Читать книгу: «Принцип – Надежда», страница 3

Лиза, 12 июл. в 16:12

Он причина моих слез и истерик

Филипп, 12 июл. в 16:12

Улыбающаяся рожица

Лиза, 12 июл. в 16:12

Я удалю сейчас и замолчу

Филипп, 12 июл. в 16:12

Он, конечно. Не ты. Не твое восприятие. Не твое нежелание следовать логике и узнавать новое. Он

Лиза, 12 июл. в 16:13

Мне противно от того, какой ты сегодня

До тошноты уже противно

Это любовь у тебя такая?

Филипп, 12 июл. в 16:14

Просто запомни

Лиза, 12 июл. в 16:14

На х&ц

Филипп, 12 июл. в 16:14

Это не сложно

Лиза, 12 июл. в 16:14

Пойдут

Все

Твои

Умные

Мысли

Филипп, 12 июл. в 16:15

И когда в следующий раз захочешь сказать что-то из-за кого-то, подыши и пойми

Склонность человека объяснять поведение других их индивидуальными особенностями, а своё поведение – ситуацией, внешними обстоятельствами – это неправильно

Лиза, 12 июл. в 16:16

Но испытаешь на себе все последствия этого моего нюанса восприятия

Филипп, 12 июл. в 16:17

О!

Угрозы!

Данный феномен можно продемонстрировать на примере плохо успевающего студента и его научного руководителя. Студент склонен объяснять свои проблемы внешними обстоятельствами: стрессом, здоровьем и т. Д. Научный руководитель, в свою очередь, пытается объяснить это неорганизованностью студента, его ленью, слабыми способностями. В данном примере студент является участником события и апеллирует к обстоятельствам, а научный руководитель как наблюдатель объясняет поведение личностными особенностями студента.

Лиза, 12 июл. в 16:18

Это отбивает всякое желание вступать с таким человеком в интимную связь

Просто потрясающе активная фаза отвращения

Давай ещё

Ты не обличишь меня в глупости

Филипп, 12 июл. в 16:19

Я этим и не занимаюсь

Лиза, 12 июл. в 16:19

Занимаешься именно этим

Филипп, 12 июл. в 16:19

Это просто когнитивное искажение. Не глупость

Лиза, 12 июл. в 16:19

Мне это неинтересно

Не интересны твои попытки показать поверхностные знания чего-то там

Позволяющие тебе якобы анализировать мое поведение

Ты омерзителен в такие вот моменты, повторюсь

Это главное

Лиза, 12 июл. в 16:21

Ещё

Филипп, 12 июл. в 16:21

Вот опять

Я омерзителен или выгляжу омерзительным?

Первое – факт. Второе – мнение

Лиза, 12 июл. в 16:21

Твое поведение вызывает омерзение

Филипп, 12 июл. в 16:21

Первое объективно. Второе – нет

Лиза, 12 июл. в 16:22

Я вся сплошное мнение

А факт тут только ты

А теперь обобщи, какова была цель и чего ты добился

Филипп, 12 июл. в 16:24

Что-то не похоже на мнение

Лиза, 12 июл. в 16:25

Да мне пофиг, если честно

Факт это или мнение

Филипп, 12 июл. в 16:25

В этом и вся беда

Лиза, 12 июл. в 16:25

Ты умничаешь и считаешь это клевым

Я смотрю и не восхищаюсь ни разу

Филипп, 12 июл. в 16:26

Повторюсь: склонность человека объяснять поведение других их индивидуальными особенностями, а своё поведение – ситуацией и внешними обстоятельствами

Лиза, 12 июл. в 16:26

Это же бредос

Филипп, 12 июл. в 16:26

Это точное описание твоего поведения сегодня

Я усну минут через 30. Не теряй меня

Лиза, 12 июл. в 16:28

Поведение других никак иначе не объяснить

Только через своё восприятие

Это же элементарно

Филипп, 12 июл. в 16:29

А свою реакцию?

Да лаааадно!

Не через анализ фактов?

