Читать книгу: «Отражение в стекле», страница 11
И разве наша в этом вина? Стоит ли винить несчастного студента, когда вместо заданного проекта он пытается разбить вдребезги свою скуку, проматывая диалоги один за другим? Можно ли обвинять того, чьё сознание снова не удержало всего напора, в том, что он вымещает всю ярость и боль с максимально возможным миролюбием?
О, нет. Здесь главный вопрос состоит в том, для кого это выгодно, а кому выходит боком.
За время своего отсутствия Артём удивительно мало упустил. Ничего серьёзного, кроме шуток уровня «сборник каламбуров», да пара запоздалых односложных ответов от вечно спящих собеседников. Но лишь вздумалось выйти и снова забыться, как Стас начал набирать сообщение:
Стас: Если что, я подал заявление о пропаже человека. Ты живой после вчерашнего?
«Вот и время отключки выяснилось, спасибо, Стас»
Артём поставил ноутбук на подоконник, прошёл в комнату, где Марго уже свернулась калачиком на диване, погасил лампу и вернулся обратно.
Артём: Жив, цел, почти орёл. Просто устал за вчерашний день, и всё тут.
Стас: Это хорошо. Ты ужасно выглядел. Настолько, что я почти решился взять твой адрес и дотащить тебя лично.
Артём: Весьма польщён твоей заботой, но повода париться не было, ты и без этого сделал достаточно. Я бы задолбался водить тачку всю ночь.
Стас: А ты тем временем выжил после лобового столкновения с Могильщиком, который, к тому же, пострадал больше твоего!
Артём: Не преувеличивай. Я просто делал то, что нужно было ради общего блага.
Стас: Именно это и отличает тебя от труса, уж поверь мне. Я в какой-то момент решил, что ты заднюю дашь.
Артём: Кажется, я не оправдал чьи-то ожидания.
Стас: За это тебе отдельное спасибо. Забавно, наверное, что людей стали благодарить за смелость, да?
Артём: Здесь ты точно загнул!
Стас: Ладно, расслабься, а ещё лучше иди спать, силы восстанавливать.
Артём: Да я… хе, я вроде как успел уже вздремнуть.
Стас: Да ну? Может, тогда я тебя с собой в клуб захвачу? У меня неожиданный вызов: новенький успел получить от какого-то пьяницы до прихода вышибалы.
Артём: Был бы рад, но восстановился – это не значит, что готов куда-то выходить, тем более на тусовку.
Стас: Понял, принял. Я полетел тогда. Хорошей ночи.
Артём: Удачи на работе.
«Сущность, ты здесь?»
Ответа не было. Решив, что он как всегда занят, Артём подождал две минуты, отсчитывая их кликами мыши по экрану.
«Сущность, вызывает Земля, приём!
Но и сейчас в ответ последовала лишь тишина.
«Стоило раньше вспомнить, что не хватает кого-то очень вредного. Сущность, блин! Это несмешно!»
Тишина.
«Что вообще могло случиться? Нет, Артём, задай себе этот вопрос ещё раз, но перефразируй. Что случилось с духом, обладающим безграничной властью на своей территории, в моей голове, если он оттуда никак не мог выйти и случиться с ним ничего не может по определению?! Вот это уже хороший вопрос….»
Не то, чтобы Артём сильно волновался насчёт внутреннего творца, но тень сомнения всё же закралась в полусонное сознание писателя. Несмотря на целый день, случайно отведённый под сон, организм ещё давал понять, что не отказался бы ещё от пары часов отдыха. Но как часто бывает в таких моментах, мозг вспоминает надоедливую мелодию, попутно прокручивает через мясорубку бреда десятки историй и сценариев одновременно. В общем, делает всё, чтобы не уснуть.
Однако воля юноши была сильнее. Поворочавшись полчаса на табурете в поисках удобной позы для сна, он опрокинул голову на стол, удостоверился, что «стиль студента» в данный момент подходит лучше всего и уже через десять минут заснул так, что мог проснуться от любого шороха.
