Читать книгу: «Письма. Том III (1936)», страница 5

18
Н.К.Рерих – А.Э.Махону*

4 февраля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой полковник Махон!

Большое спасибо за письмо, в котором Вы сообщаете, что написали в Лондон о выставке. Будем ожидать добрых вестей.

Мы вполне разделяем Ваше негодование и изумление по поводу сомнительных новостей о Пакте. Вы без труда поймете, как глубоко были поражены мы, услышав о методах трио, которое готово втянуть весь мир, только бы подкрепить свои злонамеренные нападки. С того времени нам стало известно еще об одной атаке с того же фронта. Из телеграммы мы узнали, что 30 января в одной из американских газет появились сведения, порочащие экспедицию⁶⁹. Но на следующий же день эта информация была отозвана Департаментом, и репутация экспедиции была восстановлена. Без сомнения, вся мерзость идет из того же грязного источника – трио. А если принять во внимание, что на другой день должно было состояться слушание дела против г-на Хорша от лица трех пострадавших членов Правления, то становится понятным, что все было организовано для того, чтобы создать предвзятое мнение у судьи. Мы не знаем всех подробностей, но со временем, конечно, получим газетные вырезки. А так как Вы иногда получаете их раньше, буду очень признателен, если Вы любезно перешлете их мне.

Конечно, г-жа Махон и Вы понимаете, как сердце Елены Ивановны реагирует на все эти темные злодеяния трио, ибо действительно происходит что-то неслыханное.

Относительно новостей о Пакте – с трудом верится, что все эти заявления не были сделаны в кабинетах адвокатов во время официальных переговоров. Поистине, с трио все время надо быть настороже, точно темной ночью на перекрестке!

Тронуты Вашей заботой о возможном визите Святослава. Вчера приезжал доктор Кауттс, он поставил диагноз, заверив, что в операции нет необходимости, но предложил сделать рентген. Он сказал, что и в Лахоре есть хорошее оборудование. Поэтому Святослав собирается в Лахор, а дату приезда он сообщит Вам сам.

Г-жа Рерих и все мы шлем сердечные пожелания г-же Махон и Вам и надеемся, что к настоящему моменту Вы полностью выздоровели.

Искренне Ваш.

19
Н.К.Рерих – Дж. Г.Казинсу*

5 февраля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Дорогой Брат!

Какая радость, что Вы собрались приехать в нашу далекую долину в мае-июне. Подумаем, как сможем Вас разместить, и с удовольствием дадим Вам знать, как только Вы определитесь с планами относительно Европы и Гималаев.

Отвечаю на Вашу записку от 28-го числа: надеюсь, что фотография моей картины, которую я послал в Маданапалле несколько дней назад, за это время благополучно дошла до Вас. Техника – как обычно в моих работах – темпера, и поэтому картину следует держать под стеклом, особенно в условиях влажного климата. Идея моей картины «Мысли огненные»⁷⁰ такова, что даже сейчас, когда весь мир покрыт тяжелыми тучами, где-то на вершинах бодрствуют Риши, и их огненные мысли, их пламенное сердце – на дозоре во имя спасения мира. Символическое изображение мыслей в форме огненных птиц – древняя концепция.

Думаю, Вас порадует, что в последней телеграмме из Америки сообщается об образовании очень важного Комитета Защиты, и, таким образом, все злонамерения, о которых я писал Вам в последнем письме, будут, без сомнения, пресечены. Мы, труженики культуры, можем торжествовать, видя, что эта выдающаяся мировая идея имеет истинных и сильных друзей.

С самыми лучшими пожеланиями г-же Казинс и Вам.

Духом с Вами.

