Читать книгу: «Настало времечко…», страница 2
Последняя дверь
Когда уж очень сильно захотелось есть и ноги от холода покрылись мелкими пупырышками, Мотька забился в угол между домом и оградой и тихо, чтобы никто не слышал, заплакал.
– Эгей! – раздалось вдруг над его головой. – Ты чего ревешь, цветок жизни?
Мотька отнял кулаки от глаз и прямо перед собой увидел синие лыжные штаны. Потом он обнаружил над штанами клетчатую рубаху и, подняв глаза еще выше, – лохматую рыжую голову в старой соломенной шляпе. Голова покачивалась из стороны в сторону и смешно подмигивала круглым зеленым глазом.
– У-у-у… – снова затянул Мотька.
– Эй, брось, – сказал рыжий дядька и, присев возле Мотьки на корточки, взял его за плечи. – Говори, в чем дело?
– Квю-юч потевяв! – громче заплакал Мотька.
Дядька свистнул и убежденно сказал:
– Зря.
Мотька, почувствовав, что его жалеют, заревел совсем громко.
– Что ж мне с тобой делать, а? – спросил дядька, прислоняясь к ограде и ловко бросая в рот папироску. – Завязал ведь я.
Он покурил маленько, потом взял Мотьку за руку и сказал:
– Ну, пошли. Показывай.
Они поднялись на четвертый этаж.
– Где мать-то? – по дороге спрашивал дядька.
– На ваботе.
– Угу… а отец?
– Отец нас бвосил, – заученно ответил Мотька.
– Ха! Это кто же тебе сказал?
– Тетя Квава.
– Голову надо оторвать твоей тете Клаве! – сердито сказал дядька. – Ну, про это ты ей лучше не говори. Ладно?
На площадке дядька опустился перед дверью на одно колено, достал из кармана какую-то блестящую штучку и осторожно поковырял ею в замке. Что-то тихо щелкнуло, и дверь открылась.
– Ну, входи, – сказал дядька, распрямляясь.
Когда Мотька переступил порог, он тихо окликнул его:
– Эй, а ты не боишься один-то?
– А кого? – обернулся Мотька.
– Ну… жуликов, например?..
– Каких жу-ви-ков? – спросил Мотька, старательно выговаривая незнакомое слово.
– М-да… – протянул дядька, сдвигая на затылок шляпу. – Ну, иди. Иди-иди. Дверь закрой!
Мотька не видел, как дядька сбежал по лестнице, не видел, как, остановившись в подъезде, он бросил в мусорный ящик свою блестящую штучку.
Мотька прошел через всю комнату и обеими руками толкнул дверь на балкон. Он просунул нос между металлическими балконными прутьями и посмотрел вниз. Рыжий дядька, ставший теперь очень коротеньким, решительно размахивая руками пересекал улицу…
Воспитательный момент
Вовка неохотно ел борщ. Мама сказала:
– Если он не будет есть борщ, то никогда не вырастет. Правда ведь, папочка?
– Разумеется! – живо откликнулся папа и незаметно подмигнул маме. – Один мой сотрудник тоже в детстве не ел борща и остался маленьким. Все дяди как дяди, а он – с нашего Вовку.
Вовка разинул рот и опустил ложку в тарелку.
– Да-а! – продолжал папа. – Сам маленький-маленький, портфель кое-как поднимает, а борода – до колен.
– А он разве не бреется? – спросил Вовка.
– Бреется! – радостно ответил папа. – Четыре раза в день. А она все равно растет.
Мама покачала головой, забрала тарелки, две пустых и Вовкину полную, и положила всем каши.
– Между прочим, – заметил папа, – кашу он тоже не ел. Ни пшенную, ни рисовую, ни гречневую. В общем, достукался. Теперь собственная дочка его на работу возит… в детской коляске. Потеха!
Вовка во все глаза смотрел на папу, каша из ложки капала ему на колени. Папа крутнул головой и, давясь от смеха, сказал:
– Перед праздником всем в тресте премии выдавали. Кому деньгами, кому фотоаппарат, кому ружье… А ему – куклу-неваляшку! Умора, честное слово!