Узоры крутились один за другим. Все разные, непохожие, странные и глупые, как любое настоящее сновидение, имевшее ни единого шанса на то, чтобы вспомниться утром. Говорят, что сон – это лучший помощник экспрессии. Ведь что может быть ещё более необычным, чем набор сонных мыслей сонного мозга? Главное в таких шедеврах искусства – это наделить их смыслом.
В один момент всё остановилось, а осознание сна вернулось к Артёму. Он стоял посреди тьмы… или это такие чёрные стены, пол и потолок, что создаётся это странное чувство? И правда: на руки словно падал солнечный свет.
Кто-то сидел вдали. В изорванной, местами обугленной одежде, которую невозможно было назвать не иначе, как лохмотьями. Шумное хриплое дыхание доносилось даже через всю комнату, что, впрочем, неудивительно: кроме него в комнате не было ни единого звука. Возле сидящего же пол словно покрылся волдырями, местами инеем, что странно сочеталось с видимым накалом горячего воздуха.
– Сущность? – Артём не был уверен, но всё же решил попробовать.
Хрипы на миг прекратились. Обугленный сидел, не меняя позы.
– Что здесь… произошло? Где мы?
Сидячий неожиданно громко вдохнул, что было похоже больше на свист, вперемешку с хрюканьем; повернулся и показал свисающие лоскутами куски кожи, не прикрывающие белоснежных зубов. Налитый кровью глаз был неестественно повёрнут под прямым углом, словно мышц, способных его удержать от подобного, не было вовсе. Продолжая медленно поворачиваться, образ продолжал дополняться: местами пригоревшая к телу ткань, ставшая новой кожей, облысевшая от огня голова, с которой так же местами отходила кожа, оголяя череп. На руках свисали остатки чёрных кожаных перчаток, ноги же были как будто заключены в некий металлический сплав, бликующий при попадании на свет.
Единственное, что пострадало меньше всего – это изрезанные и окровавленные голые ступни.
– Месть… – захлёбываясь, заговорил человек, – подают холодной… а я… пламя… – сквозь зубы полилась кровь, хлюпая в глотке.
– Сущность?
– Я… месть… – Сущность, словно заворожённый смотрел на одну точку, попытался встать, но свалился, не прекращая хлюпать. Кровь удивительно хорошо виднелась на поверхности.
– Какого чёрта с тобой стало?! – от вида недавно пестрящего изящностью внутреннего голоса к горлу подступила тошнота. Ещё одним поводом стал сладковато-пряный запах гнили, появившийся сразу, как Сущность начал шевелиться, а теперь и забивал лёгкие.
– Всё… сгорит… – Сущность кое-как встал, сверля одним единственным глазом Артёма. От этого взгляда становилось горячо.
– Ты… сгоришь…
Воздух мгновенно воспламенился, обдавая Артёма липким огнём. Одежда расплавилась, стала продолжением этого огня, а может даже чем-то большим, подобным магме.
– Хватит! – Артём и сам понимал, что его вопль бесполезен: его выгонят из этого сна самым неприятным способом.
– Я – огонь, – Сущность подходил всё ближе, по полу полз иней, но воздух был раскалён.
Ноги обгорели и больше не могли удержать вес сгорающего с каждой секундой тела. Основным удивлением было то, что Артём до сих пор не выключился от боли, хотя и сознание уже почти покинуло тело, местами прогоревшее насквозь.
– Хватит… – остатками рта и голосовых связок прошептал не своим голос Артём перед тем, как закрыть глаза. Последнее, что он увидел – недоумевающей глаза мучителя и местами зажившее новой кожей тело.
Первое, что сделал Артем, когда проснулся – ошарашенно отдёрнул руку, нагретую на припекающем солнце. Слегка размяв затёкшую за время сна спину, он заглянул в комнату: Марго всё ещё спала, отвернувшись в тёмный угол дивана, и просунула нос в щель между его спинкой и подушкой.
Думать снова приходилось с некоторым усилием: то ли от произошедшего во сне, то ли от происходящего вокруг. После спешных водных процедур Артём решил не забивать голову неразрешимыми задачами хотя бы в это утро и просто приготовить завтрак.
