Отзывы на книгу «Письма русского путешественника», страница 2

Это произведение могло появится только в 18 веке. Веке рациональном и чувствительном одновременно. Жанр-- путевые заметки, был один из самых распространенных в то время. Можно вспомнить "Путешествие из Петербурга в Москву" Радищева или "Сентиментальное путешествие" Лоренса Стерна и громадное множество других романов-путешествий 18 века. Так что Карамзин, начиная свой путь серьёзного писателя-прозаика, остаётся в рамках традиции. Итак мы станем свидетелями путешествия молодого Николая Карамзина по Европе ( Германии, Швейцарии, Франции и Англии). Сегодняшнему читателю, наверное, это произведение читать будет непросто. Во-первых, это произведение сентиментальное, и поэтому автор будет часто лить слёзы, ахать, охать и всячески подчеркивать свою большую чувствительность. Странное это дело, сентиментализм, вроде бы автор очень чувствителен, прямо таки витает в мечтаниях, но за этой своей чувствительностью он не забывает отчитывать подлеца-трактирщика, который хочет его обсчитать или следить за упаковкой и отправкой своего багажа. Высокое сочетается с мелким и обыденным. Во-вторых, это, конечно, старинный слог повествования. Он уже почти похож на современный нам русский язык и здесь почти нет старославянизмов высокого стиля. Язык почти разговорный. Но словечки и обороты речи 18 века встречаются и иногда могут показаться странными неискушенному читателю. Однако, главное, почему нужно читать эту книгу-- это описания людей ( случайных, попутчиков или жителей мест, через которые проезжает путешественник). Эти описания очень колоритны и ярки. Люди предстают как живые. Тут их очень много, но среди них встречаются и великие: Лафатер или Кант, например, с которыми встречается и разговаривает Карамзин. И это, конечно, описание тех мест, через которые проезжает путешественник и достопримечательностей, которые он встречает на своём пути. Они описаны очень подробно и увлекательно, с любопытством по-настоящему любознательного человека и с талантом большого художника. Особенно интересна в описании Карамзина Франция, где в это время начинается Французская революция. И хотя Карамзин не сочувствует революции и видит в ней грозную тучу, которая распространяется над высокими идеями великих просветителей он, однако, не может не быть захвачен той грозной стихией, которая происходит в Париже.

’’Говорят ли о французской революции? Вы читаете газеты: следственно, происшествия вам известны... Не думайте, однако ж, чтобы вся нация участвовала в трагедии, которая играется ныне во Франции. Едва ли сотая часть действует; все другие смотрят, судят, спорят, плачут или смеются, бьют в ладоши или освистывают, как в театре. Те, которым потерять нечего, дерзки, как хищные волки... История не кончилась; но по сие время французское дворянство и духовенство кажутся худыми защитниками Трона”

Если вы хотите почувствовать вкус 18 века, познакомится с мыслями и мнениями его лучших представителей обязательно прочтите этот роман Карамзина.

-У нас всякий,кто умеет только сказать "Как поживаете"по-французски,без всякой нужды коверкает французский язык, чтобы с русским не говорить по-русски... Не стыдно ли?Как не иметь народного самолюбия? Зачем быть попугаями и обезьянами вместе?Наш язык и для разговоров,право,не хуже других;надобно только чтобы светские умные люди, особливо же красавицы,поискали в нем выражения для своих мыслей. "Письма русского путешественника"Н.Карамзин Лондон,июля ...1790 ==================================================================== Если судить по «Письмам…» Карамзин отправился в заграничный вояж из Москвы 18 мая 1789 года, вернулся же в сентябре 1790г. в Петербург. 23-летний Николай Карамзин из кибитки и экипажа, из чужой гостинцы и трактира пишет письма в Россию, полные ценнейших наблюдений о жизни Европы того времени и о встречах с известными людьми .

