысячелетия. За скандальные произведение, противоречащее официальным воззрениям на любовь и брак, поэт был отправлен в ссылку императором Августом. Проходил ссылку – в устье Дуная, среди варваров – скифов. Имя Овидия неоднократно упоминает А.С.Пушкин.

Крашеный бюст Овидия Назона, копия

О безопасной любви я пишу, о дозволенном блуде,

Нет за мною вины и преступления нет.

Первое дело твое, новобранец Венериной рати,

Встретить желанный предмет, выбрать, кого полюбить.

Дело второе – добиться любви у той, кого выбрал;

Третье – надолго суметь эту любовь уберечь.

Вот уроки мои, вот нашего поприща меты —

К ним колесницу помчу, быстро пустив колесо.

Стало быть, прежде всего, пока все дороги открыты,

Выбери – с кем из девиц заговорить о любви.

С неба она к тебе не слетит дуновением ветра —

Чтобы красивую взять, нужно искать и искать.

Столько в столице девиц, и такие в столице девицы,

Что уж не целый ли мир в Риме сошелся одном?

Если молоденьких ты и едва подрастающих любишь —

Вот у тебя на глазах девочка в первом цвету;

Если покрепче нужна – и покрепче есть сотни и сотни,

Все напоказ хороши, только умей выбирать;

Если же ближе тебе красота умелых и зрелых,

То и таких ты найдешь полную меру на вкус.

Званый обед – тоже славная вещь для любовных подходов,

И не единым вином он привлекает мужчин.

Часто и здесь, за рога ухватив, охмеленного Вакха

Нежной своею рукой клонит багряный Амур.

Брызги вина увлажняют пернатые крылья Амура —

И остается летун, отяжелев, на пиру;

Влажными крыльями бьет, росу отрясая хмельную,

Но и от этой росы страждут людские сердца.

В винном пылу дозревает душа до любовного пыла,

Тяжкое бремя забот тает в обильном вине,

Смех родится в устах, убогий становится гордым,

Скорбь отлетает с души, сходят морщины со лба,

Хитрость бежит перед божьим лицом, раскрываются мысли,

Чистосердечье звучит, редкое в нынешний век.

Тут-то наши сердца и бывают добычей красавиц,

Ибо Венера в вине пламенем в пламени жжет.

Помни, однако, что здесь, в обманчивом свете лампады,

Ночью, с хмельной головой трудно ценить красоту.

Ведь не случайно Парис лишь днем и под солнечным небом

Молвил, богинь рассмотрев: «Лучшая – Матерь Любви!»

Ночь благосклонна, она прикрывает любые изъяны,

Ночью любую из дев можно красавицей счесть.

О драгоценных камнях, о крашенной пурпуром ткани

И о девичьей красе только при солнце суди.

Время теперь приступить к тому, что гораздо важнее, —

Как уловить для себя ту, что искал и нашел?

Все и повсюду мужи, обратите умы со вниманьем

И доброхотной толпой слушайте слово мое!

Будь уверен в одном: нет женщин, тебе недоступных!

Ты только сеть распахни – каждая будет твоей!

Смолкнут скорее весной соловьи, а летом цикады,

А меналийские псы зайцев пугаться начнут,

Нежели женщина станет противиться ласке мужчины, —

Как ни твердит «не хочу», скоро захочет, как все.

Тайная радость Венеры мила и юнцу, и девице,

Только скромнее – она, и откровеннее – он.

Если бы нам сговориться о том, чтобы женщин не трогать, —

Женщины сами, клянусь, трогать бы начали нас.

Телка быка на лугу сама выкликает мычаньем,

Ржаньем кобыла своим кличет к себе жеребца.

В нас, мужчинах, куда осторожней и сдержанней страсти:

Похоть, кипящая в нас, помнит узду и закон.

Все, что делает женщина, – делает, движима страстью.

Женщина жарче мужчин, больше безумия в ней.

Будь же смелей – и надежды свои возлагай на любую!

Верь, что из тысячи жен не устоит ни одна.

Та устоит, та не устоит, но всякой приятно;

Если и выйдет просчет – это ничем не грозит.

Только откуда же быть просчету, когда повселюдно

Новая радость милей, слаще чужое добро?

Каждый знает: на поле чужом урожай полновесней,

И у соседских коров дойное вымя полней.

Правда, иную игру начать не решается дева, —

Рада, однако, принять, если начнет не она.

