Читать книгу: «Эти Золотые мальчики», страница 4

– С кем ты, мать твою, разговариваешь? Я не обязана это слушать, – выпаливаю я, а губы дрожат. Затем делаю шаг, чтобы свалить от них подальше, но тут Уэст хватает меня за руку. Хватка крепкая, но не болезненная. И все же я остро ощущаю его силу.

Дэйн и Стерлинг стоят по бокам от него, глядя на меня сверху вниз, но ни один не произносит ни слова. Мой взгляд перебегает с них на Уэста. Я прижимаюсь спиной к кирпичной стене, и тут его большие руки запирают меня в клетку, расположившись по обе стороны от моей головы. Он не просто высокий, но еще и мощный, и у меня не получится так просто выскользнуть.

Они основательно загнали меня в угол, и меня это бесит.

– Да ладно тебе, Саутсайд⁴, – обзывается Уэст. – Не вини меня за любопытство. Как кто-то из самой задницы Сайпресс-Пойнт может позволить себе эту школу? Если твои предки не ограбили банк, значит, ты, скорее всего, сама добыла наличку, – он подходит ближе, и мне становится страшно вздохнуть. – У кого ты отсосала, чтобы получить такие деньги?

Он снова и снова пытается уязвить – но достаточно ли моего происхождения, чтобы так взъесться? Я этого не ожидала. Вообще.

По венам разливается ярость, но я пытаюсь ей не поддаться: меня едва пропустили через кованые ворота этого заведения. Испытательный срок означает, что я не могу переступить черту, не могу дать этому ублюдку то, чего он заслуживает. Я в ловушке в прямом и переносном смысле. Отстой.

– Все, что тебе нужно знать: я здесь не за твои деньги, козел.

– Уверена в этом? – он так близко, что тепло его дыхания касается моих губ.

Сердце бешено колотится. Только на этот раз не из-за наивного увлечения – прежние чувства к Уэсту так быстро прошли, что, клянусь, у меня их будто вообще никогда не было. Теперь в груди все пульсирует от ненависти.

– И что это, мать твою, значит?

– Это значит, что в такой большой школе много «слепых зон», – предупреждает он. – В которых тот, кому здесь не место, может попасть в беду.

Откуда весь этот гнев?

Все тело дрожит, с головы до ног. Я ничего не сделала ни им, ни кому-либо другому. Неужели мое присутствие здесь так уж оскорбительно для них? Присутствие человека, не родившегося с серебряной ложечкой во рту?

Кулаки сжимаются, и меня так и подмывает пустить их в ход, но потом я думаю о Скарлетт. И о том, как в прошлом году все пошло наперекосяк. Я не могу снова упустить шанс. Я должна убедиться, что делаю все, что в моих силах, чтобы дать моей сестре ту жизнь, которую она заслуживает. Жизнь, которой нас до сих пор лишали наши дерьмовые родители.

Поэтому я разжимаю кулаки и позволяю рукам безвольно упасть.

Уэст видит, как я перестаю бороться. Знаю, он принял это за признак слабости, поэтому улыбнулся. Я заставляю себя плотнее прижаться к стене. Лучше посадить затяжку о грубые камни, чем чувствовать его тепло.

– Знаешь, я всякое слышал о девках из твоего района. Ходят слухи, что вы там готовы практически на все, что заработать. Это правда, Саутсайд? А то у меня в кармане завалялась парочка баксов, если ты готова.

Взгляд злой, в нем тлеет непонятная ненависть. Но сейчас я и сама полна ею.

– Вот что я тебе скажу, – киплю я, чувствуя, как стискиваются зубы. – Если сможешь каким-то образом отыскать свой малюсенький член, тогда и посмотрим, что дальше будет, мудак.

Он практически дышит мне в лицо, в его глазах горит ярость.

– Тебе бы это понравилось, да? – огрызается он в ответ, наклоняясь еще ниже, пока его губы не задевают край моего уха. – Вот тебе честное предупреждение: единственное, чего у меня мало, – это терпения. Так что валяй, испытай меня, если хочешь.

Дыхание прерывается, и я знаю, – он это чувствует. Ненавижу это дерьмо. Я не боюсь его, но боюсь за себя. Я не могу начать год, доказывая, что напыщенные северяне правы. Мол, если я из южной части города, значит, от меня одни неприятности.

