Читать книгу: «На рыбью ногу. Маленькие повести и рассказки», страница 2

Шрифт:

Директор

Весна! Для любого мальчишки, время любимое! Кто, как не он, будет выискивать потерянные монетки по протаявшим колеям и автобусным остановкам? Запускать кораблики в ручьях и сокрушаться об их потере. Зорить птичьи гнезда и искать пестики по лугам. Баловаться диким луком и черемшой-чесноком. А сидеть и ждать заветной налимьей поклевки? Ставить морды и бояться быть пойманным? А потом с гордым видом пройтись по селу нарочито- медленно. Пущай все видят и завидуют какой сын растет! Добытчик! Взрослой! И ждать окончания ненужной школьной программы. Лето манит! Пройдет лёт майских жуков. Отгремит посевная. И ……! Ждем уборочную… вдруг возьмут в колхоз на комбайн помогать? Или на силос. Или копнать сено на лошадке… сперва в валки… пусть бабы с граблями пешем лазеют! А там осень с грибами… зима со снегом …и опять ждем весну!

Так жили! Не особо слушали радио. Планы особо не строили. Всех дел до себя. Ну а работа? Так она завсегда в человеке на первом месте. С утра и до вечера. Дом. Ребята сопливые. Жена. Скотина… По субботам баня с «чекушкой». В воскресение —сено кидать, да навоз со двора выносить… и опять в «подпрокуренной» баньке ополоск.

В.Г.Щелоков (фрагмент восстановленной картины)

Я же рос. Мужал. Сходил в армею. Приглянулась мне одна городская. Женился. Учиться было уже не досуг. Дети. Семья. Шоферские навыки-права давали хорошую работу. И устроился я водителем-испытателем на один закрытый завод военного значения. Зарплата не совсем уж большая-180. Да выручали постоянные командировки. Технику надо было обкатывать, а для этого нам давали на испытания совсем новые «Зилы», «Уралы», да «Ураганы». На последнем, ясно дело, не покалымишь… зато мясца, рыбки, да грибов-ягод притаранишь в семью.

В таких командировках и авторитет крепче свой в коллективе и связи нарабатываются нужные. А пока все шло хорошо. Выдавали «командировошные» на прогон, гостиницу и бензин. Путевки давались на разный километраж. И колесили мы по стране! От Астрахани до Архангельска, От Риги до Омска и Алма-Аты. Нравилась жизнь на колесах. Жену с ребенком в кабину и в путь. «Кунги» – то опечатаны. Кроме спецпредставителей никакое «ГАИ» не сунется. Тайна! Да что там за тайна… так… несколько блоков бетонных или железных для весу… может коробки какие с аппаратурой (тогда жена дома и охрана в машине) …а так… На боковую дверь вешалась своя пломба… печатались на заводе все пломбы, но мы «фуфлили». И грузили в авто палатки, газовые баллоны, разборные лодки «Романтика» с моторами, в общем все то, что может пригодится в дальнем путешествии. На гостиницах экономия приличная выходила-выручали «липовыми» квиточками. И дело вроде делаешь-и всю жизнь руль и свежий воздух. Опять же страну наглядишься, знакомства-впечатления. Так и шло все как по маслу пока…

В.Г.Щелоков (фрагмент восстановленной картины)

Директор на предприятии тогда у нас был Вадим Петрович. Мужик умный, серьезный, волевой и решительный. Дали под его команду завод… в 35 лет. Молодой …перспективный, хваткий и дипломатичный. Очень быстро заработал он авторитет не только у работников предприятия, а аж на «самом верху». Жена работала там же. Квартира о пяти комнатах в центре города. Пару ребятишек. На работу вместе, с работы как придется. Разъезды, совещания… полигоны-Москва-столица. Летели года. Седели виски. План перевыполнялся. Дом -полная чаша. Что еще нужно для человека? Постоянство и стабильность. Уверенность в завтрашнем дне. А они летят… дни-то. С возрастом супруга Вадима Петровича только хорошела. Выходили на передний план все женские черты организма. Стать, порода! (Дворянка, говорили …да кто проверит?) И стал директор любить свою жену еще больше. Цветы, подарки, внимание. Взаимность была потрясающая! Любовь космического масштаба… не иначе. А чем крепче любовь, тем сильнее ревность. Нашелся какой-то дурак, возьми да по пьяни ляпни. Мол, хороша Вадим твоя супружница… ребята хвалили! Запало в мозги пьяному. Что поделать? И стал он за ней следить….