20
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

5 февраля 1935 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 32

Родные З[ина], Фр[ансис] и М[орис], вчера пошла Вам наша почта, а сегодня утром пришли хорошие письма от Франс[ис] и Мор[иса] от 12 по 17 янв[аря]. Письмо Зин[ы], видимо, не попало на воздушную почту. Радовались бодрому и мужественному току писем. Чрезвычайно полезно сообщение Фр[ансис] о том, что Спорборг в хороших отношениях с матерью. Всякие такие отношения могут быть спешно использованы. Также прекрасно и сообщение Мор[иса] об идее журнала. Если бы хотя бы не ежемесячно, но по четвертям или даже по третям такой журнал мог бы начаться, то это уже было бы большим признаком жизнеспособности. Форман и Фр[ансис] могли бы между собою [поделить] отделы журнала. Ведь Форман уже давно писал об этом Е.И. и предлагал редактировать этот журнал. Но тогда Е.И. написала ему, что еще не время, и действительно, сейчас такая мысль является еще более насущной. Конечно, сейчас ввиду Комитета Защиты и Комитета Пакта не следует обойти в этом смысле Формана – впрочем, конечно, Франс[ис] понимает все это положение вещей. Именно сейчас по всем отраслям нужно допустить ближайшее участие членов нового Комитета – в этом и будет наше общественно-культурное утверждение. Ведь именно при трио нас обвиняли в отсутствии гласности и в какой-то замкнутой кружковщине, будто бы враждебной ко всему вновь приходящему. Покажем, что без мертвящей руки трио будет широко открыт доступ всем желающим общественно работать. Помним Завет Сотрудничества и Содружества. Очень замечательно, что пишет Мор[ис] об антисемитизме. Теперь он, вероятно, особенно оценил Указание укрепить отношения с раввином. Очень любопытно, откуда такая злобная нелепость может возникнуть? Особенно же при почетном председательстве в Общ[естве] Амоса⁷¹. Несомненно, это происходит из того же грязного источника трио. Интересно постепенно нащупать, каким путем и такая клевета зарождается и распространяется. Вероятно, Мор[ис] оценит и другое указание, данное тогда же, чтобы он посетил свою ложу. Так как эти два Указания были даны одновременно, то, вероятно, и во втором отношении происходят какие-либо грязные наветы трио. Но все эти наветы настолько нелепы и неправдоподобны, что сама жизнь дает возможности их легко опровергнуть. Вообще, читали ли адвокаты, например, мою статью о Царе Соломоне⁷² или Введение к Спинозе⁷³? Да и в «Звучании народов»⁷⁴ указаны принципы. Думается, что «Сердце» (Харт⁷⁵) хорошо звучит для журнала. А «Живая Этика» могла бы быть поясняющим подзаголовком. Ведь журнал должен быть очень разнообразным. Среди разных просветительных отделов синтетично будут затронуты и сравнительные религии, и параллели искусства, параллели достижения науки. Не будут избегаемы достижения и Общ[ества] психических исследований и их сотрудничество в научных методах, подтверждающих достоверность Высших Миров.

Теперь о другом. Знают ли адвокаты книгу Юрия «Трэльс ин Инмост Эсиа»⁷⁶? Ведь в предисловии автора (офорс нот⁷⁷) совершенно ясно подтверждено о том, что экспедиция была от Музея Америк[анского], – впрочем, это сведение ярко запечатлено как во всей литературе, так и в официальн[ых] документах наших Учреждений. Нас порадовало сведение Франс[ис] о том, что Фрида понимает дело о налог[ах] и считает его совершенно ясным. Также очень интересно было слышать из письма Франс[ис] о судьбе корпорации «Ад[амант]». Не странно ли, что Леви, пренебрегая своею прямою обязанностью в отношении меня, в то же время так заботился о чужом человеке. Кроме того, какое он имел право самовольно распоряжаться корпорацией, основанной на моей книге, изданной Учреждениями⁷⁸? Законно ли все это? Как полагают об этом друзья-юристы? Если Франс[ис] об этом помнит так ясно, то, вероятно, и Мор[ис], и Зин[а] тоже знают об этом. Ведь никаких постановлений о каких-то передачах мы не видели в документах и согласия не давали, ибо это происходило именно во время нашего отсутствия в Тибете. Именно теперь, когда производятся всевозможные произвольные насилия, нужно быть очень четкими. Ведь теперь, когда трио лишено нашего общего доверия, многое должно быть зорко проверено. Зная теперь их ложь, многое могло быть скрываемо и подставляемо. Удивляемся, что до сих пор мы не получили книги Флорент[ины], таким образом, не можем написать ей об этом; как бы она не обиделась за такое наше молчание о ее труде. Ведь такая бережность сейчас так необходима. Прилагаю при этом мое письмо к Ричи. Если адвокаты считают полезным, то, пожалуйста, отправьте его заказною почтою в Вашингтон. Прекрасно сведение Мор[иса] о новом назначении Клайд. Такая музейная новая линия для картин может быть чрезвычайно полезна. Кроме того, и Свет[ик] мог бы послать туда несколько вещей. Он все время делает необычайные успехи в живописи. Конечно, Клайд должна действовать на деловом основании – вполне понятно, комиссия с каждой вещи. Пошлем ей книгу Тампи⁷⁹ и Тандана⁸⁰ для сведений. Пусть сообщит, каким образом посылать картины в ее галерею для упрощения формальностей. Нужно думать и об этой стороне жизни, которая требует таких скорейших решений.