Обычно, Артём не заботится о роскошной трапезе, но в этот день он решил начать с чего-то серьёзнее, чем простое чаепитие. В холодильнике, неожиданно полном еды, которую он даже вроде бы не покупал, нашлись яйца, достаточно свежий бекон, средних размеров помидор и зелень. Завтрак наклёвывался сам по себе, но виднелась одна маленькая, совсем важная и самая важная проблема: уровень готовки всегда оставлял желать лучшего и больше полагаться на слепую старушку Удачу.
И в этот раз чуда не произошло: помидор наотрез отказывался резаться и лишь давился (хотя в оправдание было решено, наконец, наточить ножи в квартире), и хотя запах стоял хороший, всё шло наперекосяк, включая расплывшийся желток и слегка (ну честно!) пригоревший бекон.
– Могло быть и хуже… если бы вместо меня готовил младенец, – с улыбкой самоиронии подвёл итог Артём, выкладывая самую худшую часть содержимого сковороды на тарелку. К слову, вкус был заметно лучше, чем внешний вид завтрака. Правда, окно всё же пришлось открыть настежь, что не особо и расстраивало: тянуло свежей майской дополуденной прохладой.
Как бы ни хотелось сделать утро максимально непринуждённым, идея просыпаться среди ночи каждый раз, когда будет являться Сущность в своём обгоревшем обличии, вряд ли могла хоть кому-то показаться заманчивой. И всё же, возможности решить это прямо сейчас не было, потому он просто продолжил есть, заранее добавив это в свой список дел и загадок.
Тем временем, в комнате послышалось активное движение. Бесшумно передвигаясь по ковру, Марго прошла в кухню, где и столкнулась взглядом с трапезничающим.
– Я так понимаю, доброе утро?
– Определённо не самое плохое. Или недостаточно плохое, чтобы называться плохим… завтрак готов, в общем, – улыбчиво ответил Артём.
– И давно ты тут?
– Смотря что ты подразумеваешь. Я застал тебя спящей где-то в час ночи, а потом решил не мешать и перешёл на кухню, где и доспал до утра.
– Ты весь день в отключке пролежал, знаешь про это?
– Скорее догадался: для этого не нужно обладать дедуктивным мышлением.
– Вот как.
– А ты, извиняюсь, как вошла? Помнится, я закрывал дверь.
– Не знаю, когда точно ты её там закрывал, но я даже не первая, кто вошла.
Марго села напротив и налила себе воды.
– К тебе явно кто-то врача вызывал. Насчёт того, стащил ли от что-нибудь взамен, не знаю, но на столе была записка с указаниями. Не знаю, от неё ли ты свалился без чувств, но несмотря на то, что уборка явно предназначалась тебе, я взяла это на себя. Ты, кажется, был совсем немножечко не в состоянии.
«Отличный спокойный завтрак, матушка Судьба. Что ещё подкинешь на день грядущий? Армагеддон? Нападение ёжиков-убийц прямиком из какого-нибудь заповедника?»
– Я хотел тебя поблагодарить… ты, кажется, изрядно попотела ради того, чтобы привести мою берлогу в должный вид.
– Кстати, это ведь ты меня на диван перетащил? Не я к тебе легла?
– Не бойся, лунатизмом ты, кажется, не страдаешь. Я перетащил.
– Ну и где ты спал в таком случае? Нет, я конечно не… но ведь там на одного-то человека место не так уж и много.
– Здесь? Я неприхотлив.
«Оказывается, первое, что может прийти в голову в подобной ситуации – не попытка оказать радушный дружеский приём, а классический способ затаскивания в постель. Запомним, мамзель, запомним»
– Ты мог и…
– … Нет, не мог. Это было бы странно.
– То, что ты уснул на своём собственном диване? Да, действительно странно!
– То, что я уснул бы на этом диване рядом с тобой, зная тебя от силы несколько дней – вот что странно.
– Это не… – Марго замялась, как только столкнулась с вызывающим взглядом, – ты ведь не понаслышке должен знать, что это почти что классика нынешней молодёжи. И вообще, ты мог этого не делать!
– Мог. Но это негостеприимно.
– Я спала!
– А у меня несколько иные понятия гостеприимства. Хоть спящая, хоть пьяная, хоть убитая горем, хоть угашенная таблетками! Всё одно – девушка получит лучшее, на что достойна. К тому же, ты убрала всю мою квартиру.