Мама вздохнула и поставила перед ним стакан с компотом.
– Кстати, – сказал папа, и глаза его азартно заблестели, – компот он не любил тоже. Одни ягодки вылавливал. Теперь кается, да поздно. Недавно его кондуктор в троллейбусе так за уши оттрепала – любо-дорого! У кого, говорит, ты, паршивец, проездной билет слямзил? Да еще фотокарточку свою прилепил! Хе-хе-хе! Да-а! Но вот что хорошо – курить он так и не научился… Соску сосет! Сидит в кабинете и посасывает!..
Вовка замлел от восторга и перевернул на скатерть стакан с компотом.
– Ну вот, – сердито прошептала мама. – Довоспитывался! С тобой только свяжись!
– Ты что, не веришь? – обиженно закричал папа. – Чего ты мне подмигиваешь! Я говорю – сосет!..
В тихом омуте
Приглашение «на иностранца»
Мишу Побойника я встретил на второй день после возвращения.
– Привет, иностранец! – обрадовался Побойник. – Сенькю вери матч! Хорош ты гусь – заявился и в кусты! А кто будет впечатлениями делиться, а? Пушкин?
– Да какие там впечатления, – попробовал отговориться я. – Всего месяц и покрутился-то за границей…
– Ты это брось, старик, – сказал Мишка. – Был в Европе? Был. И все. Имей в виду, я с тебя не слезу, пока обо всем не расскажешь. Лучше говори, когда придешь. Давай сегодня.
– Сегодня не могу, – замотал головой я. – Сегодня мы у тещи.
– Тогда завтра, – предложил Миша. – Завтра у нас пельмешки сибирские. Ты, поди, уж забыл, с чем их едят.
Я вынул записную книжку, полистал и вздохнул:
– Не выйдет завтра.
– Стыдись! – возмутился Миша, отнимая у меня книжку. – Забюрократился там, в Европах! К друзьям по расписанию ходишь…
В общем, мы сторговались на послезавтра.
– Черт с тобой! – сказал Миша. – Перенесу пельмешки!
На другой день Миша позвонил мне по телефону.
– Ну, старик! – оживленно закричал он. – Все на мази. Придут Левандовский с женой и дядя Браля. Помнишь дядю Бралю? Да знаешь ты его – он еще шапку мне переделывал.
– Дядя Браля, дядя Браля… – забормотал я. – А-а-а! Ну как же!.. Дядя Браля…
– Ты знаешь дядю Бралю? – повесив трубку, спросил я у жены. – Он переделывал Мишке шапку.
– Представления не имею, – недоуменно пожала плечами жена.
Вечером Миша позвонил снова.
– Рассказал про тебя шефу, – захлебываясь от возбуждения, доложил он. – Веришь, нет – аж затрясся человек. Без меня, говорит, не начинайте. Чувствуешь, как цена на тебя растет? Смотри, не подкачай. Приготовься вечером поработать.
Я забеспокоился.
Разложил на столе проспекты, путеводители, открытки – решил кое-что освежить в памяти. Повторил про себя несколько габровских анекдотов – ввернуть к слову.
– Ты им про Тырново расскажи, – посоветовала жена. – Как мы с бразильским ансамблем встречались.
– Вот спасибо! – обрадовался я. – Совсем из головы выскочило. А может, еще про комбинат «Плиска»? Дегустация и все такое.
– Про дегустацию, пожалуй, не стоит, – выразила сомнение жена. – Освети лучше жилищное строительство. Этот Мишин начальник – он ведь с чем-то таким связан.
– Да-да, – согласился я. – Конечно, про жилищное строительство. Как это я раньше не подумал!
Короче, шли мы к Побойнику основательно подготовленными.
– Витоша, на здраве, кибирит, – бормотал я, сжимая в кармане тезисы. – Рильский монастырь, Провадия, ракия гроздова, ракия сливова…
Миша преподнес меня гостям торжественно, как бутылку шампанского.