Торопимся на почту. Шлем сердечный привет.

Духом с Вами,

Р[ерих]

21
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

7 февраля 1935 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 33

Родные З[ина], Фр[ансис] и М[орис], завтра Светик с Влад[имиром] Ан[атольевичем] едут для снятия рентг[еновскими] лучами [и] врачебной консультации. Будем надеяться на лучшее. Будем очень ждать сведений от Мориса относительно намерений Клайд. Не может ли она сделать уже что-нибудь с теми вещами, которые находятся там? Ведь совершенно неотложно нужно установить и в этих отношениях какие-то подвижки. Средства так необходимы. Удивлялся я, не получая ответного письма от Вогана, а также его совета о какой-либо приемлемой и энергичной галерее. Как спешно все это нужно. Еще не имеем Вашей телеграммы о решении, бывшем пятого февр[аля]. Но если бы даже с внешней стороны оно было не вполне удовлетворительно, то тем более оно возбудило бы энергию нового Комитета Защ[иты]. Сила обратного удара и получается от силы нападения и силы негодования.

Письмо Ф.Грант Е.И. и Н.К. Рерихам от 14 февраля 1936 г.

Посылаем статью неизвестного нам автора А.Перова, только что появившуюся в Латв[ийском] журнале. Еще не зная о предательстве и нападениях, незнакомые нам друзья уже напрягают такие обратные удары. Может быть, Вы уже читали в газетах, что франц[узская] полиция в Шанхае арестовала Петерца как опасного наемного шпиона. Ведь это тот самый Петерец, который, прикрываясь младороссом⁸¹, участвовал во всех мракобесиях Васьки Иванова. Мы давно слышали о том, что он агент, но теперь, очевидно, франц[узская] полиция установила это. Вот какие темные отбросы мутят и клевещут, а дураки их слушают. Надеемся, что адвокаты собирают материалы для установления клеветы. Вчера мы читали в газете сообщение из Бельгии, что премьер-министр выиграл на суде сто тысяч франков от одной бельгийской газеты за то, что она назвала его масоном. Кроме того, газета обязалась поместить соответственное опровержение во всех изданиях, где такое сведение появилось. Такой прецедент вместе с громким Юсуповским делом, где за клевету от кинематогр[афических] предприятий они получили 100 тысяч фунтов⁸², дает материал для течения мыслей адвокатов. Мы слышали, что женщина-адвокат, действовавшая для Юсуповых, живет в Бруклине. Во всяком случае, нужно быть во всеоружии и быть готовыми показать, что мы можем стоять за правду. Наверное, дело бельгийского министра не было против масонов, но за неправильное утверждение. В прошлом письме мы сообщали о телеграмме от «Стэтсмена» из Дели, спрашивавшего мой точный адрес. Хотя полковн[ик] М[ан] и запросил Дели, но они сказали, не знают причины запроса, ибо он шел из их конторы в Калькутте. Очень важно проследить, не было ли в каких-либо газетах лишь клеветнического выпада от 30 января без последовавшего опровержения. Если бы такое обстоятельство обнаружилось, то ведь и в этом отношении что-то может быть сделано с требованием возмещения за ущерб. Ничто так не оздоравливает мышление людей, когда их звонкая монета оказывается в опасности. Все-таки чудовищно представить себе, чтобы Правит[ельственный] Деп[артамент] решался бы на газетную клевету накануне выборов, к тому же подстраивая ее к судебному разбирательству, и все это по указке трех злоумышленников. Вероятно, все наши адвокаты, да и все друзья были глубоко потрясены такою неслыханною мерзостью. Спрошенные Вами копии переписки от июня месяца уже посланы. Из них можно видеть лишь ряд обычных деловых обменов без каких бы то ни было намеков недоразумения какого бы то ни было характера. Послана Вам и копия репорта – вполне деловая. Только что получено письмо от доктора Кенга – члена Академиа-Синика в Нанкине, о том, что один вид найденного экспедицией агропирума оказывается, по его мнению, новым. Это тем интереснее, что все виды агропирума весьма полезны и для скота, и как сухостойкие травы. Конечно, если по наущению трио могут происходить и такие клеветнические выпады, то всего можно ожидать и нужно быть во всеоружии.