И вроде все так… А гадюка в мозгах поселила ревность. И не только поселила —целый змеиный выводок родила. Стал директор наш больше болеть… почернел… жалко. А жене-то он претензий не говорит. И свела бы его «нелегкая» в могилу до срока. НО! Дал как-то машину жене свою служебную за покупками вместе с шофером. Дать —то дал. А сердце не на месте. Прибежал домой. А тут к подъезду его авто и подкатывает. Поклажу шофер до квартиры донес и ручку поцеловал. Помутнился разом разум директорский. Ни слова не сказал. Оставил все документы дома… денег взял чуть… и запропал!

Потерю директора сразу заметили. Милиция, КГБ, московские министерские начальники. Шороху навели на предприятии. Искали всё и везде! Нету! Ни дилехтура, ни причин его исчезновения! Загадка… Настало время спадать с лица и верной жене. Любимого Вадима ведь не заменит никто! Ревизии …обыски-все в пустую. Не вор, не самодур. Доблестный советский гражданин… орден вот-вот дать были должны. Как там у Михалкова… «ищут пожарные… ищет милиция» … Вот и тут водолазов и собак подключали. Опросы-объявления по радио и теле. Ни «гу-гу». Зато сколько жуликов-бандитов заодно повылавливали. Порядку понаводили в городе. Красота!

Красота! Да не у всех. Кому и горе-горькое.

О то время, в Российском УК была статья №209… «тунеядство» -то есть злостное уклонение от работы. Бомжевание короче. После войны с калеками и беспризорниками справились быстро, а тут, расплодились воры мелкие и попрошайки… антисоциальный элемент. Ловили, сажали, да много ли дашь? Так пару лет общего режима. Выпустят «мазурика», а он опять на работу не устраивается- льет воду на мельницу империализма, разрушая советскую пенсионную систему. Проблема была… и большая. Но бомжовская братия была —таки многочисленна. Мигрировала по стране великой. (Цыгане не конкуренты-цыгане вольный народ, гордый и талантливый.) И тут при наведении порядка власть столкнулась с необычным явлением. Кто —то бомжами руководил. Опытный и циничный, а значит враг!

Поиски Вадима Петровича постепенно сошли на нет, его признали пропавшим без вести, жену, стало быть, вдовой, ребят его сиротами.

О бомжах руководство страны задумалось всерьез. Ловят, сажают, заставляют работать. Поймают где-нибудь в коллекторе или теплотрассе пятерых пьяниц-отчет в столицу о выполнении плана. Но невидимая рука главного врага благополучно исчезала перед проведением облав. А с ним и чистота района где «квартировала» очередная шайка бомжей. Все дело в том, что бомжи выполняли роль «санитаров района». Их добычей и заработком стала сдача стеклопосуды, макулатуры и разного лома. Подрабатывали они и дворниками. Где жили? Чем питались? Куда исчезали? А руководил всей бандой неизвестный по кличке «директор». Не могли его «прищучить» органы. А все от того, что искали не того и не там. Человек был всегда опрятен, чист и трезв. Появляясь давал наряды на разные послушания бомжам-вечером общий сбор, справедливый раздел «общака». Исчезал так же внезапно, как и приходил. С тем и колесил костяк по стране. Долго и удачно, не особо доставляя хлопот власти. А его, раз объявили врагом, то остервенело ищут. И нашли!