Право же, тот, кто от женщины ждет начального шага,

Слишком высоко, видать, мнит о своей красоте.

Первый приступ – мужчине и первые просьбы – мужчине,

Чтобы на просьбы и лесть женщина сдаться могла.

Дружба и верность у нас нынче пустые слова.

Ах, как опасно бывает хвалить любимую другу:

Он и поверит тебе, он и подменит тебя.

Сколько лиц на земле, столько бьется сердец непохожих:

Тот, кто умен и хитер, должен приладиться к ним.

Бьется добыча в сети, кончен охотничий труд.

Ныне влюбленный, ликуя, стихи мои метит наградой

Но не спеши так, юнец; ты выплыл в открытое море,

Волны плещут кругом, берег желанный далек.

Если по слову стиха моего и достиг ты любимой —

Я научил овладеть, я научу сохранить.

Но ошибается тот, кто спешит к гемонийским заклятьям

И с жеребячьего лба тонкий снимает нарост, —

Чтоб уцелела любовь, не помогут Медеины травы,

Ни заговорный напев ведомых марсам [63] словес.

Если бы только любовь могли уберечь заклинанья, —

Был бы с Цирцеей – Улисс и с Фасианкой – Ясон.

Да и девицам не впрок наводящие бледность напитки:

В души несут они вред и помрачают умы.

Поль Беке рисунок

Чтобы любовь госпожи сохранить и ее не лишиться,

Ты приложи к красоте малую долю ума.

Ведь красота – ненадежная вещь, убывает с годами:

Чем протяженней она, тем ее сила слабей.

Не забывай и о том, что для всякой души благотворно

Знание двух языков и благородных наук.

Не был красивым Улисс, а был он красноречивым —

И воспылали к нему страстью богини морей.

Лучше всего привлекает сердца обходительность в людях, —

Грубость, наоборот, сеет вражду и войну.

А меж любовников речь ласкова будь и мила.

Вам не закон приказал сойтись к единому ложу —

Силу закона иметь будет над вами Любовь.

Тех, кто богат, я любви не учу – на что им наука?

Ежели есть, что дарить, – им мой урок ни к чему.

Тот без науки умен, кто может на всякую просьбу

«Вот тебе, молвить, и вот!» – с ним мне тягаться невмочь.

Воинской службе подобна любовь. Отойдите, ленивцы!

Тем, кто робок и вял, эти знамена невмочь.

Бурная ночь, дорожная даль, жестокая мука,

Тяготы все, все труды собраны в стане любви.

Хочешь остаться любим – всякую спесь позабудь.

Если не будет тебе дороги открытой и ровной,

Если перед тобой дверь заперта на засов —

Не устрашись ничего и спускайся во двор прямо с крыши

Или в высоком окне выищи надобный лаз.

Женщина рада бывать причиною смертного риска:

Это им верный залог самой горячей любви.

Не предлагаю тебе дарить драгоценных подарков.

Но, небольшие даря, кстати и к месту дари.

В пору, когда урожай гнет ветви и хлебные стебли,

Ты поднеси госпоже сельских корзину плодов,

Все же, хоть мало, а есть на земле и ученые девы,

Да и невежды порой рады учеными слыть.

Тех и других в стихах прославляй! За сладкое слово,

Плохо ли, хорошо ль, всякая песня сойдет.

Далее: если ты сам замыслил какое-то дело,

Пусть и подруга твоя кстати попросит о нем.

Если кому из твоих рабов обещал ты свободу —

Пусть припадает, моля, чтоб заступилась она.

Снять ли оковы с раба, отменить ли его наказанье —

Все, что делаешь ты, делаешь ты для нее.

Ей – почет, а польза – тебе, и ты не в убытке:

Пусть насладится она ролью большой госпожи!

Чтоб оставаться с тобой, должна твоя женщина помнить,

Что от ее красоты стал ты совсем без ума.

Если в тирийском она – похвали тирийское платье,

В косском ли выйдет к тебе – косское тоже к лицу;

Ежели в золоте вся, то сама она золота краше,

Если закутана в шерсть – молви: «Чудесная шерсть!»

Если предстанет в рубашке одной – вскричи: «Я пылаю!»

И осторожно добавь: «А не простудишься ты?»

Если пробор в волосах – не надобно лучшей прически;

Если она завита – честь и хвала завиткам.

Пляшет? Хвали ее руки. Поет? Хвали ее голос.

Кончила петь и плясать? Громко об этом жалей.