Как хорошо, что Спорборг в таких хороших отношениях с матерью. Я сохраняю самые лучшие воспоминания о беседе со Спорборг. Мне она показалась именно энергичной, могущей сказать правду в звонких формулах. Думаем, что члены нового Комитета чувствуют свою особенную крепость в том, что именно они уже выступали за эту же культурную программу. Так же точно должно показаться странным и судьям, что все прежние защитники Учреждений именно с нами – значит, тем более правда находится на этой стороне.

Родные наши, представляем себе, как Вы и Катрин горите в Служении Вел[икому] Вл[адыке]. «Думайте пристально о Нас. Пришло время, когда такая дума нужна, как Щит. Не допускайте даже мысли о кощунстве. Мужественно стойте, как в ряду с Нами. Бодро дерзайте, ибо Мы с вами. Не устрашайтесь, новые пути откроются, новые помощники идут, и злодеи будут мостить путь своими черепами. Так скажу – АУМ! Берегите здоровье и держите в мыслях, что вы стоите в ряду с Нами. Самое великое время!»⁸³

Не забывайте, что Наполеон потерпел поражение именно после занятия Москвы. Терпеливо и неуклонно проведем победу. Итак, все наши мысли и устремления с Вами.

Шлем телеграммы, но знаем о большой победе, ибо предатель пал в глазах порядочных людей. Берегите всякие документы. Также уверены, что переписка и письма дяди Бори у Мориса. Шлем всю сердечность.

Духом и сердцем с Вами,

Р[ерих]

22
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

8 февраля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 34

Родные З[ина], Фр[ансис] и Морис, вдогонку ко вчерашнему письму спешим послать Вам следующие выписки из письма Шклявера от 27 янв[аря] 1936 г.:

«1. Дело в том, что в Америке злостность предателей не знает границ: в своих пресловутых циркулярах они утверждают, что Учреждения продолжают существовать, но что они сочли необходимым освободиться от Имени и от всяких сношений с Вами и с Е.И., по тем же таинственным причинам секретарь Г.Уоллес счел нужным спешно ликвидировать всякую коннесшэн⁸⁴ с Вами лично. Вы можете себе представить, какое впечатление такие гадости произвели на малодушных. Луи М[арен] заявил, раз его американский коллега-министр имеет резкие причины ретироваться, он должен также уйти, тем более что, по сведениям от г-на Хорша, Эстер Лихтман и мадам де Во, такие лица, как проф[ессор] Магоф[фин] и д-р Боргез, сочли нужным отречься от всяких сношений с Вами».