Заболел «директор». Худо стало. Подобрала скорая на улице, а у него ни документика. Молчит, пузыри изо рта пускает. Выходили. Но милицию вызвали. Положено.

Каково же было удивление оперативников, когда на них посмотрел живой «переодетый гад-шпион» и пропавший директор предприятия в едином лице! Ясен пень-сперва на больничную тюремную койку для разбора бумажных завалов. Пока жену высвистели-ехать далеко… пока свидетелей министерских, да коллег-бомжей опросили. Вроде и посадить бы… да кого? Он давно под документам около «Райских врат» метлой машет. За бомжевание – опять нет доказательств. Год, поди, прошел. Суды, экспертизы. Жена дождалась… верная… благородных кровей. Дети выросли… институты позаканчивали-люди молодые, но достойные. А у Вадима Петровича с женой не только седые волосы на голове….

Было, о чем поговорить.

Пока Вадима разыскивали, заводом и.о. правил – человек свой, заводской. Потом пришлого дали. Тот по предприятию походил, взял, да и провел оптимизацию с сокращением штатов. Что ему план? У него пока власть!

А я с завода ушел. «Лафа» кончилась… да и дети подросли. Жена работает опять же. Решил-хватит болтаться по свету-не мальчик. Приехал как-то на родину. А там ни фермы тебе, ни школы… ни МТС. У клуба стайка малолеток на мотоциклах. Пьяные все. Навестил родителей… на кладбище. (Пусть простят… ездить мало буду… далеко… да и работа). Ушел в другой гараж… стал областное начальство возить. Меня ихия жизнь мало интересует… мне бы своих детей на ноги поставить. Знакомства всегда нужны.

Пингвинов

Про нашего директора, господин журналист, вы уже слышали. Что ж, вот вам, в другорядь, рассказ про директора другого. Да что болтать! Покажу. Сам увидишь! Поехали!

Охоту я люблю. Зависал на ней со своим верным пся днями. Но рассказ поведу от лица Афанасича-не хватит моего лексического запаса от виденного.

Таежные леса в нашей области преобладают над степями и болотами. Нет простых перелесков. Или болото, или тайга. Да чуток полей… и то кабаны да медведи на полях частые гости. Бойся народ. Зато богатств лесных! И борти с медом тебе, и шишки кедровые, и грибы-ягоды и дичь-рыба. Только не ленись, подбирай, да не пакости напрасно, не браконьерничай. Проживешь и без ваших вонялых мегаполисов.

В.Г.Щелоков (фрагмент восстановленной картины)

Тайга-матушка-она и накормит, и спрячет и вылечит. О том речь. Поехали мы зайца погонять. Дело не хитрое, но у нас уж компания своя. Собачки тоже- пегие гончие. А что может быть лучше Русской пегой гончей? Она и ходом не прытка и голосом приятна. Много не ест, послушна и отзывиста. А бигли коротколапы… голос глухой… Ну их! Русские гончие -другой «коленкор». Те звонки в полазе, да сущая беда с послушанием. Возьмет след и жди три дня на пеньке… куда выйдет потом? К кому прибьется? Вот и ездили со «смычком» пегашей. Компанией у друга в деревне собачек держали. И дешево, и просто. Кто нас погнал искать зайца за 200 километров теперь поди никто и не вспомнит. Решили, как решили. «Буханка», собаки, палатка да еда. Осень. И вроде как не «чернотроп», но и не снег кругом. Самое оно. Денек отдохнули… расчехлили ружья и в вперед! Осенние запоздалые лепестки берез и ив не особо мешают-видимость на выстрел. След собачки взяли. Слышим круги ровные у зверя-нашим легче. (Вы не подумайте, что мы жадные… не одной зайчатиной питаемся… меру знаем.) Первый зверь, второй, пятый. Вроде, как и хватит. А у собак резко голос сменился. Глухой такой стал у выжлеца, а выжловка подскуливает. И удаляются от нас! Иха …мать! Неужели лось или лиса?! Тогда сидеть нам в увядающем лесу пару дней на зайчатине… или ждать «Китайскую Пасху», так у нас присказывают. Обтрубились-обсвистелись. Слышим… вроде на одном месте …далековато …километра два. Жалко собак-вдруг волк какой пристроится… и нет «смычка»! Жди-дожидайся пока новую вырастишь… всяко бывало.