Я видела, какое влияние здесь имеет Уэст, с каким почтением к нему относились буквально все, кто проходил мимо нас. Что, если эта власть распространяется не только на студентов, но и на персонал?

Я достаточно повидала мир, чтобы знать, как все работает. Чеки семей этих детишек – фундамент, на котором построены подобные школы. Богатые, могущественные, они защищают своих. В любой спорной ситуации – его слово против моего – я окажусь виноватой. Нельзя пойти на такой риск.

– Вот и правильно. Успокойся, как хорошая маленькая сучка, – рычит он мне в шею. Его глубокий голос звучит низко и ровно, спокойно, ведь он знает, что я не смогу защититься.

– Ты меня не сломаешь, – выдыхаю я. – Никогда. Даю слово.

Эти слова вызывают у него мрачный смешок, и он вдавливает меня в стену.

– Никогда не говори «никогда». У нас впереди целый год. Случиться может все что угодно.

Он прав, и да, я здесь совершенно одна, но не в моих правилах сдаваться. Гордость – последняя стоящая часть меня.

Я чувствую, как его длинные, горячие пальцы обхватывают мое горло, сжимаются над моим учащенным пульсом, а после он меня отпускает.

– Увидимся, Саутсайд, – на его губах появляется обманчиво сладкая улыбка, затем он отступает, зловеще добавляя: – Добро пожаловать в «Сайпресс Преп».

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Слухи верны. В «Сайпресс Преп» новая блонди-сенсация. Впервые нашу Новенькую заметили несколько месяцев назад, на вечеринке у костра в Беллвью. Согласно моим источникам, сегодня она снова объявилась, забирала свеженькое удостоверение «Сайпресс Преп». Но на этом слухи не кончаются. Также ее видели в компании «Золотого Трио», и, говорят, один из братьев оказался поражен ею. Неужто в этом году наш король наконец остепенится? Что ж, не будем загадывать раньше времени.

До скорого, птенчики!

П.

Глава 6

БЛУ

Я включаю радио погромче, однако это никак не помогает прочистить мозги. Уверена, мисс Левинсон с этим согласна. Она наблюдает за моей тренировкой с террасы, и хоть я не вижу, что она хмурится из-за громкой музыки, мне не нужно подтверждения. Она, конечно, хмурится.

Обычно в игре я более внимательна, но внутри по-прежнему кипит злость. Такая же сильная, как тогда, когда я стояла лицом к лицу с этим ублюдком. На самом деле, с тремя ублюдками.

Невероятно, что такие люди существуют на свете.

Мяч срывается с кончиков пальцев и рикошетом отскакивает от корзины. Уэст испортил даже мой бросок.

Еще одна причина ненавидеть эту сволочь.

– Черт, Блу. У тебя что, все еще сломан палец? Это было отстойно.

Не оборачиваясь, я узнаю этот голос. Вздыхаю, и это вызывает у него смех.

– Чего… ты хочешь, Руиз?

– Ты называешь меня так, только когда злишься, но это невозможно. Ведь у меня не было и шанса провиниться: ты избегала меня в течение нескольких месяцев.

Я еще раз кидаю мяч, и… снова промахиваюсь, бормоча себе под нос ругательства.

– Ты явно не понял намека, – говорю я вслух, гоняя мяч между ног. Из-за сорняков, пробивающихся сквозь трещины в цементе, это сложнее, чем в зале, но хватка у меня хорошая. Надеюсь, скоро поймаю свой ритм.

– Ладно, а если я скажу, что пришел с подарками? Это изменит твое мнение?

Мне любопытно, я почти поворачиваюсь.

– Зависит от того, что ты принес.

Мне следовало просто сказать ему, чтобы он валил отсюда, но сегодня я сама не своя. По понятным причинам.

– Сказал тетушке, что заеду с тобой поговорить и что сначала мне нужно тебя разжалобить. Поэтому она приготовила это.

Ох… он знает, что еда его тети Карлы – моя слабость. Когда мы с Рикки были детьми, она пекла торт на каждый мой день рождения.