Самое ложе любви и самые радости ночи,

Все, что любезно вдвоем, – все это можно хвалить.

Пусть она будет мрачней и жесточе Медузы Горгоны —

Слыша такие слова, станет мила и нежна.

Только следи, чтоб она твоего не открыла притворства,

И выраженьем лица не опрокинь своих слов!

Скроешь искусство свое – молодец; а выдашь – досадуй:

Веры тебе поделом с этой не будет поры.

Ни под неловкой пятой змейка, таящая яд,

Так не бывают страшны, как страшна, услыхав об измене,

Женщина в гневе своем: сердцем и взглядом горя,

Рвется к огню и мечу, забывает стыдливость и чинность,

Так расторгает любовь крепчайшие скрепы и связи, —

Вот почему для мужчин эта опасна вина.

Но не подумай, что мой приговор: «Будь верен единой», —

Боже тебя сохрани! Это и в браке невмочь.

Нет; но резвясь, умейте таить свои развлеченья:

Ежели грех за душой – право, молва ни к чему.

И не дари подарков таких, чтобы стали приметой,

И постоянного дня не отводи для измен,

И, чтоб тебя не сумели застичь в знакомом приюте,

Разным подругам для встреч разное место назначь.

Сколько, однако, греха ни скрывай, всего ты не скроешь;

Но и попавшись врасплох, все отрицай до конца.

Будь не более ласков и льстив, чем бываешь обычно:

Слишком униженный вид – тоже ведь признак вины.

Но не жалей своих сил в постели – вот путь к примиренью!

Что у Венеры украл, то вороти ей сполна.

Но перестань, Эрато, вникать в ведовскую ученость!

Ближе лежат рубежи бегу квадриги моей.

Я говорил тебе, как утаить от подруги измену,

Я же теперь говорю, как показать ее въявь.

Женщины есть и такие, кому наша преданность в тягость:

В них угасает любовь, если соперницы нет.

Изнемогает порою душа, пресытившись счастьем,

Ибо не так-то легко меру в довольстве хранить.

Словно огонь, в горенье своем растративший силы,

Изнемогая, лежит, скрывшись под пеплом седым,

Но поднеси ему серы – и новым он пламенем вспыхнет,

И засияет опять ярко, как прежде сиял, —

Так и душа замирает порой в нетревожимой лени:

Острым кресалом ударь, чтоб разгорелась любовь!

Пусть изведает страх, пусть теплая станет горячей.

Пусть побледнеет в лице, мнимой измены страшась!

О, четырежды счастливы, о, неисчетно блаженны

Те, чья обида могла милую деву задеть,

Чтобы она, об измене твоей услыхав боязливо,

Бедная, пала без чувств, бледная, пала без слов!

Мне бы такую любовь, чтоб, ревнуя, меня не жалела,

Чтобы ногтями рвалась и к волосам, и к щекам,

Чтобы взглянула – и в плач, чтоб яростным взором сверкала,

Чтоб ни со мной не могла, ни без меня не могла!

Спросишь, а долго ли ей о тебе стенать и метаться?

Нет: подолгу томясь, слишком накопится гнев.

Ты ее пожалей, обвей ее белую шею,

Пусть она, плача, к твоей жаркой приникнет груди;

Слезы уйми поцелуем, уйми Венериной лаской —

Так, и только так, миром закончится брань.

Вволю побуйствовать дай, дай ненависть вылить воочью

И укроти ее пыл миром на ложе утех.

Там – согласия храм, там распря слагает оружье,

Там для блага людей в мир рождена доброта.

Так, побранясь, голубок и голубка сольются устами

И заворкуют вдвоем, нежную ласку суля.

Поль Эмиль рисунок

Я же продолжу свой путь – чтобы ты, умудренный любовник,

Нашу науку познав, с верной добычей ушел.

Нам не всегда борозда возвращает посевы сторицей,

И не всегда кораблям веет попутный Зефир:

Радостей мало дано, а горестей много влюбленным —

Будь же готов претерпеть все, что тебе предстоит!

Крыши не знал человек, ел под дубами и спал, —

Даже тогда сопрягались тела не под солнечным небом:

В рощах и гротах искал тайны пещерный народ.

Только теперь мы в трубы трубим про ночные победы,

Дорого платим за то, чтоб заслужить похвальбу.

Всякий и всюду готов обсудить любую красотку,

Чтобы сказать под конец: «Я ведь и с ней ночевал!»