Идем мы, значит, по лесу уже без опаски… а что …лишь бы скорее. И видим, следы человечьи. То по следу собачьему… то рядом… «Ах ты! …И родные твои»! Мы, значит, за зайцем, а ты за собаками нашими, да добычей. Давненько безобразий не встречали! Припустили мы, что б до вечера успеть. Собачий лай стал яснее. Вот вроде и полянка. Стоят наши «дипломанты» собачьи и брешут на козу! Это в лесу-то! Волки да медведи кругом… а тут коза! Да не одна… еще парочка и хозяин. Нас трое… а что? Взяли и вышли из леса- то. Не до красоты собачьего лая и окружающей среды. Псы, при виде хозяев от скотины отстали. И правда-чего зря глотки рвать. Не рад только встрече с нами козий хозяин. Угрюм, нелюдим, не приветлив. Но без оружия. В лесу? Один? С козами. На приглашение выпить только головой помотал. На тем и расстались. А нас раздирает любопытство. Решили мы его вытропить. Собак на шлейки. И по следам. Мы охотники!

Идти-то недалече оказалось. Поляна, как поляна… Только по- хозяйски устроена. Не иначе беглый! Живет как партизан …в землянке! Под деревьями, вкруг ее, вешала веников да сена. И колоды с пчелами… Дела… Не утерпел я и пошел встречь «партизану». Однова живем! Только он опередил меня —сам вылез из своего убежища. Взял, да и пригласил всех к себе в «хату».

Первый раз я в благоустроенной таежной землянке. Вся еда по банка и котелкам у потолка, топчан мягкий. Зеркало, мыло с бритвой. В общем …все как у людей. Туалет и баня по таежному, на улице. Чистота и порядок. Кошка, три козы. Ружье на стенке.

Угостил нас лесным чаем на травах. Вареньем на меду! Да и оставил ночевать, что по темени в лесу шарахаться. Жутко удивительно и интересно мне лично. Мои путники быстро вырубились, а я давай пытать отшельника. И поведал мне он простую историю.

Где, когда, кем и чем командовал —не сказал. Но армейская выправка и выучка чувствовалась. Как и стремление к порядку во всем. Основательная продуманность лесной жизни, алгоритм действий в обыденности. Я так, из даля начал… Чем уж к себе расположил… не знаю. Слово за слово… чем-то по столу… и засиделись до утра. Жил себе человек и жил. Приносил на своем посту большую пользу стране. Ордена —медали, семья, дети, квартира, дача. И в самом расцвете сил отправили его на очередную медкомиссию. А там в лоб.

– Жить полтора понедельника.

– Прощай карьера, дети малые и жена красавица… У гроба карманов нет. Светилы научные погоняли по институтам разным… да и отказались… лучше-то не становится. Посидели на кухне с женой… поплакали. Думал я, как лучше от тяжестей жизни избавится. Уж и вешаться, и стреляться мысли были… духу не хватает. Сижу возле дома… птичек слушаю… да в весеннее небо смотрю. Идет какой-то старичок мимо. Присаживается рядом. «Красота» – говорит. Я ему: «Да… да мне, мол, она как собаке… пятая нога» … «Уныние-грех» -он мне в ответ. И ну про отшельников, да подвижников рассказывать. Заслушался я тогда речами не спешными. Так и сознакомились. А звать- то его ли Никифор, то ль Никодим, а может Никанор… забыл я уже.