– Вот! – произнес он, бомбардируя окружающее пространство квантами жизнерадостности. – Вот наш иностранец! Прошу любить и жаловать!
– Бдымов, – сказал Мишин начальник, пожимая мне руку.
Дядя Браля вместо приветствия пошевелил складками на затылке – он был занят телевизором.
Миша решительно согнал всех к столу и обратился ко мне:
– Ну, старик, сразу начнешь делиться или сначала закусим?
– Э-э-э, – начал было я и нечаянно взглянул на дядю Бралю.
Дядя Браля весь набряк от нетерпения. Желудочные соки его, клокоча, подступали к красной черте. Опасаясь, что он взорвется, я сказал:
– Давайте закусим.
– Со знакомством, – торопливо прохрипел дядя Браля, опрокинул рюмку и припал к винегрету.
– Ну, давай, теперь выкладывай.
«У любви, как у пташки, крылья!..» – надсаживался телевизор.
– Не помешает? – крикнул Миша. – А то, может, прикрутим?
– М-м-м… – Я украдкой огляделся.
Волосатое ухо подобревшего дяди Брали сторожко пасло телевизор.
– Ничего, – сказал я. – Обойдемся.
– Значит, поездил? – спросил Миша. – Понасмотрелся. Ну, и как там… погода?
– Погода там нельзя сказать, чтобы… – начал я.
– А здесь – просто удивительно, что творилось, – сказал Миша. – Ну, Крым и Крым.
– До половины октября в пиджаках ходили, – поддержал его Бдымов.
– Точно. До половины, – сказал Миша. – Восемнадцать градусов в тени. Думали уж, совсем зимы не будет.
– Я в Гагры собирался, – наклонился ко мне Бдымов. – И вдруг по радио слышу – в Гаграх похолодание. В Гаграх! Представляете? Вот вам игра природы! Фантастика!
– Выходит, погода там ерундовая, – подвел итог Миша. – Зато фруктов, наверное, поели?
– Да уж фруктов, само собой, – встрепенулся я. – Уж фруктов…
– А нас здесь виноградом завалили, – сказал Миша, взглядом приглашая окружающих подтвердить. – Просто наводнение виноградное. Ходили по нему, можно сказать.
– Я в Гагры собрался, – толкнул меня в бок Бдымов. – Думаю: а леший с ним, с похолоданием, – хоть на фрукты попаду. Когда гляжу – а здесь и виноград, и груши…
– Во груши! – показал Миша, сложив вместе два десятикилограммовых кулака. – Рубль двадцать за кило. А виноград – пятьдесят копеек.
– Двадцать пять, – сказала Мишина жена.
– По двадцать пять не было, – возразил Миша.
– Вот не люблю, когда не знаешь, а суешься спорить, – взвинтилась Мишина жена. – Если я сама покупала. Возле рыбного магазина. Можем сейчас пойти к рыбному и спросить. Там продавщица – свидетельница.
В это время пришли Левандовские. Левандовский долго снимал в коридоре боты «прощай, молодость», и было слышно, как жена шипит на него:
– Ты можешь хотя бы за стенку держаться, горе луковое?
Наконец Левандовский снял боты и вошел.
– Ну, Степа, – сказал он мне, – давай все сначала.
– Погоди! – решительно остановил Левандовского Миша. – Лучше скажи – почем осенью виноград брал?
– Нашли у кого спрашивать! – презрительно фыркнула Левандовская. – Он не знает даже, почем хлеб кушает.
– Верно, – согласился Левандовский, обезоруживающе улыбаясь. – Я не знаю, почем кушаю хлеб.
– Вот почем водку жрет – это он знает!
– Ага, – сказал Левандовский и поднял на жену влюбленные глаза.
Дядя Браля, видимо, желая переменить тему, вдруг подмигнул мне и запел:
– Летят у-утки
И-и два гу-уся!..
Через полчаса мы уходили. Миша Побойник, помогая нам одеваться, говорил:
– Спасибо, старик! Спасибо, что свиньей не оказался, – пришел, порассказывал! Завидую тебе, конечно, старик. Молодец ты! Просто молодец!