Решив удовлетворить его просьбу, я поворачиваюсь к нему лицом. И сразу же сожалею об этом. Один взгляд – и я вспоминаю, почему держалась подальше.

С глаз долой, из сердца вон.

Еще я вспоминаю, почему впустила его в дом той ночью чуть больше года назад. Он заходил повидаться с Хантером, но дома была только я. Ничего необычного в том, что он захотел задержаться и составить мне компанию, не было, поэтому я впустила его. Однако в какой-то момент невинной дружбы отношения между нами стали… странными.

Короткие братско-сестринские объятия, которыми мы иногда обменивались с начальной школы, стали длиться немного дольше. Затем состоялся «случайный» поцелуй, когда мне было четырнадцать, а ему – шестнадцать. А два года спустя – новый случайный поцелуй. Следующее, что я помню, – моя девственность оказалась у Рикки в кармане, и после первого раза это случалось еще много раз.

Типа… много-много раз.

Ага, точно, оборачиваться не стоило.

Он все так же привлекателен, как и тогда, когда я впервые начала избегать его. Его темные, взъерошенные волосы аккуратно уложены, и теперь он носит козлиную бородку. Ему идет, и мне неловко это признавать.

Приталенная футболка и темные джинсы выглядят новыми, как и белоснежные кроссовки. Впрочем, в этом нет ничего необычного. У него более чем достаточно наличных, чтобы позволить себе это. Бриллиантовая серьга в его ухе отражает солнечный свет, и блеск выводит меня из оцепенения.

– Брауни, – небрежно произносит он.

Я несколько раз моргаю, прежде чем заговорить.

– Мне не…

– Я напомнил ей об аллергии на орехи, – вставляет он, игриво закатывая глаза. – Я такого дерьма не забываю.

Рикки выжидающе протягивает мне пластиковый контейнер. Клянусь, у него память как у слона.

– Спасибо.

Я тотчас открываю крышку и откусываю кусочек, что вызывает у Рикки смех. Следующее, что я помню: мяч выскальзывает из-под локтя. И я едва ли замечаю, куда он отскакивает. Ведь я позволила себе прикоснуться к десерту, и уже ничего не могу с собой поделать, потому что… брауни.

Звенья цепочки, соединяющей бумажник в его кармане с петлей на поясе, издают лязгающий звук, когда Рикки поднимает мяч и бросает его. Конечно, забивает с первой попытки. Чертов выпендрежник.

– Не «работаешь» сегодня? – ехидно спрашиваю я, и Рикки не упускает это из виду.

Он забрасывает еще один мяч в корзину, затем смотрит через плечо с понимающей улыбкой. Наши с ним представления о «работе» очень различаются. На самом деле, эта пропасть во взглядах и стала причиной нашей размолвки. А также гарантией, что мы никогда не вернемся к тому, что было.

– Не, у меня сегодня выходной. Полезно знать босса, – дразнит он, имея в виду своего дядю Пола.

Рикки был «на побегушках» у этого мужика с тринадцати лет. Примерно тогда же дядя Пол взял под свое крыло Хантера (а наш отец в очередной раз доказал, что бесполезен). К сожалению, Пол далеко не законопослушный гражданин. Некоторые утверждают, мол, он замешан во всех дурных делах в Южном Сайпрессе. Ну, он и его подельники по всему городу.

Рикки бросает мяч повторно, и я, проглатывая остатки брауни, перехватываю его.

– Везет тебе, – говорю я с незаинтересованным вздохом. – Тебе, наверное, пора. Иди, насладись днем наедине с собой. Увидимся, когда увидимся.

Прежде чем Рикки успевает ответить, я поднимаюсь на несколько ступенек крыльца, направляясь к задней двери. Только легкая хватка за запястье меня останавливает. Прикосновение нежное, но все равно пугает: еще свежо воспоминание о том, как Уэст схватил меня в школе. Я вырываюсь и осаживаю Рикки тяжелым взглядом. Я полностью осознаю, что проецирую гнев, предназначенный Уэсту, на другого парня. Однако я слишком горда, чтобы извиняться.

Он поднимает голову, и мне известно, что он собирается сказать.

– Ты в порядке? Я не пытался тебя расстроить. Просто останься на минутку.

Вырывается измученный вздох, и я заставляю свое разочарование утихнуть. По крайней мере, на мгновение.