Чтоб на любую ты мог нескромным показывать пальцем,

Слух пустить о любой, срамом любую покрыть,

Всякий выдумать рад такое, что впору отречься:

Если поверить ему – всех перепробовал он!

Если рукой не достать – достанут нечистою речью,

Если не тронули тел – рады пятнать имена.

Вот и попробуй теперь ненавистный влюбленным ревнивец,

Деву держать взаперти, на сто затворов замкнув!

Это тебя не спасет: растлевается самое имя,

И неудача сама рада удачей прослыть.

Нет, и в счастливой любви да будет язык ваш безмолвен,

Да почивает на вас тайны священный покров.

Больше всего берегись некрасивость заметить в подруге!

Если, заметив, смолчишь, – это тебе в похвалу.

Так Андромеду свою никогда ведь не звал темнокожей

Тот, у кого на стопах два трепетали крыла;

Скрасить изъян помогут слова. Каштановой станет

Та, что чернее была, чем иллирийская смоль;

Если косит, то Венерой зови; светлоглаза – Минервой;

А исхудала вконец – значит, легка и стройна;

Хрупкой назвать не ленись коротышку, а полной – толстушку,

И недостаток одень в смежную с ним красоту.

Сколько ей лет, при каких рождена она консулах, – это

Строгий должен считать цензор, а вовсе не ты;

И уж особенно – если она далеко не в расцвете

И вырывает порой по волоску седину.

Это ведь тоже война, надобны силы и здесь.

Женщина к поздним годам становится много искусней:

Опыт учит ее, опыт, наставник искусств.

Что отнимают года, то она возмещает стараньем;

Так она держит себя, что и не скажешь: стара.

Лишь захоти, и такие она ухищренья предложит,

Что ни в одной из картин столько тебе не найти.

Чтоб наслажденья достичь, не надобно ей подогрева:

Здесь в сладострастье равны женский удел и мужской.

Я ненавижу, когда один лишь доволен в постели,

Я ненавижу, когда отдается мне женщина с виду,

А на уме у нее недопряденная шерсть;

Сласть не в сласть для меня, из чувства даримая долга, —

Ни от какой из девиц долга не надобно мне!

Любо мне слышать слова, звучащие радостью ласки,

Слышать, как стонет она: «Ах, подожди, подожди!»

Любо смотреть в отдающийся взор, ловить, как подруга,

Изнемогая, томясь, шепчет: «Не трогай меня!»

Этого им не дает природа в цветущие годы,

К этому нужно прийти, семь пятилетий прожив.

Пусть к молодому вину поспешает юнец торопливый —

Мне драгоценнее то, что из старинных амфор.

Но не спеши! Торопить не годится Венерину сладость:

Жди, чтоб она, не спеша, вышла на вкрадчивый зов.

Есть такие места, где приятны касания женам;

Ты, ощутив их, ласкай; стыд – не помеха в любви,

Сам поглядишь, как глаза осветятся трепетным блеском,

Словно в прозрачной воде зыблется солнечный свет,

Нежный послышится стон, сладострастный послышится ропот,

Милые жалобы жен, лепет любезных забав!

Но не спеши распускать паруса, чтоб отстала подруга,

И не отстань от нее сам, поспешая за ней:

Вместе коснитесь черты! Нет выше того наслажденья,

Что простирает без сил двух на едином одре!

Вот тебе путь, по которому плыть, если час безопасен,

Если тревожащий страх не побуждает: «Кончай!»

А пред угрозой такой – наляг, чтобы выгнулись весла,

И, отпустив удила, шпорой коня торопи.

Наука любви, 2 часть
(избранные строки: женщины не знают науки любви)

В чем причина всех бед? Науки любить вы не знали!

Вы не учились, а страсть только наукой крепка.

Фото фрагмента обложки книги

Быть бы в неведенье вам и досель, – но вот Киферея,

Вдруг предо мною представ, мне заповедала так:

«Чем виноваты, скажи, злополучные девы и жены,

Что безоружный их сонм предан оружью мужчин?

Были наукой мужчин две тобой сочиненные книги —

Ныне наука твоя женщинам помощью будь.

Главный урок: время бежит

Дар мой – дар божества! Поспешайте же, девы, к уроку,

Ежели вам не в запрет званья, законы и стыд.

Не забывайте, что вас ожидает грядущая старость —

Дорого время любви, даром не тратьте ни дня.