Бдымов, приобняв меня за плечи, сказал:
– Теперь будем друзьями! Будем знакомыми. Не обижай нас. Меня лично. Рад буду. В любое время.
А дядя Браля искренне даванул мне руку.
Только правда
Сразу за Туапсе открылось море, и все прилипли к окнам.
– М-да, – общительно сказал толстый дядька из соседнего купе. – Рай! Не то что у нас в Сибири…
– А что у нас в Сибири? – ревниво приподняла брови Милка.
– Известно что, – сказал дядька. – Холод, глушь, тайга дремучая.
Пассажиры залюбопытствовали, окружили сибиряка кольцом.
– М-да, – продолжал дядька, легко овладевая вниманием. – Пойдешь к приятелю рюмочку выпить – держись за веревку. А то унесет к едрене-фене – милиция не разыщет.
– И милиция тоже есть? – изумилась одна из слушательниц.
– Да это я так, – махнул рукой дядька – К слову. Какая там милиция. Закон – тайга, медведь – прокурор.
Милка выскочила в тамбур и плюнула.
– Так рождаются дурацкие басни! – сердито сказал я.
Мы тут же поклялись всем рассказывать про Сибирь только правду. И уличать бессовестных вралей.
В первый же день на пляже я решительно прервал сивоусого колхозника, нахваливавшего свою Полтавщину, и громко спросил:
– А вы слышали о том, что в Сибири вызревает виноград?
Колхозник, хитро прищурившись, оказал, что про «це» он «не чув». Но зато он «чув» про бананы, которые у нас вырастают здоровенными, «як та ковбаса»…
Все кругом засмеялись и моментально утратили к нам интерес. Мы обиделись и подсели к другой компании. Здесь респектабельного вида мужчина, которого все называли профессором, рассказывал что-то интересное про Аргентину. Импресарио профессора – загорелый молодой человек в усиках организовывал слушателей. Нам он запросто махнул рукой и спросил:
– Вы откуда?
– Сибиряки, – с достоинством ответили мы.
– Ну так грейтесь, – великодушно разрешил молодой человек. – Двадцать семь в тени.
– Подумаешь! – с вызовом сказал Милка. – А у нас тридцать три!
– Мороза? – уточнил импресарио.
– Жары! – сказал я.
Молодой человек вежливо не поверил.
– У нас – заводы, – сникли мы.
– Институты…
– Миллионный город…
– На каждом углу газвода… Честное слово.
Профессор глянул на нас с досадой. Загорелый молодой человек приложил палец к губам. И все отвернулись.
Я помолчал немного и осторожно кашлянул:
– Конечно, случаются иногда… похолодания.
– Градусов до сорока пяти, – пискнула Милка.
– Запуржит, заметелит, – зловеще сказал я. – Тайга – закон…
– Вечная мерзлота, – осмелела Милка. – На двадцать пять метров в глубину.
Компания зашевелилась. Профессор отставил жаркие страны и сказал:
– Ну-ну… Любопытно.
Молодой человек махнул какой-то парочке и спросил:
– Вы откуда?
– Из Майкопа, – ответили те.
– Садитесь, – сказал наш импресарио. – Послушайте, что люди говорят.
…На следующий день мы появились на пляже, независимые и многозначительные, как индейцы. Профессор на прежнем месте врал про свою Аргентину.
– Это что! – нахально сказал я, оттирая его плечом. – Вот у нас в Сибири – глушь, дикость!
– Только сядешь чай пить, а он в окно лезет, – бросила Милка.
– Кто? – истекая любопытством, застонали бывшие слушатели профессора.
– Медведь, конечно, – сказал я. – Белый. Это если утром. А к вечеру бурые начинают попадаться. Бывает, так и не дадут чаю попить.
Знакомая личность
Я уже собирался укладываться спать, когда в купе вошел немолодой белобрысый человек с большим дорожным портфелем. Меня словно что-то кольнуло: где я его мог видеть? Удивительно знакомое лицо! Я быстро перебрал в уме всех своих знакомых, сослуживцев, вспомнил школьных друзей. Никого похожего.