– Долгий день, только и всего, – вот единственное объяснение, которое я даю, и это самое большое преуменьшение, которое я когда-либо слышала.

Уставившись на ржавую дверь гаража, на которой висит корзина, я прислоняюсь к перилам. Рикки смотрит на меня, но я отказываюсь встречаться с ним взглядом. Вместо этого сосредотачиваюсь на черной паутине телефонных и электрических проводов, которые зигзагами тянутся от крыши дома к деревянным столбам, возвышающимся в переулке.

– Я думаю…

– Не в настроении слушать, что ты думаешь, – перебиваю я, все еще отказываясь встречаться с ним взглядом.

– Ты даже не знаешь, что я собирался сказать, – парирует он со смехом.

Его так трудно вывести из себя. Раньше я это любила и ненавидела. Но когда на него давят, показывается безжалостная сторона, которую никто, включая меня, не хочет лицезреть.

Когда я не заглатываю наживку, он использует другой подход. Тот, который я ожидаю меньше всего.

– Не ожидал, что девушка, которая собирается завалить Короля Севера, будет в таком дерьмовом настроении, – в его голосе слышится нотка веселья, которая чертовски меня раздражает. Он ухмыляется, когда я, наконец, опускаю к нему взгляд.

– Это еще что значит? – слова вылетают, будто стрелы, пропитанные не ядом, но подозрением.

Прежде чем ответить, Рикки достает телефон из кармана и прокручивает ленту. Когда экран поворачивается ко мне – и мерцает знакомой черно-розовой полосатой заставкой, – у меня сжимается желудок.

– Люди, похоже, думают, что в будущем тебя ожидает перепих, – добавляет Рикки.

В голове уже гремит гневная тирада о пережитом после инструктажа, но такими вещами я с Рикки делиться не собираюсь. Мы не друзья. Мы всего лишь бывшие, так что я держу все при себе.

Джулс же наверняка получит нагоняй, как только я войду в дом и наберу ее номер.

– Ты что, теперь сидишь в приложениях с дешевыми сплетнями, Руиз? Кажется, это немного ниже твоего достоинства.

Он смеется, но более сдержанно, чем раньше. Возможно, его эго слегка уязвлено. И моими словами, и тем, что он узнал обо мне и Уэсте. Последние несколько месяцев я была очень холодна по отношению к Рикки, так что где-то во мне скрывается крошечное чувство вины, побуждающее меня смягчиться.

– Это не… не то, что они там пытаются изобразить. Поверь мне, – это все, что я говорю. Ни слова о том, что эти ублюдки загнали меня в угол и угрожали.

Мне не нужна жалость Рикки или любая другая реакция, которая у него может возникнуть. Мои проблемы – не его, пусть он и считает иначе.

– Как скажешь, – отвечает он, прозорливо сверкая глазами. Но я полагаю, что он надумал себе что-то далекое от реальности.

– Я не собираюсь говорить об этом с тобой, – говорю я, завершая эту часть разговора.

Наступает короткая пауза. Я чувствую, что он хочет надавить, но воздерживается. Ну и прекрасно. Вместо этого Рикки меняет тему, но, конечно, поднимает ту, которую я также отказываюсь с ним обсуждать.

– Твой брат опять спрашивал о тебе. В общем-то, он делает это каждый раз, когда мы разговариваем, – добавляет он. – Говорит, тема важная, но не для переписки или телефонного базара. Говорит, надо лицом к лицу.

Вздохнув, я поднимаю взгляд к небу.

– Как я продолжаю тебе повторять: Хантер сам виноват, пусть сам и разгребает. Достаточно того, что он оставил меня разбираться со всем в одиночку. Мне нужно присматривать за Скар, плюс работа, а через несколько дней уже учеба, – бормочу я. – Он должен быть здесь. Знает же, какие у нас родители. Мог бы подумать о нас с сестрой.

– Не говори так, – перебивает Рикки. – Ты же знаешь, он всегда думает о вас.

Мой взгляд становится холодным. Он всегда заступается за Хантера, хорошего или плохого, правильного или неправедного. Есть такая вещь, как верность, и такая вещь, как содействие. Иногда я изо всех сил пытаюсь решить, какую роль Рикки играет в жизни Хантера чаще.