Лиза, 12 июл. в 16:29

Ровно, как и свою реакцию

Это какие-то аксиомы

Филипп, 12 июл. в 16:29

Это потрясающе

Лиза, 12 июл. в 16:29

Какие факты

Филипп, 12 июл. в 16:29

Никак иначе и точка

Все

Лиза, 12 июл. в 16:30

Мое восприятие не связано с фактами

Филипп, 12 июл. в 16:30

Лиза сказала – никак иначе

Так почини

Лиза, 12 июл. в 16:30

Мое восприятие исключительно через мою призму

Мне отлично и так

Мало омерзения

Я хочу ещё

Я даже не удалила чат

Филипп, 12 июл. в 16:31

Это пока

Лиза, 12 июл. в 16:31

Это вообще

И менять себя для тебя я, увы, не собираюсь

Как-то большую часть жизни прожила вот с такой особенностью, не особо страдала от неё

Филипп, 12 июл. в 16:33

Не для меня

Лиза, 12 июл. в 16:34

А факт заключается в том, что тебе не претит меня унижать, снисходительно кривить лицо, указывать мне на мое особенное, неверное, ущербное, по всей видимости, с твоей точки зрения, восприятие и ещё и говорить «почини». Ты себя иди «почини».

Филипп, 12 июл. в 16:37

Я не унижаю тебя никак и ничем

Лиза, 12 июл. в 16:38

Ты унижал меня многократно за последние 2 года

Это постоянное чувство, которое я испытывала из-за тебя

А ты, осознавая это, вместо того, чтобы прекратить, злорадствуешь и упиваешься успехом на данном поприще

Лиза, 12 июл. в 16:41

Даже уже не жаль тебя

Филипп, 12 июл. в 16:41

Да нет же

Лиза, 12 июл. в 16:41

Просто нечего сказать

Филипп, 12 июл. в 16:41

Нет, не из-за меня

Лиза, 12 июл. в 16:41

У нас несовместимость

Это факт

Ты причиняешь мне гигантское количество боли и унижения

Филипп, 12 июл. в 16:42

)

Лиза, 12 июл. в 16:43

Ты, очевидно, садист

Не замечала

Раньше

Но вот сегодня

Прямо повезло

Просто садюга натуральный

Не было бы тебя, не испытала бы

Никто так не издевается изуверски, как ты

Думаешь, я из-за большой любви продолжаю этот бредовый разговор?

Расстрою, мне нужен предельный уровень ненависти, после которого я никогда больше не заговорю с тобой

Филипп, 12 июл. в 16:48

Ага

Лиза, 12 июл. в 16:48

Дай мне его

Филипп, 12 июл. в 16:49

То есть, ты пытаешься заставить меня тебе нагрубить, ни хера не выходит, и ты просто интерпретируешь мои слова, как тебе надо?

Лиза, 12 июл. в 16:49

Увеличьте мощность

Мне нужна ненависть

Ненависть достигается омерзением

Давай ещё, погноби меня

Филипп, 12 июл. в 16:52

У меня нет. Ненависть – это топливо для нападения, а омерзение для того, чтобы держаться подальше. Поэтому ненависть хорошо применять в суде, а омерзение в жизни

Лиза, 12 июл. в 16:54

Простая же просьба

Давай

Ты же так хорош в этом

Филипп, 12 июл. в 16:54

Я не гноблю тебя. Ты все сама

Говорю же

Все, я спать

Лиза, 12 июл. в 16:54

Я сама бодра и весела

Но только рядом с тобой частенько полное ничтожество

Значит, причина не во мне

Вся остальная часть человечества не вызывает во мне таких реакций

Черт

Упустила волну

Ну, все же так хорошо было

Ну, не страшно, накручу

Лиза, 12 июл. в 21:40

Апперцепция – это зависимость восприятия от прошлого опыта и особенностей личности воспринимающего.

Огромную роль в апперцепции играют знания человека, его предшествующий опыт. В процессе восприятия, для того, чтобы классифицировать то, что воспринимаете, вы будете выдвигать и проверять гипотезы о принадлежности объекта к той или иной категории. Таким образом, при восприятии активизируется прошлый опыт. Поэтому один предмет может по-разному восприниматься разными людьми.

Содержание восприятия определяется поставленной задачей, мотивами деятельности, интересами. Существенное место в апперцепции занимают установки и эмоции, которые легко могут изменить содержание восприятия.