- В целой Европе,-говорит Боннет, не найдете вы такого просвещенного города как Женева: наши художники, ремесленники, купцы, женщины и девушки имеют свои библиотеки, и читают не только романы и стихи, но и философские книги.- И я могу сказать, что женевские парикмахеры твердят наизусть целые тирады из Вольтера! Интересного и нового много, Карамзин торопится поделиться всем узнанным с русским читателем: - Познакомился на сих днях я с господином Ульрихом, цюрихским уроженцем, который природно глухих и немых учит говорить, читать и писать… -Недавно был я на острове Святого Петра, где величайший из писателей 18 века укрывался от злобы и предрассуждений человеческих…он, тот, кого выгнали из Франции, Женевы…Какими живыми красками описывает Руссо жизнь свою на острове Св.Петра!... Мне кажется, что Н.М. Карамзин выполнял еще одну важную задачу: о России довольно много и критично писали иностранцы. Каково им будет послушать критичные впечатления о себе свободомыслящего русского человека? -Во всей Швейцарии изобилие и богатство,но как только переступишь в Савойскую землю, увидишь бедность, людей в разодранных рубашках, множество нищих. Нард ленив, земля не обработана, деревни пусты. ..Постели в трактирах так чисты, что я на них никогда не ложился… -Французские разговоры можно назвать беглым огнем: так быстро летят слова одно за другим

И все это Карамзин успевал «отписать в Россию»? На самом деле многостраничных «писем» не было. Друзья Карамзина жаловались, что путешественник «сведениями о себе не балует». Зачем понадобилась эта мистификация? - …В Россию Карамзин вернулся с четким планом действий: он был намерен издавать свой собственный журнал. Можно сказать, Карамзин заранее продумал «концепцию» нового издания. И не прогадал. «Московский журнал», первый в череде русских литературных журналов, был принят на ура – и стал культовым не только в Москве и Петербурге. Два года, пока он выходил, в каждом выпуске печатались «Письма русского путешественника Журнал Карамзина быстро стал лучшим в России, проник даже в провинцию и заразил тягой к чтению не одну юную душу. - Свободно говоря на трёх языках, Карамзин сравнивал литературный язык и разговорную речь в Европе и пришёл к выводу: Россию нужно учить говорить, учить читать, учить чувствовать. Он считал, что «образцы благородного русского красноречия едва ли не полезнее самых классов латинской элоквенции, где толкуют Цицерона и Виргилия; что оно, избирая для себя патриотические и нравственные предметы, может благотворить нравам и питать любовь к отечеству». (http://www.russkiymir.ru/publications/211703/).

А с письмами из самого города Парижу вообще нужно было быть поосторожнее…Зато и читать о р-революционном Париже карамзинские заметки-одно удовольствие! Впрочем, автор подстраховался… -Легкие умы думают, что все легко, мудрые знают опасность всякой перемены и живут тихо… -Всякие насильственные потрясения гибельны, и каждый бунтовщик готовит себе эшафот. Предадим, друзья, себя во власть провидению:…в его руке сердца государей-и довольно. -Один маркиз, который был некогда осыпан королевскими милостями, играет теперь не последнюю роль между неприятелями двора. Некоторые из прежних его друзей изъявили ему свое негодование, он пожал им плечами:- «Что делать? Я люблю мя-те-те-тежи!». Маркиз-заика. А вот еще одна «колкость» Карамзина по отношению к Европе и гордость «русскостью»: -Нынешние обстоятельства во Франции таковы, что всякий …должен готовить себе убежище где-нибудь в другой земле. Вот нечто для примера -рассмейтесь! Вопрос. Можно ли человеку с нежным здоровьем сносить жестокость вашего климата? Ответ. В Росси терпят от холода менее, нежели в Провансе. ..Ни в какое время года россиянки не бывают столь прелестны, как зимою… Вопрос. Любят ли иностранцев в России? Ответ. Гостеприимство есть добродетель русских. Мы же благодарны иностранцам за просвещение, множество умных идей и приятных чувств, которые были неизвестны предкам нашим… Вопрос. Уважаете ли вы женщин? Ответ. У нас женщина на троне… А также можно охотиться, кто до этого охоч и дичи много. - Одним словом, если муж и жена теперь не прискачут к вам в Москву, то не моя вина… =================================== Отметим и карамзинский новый слог! «Карамзин целенаправленно отказывался от использования церковнославянской лексики и грамматики, приводя язык своих произведений к обиходному языку своей эпохи…Изменения в языке, предлагаемые Карамзиным, вызвали бурную полемику в 1810-х годах. Писатель А. С. Шишков при содействии Державина основал в 1811 году общество «Беседа любителей русского слова», целью которого была пропаганда «старого» языка, а также критика Карамзина, Жуковского и их последователей. В ответ в 1815 году образовалось литературное общество «Арзамас», которое иронизировало над авторами «Беседы» и пародировало их произведения. Членами общества стали многие поэты нового поколения, в том числе Батюшков, Вяземский, Давыдов, Жуковский, Пушкин. Литературная победа «Арзамаса» над «Беседой» упрочила победу языковых изменений, которые ввёл Карамзин. (Википедия).