– Если бы ему было не все равно, если бы он действительно хотел для нас лучшего, то был бы здесь, – заключаю я. – Точка.

Я не могу признаться в этом вслух, но я на сто процентов уверена, что не смогу посмотреть на него такого – запертого в клетке, – зная, что он будет там десятилетиями без малейшего шанса на освобождение. Я предпочитаю хорошие воспоминания, которые мне удалось сохранить.

Сердце в груди подпрыгивает, но я скрываю, как сильно это ранит.

– Я не хочу видеть его таким, Рикки. Мне все равно, что он скажет, мне нужно двигаться дальше.

Теплая рука накрывает мою, лежащую на перилах, и я не двигаюсь, хоть и должна.

– Я знаю, ты злишься, но это не отменяет того факта, что он – твоя семья. Здесь или там, он – твоя кровь.

По щеке скатывается одна слезинка, но я не спешу ее вытирать.

– Я приняла решение, Рикки. Больше нам не о чем говорить, – я чувствую, как он пристально смотрит на меня, но стою на своем.

– Если это то, чего ты хочешь, я не могу тебя заставить, – он нехотя отпускает мою руку и охлопывает карманы джинсов.

Гул басов из динамиков проезжающей мимо машины заполняет тишину между нами. Но как только я решаю снова встретиться с Рикки взглядом, он смотрит куда-то мне за спину.

– Что это?

Сердце замирает. Я поворачиваюсь, спеша сорвать с сетчатой двери розовое уведомление об отключении. Впрочем, это не имеет значения, потому что он его уже видел.

– Сколько тебе нужно?

Я игнорирую его вопрос и вместо этого сосредотачиваюсь на двух детях, катающихся на велосипедах по аллее.

– Значит, я настолько ужасен, что даже не могу помочь тебе? – спрашивает он, только сейчас в его голосе появляются нотки разочарования.

– Не делай этого, – огрызаюсь я.

– Не делать чего? Не говорить правду? Почему бы тебе просто не признать то, что мы оба знаем? Ты считаешь себя лучше меня.

Это и так был ужасный день, и мне не нужна очередная дурацкая ссора. Я указываю на дом, а затем на свою дерьмовую машину, и из меня вырывается невеселый смешок.

– Да, жизнь в этом дворце определенно вскружила мне голову, Руиз. Спасибо, что поставил меня на место.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Мне не нужны твои деньги, потому что я знаю, как ты их получаешь, – кричу я, корректируя его извращенную логику и одновременно привлекая внимание мисс Левинсон. – С чего ты взял, что я приму грязные деньги от тебя, если не принимаю их от собственного брата? Проблема никогда не заключалась в том, что я слишком хороша для тебя. Проблема в том, что ты слишком хорош, чтобы превратиться в своего дядю Пола, и мы оба это знаем.

– Да плевать, – вздыхает он, отмахиваясь от меня. Его ноздри раздуваются – верный признак того, что я его разозлила. – У меня есть твой адрес. Электрической компании больше ничего и не надо. Об этом позаботятся к утру, – заявляет он.

– Не лезь не в свое дело, Рикки, – кричу я бессмысленно, ведь он уже исчез в переулке, скрытый от глаз гаражом мисс Левинсон.

Клянусь, каждому парню, с которым я сегодня столкнулась, нужен был вразумляющий пинок под зад.

Каждому.

Глава 7

БЛУ

Подбородок поднят, глаза устремлены на здание «Сайпресс Преп».

Засовываю ключи в карман, вставляю оба наушника и отключаюсь от всего остального мира.

Сегодняшний день не обязательно должен быть отстойным, Блу. Нет никакой гарантии, что ты вообще увидишь этих придурков. Думай позитивно. Думай… позитивно.

Стоянка забита битком. Куда ни глянь – дорогущая машина или огромный внедорожник. Я едва верю, что остановилась на школьной парковке. Мои новые одноклассники, одетые не менее чем сногсшибательно, болтают, прислонившись к этим чудовищам на колесах. Музыка в ушах заглушает их разговоры и смех, но не мою собственную зависть. У них есть многое, чего нет у меня, однако больше всего я жажду обладать таким же душевным спокойствием.