– Просто помогла, вот и всё…
– А я просто хотел, чтобы ты отдохнула… не на полу.
– Тебе самому надо было отдохнуть, между прочим!
– Вот я и продрых почти все двадцать четыре часа, пока ты работала. А я считаю, что был достоин удобного спального места меньше, чем ты.
– Ты, в первую очередь, болен. Или переутомлён, не так важно. А значит, что ты трудился до такой степени, что даже твой организм уже ушёл в отказ и выключился.
Артём не нашёлся, что ответить.
«Частично права. Но не говорить же теперь, что я не работал, а дрался за свою жизнь и жизнь моего друга с сотней килограмм мышц, предварительно прокатавшись по всему городу вдоль и поперёк»
– Видишь? Ты и сам это понимаешь! – победоносно вскинув голову, сказала Марго.
– Да… но у меня есть аргумент, который ты не сможешь оспаривать.
– И какой же?
– Ты девушка. А ещё ты настолько милая во время сна, что тебе повезло, что завтрак не застал тебя прямо в постели!
– Артём! – порозовела девушка. – Ты репетировал?
– Импровизация – мой писательский конёк!
– Ну… ладно, в этот раз ты победил. Но я ещё отыграюсь, вот увидишь!
– Ну да, размечталась! Главный козырь писательства – неиссякаемый источник комплиментов в любое время суток и при любой погоде! Запиши там… чтобы не забыть, так сказать.
– Зря ты выдаёшь свои козыри. Привыкну ведь, придётся каждый день подобное говорить.
– Это намёк?
– Намёк на что?
– А вот ты мне и скажи.
– Не знаю… может быть.
– Кхм… как бы там ни было, тебе остаётся только надеется, что именно это – мой главный козырь.
– Как много ещё, оказывается, мне стоит запомнить.
– Я примерно так же сказал, когда пришёл на первый курс.
– Ты давно в университете появлялся?
– Если мне ещё не позвонили и не спросили, а какого это чёрта я не хожу на пары – нет. А так что-то около недели уже не хожу. Думаю, что могу пропустить что-нибудь важное… где угодно, но не на парах!
– Я думала, что ты паришься насчёт учёбы.
– Всем так кажется! Я на её счёт почти не волнуюсь: просто иногда и делать нечего, так почему бы и не сделать что-то полезное, например, домашнее задание?
– Но не скажешь же ты, что тебе на учёбу категорически пофиг?
– Не скажу, правда. Но и что мне это интересно я тоже не могу сказать. Удивительно, да?
– Зачем тогда вообще пошёл учиться, если тебе не интересно? – Марго нахмурила брови.
– Не знаю… другие занятия мне казались ещё более неинтересными, чем психология. Да и для того, чтобы хорошо писать, образование не столь важно.
– Для художника, знаешь ли, образование не самая важная часть тоже. Тут больше важно то, что можно узнать новые стили, новые умения, фишки, в конце концов.
– Может быть. Кто знает… у меня времени много, ещё успею и на второе образование попотеть.
– Так и вся жизнь пройдёт, в учебниках да побегушках по аудиториям. А жить когда? Путешествовать? Тебя мама за такие идеи ещё случайно не загрызла? Я когда своей сказала, что не думаю о детях, она меня чуть на месте не придушила.
– Ох… дети… никогда не отличался к ним симпатией.
– С чего это вдруг?!
– А что тебя так удивляет?
– Мне казалось, ты несколько выше всяких предрассудков.
– Я иногда ниже всяких предрассудков. Да и к тому же это скорее осознание факта, что отец из меня будет никудышный.
– И что, теперь так и умрёшь в одиночестве?
– Почему сразу в одиночестве? Может, девушку найду, а там и…
– … Когда? В перерывах между получением очередного образования? Ты к этому времени очки наденешь, чего уж про девушку-то говорить в таком случае?
«Куда это всё ведётся?»
– Так ведь я не всё время учёбе отдам, – пытался защищаться Артём.