Книга и вправду очень занятная. Сейчас подобным образом мы описываем свои путешествия на различных форумах, не претендуя конечно на писательский талант, а истоки оказывается вон откуда... Некоторые места крайне понравились, особенно про Петра и про Английский язык, сколько искренности остроумия и живости, хочется перечитывать и гордиться).

Всего же более не люблю его за то, что он унижает Петра Великого, говоря: «Его, может быть, по справедливости не хотят назвать великим умом, ибо он, желая образовать народ свой, только что подражал другим народам». Я слыхал такое мнение даже от русских и никогда не мог слышать без досады. Путь образования или просвещения один для народов; все они идут им вслед друг за другом. Иностранцы были умнее русских: итак, надлежало от них заимствовать, учиться, пользоваться их опытами. Благоразумно ли искать, что сыскано? Лучше ли б было русским не строить кораблей, не образовать регулярного войска, не заводить академий, фабрик, для того что все это не русскими выдумано? Какой народ не перенимал у другого? И не должно ли сравняться, чтобы превзойти? «Однако ж, – говорят, – на что подражать рабски? на что перенимать вещи, совсем ненужные?» – «Какие же? Речь идет, думаю, о платье и бороде. Петр Великий одел нас по-немецки для того, что так удобнее; обрил нам бороды для того, что так и покойнее и приятнее. Длинное платье неловко, мешает ходить…» – «Но в нем теплее!..» – «У нас есть шубы…» – «Зачем же иметь два платья?..» – «Затем, что нет способа быть в одном на улице, где двадцать градусов мороза, и в комнате, где двадцать градусов тепла. Борода же принадлежит к состоянию дикого человека; не брить ее то же, что не стричь ногтей. Она закрывает от холоду только малую часть лица: сколько же неудобности летом, в сильный жар! Сколько неудобности и зимою носить на лице иней, снег и сосульки! Не лучше ли иметь муфту, которая греет не одну бороду, но все лицо? Избирать во всем лучшее – есть действие ума просвещенного, а Петр Великий хотел просветить ум во всех отношениях. Монарх объявил войну нашим старинным обыкновениям, во-первых, для того, что они были грубы, недостойны своего века; во-вторых, и для того, что они препятствовали введению других, еще важнейших и полезнейших иностранных новостей. Надлежало, так сказать, свернуть голову закоренелому русскому упрямству, чтобы сделать нас гибкими, способными учиться и перенимать. Если бы Петр родился государем какого-нибудь острова, удаленного от всякого сообщения с другими государствами, то он в природном великом уме своем нашел бы источник полезных изобретении и новостей для блага подданных, но, рожденный в Европе, где цвели уже искусства и науки во всех землях, кроме Русской, он должен был только разорвать завесу, которая скрывала от нас успехи разума человеческого, и сказать нам: «Смотрите; сравняйтесь с ними и потом, если можете, превзойдите их!» Немцы, французы, англичане были впереди русских по крайней мере шестью веками; Петр двинул нас своею мощною рукою, и мы в несколько лет почти догнали их. Все жалкие иеремиады об изменении русского характера, о потере русской нравственной физиогномии или не что иное, как шутка, или происходят от недостатка в основательном размышлении. Мы не таковы, как брадатые предки наши: тем лучше! Грубость наружная и внутренняя, невежество, праздность, скука были их долею в самом высшем состоянии, – для нас открыты все пути к утончению разума и к благородным душевным удовольствиям. Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек! Еще другое странное мнение. – говорит Левек, "Несомненно, русские стали бы такими, какими мы видим их сейчас, даже если бы Петр не царствовал", то есть: «Хотя бы Петр Великий и не учил нас, мы бы выучились». Каким же образом? Сами собою? Но сколько трудов стоило монарху победить наше упорство в невежестве! Следственно, русские не расположены, не готовы были просвещаться. При царе Алексее Михайловиче жили многие иностранцы в Москве, но не имели никакого влияния на русских, не имев с ними почти никакого обхождения. Молодые люди, тогдашние франты, катались иногда в санях по Немецкой слободе и за то считались вольнодумцами. Одна только ревностная, деятельная воля и беспредельная власть царя русского могла произвести такую внезапную, быструю перемену. Сообщение наше с другими европейскими землями было очень несвободно и затруднительно; их просвещение могло действовать на Россию только слабо, и в два века по естественному, непринужденному ходу вещей едва ли сделалось бы то, что государь наш сделал в двадцать лет. Как Спарта без Ликурга, так Россия без Петра не могла бы прославиться.

