Читать книгу: «Макондо», страница 7

28

Нужно иметь огромное мужество,

чтобы закончить войну,

которую проще начать, чем остановить.

Нужно иметь достоинство,

чтобы отказаться от пенсии,

не мучась до смерти, ожидая ее.

Нужно иметь силы,

чтобы стрелять в свое сердце,

а не в противника.

И нужно иметь честь,

решив умереть от усталости,

забытым и нищим,

среди золотых рыбок.

29

В груди так сильно болело,

что я попросил врача обвести йодом то место,

где точно находится сердце.

Каждую ночь, перед сном,

я проводил по рыжему кругу пальцем,

купил кинжал… примерялся…

Но все, чего мне удалось добиться –

это еще нескольких шрамов.

Я подумал, что стоит купить пистолет

и выстрелить в рот (или род?),

но это ничего бы не изменило.

Тогда я стал переплавлять опыт

одиноких будней,

проигранных сражений,

несостоявшейся любви

в буквы и звуки.

Теперь мне легче.

Заканчивая последний лист пергамента,

я думаю только о том,

как заварю крепкий кофе

и пойду к каштану, чтобы помочиться.

30

Расклад карт Пилары Тернер

мне не понравился сразу.

Тогда тканью из черного крепа

я завязал глаза,

сел в угол,

чтобы не утащили ни мертвые, ни живые.

Шли годы…

искали меня,

который сидел не шелохнувшись.

Вытащив из-под кровати

последний фамильный горшок -

семьдесят второй по счету,

я понял, что вот он предел -

пространства.

Отбросив повязку и открыв дверь,

я вышел из комнаты.

Годы навалились все разом,

скрутили руки,

повели к стене,

где Время начищало винтовку,

готовясь к расстрелу.

31

Первый в роду пергамент купит, последний в роду напишет стихи.

Стоя у стены в ожидании расстрела,

перелистав минувшее,

которое казалось объемным и увесистым,

но уместилось на нескольких страницах,

я увидел оранжевые диски на небе.

Последнюю в жизни зарю.

Появился Мелькиадес, Полковник, Аурелиано Второй –

друзья моей призрачной юности

и я понял, что пергамент дописан.

Время взвело курок, прогремели выстрелы

и все, наконец, было кончено.

Одна лишь история, наша история,

останется в мире навечно.

Она будет лежать в сундуках памяти до тех пор,

пока кто-нибудь не споткнется о них и не откроет.

Ибо родам человеческим,

обреченным на века одиночества,

суждено повторяться

…и повторяться.

___________

Могилу накрыли плитой,

без имени,

без даты,

все равно внутри никого не было

(гроб, напоминавший корзинку, был пуст).

Кто-то поставил лампаду,

говорил, что мы еще встретимся.

Дети ели мороженное,

играли на клавикордах,

танцевали Кумбию.

А где-то,

теперь непременно на юге,

родился малыш,

широко раскрыв глаза,

от удивления

…и восторга.