И это одно из 7 свойств нормального восприятия

Филипп, 12 июл. в 21:41

Нет. Это сбой, мешающий рационально мыслить

Лиза, 12 июл. в 21:41

Это твоё заблуждение

Филипп, 12 июл. в 21:42

)

Лиза, 12 июл. в 21:43

У меня нет когнитивных искажений и ты не очень умно это доказываешь

Филипп, 12 июл. в 21:43

Ааааааа

Они есть у всех!

Ты чего!

Лиза, 12 июл. в 21:43

Здорово, а у меня нет

Филипп, 12 июл. в 21:44

Задача – научиться их выявлять и не мешать рационально мыслить!

Лиза, 12 июл. в 21:44

Не хочу я мыслить рационально

Это не ясно, что ли?

Лиза, 12 июл. в 21:45

Не хочу быть рациональным, как ты

Лиза, 12 июл. в 21:45

Не хочу. Мне отлично в моем эмоциональном мире. И решения я принимаю быстрее тебя. Перебьешься. Ты или иди уже в доктора, или нечего по верхам шлепать. Прочитал две книжки и прямо профессор. И давай на мне отрываться. Ты мне неприятен. Это тебя не волнует, похоже, сегодня

Филипп, 12 июл. в 21:47

Три

) курочку рябу, синюю и третью

Лиза, 12 июл. в 21:48

Своим рациональным умом тебя это умозаключение никак не тревожит? Ты мне крайне неприятен. Нет, не бесишь, а вызываешь брезгливость. Вот всей этой своей заумной позицией. И нежеланием распознать в данной ситуации последствия твоей показухи. Ты!!! Начитавшийся и типо суперспособный к рациональному мышлению, совершенно не понимаешь, как глубоко ты закапываешь мое к тебе некогда безусловное стремление. Искренне желаю тебе найти такую же рациональную и интересную, как ты, женщину, с которой у тебя все получится без «я не знаю пока». Просто все сложится и ты будешь счастлив.

Лиза с наслаждением захлопнула воображаемое дело Филиппа и написала на нем красивым ровным почерком «в архив». Девушка подмигнула своему отражению в темном телевизионном экране и, скинув каблуки, принялась танцевать под тихую джазовую панихиду с бокалом вишневого сока в торжествующих пальцах.

Филипп буднично кликнул на крестик в верхнем углу, предварительно пересохранив файл с докторской с принятыми правками. Продолжая смотреть в экран, кандидат поднес чашку к губам, намереваясь допить остывший кофе, но с досадой обнаружил, что она пуста, отнес ее в посудомойку, принял душ, согласился с тенью Чарли в том, что вывод надо бы сделать более лаконичным, и лёг спать.

Глава 3. Жизнь удалась

Ученые утверждают, что…

12–25 Вт – энергетический расход мозга. При этом за день в голове возникает от 25 000 до 100 000 мыслей и образов. То есть, одна мысль сменяет другую с частотой 1–3 секунды.

– Какого черта я здесь делаю? – бухтел бывший кандидат, ныне профессор и без трёх часов супруг двадцатисемилетней Анны из рода потомственных анестезиологов. Завязывая стального цвета узкий матовый галстук, Фил вглядывался в свои красноречиво расширенные зрачки.

– Какая нахрен свадьба? Надо было настоять на тесте ДНК. Не мой ведь, как пить дать, не мой. Терпеть не могу эту слезливую укоризну в ее взгляде, эту дрожащую псевдодоверчивость, эту… а, ну, их. Вон какая породистая зато, мечта Рембрандта. Прохладно всегда дома от ее стерильности. Тихо. А дети быстро растут. И потом, мать внуков давно ждёт. Пусть занимается. Меньше меня допекать станет. Надеюсь… Три года с небольшим уже ни слова. Во вторник будет, – Фил заглянул в календарь, прикинул, – во вторник – ровно сорок месяцев. Может, подбодрить ее улыбками новобрачных? Нет, ну, что за дичь ты несёшь? Нужна она тебе? Брось… Нужна, черт, как же она мне нужна. Сорок месяцев. Ну, и что с того? Хоть триста… Дурацкий галстук. Скорее бы уже завтра.