Такое сообщение Шклявера должно быть обсуждено юристами. Совершенно ясно, что злоумышленники клеветническими письмами стараются где возможно нанести вред. Считают ли юристы форму таких сообщений, как указано Шклявером, составом порочения имени? Если считают, то запросите от себя Шклявера, чтобы он и Вам письменно подтвердил эти же формулы. Злоумышленные клеветники действуют так нелепо грубо, что, вероятно, у адвокатов соберется огромное и совершенно достаточное для взыскания количество данных. Ведь как уже в прошлом письме мы Вам писали, такие взыскания могут быть в больших сотнях тысячах. Вероятно, теперь Вы уже написали сильное циркулярное письмо к де Во, Таубе и Шкляверу (хорошо бы прибавить и к Луи Мар[ену]), как мы Вам телеграфировали 23 янв[аря]. Если злоумышленники в таких формулах пишут в Париж, то ведь не меньшие формулы рассылаются ими и по другим странам. Вряд ли циркулярное письмо можно считать конфиденциальным. Злоумышленники, вступив на путь такой явной клеветы и опорочивания, выроют себе глубокую яму. Торопимся дослать Вам это сведение. Самый яркий кэз будет именно в брич оф трест и о клевете, это обстоятельство поставит и весь кэз, Ваш и наш, на прочную, всем видимую основу. Ведь Сказано: «Сначала все усилия против фокуса, а затем будут уничтожены все остальные – таковы намерения злоумышленников».

В том же письме Шклявер сообщает хорошие вести о развивающейся деятельности Париж[ского] Центра.

«Также рад Вам сообщить, что Президиум Русского отдела замещен: проф[ессор] Николай Карл[ович] Кульман (товар[ищ] председ[ателя] академ[ической] группы) окончательно принял должность. Вчера под его председательством состоялось первое собрание. Проф[ессор] Кульман произнес прекрасную речь о значении Вашей деятельности на ниве Культуры. Затем молодой писатель Л.Ф.Зуров прочел блестящий доклад о Псковско-Новгородском крае и Вашем творчестве. Великолепная речь Зурова, где он сравнивал Н.К., потомка варягов и псковичей, с древними богатырями этого края, веками отстаивавшими Русь от многочисленных и коварных врагов, была покрыта овациями молодежи. Также на двух собраниях “Утв[ерждений]” аплодисментами было покрыто имя Н.К. Прекрасно говорили проф[ессор] Н.Алекс[еев], и проф[ессор] Г.Фед[отов], и наш друг князь Ширинский. На этой неделе писатели шлют свой адрес нашему Вождю Культуры. Проф[ессор] Кульм[ан] также шлет письмо по поводу своего вступления в должность, работа с ним хорошо наладилась. Должен отметить, что и на франц[узском] собрании 11 янв[аря] речь виконта Виллье была встречена франц[узской] молодежью с энтузиазмом. Отмечу аплодисменты по адресу Пакта со стороны америк[анской] молодежи. По всей линии мы стараемся компенсировать урон, нанесенный нам изменниками. Опубликованное в “Нью-Йорк Геральд” мое письмо в редакцию произвело впечатление. Я думаю, что, если в Нью-Йорке имеются еще преданные сотрудники, они должны бы написать контрциркуляр, это помогло бы всюду».

Таким образом, наша телеграмма о необходимости сильных циркулярных писем вполне совпала с ожиданиями в Париже. Отвратительные клеветнические действия требуют сильного отпора. Ведь злоумышленники даже пользуются именем Г.Боргеса, который, по словам Франс[ис], просто уехал на родину и оставался все время в лучших чувствах. О денежных неурядицах Маг[оффина] в Археол[огическом] Инст[итуте] Вы сами достаточно знаете. Так что такой уход для дела не ущерб. Вчера же в здешнем лучшем журнале появилась статья знаменитого индусского художника Биресвара Сена «Пророк Красоты и Культуры», в которой он восторженно говорит о «Твердыне Пламенной»⁸⁵. Сообщите, когда именно придет время, чтобы наши европейские и прочие друзья писали бы в Комитет Защиты свою аллиджианс⁸⁶. И сегодня нет Вашей телеграммы о решении, которое должно было быть пятого. Не придумаем, что это значит? Знаем лишь, что злодей пал низко в общественном мнении. Пойдем же бодро к светлой ПОБЕДЕ. Спешим поспеть на почту и шлем Вам и Амрид[е] все наши сердечные мысли.