Белобрысый повернулся ко мне спиной и снял плащ. При этом он исключительно знакомо шевельнул лопатками. «Сейчас достанет из портфеля “Огонек”», – подумал я.
Белобрысый достал «Огонек».
Тьфу, пропасть! Вот ведь как не повезло! Целился отдохнуть в поезде, отоспаться, так его черт подсунул! Теперь, пока не вспомню, – ни спать, ни есть не буду. Такой идиотский характер.
– Вы чего смотрите? – спросил белобрысый и придвинул поближе портфель.
– Очень знакома мне ваша личность, – ответил я. – Не могу только вспомнить, где мы встречались. Причем близко встречались, кажется, разговаривали, и будто бы даже неоднократно. В Новосибирском строительном институте вы не учились? Между сорок седьмым и пятьдесят первым?
– Нет, – покачал головой белобрысый. – Я закончил технологический факультет.
– В Москве?
– В Томске.
– Мимо, – сказал я. – Если бы в Москве… Там меня с технологического выперли в сорок шестом… Скажите, а в Арзамасе вам бывать не приходилось?
– Никогда, – сказал белобрысый. – Смутно представляю даже, где он находится.
– Между Муромом и Горьким.
– Это какой же Муром? – заинтересовался он. – Тот самый?
– Тот самый, – сказал я. – Там и село Карачарово есть.
– Ишь ты! – удивился он.
– Есть, – кивнул я. – Сохранилось. Карача… Господи! Вы в Карачах не лечились? Грязевые ванны и все такое?..
– Не лечился, – сказал он. – Мне предлагали путевку. Но тут подвернулся Трускавец…
– Когда были в Трускавце? – схватил я его за руку.
– В шестьдесят первом.
– А в шестьдесят третьем не отдыхали?
– В шестьдесят третьем я по Военно-Грузинской дороге путешествовал, – сказал он.
– Ну где же я вас видел?
Белобрысый хмыкнул и развел руками.
– Ничем не могу помочь, – сказал он и принялся устраивать постель.
Я тоже забрался на свою верхнюю полку.
Лежал там и таращил глаза.
На курсах усовершенствования в пятьдесят шестом… ни одного блондина во всей группе не было.
К Вике Сигизмундовне в день рождения, помнится, забрел какой-то незнакомый человек, пришлось милицию вызывать. Да, но этот в Арзамасе не жил…
– А, дьявол! – ударил кулаком подушку белобрысый. – Загадали вы мне загадку. Нарочно ведь самолетом не полетел, думал в дороге отоспаться…
– Хе-хе! – сказал я. – Один вы такой умный!
Он достал папиросы и зашарил на столике спички. Я протянул ему зажигалку.
– Послушайте, – сказал он. – А в Норильск вам заглядывать…
– Отпадает Норильск, – вздохнул я. – Ни сейчас, ни в дальнейшем. По причине здоровья.
– Так может, Тула?
– Не был, – ответил я.
– Ну, давайте спать, – предложил белобрысый.
Угу! Заснешь тут, как раз! Значит, он сел в Топорище. Топорище на одной параллели с Крутой Водой. В Крутой Воде обогатительная фабрика. Там директор – блондин. Недавно его в Бугры перекинули…
– А-а-а! – заорал вдруг белобрысый. – Вспомнил!
Он вскочил и схватился руками за мою полку.
– В прошлом году! В июле!
– Ну?!
– Поезд «Новосибирск – Адлер»! Вы еще всю дорогу ко мне привязывались: «где я вас видел» да «где я вас видел»! Так, между прочим, и не вспомнили.
– Фу ты! – с облегчением вздохнул я. – А ведь правильно. Там и встречались. Ну, спокойной ночи.
Я отвернулся к перегородке и моментально заснул.
Время больших снегопадов
В прошлую пятницу топчусь я на остановке, караулю такси. Голосую, как говорится. Вернее, имею желание голоснуть, если что-нибудь такое на дороге покажется – такси ли, ведомственная легковушка, допустим, или хотя бы, дьявол с ним, мотоцикл с коляской. Я уж на все готов: мороз жмет – минус тридцать с ветерком и время истекает.