В.Г.Щелоков (фрагмент восстановленного эскиза картины)

Дома с женой поговорил… нужен ли ей умирающий? И решил, мол, на все Божья воля. Оправлюсь – приду. Не след детям на немощного отца глядеть-страх не люблю …жалости. Взял припасов кой-каких… и как Лыковы —в леса таежные. Если уж и найдут-так только косточки. Выбирал место дальнее, людьми не хоженое. А по дороге подобрал котенка, да козу купил. Молоком отпаиваться. (Даже не подумал куда им-то после моей смерти деваться). И компас в помощь, меня занесло километров на 50 отсель… Там волки да медведи жить не дали… только месяц и пожил. Потом вот сюда перебрался. Здесь суше… песок. Землянку вырыл. А что? До весны бы протянуть… За трудами моими пролетели и зима, и лето. И опять осень наступила. Коза —то мне пару принесла. И так вот живу. Кошка мышей лесных ловит, да козье молоко пьет. Козам в подлеске раздолье и мне в радость-как во Франции они «подстригают» деревья. Видно далече, безопасность опять же. Речка рядом-рыба. Ягоды-грибы, пчелы… только лесные злюююющие! Приручил. А из средств подручных- как у туриста… пила, топор, ножик, да котелок. Ходил по лесу и наткнулся на заброшенную «зону». А тама добра! Вот и натаскал себе «апартаменты». И оружие нашел… прижился. А тут какой-то «блудень» зашел… в «бегах» по «мокрому» делу. Жил зиму. Ушел он. С непривычки туго жить так. А на пятое или шестое лето мужики медведя «спать» укладывали. Собаки меня и вытропили. На лыжах пришли… двое. Они тоже не особо разговорчивые… о чем в лесу говорить? Просьбам моим вняли, рассказ о жизни выслушали. Приехали правда уже ближе к лету. Вездеход свой подальше оставили, это чтоб меня не выдавать. Навезли мне всякой мелочи, еды там, ну… крупу, мука, соль да сахар, спички да патроны. Из одежды вот новое… много всего. Коз молодых… те-то только на мясо. Да весточку о семье. Мол, не хочешь назад… в цивилизацию. А я уж привык… не знаю …вылечился ли? Жена за другим мужем… ребенок общий. Мои уж в институте дети. В стране «перестройка». И решил я тут и жить. Куда мне? Так вот и живу здесь который год… поди шестнадцать. Я им мед, травы, рыбу вяленую… да подсказываю где какая дичь водится. Мне, вон, книги православные… банки-склянки, кастрюльки там… лезвия бритвенные да мыло. Много ли надо?

Тут и рассвет забрезжил.

Взяли по утру на память меду лесного. Денег оставили. Вдруг кто заглянет? Может помогут отшельнику. Так мы и ездили лет пять к нему за зайцами. Дело выгодное. Бартер наладили. Да приболел я. Вот сейчас с тобой заглянем. Правда не знаю, как он тебя встретит…

Наша лесная вылазка закончилась ничем. Разоренная землянка, да старые вешала для веников… может еще аккуратно «постриженные» козами деревья. Мамай прошел… не иначе. Дело оказалась проще простого. Летал как-то «трансгазовый» вертолет по трассе своей… а они, бывало, постреливали лосей без спроса… так… на мясо дармовое… Подбили одного. А место садиться только у землянки было-лужайка большая. Ну и сели. Разделали лося да тут же улетели… «Карлсоны». За их безобразием давно наблюдал бывший комсомолец, а теперь охотовед по фамилии Пигвинов. (Откуда в тайге такая фамилия?) Ну и кто-то доложил видимо. Целую армейскую операцию провели. Да выцепили только «отшельника». А он человек молчаливый… не помню, говорит, откуда родом… так его и «запичужили» на восемь лет. Человека без документов не жалко. Все-равно ведь не знамо сколько ему годов. Тем более, что … -надцать лет назад насчитали жизни «полтора понедельника».

А с Пингвиновым я еще пару раз встретился. Охотовед на зверовой ходовой охоте нужен для порядка. И каждый раз с этим «комсомольцем» приключение. Пингвинов, что скажешь… птица не наших широт.