Духом всегда с Вами,

Р[ерих]

23
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

9 февраля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 35

ДОВЕРИТЕЛЬНО

Родные З[ина], Фр[ансис] и М[орис], и сегодня с утра нет Вашей телеграммы. Вероятно, решение было отложено. Беспокоят меня следующие обстоятельства:

1. Сегодня уже девятое, а мы еще ничего не знаем, что именно сделали адвокаты с таксами. Правда, в письмах мелькнуло, что Фрида считает наше это дело ясным и что она напутствовала двух адвокатов. Конечно, и мы видим, что дело-то ясное, но важно, чтобы не опоздать. Ведь мало ли что будет болтать и лгать Леви. Сами обстоятельства, сами факты говорят вполне за нас. Потому-то так я и беспокоюсь, чтобы даже при наличности всех сильных фактов не произошло бы какое-то вредное опоздание.

2. Также беспокоит меня и положение с картинами. Даже начинающий художник всегда имеет или галерею, или агента для продажи картин. Ведь сам художник картин не продает. Между тем сейчас вследствие злоумышлений сложилось совершенно невозможное положение вещей. Именно нет никакого канала, которым можно бы располагать на чисто деловых основаниях. То, что Мор[ис] писал о Клайд, очень хорошо, если только она не отложит в долгий ящик своих добрых намерений. Но ведь и кроме нее могла бы быть какая-то галерея на деловых основаниях. Это не значит, что непременно нужно устраивать выставку, ибо обычно деловая сторона происходит вне выставки. Вот адвокаты говорят о приезде, но они, видимо, совершенно упускают из вида вопрос о средствах. А ведь средств – нет. Только начните двигаться, и произойдут новые расходы, которые покрыть нечем. За весь прошлый год не было решительно ни одной продажи. Ведь злоумышленники, конечно, будут пытаться всячески внести затруднения во всех областях. Вы сами писали, как лицо, желавшее осмотреть имеющиеся на продажу картины, не было допущено. Все эти вопросы требуют самых спешных решений.

3. Беспокоит меня, что, когда отсюда после пресловутой бумаги Гринбаума от 10 апреля был сделан запрос, как на это реагировали Трэстис в Нью-Йорке, то никакого ответа на этот запрос не последовало. Вполне естественно, что злоумышленники не хотели отвечать, чтобы не раскрывать уже проводимый в исполнение их преступный план. Но ведь сам запрос отсюда показывал, что здесь не согласны с преднамеренным содержанием этой бумаги, но это несогласие было игнорировано Советом Трэстис. Нельзя ли припомнить, какие именно суждения возникали при получении запроса отсюда? Уже писал Вам о моем недоумении, каким образом Соф[ья] Мих[айловна] должна была подать в отставку, тогда как восстановления лица, которое она замещала, видимо, не состоялось. Имеется ли Ваш протест о том, что Вы подписали о нашем замещении лишь в полной уверенности, что постановление о нашем восстановлении будет немедленно приведено в действие?

4. Беспокоит меня и то, что именно адвокаты предполагают под устройством безопасного приезда? Одно дело – предполагать, а совсем другое – достичь успеха. Когда мы ехали сюда, то на каждой пароходной остановке появлялись корреспонденты местной прессы, откуда-то уже определенно знавшие о моем проезде. Со своей стороны мы никаких мер к оповещению их не принимали, но как только устанавливались сходни с парохода, сейчас же трое, четверо, а то и шестеро сотрудников газет окружали меня. После того как Леви определенно сообщил о характере предполагаемой встречи, то какие же контрмеры могут быть рекомендованы? Задуманная встреча может действительно подорвать все строительство. Если люди идут на подметные письма, решаются на всевозможную ложь и подтасовки, то как находчиво они могут обдумать и привести в исполнение и этот сатанинский план.