А я заключу это письмо двумя-тремя словами об английском языке. Он всех на свете легче и простее, совсем почти не имеет грамматики, и кто знает частицы of и to, знает склонения; кто знает will и schall, знает спряжения; все неправильные глаголы можно затвердить в один день. Но вы, читая, как азбуку, Робертсона и Фильдинга, даже Томсона и Шекспира, будете с англичанами немы и глухи, то есть ни они вас, ни вы их не поймете. Так труден английский выговор, и столь мудрено узнать слухом то слово, которое вы знаете глазами! Я все понимаю, что мне напишут, а в разговоре должен угадывать. Кажется, что у англичан рты связаны или на отверстие их положена министерством большая пошлина: они чуть-чуть разводят зубы, свистят, намекают, а не говорят. Вообще английский язык груб, неприятен для слуха, но богат и обработан во всех родах для письма – богат краденым или (чтоб не оскорбить британской гордости) отнятым у других. Все ученые и по большей части нравственные слова взяты из французского или из латинского, а коренные глаголы из немецкого. Римляне, саксонцы, датчане истребили и британский народ и язык их; говорят, что в Валлисе есть некоторые его остатки. Пестрота английского языка не мешает ему быть сильным и выразительным, а смелость стихотворцев удивительна; но гармонии и того, что в реторике называется числом, совсем нет. Слова отрывистые, фразы короткие, и ни малого разнообразия в периодах. Мера стихов всегда одинакая: ямбы в 4 или в 5 стоп с мужеским окончанием. – Да будет же честь и слава нашему языку, который в самородном богатстве своем, почти без всякого чуждого примеса, течет, как гордая, величественная река – шумит, гремит, – и вдруг, если надобно, смягчается, журчит нежным ручейком и сладостно вливается в душу, образуя все меры, какие заключаются только в падении и возвышении человеческого голоса!

Н.М. Карамзин "Письма русского путешественника."