Съемочная группа ГТРК «Нижний Новгород» на съемках передачи "Ни пуха ни пера" 1995 г. п.Пионерский

Рогдай и Найда

Охота с гончими собаками завсегда на Руси была привилегией людей имущих. Они вели родословные собачьи, следили за чистотой «крови». Устаивали выводки да выставки. По нынешним меркам-целый бизнес. Породистая собака стоила сотню-другую крепостных. (Вспомним того же Пушкина.)

Случилось мне ехать на край земли Нижегородской. Там охотники заядлые! Мне и в радость и сюжетов насымаю! Сентябрь. Легкая ночная осенняя зябкость.

С Лёней я знаком был шапочно. Рубит человек дома, а кто в деревне без рук? Работает водителем, а кто из деревенских с техникой не знаком? Жена —педагог, человек на селе уважаемый. Хозяева чистоплотные и основательные. Корова, пара нетелей, бычок, подсвинок, десяток гусей, куры и две собаки. Русские гончие-как я люблю. В старые времена пара РГ вусмерть загоняла и брала в оборот волка! О как! Ну и Леня пригласил на пару-тройку дней погостить-развеяться. Уборочная закончилась… давай, мол, походим по овражкам, постреляем зазевавшихся тетеревишек. Может грибов зацепим поздних. Клюквы вдоволь. И уж по черной тропе послушаем голоса «смычка». Какой охотник не хочет! Взалкал и я. Дорога дальняя – «край географии». Мы же люди привычные.

Наш редакционный уазик с неприкрытой резвостью резал волноломом первую наледь луж. «Мишка-грубый» был на сей раз мне напарником-водителем. Эх, Мишка! За ним токо смотри! У него НЗ всегда под сидушкой. Раз! И не будет сюжета… он и загудеть может, но в работе зверь! На сей раз «грубый» был мил и трезв. Надо было решать дома свои «загульные» вопросы миром. А с моих командировок-то прок большой… и мясо тебе, и ягоды… И напросился со мной да Леней в первый же день на разведку. Шли мы какими-то оврагами и буераками. (Видно Лёнька нас проверить на крепость решил.) И первые же, подернутые поволокой, рыжики приманили уставшего водителя, да и оставили с собой до вечера. А и правда красиво-сосновый рыжик без единого червя, и в его серединке-сердечке целое блюдце быстротающего льда. А вкус, а запах! Тут было Мишкино раздолье… А мы шлепали молча дале… Моя «Тулка» марки БМ со взведенными курками мирно покоилась на локтевом сгибе. Держи порох сухим на охоте! Тетерева видать почуяв неладное сидели плотно в кустах и бурьяне. (Ну где мой верный Ричард! Сейчас бы мы дали им жару!) Увязавшаяся было за нами сельская дворняга по кличке «Верный», без энтузиазма «поутюжила» заросли шиповника, да и развернула «копыта» в сторону деревни. Ходите одни, охотнички.

Да, Лёня шутить умел. Пообедали. Ближе к дружке мы что-то не становились. Тут выручил тетерев. Видать ему надоели мы… он возьми, да взлети у нас под носом. Тут уж чьё счастье. Бить тетерева влет одно удовольствие… он не спешный… грузный. Вот и пригодились мне данные с детства навыки стрельбы. «Адын дичь-адын патрон!» Вторым выстрелом упокоился еще один нетерпеливый его сородич. Мне хватит. Норма. А у Лёнки заело… и сильно. За весь день только хвосты и видел. Давай, говорит, на спор… у кого ружье круче. Вон метрах в семидесяти береза… или вон осина рядом там же. Смекнул я, но поздно, что обижать хозяев нельзя… а я сделал «льзя». Пули случайно с медвежьей охоты не оставил дома. Нарушил, знать, правила… А Лёнька, видать, специально для себя взял. У него «Иж 27- ем- пл» – бокфлинт 12-го калибра. А я со старой «БМ-кой» затертого года выпуска 16-й калибр. Да вот только егерь —то меня с детства приучил патроны-только свои! Ну я и заряжал. Осина Лёне-Коле береза. И не спорь-ты гость. Стреляешь вторым. Означили ориентиры. Встали на изготовку-залп. «Адын пуля… И не спорь!» Адын так адын. Пошли смотреть да шаги считать. 92 шага… метров поди 80. Осинка по шире… да по толще… Есть попадание. Березке повезло меньше, «полевка» моя клещом-кровопийцей вонзилась в белоснежный ствол. Леонид, достав нож, поковырял рану и присел покурить. Самое время. Дорогу до дома шли молча.