– Проведём аналитику. Зная, что ты известный в узких кругах писатель, могу предположить, что какую-то часть времени ты сидишь дома и пишешь, что, кстати, отчётливо было видно по тоннам бумаги на столе. Едем дальше… если ты всё же решишься получить специальность, хотя бы частично связанную с писательством, у тебя уйдёт ещё пять лет, а это в свою очередь значит, что все свои десять лет второго десятка ты отдаёшь под расписку какой-то учёбе. Учтём, что ты не похож на человека, любящего поболтать ни о чём, и вуаля – твои возможности нельзя назвать широкими.
– Ну, так, как ты расписываешь – да, не весело. Но стоило бы начать с того, что я не заглядываю в будущее, а живу настоящим. Такая политика хотя бы не даёт повода к разочарованию.
– Потому что самая скучная.
«Да вы посмотрите, какие все вокруг весёлые!»
– Жизнь похожа на любовь: веселье имеет свою цену, которая изо дня в день становится всё выше.
– То есть, ты набиваешь цену своей жизни?
– Чем дороже она ценится, тем величественнее будет разменная монета для этой жизни, хотя бы и счастье. А у счастья большой номинал.
– Может, я чего-то и не поняла, но всё же именно за это мне и нравится общение с людьми старше меня, – задумчиво протянула Марго, туманным взглядом рассматривая вид из окна. – Сверстники сейчас о другом думают.
– Например?
– Как, например, откосить от армии. Какие экзамены сдавать, как нажить себе неприятностей своим поведением. Список огромен, а перечислять его бесполезно.
– А ты другая.
– А я другая. Я привыкла играть дерзко, но осторожно, расчётливо. Наверное, я просто слишком глупа, чтобы понять, что жизнь даётся в единичном экземпляре и вряд ли будет второй шанс попробовать что-нибудь новенькое.
– Знаешь, лучше быть максимально осмотрительной, чем лететь сломя голову. Торопить события иногда полезно, но практически всегда неправильно.
– Возможно… ладно, мне пора идти, – Марго как-то поспешно встала из-за стола. – Я думала сегодня пройтись под вечер в парке… надумаешь – можешь прийти.
– Благодарю за приглашение, постараюсь прийти. Как раз делать дома нечего.
Она еле заметно улыбнулась.
–Приятного аппетита, кстати.
– А? А! Спасибо! Я и забыл даже как-то.
– Вот и я… забыла. Проводишь?
– Естественно! Гостей всегда провожать надо.
– Да, но некоторых не хочется.
– Тебя я уж точно хочу проводить, не сомневайся.
Открывая дверь, Марго остановилась на полуобороте замка.
– И всё же постарайся прийти. Иначе это будет скучно.
– Я могу считать это как приглашение на свидание?
– Хм… я подумаю. До свидания, Артём.
– Пока, – девушка дожала последние обороты и стремительно вышла за дверь.
Старая квартира заблагоухала новыми красками. Дело было далеко не в неизвестно откуда появившемся графине воды, который теперь гарантированно не принадлежал художнице, но и в почти полной перестановке всевозможных мелких деталей, в свою очередь меняющих весь конструктор до его основания. Как теперь привыкнуть к тому, что одежда распределена по полкам и принадлежит одной лишь ей известной системе? Как теперь вслепую вытаскивать из ящиков нужные предметы? Неизвестно, но радовало то, что вся новинка была делом рук девушки, а женский порядок не столь хаотичен и стихиен, как порядок творцов.
Но всё же был и один недочёт: мобильный телефон завалился под диван, и перед тем, как его достать, он успел прозвенеть своей мелодией все уши. Извалявшись в слое пыли под диваном, который всё же остался не убран, Артём увидел незнакомый номер, подумал, что Макс мог многим растрепать его телефон людям с вечеринки и взял трубку.
– Алло?
– Артём Александрович Серов? – раздался грубый мужской голос из динамика.
– Да, я. А кто спрашивает?
– Следователь полиции майор Алексей Раскопин. Я по делу о пропаже некоего Максима Моржова: ваш номер указал, как я понимаю, ваш друг. Станислав Загульный, если не ошибаюсь.
«Понятно, почему он с радостью использует прозвище»
– Да, я помню. Слушаю Вас, господин следователь.
– Нашли мы вашу пропащую душу. Вы знаете, где находится первая городская больница?