Радуйтесь жизни, пока в цвету весенние годы:

Время быстрее бежит, чем торопливый поток.

Ни миновавшей волны не воротит речное теченье,

Ни миновавшего дня времени бег не вернет.

Пользуйся, годы не ждут, скользя в легкокрылом полете:

Радости ранней поры поздней порой не придут.

Эти седые кусты я видел в фиалковом цвете.

С этих колючих шипов рвал я цветы для венка.

Ты, что нынче строга к влюбленным поклонникам, вспомни:

Горько старухою стыть на одиноком одре!

Не затрещит твоя дверь под напором ночного гуляки,

Не соберешь поутру россыпи роз под окном.

Ах, как легко, как легко морщины ложатся на кожу,

Как выцветает у нас нежный румянец лица!

Прядь, о которой клялась ты: «Была она с детства седою!» —

Скоро по всей голове густо пойдет сединой.

Змеи старость свою оставляют в сброшенной коже,

Вместе с рогами олень ношу снимает годов;

Только нам облегчения нет в непрерывных утратах —

Рвите же розы, пока в прах не опали они!

Да и рождая детей, становится молодость старше:

Жатву за жатвой даря, изнемогают поля.

Пуссен Царство Флоры

От вольного поведения ничего не убудет

Смертные жены, для вас пример указуют богини:

Не отвечайте же «нет» жадным желаньям мужским!

Страшно обмана? Зачем? Все ваше останется с вами:

Не убывает оно, сколько его ни бери.

Сточится сталь сошника, обкатаются камни о камни,

Но не иссякнет одно – то, чем дается любовь.

Разве кто запретит огню от огня зажигаться

Или возьмет под замок воду в пучинах морей?

Так почему же твердит красавица другу: «Не надо»?

Надо ли воду жалеть, ежели вдоволь воды?

Я не к тому ведь зову, чтобы всем уступать без разбора,

Я лишь твержу: не скупись! Твой безубыточен дар.

В дальнем пути мой корабль ожидает неслабого ветра,

А для начала пути в пользу и легкий Зефир.

Уход за собой. Современная цивилизация

Это начало – уход за собой. На ухоженной пашне

Всюду щедрее зерно, в грозди ухоженной – хмель.

Божий дар – красота; и если прикинуть без лести,

То ведь придется признать: дар этот есть не у всех.

Нужен уход красоте, без него красота погибает,

Даже если лицом схожа с Венерой самой.

Если красавицы давних времен за собой не следили,

Были причиной тому грубые вкусы мужей.

Вкус

Так не вдевайте же в уши себе драгоценные камни,

Те, что в зеленой воде черный находит индус;

Не расшивайте одежд золотыми тяжелыми швами —

Роскошь такая мужчин не привлечет, а спугнет.

Нет, в красоте милей простота. Следи за прической —

Здесь ведь решает одно прикосновенье руки! —

И не забудь, что не все и не всех одинаково красит:

Выбери то, что к лицу, в зеркало глядя, проверь.

К длинным лицам идет пробор, проложенный ровно:

У Лаодамии так волос лежал без прикрас.

Волосы в малом пучке надо лбом и открытые уши —

Эта прическа под стать круглому будет лицу.

Можно на оба плеча раскинуть далекие кудри,

Как их раскидывал Феб, лиру певучую взяв;

Можно связать их узлом на затылке, как дева Диана,

Что, подпоясав хитон, гонит лесное зверье;

Этой к лицу высокий начес, чем пышнее, тем лучше,

Та – волосок к волоску пряди уложит плотней;

Этой будет хорош черепаховый гребень Киллены,

Той – широкий поток вольных волнистых волос.

Но как нельзя на ветвистом дубу желудей перечислить,

Пчел на Гиблейских лугах, зверя в Альпийских горах,

Так нельзя перечесть, какие бывают прически —

С каждым новым мы днем новые видим вокруг!

А для иных хороша и небрежность; чтоб ты причесалась

Утром сегодня – но пусть кажется, будто вчера!

Так безыскусно искусство.

Женщина может украшать себя и в старости

О, как природа щедра к красоте и девичьей, и женской,

Сколько дает она средств всякий урон возместить!

Этого нам не дано, мужчинам, и жадная старость

Нам обнажает чело, словно деревья Борей.

Ну, а у женщины есть для седин германские травы,

Соком которых она станет темней, чем была;

Женщина может купить накладные густейшие кудри

И по доступной цене сделать чужое своим;

В этом не видят они никакого стыда.