В селе каждый приезд гостя-свадьба. Гостей полон дом. Дежурный гусь лежит сверкая корочкой в середине стола. Запотевшие графины вызывают обильное слюнотечение. (Кому дела до тетеревов-будет тебе завтра). Завтра опять охота. Только с гончими. Особо режим нарушать нельзя. Мишкины рыжики рядом с гусем. Он столько принес! И мне, и ему и гостям! Вот так осень! Посидели. Закусили-выпили. За жизнь поговорили. Супруга Ленькина с меня глаз все не спускала… я уж было подумал. Подумал, да забыл-друг Ленька, брат по охоте. Завтра ему должно повезти. Утро, как известно, встречает прохладой, и мы не исключение. Лёнькин «смычок» был тогда хорошо известен и в области, и в России. Такие голоса! Что там Каррера с Карузой! Забудешь зачем ружье взял!

После пары морозных дней, враз в лесу облетела листва. Голо и не уютно. А у меня, как назло, шапка – «петушок» на голове красно-коричневого цвета. (Из далека видать.) Фуфаечка легкая… сапоги – «берцы». Подштаники, да камуфляжка летняя на ногах. Как у итальянцев в отечественную-смех. А тут чемпионы России собачки-Рогдай и Найда. Этот раз мы уехали на охоту на тракторе. «Т-40 АМ» с телегой двуколкой. На сене с собаками-прелесть, а не езда. «Рекомендую»! И так километров десять лесом. Не знай, как собаки… а я уже охоты не желал. Мне бы на сене и оставаться. Но настоящие охотники ходят, как известно, пешком. Что делать? Пошел и я. Ни компаса… ни знакомой сосны… ни деревни какой… Где-то рядом республика душевных Мари, не добрый друг, собаки и тошнота на грани… А лес осенний манит. После термосного чая чуть легче. Пошел мелкий и противный снег… (Ехать мне взад усталому и сырому.) Собаки резво взяли след. Рогдай трубит… брешет пока поди. Скалывается… ждем Найду. Уж она, если возьмет, – заяц наш! По сырому, да свежевыпавшему снегу собакам работать тяжко, даром что чемпионы. Ааа …вот и выжловка вошла в дуэт своим протяжным контральто. Береги глаза. Потому как охотник уже не на слух ориентируется… на свое чутье. Заяц если на махах в полкруга собаке форы дает. Смотри в оба! А то Лёнька натолкает… «…буков»! Не любит он зря собак гонять. В осеннем лесу слыхать далёко… вот круг сужается… жди! Мимо прошла с укоризной Найда… Ей вторить бас-баритон Рогдая. Идут не спешно. Знают… заячий мах не нужен… вот зимой по снегу… они и сами возьмут. А сейчас главный —охотник. Сухой щелчок выстрела… второй… третий. Ленькин «дробомет» поливает свинцом ивовый подлесок. Собаки умолкают. И через пять минут довольно-счастливое лицо несет двух отлинявших зайцев. Собаки рядом. Лижут заячьи раны и виляют хвостами. Вот вам по куску мяса… свининки… заслужили. Мы усаживаемся под ель. И под не торопливый рассказ кто и откуда появился начинаем ритуал «на кровях». Традиция. Собаки рядом. У всех отдых. Соленое сало, лук и картошка придают силы. Чай из термоса. Мотри, Колька! Еще пару добудем-обратно за рулем едешь! Все по —честному. Мне б вот тут под ёлкой… да полежать-поспать. Нет снега. Тепло и уютно. Снова затрубил Рогдай. Сразу подхватила и Найда. Лиса! И Лёнька смачно ругается. Все. Спать в лесу. Сено в телеге. Брезент сверху. Пуще неволи. Едри в пень!…