5. Когда именно была снята надпись с Музея? Из этого мерзкого жеста Вы можете заключить, насколько мелко зловредны все попытки со стороны трио. Ведь Мастер-Институт существовал с самого начала. Кроме того, здание называлось Мастер-Билдинг⁸⁷. Так, по крайней мере, оно называется на официальных программах, например, на Ресепшен⁸⁸, данном мне в 1929 году по приезде. У Вас должна быть программа этого Ресепшена, когда в числе Комитета было упомянуто очень много значительных имен. Наверное, среди этих имен находятся многие и сейчас полезные. Также в письмах Леви за [19]33 год часто упоминались имена гг. Моффлета и Андерсона, оба из Вашингт[она], как друзей Стокса. При этом Анд[ерсон] интересовался Живой Этикой. Всякое выяснение через друзей крайне полезно, ибо те не дремлют в рассылке своей отвратительной гнусной клеветы и лжи. Что писатель Крист[офер] Морлей, которому был устроен завтрак и кот[орый] так прекрасно, по словам Леви, писал о Музее в своей книге? Что Сильв[естр] Виррик и др[угие] дружественные писатели? Нужно помнить Упоминание о писателях. Наверное, Франс[ис] уже переговорила с ними. Также, когда будете писать Шкл[яверу], не забудьте указать ему, по какому адресу Вам ответить, – лучше дайте адрес Зейдель.

6. Весьма важно установить, каким образом было постановлено о снятии имени над Музеем. Если и была частная бумага от Крэмера, то ведь мнение какого-то Крэмера, не состоящего в Совете Учреждений, не может иметь никакого решающего значения. Неужели же и в этом случае Леви с супругою двумя голосами произвели это новое насилие? Не забудем, что Леви от 31 авг[уста] [19]33 года собственноручно сообщал, что «прежде всего, только [дом] 310, [Риверсайд] драйв находится в ресивершипе⁸⁹, но не Рерих-Музеум». Спрашивается, если билдинг имел даже свое наименование – «Мастер-Билдинг», то почему же именно Музей потом был представлен как ответчик за Билдинг? Ведь культурные задачи Музея существовали и до постройки Билдинга. Таким образом, мы видим, и в данном вопросе произошли постепенные подготовки и подтасовки, которые имели в виду лишь снятие имени для замены его всюду именем Леви. Ведь как Сказано: «Первый удар по имени, а затем по очереди и по остальным сотрудникам».

7. Какое впечатление произвел на Вас Милликан? Ведь он был Указан, значит, он будет или в общем музейном деле, или в таксах, или в будущих исках о брич оф трест и клевете полезен. Ведь он был Назван сотрудником. Значит, наша обязанность его радушно привлечь и вообще сделать сотрудничество приятным.

8. Пришлось ли Вам трем уже дать показания в деле такс, что именно эти годы Вы виделись с нами и можете удостоверить, что ни в Нью-Йорке и нигде даже разговор о таксах не подымался? Значит, доверенный Хорш отлично знал, что таксы и не требовались. Не нужно ли адвокатам такое же показание и Святослава, ибо именно эти два года он находился в Америке? Беспокоит меня, как вырешился вопрос о 1934 годе и о 1935 годе, о которых Вы уже получили мои цифровые соображения. Беспокоит также и то, что до сих пор мы вообще не знаем о движении этого дела. Какие именно шаги и с какими результатами были предприняты адвокатами?