Но ничего такого на дороге, как назло, нет. Идут самосвалы, панелевозы движутся, трактора колесные с прицепами, два автокрана проследовало и один артиллерийский тягач… А такси не появляется, ну хоть застрелись.
Троллейбусы, правда, время от времени подходят. Но они возле остановки не тормозят. Здесь как раз вдоль поребрика сугроб образовался метровой высоты – им нельзя тут стоять ввиду опасности транспортной пробки. Они поэтому дальше проскакивают метров на тридцать – туда, где чистое место. И ожидающие пассажиры с руганью гонятся за ними.
Только я один не гонюсь. Мне на троллейбусе тащиться время не позволяет. Я такси жду. Жду, отбиваю чечетку, уши кручу, чтобы окончательно не заледенели… А такси все нет.
Даже милиционер постовой не выдержал – подошел. Стрельнул у меня сигарету и спрашивает:
– Нездешний, что ли?
– Почему нездешний? – отвечаю. – Местный житель.
– Хм, – говорит милиционер, – а я подумал, приезжий.
– Бывает, – сочувствую я. – А в чем, собственно, дело?
– Да вот смотрю – ты вроде на такси целишься. А они, между прочим, как более свободный транспорт, сегодня кругом идут – через площадь Павловского и мимо Зяборевской бани. Не хотят в эту щелку лезть. Это троллейбусам деваться некуда – они к проводам привязанные…
– Тьфу! – говорю я тогда и голосую первому попавшему бульдозеру.
Бульдозер остановился.
Сейчас, знаете, все останавливаются. И все берут. Это раньше только легковые машины пассажиров сажали, а теперь пожалуйста – маши любому грузовику, если в кабине свободно. Разобраться, так на грузовом транспорте даже лучше ездить. Такси тебя, во-первых, куда попало не повезет, а во-вторых, там по счетчику платить надо. А здесь пока что расценки умеренные – в любой конец рубль. Я сам однажды на траншейном канавокопателе ехал – в оперный театр опаздывал. И ничего – довез он меня прямо к месту. Только с черного хода подрулил. Возле парадного им пока не разрешается останавливаться.
У этого бульдозериста как раз в кабине было свободно – и он остановился.
– Куда едешь, хозяин? – спрашиваю я.
– А тебе куда надо? – отвечает бульдозерист.
– Мне?.. А ты как вообще-то торопишься?
– Ну давай короче – чего надо? – говорит бульдозерист. – Туда-обратно, что ли? Могу туда-обратно.
И тут я (до сих пор не понимаю, какая меня муха укусила) вместо того, чтобы сесть в кабину этого бульдозера и спокойно ехать куда надо, вдруг говорю:
– Слушай, друг: раз ты не торопишься и времени у тебя, видать, навалом – убери, к свиньям, этот сугроб, а? Смотри – ведь народ в нем утопает.
И действительно, против остановки возвышается недавно открывшийся институт ГИПРО-чего-то-там, а в первом этаже новый «Гастроном» – люди постоянно идут туда-сюда, карабкаются через сугроб и вязнут в нем чуть ли не до пояса.
Бульдозерист от неожиданности растерялся.
– Вот дает дрозда! – говорит. – Да на хрена мне твой сугроб сдался?!
– Товарищ! – прошу я. – Серьезно. Ведь на такой технике сидишь – раз плюнуть!
– Ты чего привязался? – начинает злиться водитель. – Если ехать, то садись, а не ехать… – и хочет включить скорость.
– Браток! – говорю я, хватаясь за рычаги. – Поимей совесть! Отгреби! Минутное ведь дело!
– А ну убери руки! – говорит бульдозерист. – А то сейчас как отгребу – родных не узнаешь!
И поехал… Но потом, видать, передумал.
– Начальник! – кричит. – Эй!.. А может, тебя все-таки подбросить куда?
Но я уже завелся.
– Катись, – говорю, – отсюда!.. Подбрасыватель… Мне с тобой сидеть-то рядом противно.