Собак жалко-куда вот рванут? Вскоре затихла мелодия «смычка.» Идем следом! Пока не стемнело шаримся по подслеповатому лесу. И тут след волка! Идет, падла, вдоль следа! А вот и стерег на круге. Как Найда проскочила в полазе? Выжлец сбился на лося-погоняет домой придет. (Не раз бывало.) А вот выжловку жалко… видно облюбовал ее серый. Кровь на снегу. Видать борьба. Все, дальше следа собачьего нет. На «…» эти зайцы. Давай двигать домой. «Сороковка» натужено урчит, царапается за кашицу в колее. В кабине тепло… уместились вдвоем. Ружья и поклажа в тележке.

Дома- баня, стол и сухое белье.

Деревенская баня-песня отдельная! Взвод вымоешь! А нас всего «три мушкетера» … на лицах грусть, в небе хмарь. Снимай баня грусть-печаль дубово-мозжевеловым веником! В предбаннике квас, клюквенный морс- вина- «ни-ни». Баня! «Грубый» неприлично мягкий и добрый… видать истребил «НЗ» свой. Нам ехать не скоро-проспится. С Ленькой в бане мы двое. Разговор не клеится… видать принес я ему несчастье. Как задобрить сельского жителя? Послышался в заулке шум.

– Рогдай вернулся! Где ж тебе очередную Найду-то теперь искать? Сапоги до заду сотрешь пока выжловку премудростям охоты научишь… Эх-маа…. Колька! Щас нальем… отведем душу! Ты давай… это… пока парку наводи.

Пар уже ушел. Леня вернулся через час. Радостный…

– А, что? …Найда приползла… вся ранетая… ветеринар с фельдшером шьют. Может заживет? …Собака ведь. Рванул ее волчара здорово! Давай и мы побыстрей…

– Наподдай-ка Лёня!

Очнулся я на полу бани. Бегают фельдшер с Лёнькиной женой. Я голый на полу. Отливают холодной водой… что-за хрень? Сказалась особенность их бани. Широкий и гостеприимный полок находился аккурат супротив каменки. Лёнчик, при моих словах «наподдай веничком» дал… ковшичек на каменку. Такого злого деревенского пара моё «хозяйство» стерпеть не вынесло! Испробовав выход головой о стену, я камнем рухнул на пол. (Крепко срубил он баню… на совесть… бревно «тридцатка»). Благоразумная и сердобольная сельская учительница на половичке в предбаннике сняла живьем кожу промеж моих ног с волосами в придачу. Сознание и мироощущение возвращалось ко мне тихой скоростью. А растирание болящих мест гусиным жиром кроме боли приносило и чувство отмщения Леньке. Так, на половике, в гусином жире и принесли меня в дом. Заботливо положили в чистую постель. Двое женщин еще поколдовали со мной, и я уснул. Проснулся от звона подойника- корову пошли доить… часов шесть утра. Рядом на раскладушке лежала перебинтованная Найда.

Машина в город ушла без меня… больничный. Через неделю уже мог приседать, отправили на скорой. Охота… всякое бывает.

Лет через 10 встретились мы вновь. Лёня, я и его супруга. Позубоскалили. Посмеялись… Простили дружке мелкие обиды. Свадьба ж была их племяша. Гуляли славно. Без казусов. Прощались со слезами и поцелуями. «Что ж ты, Коля, деревню-то предал?» – звоном в ушах остались слова сельской учительницы. Не смотря на прожитые годы и вроде прощенные обиды и не ловкости, отъезд мой в город село мне не хотело прощать.