9. Также беспокоит, отдают ли себе отчет адвокаты в причинах невозможности приезда. Кроме здоровья Е.И., потрясенного неслыханным предательством, кроме совершенного безденежья (даже жалованье за последние два месяца задержано Агр[икультурным] Деп[артаментом] до окончания финансовых расчетов), кроме махинаций, вполне возможных при приезде, нам и для безопасности Института сейчас невозможно разделяться. Полк[овник] М[ан] со своей стороны подчеркивал, что нахождение сейчас здесь очень нужно. Уже не говорю о том, что последние два года я не мог писать картин – этого единственного источника нашего существования. Не будем забывать, что жалованье в шесть тысяч (за вычетом правит[ельством] процентов и всего того, что пришлось принять на свой личный счет, составит меньше пяти тысяч), тогда как художественный заработок всегда несравненно больше [и] был за это время потерян. Ведь если бы в часы, когда работа экспедиции позволяла заняться искусством, я начал бы рисовать, то ведь злонамеренные люди из этого создали целые легенды – как о снятии планов, так и о трате времени на личные занятия. Вы знаете, что мы всячески оберегались от создания всяких легенд, но тем не менее сплетники все же плели свою паутину. Отдают ли адвокаты себе отчет во всех этих сложных обстоятельствах? Не думают же они, что я просто по личному капризу не хочу приехать. Как же им дать почувствовать, что я знаю о подготовленной ловушке? Кроме того, нам с Юрием невозможно разделяться, ибо все время приходится то ему, то мне подписывать какие-то отписки в Деп[артамент], который старается многие расходы по экспедиции поставить на наш счет. Наверное, никто не знает, что почтенные ученые ботаники, как доктор Кенг и проф[ессор] Гордеев, работали безвозмездно по уважению ко мне, но и расходы по их передвижению Деп[артамент] все же старается опротестовать. Даже вменяется в вину тариф китайского правит[ельственного] телеграфа!!! Точно бы мы могли изменять государственные тарифы (квитанции они все имеют)! Все это было бы даже смешно, если бы не было так грустно. Мало того, что они удержали уже две тысячи ам[ериканских] долларов, но они еще требовали прислать им чек на тысячу двести ам[ериканских] долларов. Говоря, [что] присылка такого чека ускорит ликвидацию дела и поможет в будущем [получить] кое-что причитающееся!! Очевидно, кто-то очень заботится о том, чтобы выморить нас и денежно. Шофер экспедиции получал 16 ам[ериканских] долларов в месяц, из которых четырнадцать он посылал своей семье, но Деп[артамент] требует, чтобы даже штаны в три ам[ериканских] долл[ара] он делал бы себе за свой счет, но ведь без меховых одеяний при свирепых монгольских ураганах нельзя же двигаться! Можно бы перечислить более двух страниц всевозможных преднамеренных придирок, разрешать которые мы можем лишь с Юрием вместе. Вообще, неописуемо, и пределы злонамеренности безграничны. Как всегда, злоба подвижна и находчива. Ничто не откладывается и глубоко во зло предусматривается. Итак, приходится каждое злое действие покрыть десятью действиями во Благо. Как сказано в Учении, «нужно иметь десять переулков на каждый пожар»⁹⁰. Не удивляйтесь, что я сейчас так часто повторяю слово «беспокоюсь», но ведь действительно нельзя ничего упустить, и адвокаты, которые подошли внове, наверное, не могут сразу охватить весь комплекс обстоятельств. Наверное, они не отдают себе отчета в вопросе безденежья. Кто знает, если бы они знали этот вопрос во всей его остроте, это могло бы лишь оттолкнуть некоторых из них. Ведь не все же судят сердечно. К тому же далеко не все учитывают свою конечную пользу. По нашим расчетам, адвокаты уже должны были что-то существенное сделать с таксами, но ничего об этом не слышно. Да и сами они еще ни разу не высказали [мне ничего]. Конечно, Вы следите за ними, но последняя телеграмма, посланная по настоянию адвокатов, очень удивила нас. По ней видно было, что адвокаты еще не отдают себе отчета в обстоятельствах. Очевидно, им кажется, что все зависит от какого-то моего решения. Если я захочу, я закажу себе место на пароходе и прибуду благополучно или неблагополучно. А если я не еду, то, вероятно, они предполагают, что я не хочу приехать. А может быть, адвокаты Леви им объясняют, что я предпочитаю «изи лайф»⁹¹. Ведь и до такого абсурда может додуматься мышление, подстрекаемое злостными умыслами, подстраивающими ловушки. Поверх всего решение Вл[адыки] все предопределяет до самых подробностей. Ведь и в деле реорганизации, и в проведении Конвенции именно Указания спасли дом и определили ход успеха дел. В то время, когда рутина подсказывала идти обычными путями, то высшая Мудрость указала пути высшие; так будет и здесь, но мы сами должны как можно лучше осветить положение адвокатам, не знающим всей сложности, чтобы облегчить им дело и не попасть в ловушку. За все эти годы злоумышленники очень навострились.