По плану отца Глеб и, правда, рос быстро и не отвлекал его от неотложных конференций, публикаций и стажировок. Мальчик, окружённый дамским царством, с малых лет привык к опеканию и потаканию. Мама Фила посещала с Глебом консерваторию по ежегодному абонементу и прочила ему успех на лучших мировых концертных площадках классической музыки. Мама Анны настаивала на биофаке и часто брала ребёнка на семинары под предлогом того, что оттуда они поедут в зоопарк или бассейн. Сама Анна быстро потеряла всякий интерес к жизни с Филиппом вскоре после того, как впервые услышала монолог с зеркалом, доносящийся из ванной. Она была спокойной и довольной своей сытой, благополучной жизнью, имела пару любовников в год и считала, что жизнь ее удалась. Фил был вежлив, терпелив и сдержан. Вежлив он был до бешенства окружающих. Там, где у других терпение заканчивалось, его только начиналось. Доктор наблюдал за окружающим миром через призму человеческих слабостей и снисходительно смотрел сквозь песочные бури и замки своих пациентов и близких. В то время как свои собственные бури хранились глубоко-глубоко и терзали его по ночам.

Чарли, едва покинув реальное измерение Фила, поселилась в ином, зеркальном измерении, по ту сторону осознания, там, где Фил был лишь марионеткой. Она регулярно приходила в его сны, молчала, долго смотрела на него опустошающим взглядом, не слышала его оправданий, упрёков, уговоров, обещаний. В момент, когда Филипп достигал предела терпения в попытке докричаться до неё, сдвинуться с места, сделать тягучий шаг навстречу, Чарли разворачивалась и уходила. Сон повторялся всякий раз с неизменным сюжетом, но в разных обстоятельствах: то днём – в сквере, то ночью – в заброшенном доме, то вечером – в поезде. Док пытался ее остановить, догнать, найти снова, снова и снова, но то ноги не слушались, то пелена тумана сгущалась, поглощая фигуру любимой, то уходящая превращалась в мираж и догоняющий пронзал пальцами воздух в попытке ухватить край ее платья.

Реальность, подобно антикварной пишущей машинке, сухо стучала по рельсам памяти бесцельной чередой дней, недель, лет. Когда сыну исполнилось двенадцать, Филипп подобрал для наследника школу в Швейцарии и вскоре будущий дипломат отбыл с матерью заканчивать среднее, получать высшее образование и расширять чувственный кругозор в европейских широтах. Двенадцать семейных лет в дополнение к трём, ранее проведенным в одиночестве, составляли ссылку в ощутимых пятнадцать лет. Долгих, остро осязаемых пятнадцать лет с редкими, короткими пересечениями их разнонаправленных с Чарли жизней.

Док четко помнил, как на пятом году заключения он начал требовать амнистии, писать длинные оправдательные речи и искать все, что только можно было найти о Чарли в научных публикациях того, досетевого времени.

Детектив-самоучка выяснил, что Рита закончила СПГУ, работала на кафедре общего языкознания, с 2000 года занималась когнитивной лингвистикой. Но одно дело —требовать амнистии, и совсем другое – быть амнистированным. Сознание Филиппа продлевало срок заключения всякий раз, когда до встречи оставались считанные дни вердиктом «Я не готов».

Наступление стадии готовности у психов предугадать невозможно. Если плюс-минус нормальный человек, осознавая потребность, которая заполняет большую часть его существования, предпринимает целенаправленные усилия, чтобы удовлетворить ее, то люди с особенностями часто ищут повод, чтобы вытеснить эту потребность, подменить ее псевдоважной деятельностью, найти оправдания, обесценивающие ее значимость.

В прочем имеются еще более тяжелые случаи среди людей, чья профессия связана с внутренним миром. Фанатичные искатели закономерностей и принципов функционирования сознания и подсознания, изобретатели патологий и девиации, творцы методов здоровой безмятежности – они идут дальше, когда речь идет об их собственных нуждах. Психи начинают их исследовать вдоль и поперек, будто они принадлежат не им, а Галине Васильевне из пятой палаты.

Филипп был законченным психом. С тех пор, как он встретил Чарли, целью его было хакнуть собственную систему контроля в обход базовых установок, создать собственный внутренний кодекс, позволяющий управлять теми, кто отдает приказы внутри его сознания, и внедрить инструменты, обеспечивающие неукоснительное исполнение кодекса. Амбиций доку было не занимать. Реализация этой утопической идеи, собственно, и являлась той самой вытесняющей деятельностью, которая позволила Филиппу ни пять, ни десять, а целых пятнадцать лет жить в стороне от совокупности потребностей, связанных с Чарли, или Маргаритой Гордеевой. Первостепенной задачей для достижения поставленной цели было научиться отстраненно категоризировать характер противодействия или, наоборот, несанкционированного вмешательства со стороны внешних факторов исследования, а значит, не реагировать, а лишь хладнокровно фиксировать нежелание Чарли приближаться или напротив, стремиться быть слишком близко без предварительного одобрения субъектом исследования, то есть Филиппом.