Николай Михайлович Карамзин писал это произведение в течение десяти лет. Он отправился в своё путешествие в возрасте 23-х лет и пребывал в нём восемнадцать месяцев. Своё путешествие он ведет в виде писем, адресованные друзьям, к которым нежно обращается и вспоминает о них с большим чувством. Эти "Письма..." можно назвать и дневником, который вел Н.М. Карамзин, записывая свой каждый прожитый день. Начал он свое путешествие со стран Прибалтики, затем посетил Германию, Швейцарию, Францию, Англию. Он встречался с Гёте, Кантом, Николаи, Рамлером и многими другими известными людьми, интересно передает свои впечатления об этих людях, какой след они оставили в его душе после тесного общения. Переезжая из одной местности в другую вместе с автором попадаешь то в райский уголок, то в бедняцкие хижины, в соборы и Храмы, в парки и невероятной красоты сельскую местность. " Что город, то норов; что деревня, то обычай..." Удивляешься и восхищаешься вместе с автором красотами природы и теплотой общения с незнакомыми людьми в процессе путешествия. В этих "письмах..." много размышлений автора о жизни, о труде и благосостоянии тех народов, страны которых он посетил. Беседуя с Лафатером, Н.М. Карамзин задает ему вопрос: "Где вы берете столько сил и столько терпения?"- удивляясь его деятельности. -" Друг мой! - отвечал он с улыбкою.- Человек может делать много, если захочет, и чем более он действует, тем более находит в себе силы и охоты к действию." От пытливого ума и зоркого взгляда писателя ничего не ускользает, интересны любые повороты в изложении его писем. И заканчивает он свои письма сердечным восклицанием: " Берег! Отечество! Благословляю вас! Я в России и через несколько дней буду с вами, друзья мои!... Всех останавливаю, спрашиваю, единственно для того, чтобы говорить по-русски и слышать русских людей. Вы знаете, что трудно найти город хуже Кронштата, но мне он мил! Здешний трактир можно назвать гостиницею нищих, но мне в нём весело!"

Произведение Н. М. Карамзина 1790-х годов "Письма русского путешественника" является центральным в жизни писателя. Во время своего путешествия по Европе с мая 1789 по сентябрь 1790 г.г., писатель фиксировал увиденное до мельчайших подробностей - так и возникли "письма". Карамзин посетил Германию, Швейцарию, Францию и Англию, побывал во многих городах. Большое значение уделял описанию природы каждой страны, старался описать всё, что видит вокруг. При чтении этого произведения, я узнала очень много нового, из писем узнала об улицах, домах, людях Парижа, о том, как Карамзин относился к Французской революции, читая письма из Швейцарии мне приглянулось Женевское озеро, и то как называет Карамзин швейцарцев - "дети натуры". В Германии он подробно описал Королевскую библиотеку, свою встречу с Кантом и нашел что у Канта "всё просто, кроме его метафизики". Англия у путешественника вызвала противоречивое впечатление, он посетил лондонские суды и тюрьмы, церкви, театры, старался знакомится с выдающимися деятелями культуры, писателями. Письма произвели на меня большое впечатление, однако есть 2 небольших минуса... Во-первых, произведение очень объемное (около 600 страниц), соответственно не каждый осилит, а во-вторых, местами было трудно читать, т. к. я не понимала некоторых слов, и Карамзин не редко "прыгал" с темы на тему, очень быстро переключался с одного, к примеру памятника, на другой и т. д. Но это мелочи, ведь произведение действительно достойной, интересное, особенно для тех, кто хочет изучить, особенно в подробностях, всю Европу. Советую прочитать это произведение всем, хотя бы отдельными письмами!!!)))

Очень интересные заметки, приятный язык того времени с интересными оборотами, описаны интересные манеры и отношения между людьми.

Местами видно, что с книги плоховато сняли текст, а редактор не поправил. (вместо буквы д – л и проч.)

интересно путешествовать после книги, многие места описанные в книге сохранились.

рекомендую для чтения путешественикам.

Отличный трэвэлог XVIII века и читается как современный – но и завидно, что автор совершил столь увлекательное путешествие! Был принят Кантом, жил в Париже, в Лондоне и счастливо возвратился домой!

замечательная и умная книга, читается немного тяжеловато, но затем привыкаешь и удивляешься прекрасному русскому языку, интересны описания городов и их жителей того времени…