«Дерьмо»
– Да…
– Станислав уже обязался приехать в кратчайшие сроки. Вы приглашены для опознания.
– Хорошо. Я прямо сейчас и выезжаю.
– Вас встретят у главного входа в здание. До свидания.
– Всего доброго.
Артём бросил трубку.
– Вот зар-раза!
Он не любил новости из больниц и был бы рад, если бы звонили прямо из участка. Из больниц, во всяком случае, уж точно никогда не приходило хороших новостей.
Но больше всего он ненавидел новости из городской больницы номер один. И причина была проста…
… именно туда свозили тела для опознания.
Глава 8
– Артём! Так тебе тоже позвонили? – Стас, кажется, только недавно приехал.
– Думал, что тебя одного позовут? Ты ведь уже указал мой номер, как дополнительный.
– Пошли, не хочу тянуть.
– Как думаешь, его по стечению обстоятельств определили в первую? Или…
– … Не хочу об этом задумываться именно сейчас. Мне проще верить в лучшее, – перебил Диджей.
Около входа дежурили сотрудники полиции, выражающие всем своим видом прямо-таки вселенскую скуку. Завидев подошедших, один из них, ничего не говоря, открыл дверь и жестом указал следовать за ним.
В больнице был настоящий базарный день: на первом этаже находился травм пункт и в отдельном здании морг, вместе с единственным в городе крематорием. Возле кабинетов почти вжимались друг в друга юноши, мужчины и иногда даже совсем ещё мальчишки лет шестнадцати, сплошь одетые в преимущественно чёрное; у некоторых на руках широкой полосой в половину руки были красные или синие повязки, такая же картина порой встречалась с кусками ткани, скрывающими нижнюю часть лица. Полицейских здесь было не меньше, у некоторых рядом стояли пластиковые щиты, какие используют для разгона толпы.
– Вчера ночью красные с синими играли. Говорят, кто-то прямо на стадионе зажигательную смесь приготовил и кинул, когда чья-то команда начала выигрывать, вратаря с ожогами увезли в реанимацию. Матч остановили, а фанаты потом пошли друг другу морды чистить: все вокруг были уверены, что это с чужой стороны прилетел подарок. У ментов дел невпроворот: почти всех на учёт ставят, некоторым штраф выписывают, а других на недельку запирают для профилактики. Придурки… драться под камерами – это ведь ещё додуматься надо!
– Сам-то откуда знаешь?
– У меня балкон как раз с видом на стадион. Я как услышал об этом матче, так сразу и решил, что в эту ночь я работаю: дома за громкие крики не платят. А узнал от соседа, он ходил как раз на матч, но он из мирных любителей спорта.
– Умно.
Тем временем сопровождающий подошёл к мужчине, выбивающемуся из толпы светло-коричневым костюмом, плащом и шляпой с небольшими полями, записывающему что-то в блокнот, пока сидящий рядом парень с синей повязкой что-то неохотно бубнил, невнятно шепнул мужчине на ухо, чего хватило, чтобы писарь остановился и встал в полный рост.
На щеке виднелся давно затянувшийся шрам, выбивающийся узкой полоской их двухнедельной щетины. Широкий торс не шёл ни в какие сравнения перед Ханом и даже Скином, но что-то подсказывало Артёму, что не просто так незнакомец держит себя в симбиозе силы и ловкости. Длинные ноги в идеально выглаженных брюках, взятых комплектом с выступающим из-под открытого плаща пиджаком, заканчивались лакированными туфлями цвета кофе. Густые брови, надвинутые на тёмно-серые глаза, давали вместе с загнутыми вниз уголками рта вид человека, чей день начинался там, где он сейчас и находится, и он явно был этим недоволен.
– Вот и повидались. Повторю для тех, кто не запомнил, меня зовут Алексей Раскопин. Я ведущий следователь по вчерашнему происшествию возле стадиона «Троя» и по вашему делу о пропаже. Пройдёмте со мной.
Алексей развернулся на пятках и широким шагом застучал по больничной плитке.
– Следующий! – высунулась голова травматолога из кабинета. Вошёл тот, кого опрашивал Раскопин.