Они здесь в своей тарелке, создали альянсы, которые помогают им ориентироваться в повседневной жизни. Даже те, кто не принадлежит к толпе, вероятно, нашли свое место, сформировали небольшие группки, зоны комфорта в агрессивной среде старшей школы. Большинство ребят, вероятно, всю жизнь ходили в школу вместе. И вот есть я – Новенькая, как меня прозвала Пандора.

Стыдно признаться, но, в конце концов, эта Пандора и ее измышления меня все-таки затянули. После того, как она категорически неправильно истолковала наши с Уэстом отношения, я ничего не могла с собой поделать. Да и разговор с Рикки не оставил мне выбора.

Итак, поговорив с Джулс и поняв, что у меня не хватит духу рассказать ей, через какой ад Уэст, Дэйн и Стерлинг заставили меня пройти, я стала прокручивать страничку Пандоры.

И потратила на чтение несколько часов.

Драма богатеньких северян оказалась запутаннее любой мыльной оперы, которую я когда-либо видела. Но теперь мне известна парочка их секретов. Жаль, что я не знаю настоящих имен, скрывающихся за никами, недостающих фрагментов, которые сделали бы то, что я читаю, чуть сочнее.

Однако, я точно знаю, что Царь Мидас – вожак стаи – это, несомненно, Уэст; Стерлинг – голос разума – это Мистер Сильвер; а Дэйн – тщеславный придурок, утомивший соцсети своими селфи, – это Красавчик Ди. В совокупности эти трое – Золотые мальчики.

А еще они ублюдки.

Так, к слову.

Врубив музыку погромче, я бросаю взгляд на свои изодранные джинсы. К счастью, дыра на колене выглядит стильно. О чем никто никогда не узнает, так это о том, как я заполучила эту дырку: спасала свою жизнь, когда собака семьи Хуонг решила перепрыгнуть через забор и погнаться за мной. Приключение закончилось тем, что я шлепнулась на тротуаре.

Еще на мне серая футболка. Или, скорее, серая футболка, которую я сперла у Скар. Она едва прикрывает колечко в пупке. Надеюсь, самопровозглашенная полиция дресс-кода этого не заметит.

Мимо проходит группа девушек, и мы встречаемся взглядами. Одна запрокидывает голову, хихикая, в то время как две другие перешептываются друг с другом. Возможно, у меня просто паранойя, но я готова поклясться, что они смеются надо мной.

Тревога растет как снежный ком: когда я оглядываюсь через плечо, все трое смотрят прямо на меня, улыбаясь так, словно знают какой-то мой постыдный секрет.

Да мне пофиг, шаболды.

Придерживая лямки рюкзака, я быстро взбегаю по цементным ступенькам, проскальзываю в открытую дверь вслед за другим учеником. Внутри здания стоит гвалт, и я едва слышу басы песни, ревущей в ушах.

И реальность, наконец, настигает меня.

Это совсем не Южный Сайпресс. Темное, дорогое дерево заменило крупную коричневую плитку, которой были облицованы коридоры моей старой школы. Неприглядных ламп дневного света тоже нигде нет. Вместо этого вдоль потолка в ряд расположились изысканные люстры. В атриуме сверкают желтые витражи, и создается впечатление, будто идешь через церковный зал, а не через школьный коридор. Но классные комнаты и близко не такие официальные, хотя повсюду красное дерево.

Выбравшись из атриума, я прохожу мимо пары смеющихся первогодок – или, по крайней мере, они выглядят как первогодки. Моя паранойя обоснована, я не спятила. У них в руках лист бумаги, и когда они поднимают взгляд и замечают меня, их глаза расширяются, будто они увидели привидение.

Не паникуй. Скорее всего, ничего страшного. Просто подойди к своему шкафчику, а потом иди в класс. Ты справишься.

Я намерена придерживаться плана: не высовываться, избегать неприятностей. Но внезапно понимаю, что неприятности сами нашли меня.

Группа парней в конце коридора выделяется на фоне толпы. Настоящие гиганты: их плечи возвышаются над головами всех, мимо кого они проходят. Но Золотые мальчики не одни. Целая команда, возглавляемая Уэстом, движется по холлу как единое целое.