Одежда

Нужно ли мне говорить и о платье?

И здесь бесполезно

И золотое шитье, и финикийский багрец.

Право, безумно таскать на себе все свое состоянье,

Ежели столько вокруг красок дешевле ценой!

Сколько рождает цветов весною земля молодая,

Сонную зиму прогнав, каждой лозою цветя, —

Столько и больше того есть красок на женских одеждах,

Только умей распознать, что кому больше к лицу.

Уход за телом, косметика

Я уж хотел продолжать, чтобы по́том не пахли подмышки,

И чтобы грубый не рос волос на крепких ногах, —

Но ведь уроки мои не для женщин Кавказских ущелий

И не для тех, чьи поля поит мизийский Каик!

Право, тогда почему не добавить бы: чистите зубы

И умывайте лицо каждое утро водой?

Сами умеете вы румянец припудривать мелом,

Сами свою белизну красите в розовый цвет.

Ваше искусство заполнит просвет меж бровью и бровью,

И оттенит небольшой мушкою кожу щеки.

Нет ничего дурного и в том, чтоб подкрашивать веки

В нежный пепельный цвет или в киднийский шафран.

Есть у меня о таких предметах особая книга, —

Хоть небольшая, она стоила многих трудов;

Там вы найдете совет и о том, как поправить осанку —

Верьте, в науке моей не позабыто ничто.

Фотомонтаж картин

При этом нужно выглядеть естественно

Но красота милей без прикрас – поэтому лучше,

Чтобы не видели вас за туалетным столом.

Не мудрено оробеть, увидя, как винное сусло,

Вымазав деве лицо, каплет на теплую грудь!

Как отвратительно пахнет тот сок, который в Афинах

Выжат из грязных кусков жирной овечьей шерсти!

Я на глазах у мужчин не сосал бы косточки ланьей,

Я у мужчин на глазах чистить не стал бы зубов, —

То, что дает красоту, само по себе некрасиво:

То, что в работе, – претит, то, что сработано, – нет.

Это литье, на котором красуется подпись Мирона,

Прежде являло собой медный бесформенный ком;

Это кольцо, чтобы стать кольцом, побывало в расплаве;

Ткань, что надета на вас, грязною шерстью была;

Мрамора грубый кусок Венерою стал знаменитой,

Чья отжимает рука влагу из пенных волос, —

Так же и ты выходи напоказ лишь во всем совершенстве:

Скрой свой утренний труд, спящей для нас притворись.

Надо ли мне понимать, отчего так лицо твое бело?

Нет, запри свою дверь, труд незаконченный спрячь.

Что не готово, того не показывай взгляду мужскому —

Многих на свете вещей лучше им вовсе не знать.

Весь в золотых скульптурах театр – но вглядись, и увидишь,

Как деревянный чурбан тоненьким золотом крыт.

К ним не дают подходить, покуда они не готовы —

Так, вдалеке от мужчин, строй и свою красоту.

Уход за волосами

Волосы – дело другое. Расчесывай их беззапретно

И перед всеми раскинь их напоказ по плечам.

Только спокойною будь, сдержись, коли станешь сердиться,

Не заставляй без конца их расплетать и сплетать!

Пусть служанка твоя от тебя не боится расправы:

Щек ей ногтями не рви, рук ей иглой не коли, —

Нам неприятно смотреть, как рабыня, в слезах и в уколах,

Кудри должна завивать над ненавистным лицом.

Если же мало красы в волосах твоих – дверь на запоры,

Будь твоя тайна святей тайн Благодатных Богинь!

Помню, подруге моей обо мне доложили внезапно —

Вышла красотка, парик задом надев наперед.

Злейшим лишь нашим врагам пожелаю подобного срама,

Пусть на парфянских девиц этот позор упадет!

Стыдно быку без рогов и стыдно земле без колосьев,

Стыдно кусту без листвы, а голове без волос.

Как скрывать телесные недостатки

Вы не мои ученицы, увы, Семела и Леда,

Мнимый Сидонянку бык по морю вез не ко мне;

Не о Елене пекусь, которую так домогались

Умный супруг – воротить, умный Парис – сохранить;

Нет, меж моих учениц есть получше лицом, есть похуже, —

Тех, что похуже лицом, больше бывает всегда.

Те, что собой хороши, моей не прельстятся наукой:

Данная им красота и без науки сильна.