«Только бы не в морг», – Артём тронулся с места, догоняя оторвавшегося следователя.
– Гражнин следователь! – почти на бегу выплюнул Стас. – Разрешите спросить, куда мы идём?
– Не задавать глупых вопросов, Загульный. На опознание, куда ещё?
– А где опознание проходит, гражнин следователь?
– Повторяю, не задавать глупых вопросов!
Он прошёл по коридору, резко свернул вправо и открыл железную дверь без таблички, из которой веяло холодом.
– Пожаловали? – тут же отозвался сухой седоволосый старичок в углу маленького кабинета, выходов из которого было два. – Скажите, граждане, вида крови, запаха гнили или внутренних органов боимся?
– За себя ничего сказать не могу, – ответил Стас, храня спокойствие.
– Не думаю, – сказал в свою очередь Артём.
– Вот и ладненько! Маски возьмите на столе… майор?
– Как всегда.
– Чудненько! – доктор надел печатки и накинул поверх халата фартук, – Можете рассказать господам то, что посчитаете нужным.
– Нашли его в районе Бердышевского леса, в заросшей канаве. Василий Павлович успел провести первичный осмотр: телу… позвольте?
– Не более сорока восьми часов, голубчик.
– Спасибо. При обыске одежды нашли разбитый и нерабочий мобильный телефон, а так же почти пустой флакон с тремя таблетками псицила, что, в свою очередь, заинтересовало лично меня. Это даёт повод подозревать вас в сообщничестве и помощи по хранению и сбыту наркотических веществ.
– Не отходите от темы, я от этих историй… – доктор показательно шмыгнул носом, – чихаю. Вы готовы?
– Постойте, хотел ещё сказать о… хотя лучше показать.
– Готовы, – сказал Стас.
– Проходите.
Василий Петрович распахнул вторую дверь и впустил впереди себя посетителей, затем закрыл дверь и юркнул к железному столу, на котором, видимо, и лежало «тело», укрытое покрывалом.
– Ну-с?
– Да открывайте уже. У всех всегда реакция одна.
Белая простынь слетела до половины, показывая покрытый синяками торс Макса. Возле закрытых глаз остались следы грязи, у губ запеклась кровь, а из шеи был выдран приличный кусок, из-за которого Артёму показалось, что он заметил позвоночник друга. Волосы слиплись, из них торчала пара мелких веточек, тоже перемазанных грязью и песком. Опускать глаза ниже не хотелось.
– Извините, а куда можно…
– Позади Вас, голубчик, – заблаговременно ответил патологоанатом.
Стас мгновенно очутился подле алюминиевого слива и, кажется, тщетно пытался удержать хоть что-нибудь в желудке.
– Полагаю, – продолжил Василий, игнорируя Стаса, – что укус в районе шеи – дело зубов бродячих собак. В том лесу, как я слышал, водится несколько.
– А что скажете по поводу руки? – следователь указал на левую, отрубленную по локоть руку.
– И тут мне есть, что вам сказать! Это, знаете ли, дело рук опытного хирурга и его пилы для костей. Посмотрите: работа поистине феноменальна!
– Вы им, кажется, восхищаетесь, доктор.
– Только его работой, не более! Мог бы ещё и пошутить, но мне что-то говорит, что это неуместно.
– Смотря какая шутка, – удерживая рвотный позыв, сказал Артём.
– Ему всё равно недолго оставалось. Вены все почернели от его «здорового образа жизни»!
– Не оттого ли…
– … Не портите шутку, Алексей Антонович!
– Неудачный каламбур вышел, – критически отозвался Артём.
– Это правда… – донеслось из дальнего угла.
– Подведу итог: в городе появился убийца с доступом к медицинскому оборудованию и обладающий опытом хорошего хирурга. Улик, как это всегда по началу расследования, ноль, но это только сейчас. Если есть, что сказать – говорите.
Артём молчал.
– Тогда я…
– А место, где его нашли, можно осмотреть? – вдруг почти вскрикнул писатель.
– Это ещё зачем? Вы своими следами дело можете спутать! – Раскопин нахмурился и скрестил руки на груди.
– Вдруг я могу помочь следствию?