Естественно, он уже заметил меня. Эти пронзительно-зеленые яростные глаза видны издалека. Столкновение неизбежно, но я стараюсь не показывать страха.

Он подтягивает лямку рюкзака, и при этом движении его бицепс напрягается. Мы уже в шаге друг от друга, но в последнюю секунду я успеваю отскочить в сторону. Он явно собирался задавить меня, словно бульдозер. Мое плечо касается его руки, и он смотрит на меня сверху вниз с дьявольской полуулыбкой.

– Добро пожаловать обратно, Саутсайд, – низко и угрожающе ворчит он, тщательно выговаривая слова, когда мы оказываемся рядом.

Я в ответ молчу.

Все заканчивается быстро, спасибо и на этом. Но в ту секунду, когда я сворачиваю в коридор, чтобы открыть свой шкафчик, сердце замирает.

Почти каждая пара глаз устремлена на меня. А те старшеклассники, что на меня не смотрят, сосредоточены на подобранных с пола листах бумаги. Те же листы наклеены на все шкафчики, будто обои. Только вместо цветочного принта или какого-нибудь дурацкого рисунка в виде утки – газетные колонки. Множество копий одной и той же статьи.

У самого моего шкафчика некуда ступить: листки хаотично рассыпаны по полу, словно кто-то просто взял и подбросил их в воздух. Я наклоняюсь, беру один и мгновенно чувствую, как из меня выбивает дух.

На бумаге полный отчет о преступлении Хантера, каждая кровавая деталь, рисующая его монстром, каким он, как выяснилось, и оказался. Затем, под текстом, кто-то весьма ответственный взял на себя смелость добавить мою прошлогоднюю школьную фотографию, просто чтобы убедиться, что никто не упустит связь.

Что я сестра убийцы.

– О боже! Это реально она?

– Спорим, она все знала и помогла ему скрыть это.

– Говорят, психопатические наклонности – наследственная штука.

Отвратительный шепот доносится до меня со всех сторон, но я не утруждаю себя попытками определить, кто что сказал. Это не имеет значения. Все думают об одном и том же. Я это чувствую.

Глаза щиплет от слез, но не слез грусти. Они полны ярости.

Практически задыхаясь, я срываю листы, до которых могу дотянуться, но их чертовски много. Сотни, может быть, тысяча или больше. У меня нет сомнений в том, кто за этим стоит, и я не могу не думать обо всех трудностях, через которые он прошел, просто чтобы унизить меня.

Он провел исследование, чтобы выяснить, кто такой мой брат и что он сделал, а после в таких количествах распространил информацию в массы. Что ж, браво.

Когда взгляды зевак внезапно перемещаются в конец коридора, я тоже поворачиваю голову и обнаруживаю Золотых мальчиков, до усрачки довольных своей работой. Они отошли, просто чтобы засвидетельствовать момент. Ну, конечно же, они хотели увидеть плоды своего труда.

Едва успев подумать о том, что сделаю, когда доберусь до них, я уже несусь в их направлении. Уэст даже не вздрагивает, просто улыбается мне, как будто гордится содеянным. Гордится тем, что минуту назад посвятил всю школу в мой самый сокровенный, мрачный секрет.

Этот мрак стал топливом, что разожгло огонь – прошлогоднюю драку. Какая-то девушка полезла не в свое дело, упомянув преступление брата, и я слетела с катушек.

Полностью.

Моим утешительным призом за то, что я избила ее до крови, стал перелом сустава и исключение из школы.

Никто лучше меня не знает, что моя семья – сплошная вонючая язва, но это не дает людям права тыкать пальцем в мои нарывы.

Или… создавать целое разоблачение с явной целью унизить меня.

Я уже рядом с главным Золотым мальчиком и твердо намерена стереть с его лица эту самодовольную ухмылку, но тут из кабинета психолога показывается знакомое лицо, и между мной и Уэстом встает барьер приличий.

– Мисс Райли? В мой кабинет, пожалуйста, – возможно, доктор Прайор пытается спасти меня от самой себя. Она идеально подгадала момент.

Я останавливаюсь. Мне требуется больше времени, чтобы сделать то, о чем она просит. Но я напоминаю себе, почему я здесь и почему позволю этому ничтожеству безнаказанно унизить меня.