Ежели на море тишь – моряк беззаботно отважен,

Ежели вздулись валы – помощь нужна моряку.

Редко встречаешь лицо без изъяна. Скрывайте изъяны

В теле своем и лице, если под силу их скрыть!

Если твой рост невелик и сидящей ты кажешься, стоя,

Вправду побольше сиди или побольше лежи;

А чтобы, лежа, не дать измерять себя взорам нескромным,

Ты и на ложе своем тканями ноги прикрой.

Если ты слишком худа, надевай потолще одежду

И посвободней раскинь складки, повисшие с плеч;

Если бледна, то себя украшай лоскутами багрянца,

Если смугла – для тебя рыбка на Фаросе есть.

Ножку нескладного вида обуй в башмачок белоснежный;

Голень, что слишком худа, всю ремешками обвей.

Слишком высокие плечи осаживай тонкой тесьмою;

Талию перетянув, выпуклей сделаешь грудь.

Меньше старайся движеньями рук помогать разговору,

Ежели пальцы толсты или же ноготь кривой.

Не говори натощак, если дух изо рта нехороший,

И постарайся держать дальше лицо от лица.

А у которой неровные, темные, крупные зубы,

Та на улыбку и смех вечный положит запрет.

Как улыбаться и смеяться

Трудно поверить, но так: смеяться – тоже наука,

И для красавицы в ней польза немалая есть.

Рот раскрывай не во всю ширину, пусть будут прикрыты

Зубы губами, и пусть ямочкой ляжет щека.

Не сотрясай без конца утробу натужливым смехом —

Женственно должен звучать и легкомысленно смех.

А ведь иная, смеясь, неумело коверкает губы,

А у иной, на беду, смех на рыданье похож,

А у иной получается смех завыванием грубым,

Словно ослица ревет, жернов тяжелый взвалив.

Что не подвластно науке? И смех подвластен, и слезы —

Каждая знает для слез время, и меру, и вид.

Речь

Ну, а что уж о том говорить, как нарочно картавят

И по заказу язык нужный коверкает звук?

Этот невнятный лепечущий выговор – тоже ведь мода;

Нужно учиться болтать хуже, чем можешь болтать.

Все, что на пользу вам может пойти, на заметку берите:

Нужно бывает подчас даже учиться ходить.

Поступь, обнажение рук

Женская поступь – немалая доля всей прелести женской,

Женскою поступью нас можно привлечь и спугнуть.

Вот выступает одна, развеваются складки туники,

Важно заносит ступню, ловким бедром шевелит;

Вот другая бредет, как румяная умбрская баба,

И отмеряет шаги, ноги расставив дугой;

Эта – слишком груба, а эта – изнежена слишком:

Что ж, как во всем, так и здесь верная мера нужна.

Но непременно сумей обнажить свою левую руку —

Локоть открой напоказ, ниже плеча и плечо.

Это я вам говорю, у которых белая кожа:

Каждый к такому плечу рад поцелуем припасть.

Моро Гюстав Гесиод и муза

Пение, музыка и чтение вслух

В дальних когда-то морях чудовища жили сирены

И завлекали суда пением звонким своим.

Отпрыск Сизифа Улисс меж замкнувшими уши единый

Путы едва не порвал, их услыхав голоса.

Славная пение вещь: учитесь пению, девы!

Голосом часто берет та, что лицом не берет.

Пробуйте голос на песнях, которые петы в театрах,

Или которые к нам с нильских пришли берегов.

Правой рукою – за плектр, а левой рукой – за кифару,

Женщина, взяться умей: вот пожеланье мое!

Скалы и диких зверей чаровала Орфеева лира,

И Ахеронтову зыбь, и трехголового пса;

Сын, отомстивший за мать, твоей оживленные песней

Камни послушные шли в кладку фиванской стены;

Рыбу немую и ту, если давнему верить рассказу,

Пеньем и лирной игрой славный пленил Арион, —

Так научись же и ты на струны игривые наблы

Быстрые руки бросать: набла – подруга забав.

Танец

Далее, как не сказать, что надо уметь от застолья

В пляске пройтись, щегольнув ловким движением рук?

Гибкий плясун на подмостках всегда привлекает вниманье —

Так хороша быстрота и поворотливость тел!

Известность поэтов

Мы, воспеватели тайн, к чему мы стремимся, поэты?

Слава, только она – наша заветная цель.