Тогда бульдозерист помялся и говорит:
– А, ладно!.. Была не была! Давай на бутылку красного – отгребу.
Дал я этому бульдозеристу рубль тридцать две копейки – на бутылку «Рубина». Все равно, думаю, это сейчас не деньги. Ну что на них купишь, какого фига? Единственно – тот же «Рубин». Или в лучшем случае «Анапу». Так я «Анапу» не пью. У меня от нее изжога.
Бульдозер чистит проспект, а я стою, бью в ладоши и размышляю. «Господи! – думаю. – Как просто, оказывается. Выложил рубль тридцать две – и нет сугроба. А что это за капитал? Так, копейки, мелочь – тьфу! Да только в нашей закусочной, в “аквариуме”, мужички после работы столько просаживают на рассыпуху, что можно не один бульдозер, а целый тракторный парк на полный рабочий день откупить. Эх! – думаю. – Мать честная. Это ведь стоит единственный вечер не попить, и мы родной город в конфетку превратим».
Стою я так, размышляя, и слышу вдруг за спиной некоторый шум и разговор. Оглядываюсь – это давешний милиционер и с ним какой-то взволнованный гражданин в ондатровой шапке и в пальто с каракулевым воротником. Причем милиционер указывает на меня пальцем, а этот гражданин кидается и чуть ли не за грудки:
– От какой, – кричит, – организации?!
– Минуточку, – говорю. – Не топчите меня. В чем дело?
– Вы приказали снег отгрести?
– Ну уж и приказал, – говорю я. – Скажете тоже. Да разве ему, черту, прикажешь…
– Вы понимаете, что наделали? – приступает гражданин.
– А что такое? – спрашиваю.
– Я семь человек с работы снял на полтора часа! – машет руками гражданин. – Семь специалистов!.. Это наша подшефная территория… А теперь куда мне их прикажете?!
И точно, за ним, вижу, стоят семь молодых людей с лопатами. И вид у них довольно ошарашенный.
– Извините, – говорю. – Ей-богу, не знал, что это ваш снег. А то бы, конечно, палец о палец не стукнул.
– Да, ситуация! – вздыхает один из семерки, здоровый парень спортивного сложения.
– Может, назад, в институт? – предлагает другой, очкастенький, в демисезонном пальтишке.
– Ты понимаешь, что говоришь?! – кидается теперь уже на него каракулевый гражданин. – Мы же специальное собрание проводили, обязательство брали! Как ты перед народом отчитаешься, перед молодежью? Скажешь, что чужой дядя за тебя убрал?!
– Да, ситуация! – сдвигает шапку спортсмен.
– Есть идея! – говорю я. – Глядите – он только за остановку снег отпихнул, на чистое место. Давайте перекидывайте его дальше – как раз на полтора часа хватит, даже с хвостиком.
– А Цветметпроект? – оборачивается ко мне разгоряченный гражданин. – Это же их участок, они тоже обязательство брали. Вы понимаете, чем тут пахнет?
– Да, ситуация! – бормочет спортсмен. – Тогда – по домам.
– Я не могу, – расстроенно говорит очкастенький. – Как хотите, а не могу… Все еще работают, а мы уже домой. Другое дело, если бы мы за полчаса задание выполнили, тогда оставшийся час был бы наш.
– Ребята! Парни! – говорю. – Ладно, моя вина, елки-палки! Готов искупить. Тем более все равно уже опоздал куда торопился. Раз вам домой совесть не позволяет, а на работу нельзя – пошли со мной. Ну, как будто вы уже свое отмантулили…
И я повел их в «аквариум» – у меня еще шесть рублей в кармане было… А потом и они – видят, человек от души, – тоже сбросились. Так что мы чудесно провели эти полтора часа. Я не жалею. Главное – с хорошими людьми познакомился. Парни оказались что надо. Все с высшим образованием, а очкастенький этот вообще – без пяти минут кандидат наук.
Так он мне увлекательно про свою работу рассказывал, так трогательно – ну прямо чуть не плакал.