Если не для себя, то сделай это для Скар.

– Мисс Райли? – доктор Прайор выходит в коридор, пристально смотрит на меня, парней и кипы компрометирующих листков. В ее глазах, обращенных ко мне, строгость, и я знаю, это не игра.

Бросив на Уэста взгляд, который мог бы убить, я протискиваюсь мимо доктора Прайор – грубее, чем намеревалась, – и прохожу через небольшую зону ожидания перед ее кабинетом. Тяжело опускаюсь на стул напротив ее стола. От доктора навряд ли получится скрыть, насколько я взбешена.

Она закрывает дверь и тоже садится за стол. Перекидывает длинные темные дреды через плечо. Доктор Прайор очень строгая, но сделала для меня уже не одно исключение, так что она мне почти нравится.

По моим венам с невероятной скоростью течет ярость, и именно по этой причине колено подпрыгивает как сумасшедшее. Больше всего на свете я хочу вырвать Уэсту глаза из орбит. Это, пожалуй, единственное, что меня успокоит.

– Не могли бы вы рассказать мне, что все это значит?

– Короткую версию? – огрызаюсь я. – Этот придурок, У…

Я не могу произнести его имя. Не потому, что забочусь о его шкуре, а из-за того, что Уэст и его семья обладают достаточным влиянием, чтобы усугубить ситуацию.

Доктор Прайор приподнимает бровь.

– Минуту назад мне показалось, будто вы были готовы наброситься на Уэста Голдена. Мне позвать его сюда, чтобы получить ответы на мои вопросы?

Несмотря на то, что я хочу настучать на этого козла больше, чем сделать вдох, я решаю промолчать.

– Нет, мэм, – бормочу я себе под нос.

Доктор Прайор плотно поджимает губы – она не в восторге, но я не обязана рассказывать больше.

– Я просмотрела камеры наблюдения с этого утра. Похоже, в здание школы пробралась группа из десяти человек в темных толстовках и расклеила повсюду эти листовки. Судя по росту и телосложению, предполагаю, что злоумышленники – либо группа девочек, либо, возможно, ребята из младших классов.

Этот ублюдок умен. Он и его парни – настоящие гиганты. Если бы они оказались на записи, их сразу бы раскрыли. Поэтому Уэст использовал свой статус и уболтал других сделать грязную работу.

– Бригада уборщиков уже в пути, они избавятся от этого… произведения искусства. И поскольку вы, похоже, твердо решили не делиться тем, что знаете, сейчас самое подходящее время обсудить еще один насущный вопрос.

Когда она складывает руки на столе, у меня замирает сердце. Ни один хороший разговор никогда не начинается таким образом.

– Инцидент, произошедший до того, как вы покинули Южный Сайпресс, немного усложнил работу по обеспечению вашего будущего, но дело не безнадежное.

Я разминаю свой когда-то сломанный сустав, глядя, как доктор Прайор тянется за файлом, на вкладке которого напечатаны мои имя и фамилия. Она начинает просматривать стопку документов внутри, пока я сижу, гадая, что там написано.

– Наверное, этот вопрос поднимался и раньше, но в досье нет ничего относительно ваших планов по оплате обучения в колледже. Вас приняли в Университет Сайпресс-Вэлли, и это отличное учебное заведение, но я не вижу ничего о покрытии расходов сверх того, что может быть оплачено с финансовой помощью государства. Я что-то упускаю?

Ее вопрос заслуживает ответа, но у меня его просто нет.

Когда молчание между нами затягивается, доктор Прайор вздыхает и закрывает папку.

– Послушайте, мисс Райли. Я знаю, вам пришлось нелегко в жизни, и мне об этом известно чуть больше, чем вы могли бы подумать, – делится она. – Я родилась и выросла на Бранч-стрит.

Я смотрю на нее с любопытством.

– Это всего в нескольких кварталах от моего дома. Вы там жили?

Она кивает, и суровый взгляд немного смягчается.

– Я стала первой в своей семье, кто поступил в колледж, и с тех пор поклялась, что как только закончу его, то найду способ изменить ситуацию в сообществе, дать детям из Южного Сайпресса шанс, который никто другой не готов предложить. Это единственная причина, по которой я начала эту программу.