В давние дни о поэтах пеклись владыки и боги,

Песнями хоры гремя, много стяжали наград;

Было священно величье певцов, и было почтенно

Имя певцов, и к певцам грудой богатства текли.

Нынче не то: поэтический плющ нигде не в почете,

Праздностью люди зовут труд для ученых Камен.

Но и теперь забываем мы сон, труждаясь для славы!

Скрой «Илиаду» – и где вся твоя слава, Гомер?

Появление в людных местах

Вам, красавицы, вам нужны многолюдные толпы,

Нужно чаще ходить там, где теснится народ!

К целому стаду овец идет за овцою волчица,

В целой стае птиц ищет добычи орел.

Так и свою вы должны красоту показывать всюду,

Чтобы из многих один вашим поклонником стал.

Всюду старайся бывать, где есть кому приглянуться,

Не позабудь ничего, чтобы пленительной быть.

Случай – великое дело: держи наготове приманку,

И на незримый крючок клюнет, где вовсе не ждешь.

Часто ловцы по лесам понапрасну с собаками рыщут —

Вдруг неожиданно сам в сети несется олень.

Разве могла Андромеда питать хоть какую надежду,

Что обольстится Персей видом заплаканных глаз?

Волосы в роспуск и слезы в глазах пленяют нередко —

Плача о муже, подчас нового мужа найдешь.

Нужно беречься обманщиков

Но избегайте мужчин, что следят за своей красотою,

Тех, у которых в кудрях лег волосок к волоску!

Что они вам говорят, то другим говорили без счета:

Вечно изменчива в них и непоседлива страсть,

Как постоянными женщинам быть, если сами мужчины

Непостояннее их, сами к любовникам льнут?

Трудно поверить, но верьте. Когда бы поверила Троя

Речи Кассандры своей – Трое стоять бы вовек.

Есть и такие, которым любовь – лишь покров для обмана,

Чтобы на этом пути прибылей стыдных искать.

Даже если у них ароматами кудри сияют,

Даже если башмак тонким глядит язычком,

Даже если на них тончайшая тога, и даже

Если на пальцах у них перстень на перстень надет, —

Все равно, меж такими, быть может, и самый учтивый —

Вор, которого жжет страсть по плащу твоему.

«Это – мое!» – лишась своего, взывают девицы;

«Это – мое!» – в ответ грянет им рыночный гул.

За обещанья мужчин обещаньями, жены, платите;

Ласкою – только за дар: вот ваш устав и закон.

Франческо Пурини маска

Не сразу нужно давать ответ

То ли притворна любовь, то ли от сердца она.

Прежде, чем дать свой ответ, помедли, однако недолго:

От промедленья любовь в любящем станет острей.

А отвечая юнцу, не спеши уступать, соглашаясь,

Но не спеши и давать сразу отказ наотрез.

Страх внуши и надежду внуши, и при каждой отсрочке

Пусть в нем надежда растет и убавляется страх.

Каждое слово твое пусть будет изящно без вычур —

Неизощренная речь больший имеет успех.

Часто бывало, робевшая страсть от письма оживала, —

Часто неловкий язык ловкой мешал красоте.

Приветливость

Если от малых забот перейти к делам поважнее,

Если продолжить наш путь, круче раздув паруса,

То постарайтесь о том, чтоб смотрели приветливей лица —

Кротость людям к лицу, гнев подобает зверям.

В гневе вспухают уста, темной кровью вздуваются жилы,

Яростней взоры блестят огненных взоров Горгон.

Видя Паллада в воде лицо свое, дувшее в дудку,

«Прочь! – воскликнула. – Прочь! Слишком цена дорога!»

Точно так же и вы глядитесь-ка в зеркало в гневе,

И убедитесь, что вам в гневе себя не узнать.

Пагубно в женском лице и надменное высокомерье —

Скромно и нежно смотри, в этом – приманка любви.

Верьте моим словам: горделивая спесь раздражает,

Вечно молчащим лицом сея к себе неприязнь.

Взглядом на взгляд отвечай, улыбайся в ответ на улыбку,

Ежели кто-то кивнет – не поленись и кивнуть.

Это разминка Амура: на этом испробовав силы,

Он наконец с тетивы острую спустит стрелу.

Нехорошо и грустить. Нас, веселых юнцов, светлые лица влекут.

Как удержать мужчину

Но как наездник коню-новичку и коню-ветерану

Разным движеньем руки будет давать повода, —

Так и тебе для зеленых юнцов и для опытных взрослых,