– Ещё один Ватсон нашёлся! Если бы мне потребовалась обуза в виде помощника, я бы с радостью обратился в академию полиции и попросил выдать мне зелень с практики! Мой тебе совет, парень: не суй свой нос в убийство. Это, в первую очередь, работа полиции, а в частности моя. Твоя работа уже выполнена.
– Не обижайтесь на него, голубчик. Будьте уверены, что он изловит нашего хирурга на два щелчка пальцев!
– Сразу, как только окончу расспрос фанатов. А там уже и про убийство заговорим.
– А разве волокита с футбольными болельщиками важнее убийства? – включился Стас, придя в себя. Доктор, на всякий случай, накинул простынь обратно на труп.
– С делами по убийству всегда всё долго по началу. Нужно лишь найти ошибку на единственной улике, а потом уже напасть на след. Но с уликой такого рода разбираюсь не я, а значит, что завтра я уже полностью буду занят вашим делом.
– А как часто вообще происходят убийства?
– Мне запрещено об этом распространяться. Могу лишь сказать, что самоубийства случаются намного чаще.
– Унылый нынче народ пошёл, печальный. Всё им не так, всё не эдак, а потом из отчаяния не могут выбраться и бросаются в крайние крайности, будто это мир виновен в их грехах перед собственной совестью, – пробурчал Василий Петрович.
– Просто веселиться не умеют, – фыркнул Разгульный.
– Так. Если можно, то я бы пошёл работать, и без вас дел до ночи! Поэтому давайте уже сами разбирайтесь. На неделе, скорее всего, прибудет повестка с просьбой явится в участок с целью допроса по двум делам сразу. Мои подозрения вас обоих по теме состояния в доле с покойником ещё никто не развеял.
«Вот ведь прилип, клещ»
– Если будут детали, как-то касающиеся вас, – я сообщу. А пока что удачного дня, – Алексей отдёрнул край шляпы и удалился.
– И ведь не жарко ему в костюме, трудяге нашему, – на выдохе произнёс доктор, не обращаясь ни к кому.
– Ты куда сейчас? – спросил Стас у главных ворот здания больницы.
– Не знаю. Пойду развеюсь куда-нибудь.
– А я напьюсь. До скорого.
– Угу.
На деле же Артём не думал гулять. Его интересовало место, где нашли Моржова. Пусть лес был достаточно большим, но было понятно, что если тело найдено в придорожной канаве, то не придётся рыскать в его густой части. Так же был шанс, что полицейские уже оцепили местность, и тогда найти их не составит особого труда.
Бердышевский лес был самым обычным лесом: гектары лесного массива, искусственно выращенные рядом с коттеджным посёлком, ухабистый и холмистый, почти превращённый в один момент в парковую зону. С недавнего времени вода из некоторых его районов почему-то перестала уходить, и теперь помимо простых луж, небольших всё так же искусственных прудов и озера где-то в центре лесной чащи, всё чаще стали проявлять себя заболоченности, отчего войти в лес становилось практически невозможно без спрея от комаров в жаркий летний день. Несмотря на его искусственность, природа здешних мест никак вовсе не могла назваться скудной: на деревьях часто стучали дятлы, с ветки на ветку перебегали белки, по утрам слышалось пение соловья, а на земле можно было увидеть множество мелких следов ещё более мелких лесных обитателей… или собак, которых выгуливали местные жители.
Ещё на пути к остановке Артёма посетило сомнение о правильности затеянного. Может, действительно не стоит вмешиваться, когда за дело взялся, кажется, профессионал? С другой стороны, а действительно ли он таковым является или же просто играет свою роль?
Артём ощутил странный горьковатый привкус во рту. Возможно, в воздухе морга висит какой-то газ, помогающий с охлаждением. А может это здравомыслие вырвалось наружу и теперь таким образом кричало: «Проснись! У тебя умер друг детства, а от тебя ни единой эмоции!»
И ведь действительно: ничего такого и не ощущалось. Не было ни скорби по утрате знакомого и, наверное, самого близкого сверстника.
Не было абсолютно ничего, будто он и не умер вовсе, а произошедшего вовсе не было в реальной жизни; будто Макс действительно какой день подряд только и знает, что пьёт.