Свой отточенный годами метод, выверенный до наноэмоции Филипп решился проверить на зимней выездной трехдневной сессии, посвящённой изысканиям в области нейролингвистики, в которой доктор как бы случайно, но вполне настоятельно организовал собственное участие, зная, что в списке спикеров числится та самая Черниговская со своими лучшими студентами и коллегами по кафедре. В течение первых двух экспериментальных дней доктор Осипов наблюдал хозяйку своих видений живьем очень-очень близко.

Маргарита, привычно досконально изучив списки участников, отлично понимала, кто будет претендовать на ее самообладание и, вполне возможно, вступит в, как минимум, визуальный контакт. Знала о возможных побочных эффектах, но не отступила. Прокачала заранее с куратором свою роль неприступной докладчицы, надела невидимый скафандр, блокирующий все органы восприятия от возможных атак Филиппа, и уверенно предстала перед страждущим в синем платье-футляре, 8-ми сантиметровых шпильках и кольцом на безымянном.

Образ, настолько непохожий на прежнюю студенческую Чарли, моментально уничтожил все старательно продуманные тактики сближения. Просидев два восхитительно живых дня молча в дальнем углу аудитории, Филипп ретировался досрочно, не в силах переварить произошедшие в его девочке перемены, не в силах удержать себя в рамках своего же протокола.

В ту зиму ей исполнилось тридцать три. В ту зиму она впервые за пятнадцать лет увидела своего Филиппа, вспомнила его голос, услышанный в школьном коридоре перед их знакомством, поймала себя на бесконтрольном повторении кадров из их короткой, банально оборвавшейся истории. В ту зиму задраенные насухо люки начали подтекать, обрекая хрупкий кораблик семейной жизни с лучезарным Пашкой на неминуемую гибель.

Продолжая пристально отслеживать научную деятельность Гордеевой Маргариты Дмитриевны, доцента подающей большие надежды в области расшифровки мозговой деятельности кафедры СПБГУ, доктор Осипов собирал архив всех релевантных публикаций. А в папке, обозначенной «!!!» в хронологическом порядке хранились работы несравненной Чарли.

Вторая встреча, вновь случайная для Риты и трепетно срежессированая для Филиппа, произошла год спустя.

– Посадка на рейс 2142 заканчивается через пять минут, просьба пассажиров срочно пройти к выходу 131. – гнусавый голос озвучил объявление дважды и, спустя пять минут, добавил:

– Осипов Филипп Николаевич, просим срочно пройти к выходу 131. Посадка на рейс 2142 закончена.

Тем временем Филипп, довольно поглядывая издали на растаявшую очередь у Выхода 131, спокойно допил обжигающий эспрессо и направился на посадку. Ничего не подозревающая Маргарита в ту самую минуту уже удачно разместилась на борту того же рейса, по соседству с пустым креслом, достала ноутбук, включила любимого Шопена и принялась корректировать статью своей коллеги. Они часто выручали друг друга, такая сложилась традиция на той самой замечательной кафедре. Но дружить Рита так и не научилась. Она с ее упертым взглядом на мир и занудством, не испытывала потребности в дружбе, тем более женской, с ее истериками и допинголизмом бытового характера. А после разрыва союза с безупречным Пашкой, когда дочке Дарье исполнилось восемь лет, вслед за той самой конференцией, на которую явился Филипп, Маргарита осталась один на один со своим призванием. Кроме работы и подрастающей дочурки, женщине был нужен только один невыносимый, несбыточный, необъяснимый человек.

Текст статьи был сложным и содержал много неточностей, что увлекло проверяющую с головой в любимую работу, отключило ее от происходящего вне печатного материала до момента, пока ее легким касанием за плечо не попросили освободить проход к свободному креслу. Оторвавшись от экрана, взгляд ее наполнился ужасом. Музыка продолжала ритмично играть в динамиках, в то время, как Филипп, стоящий вплотную и касающийся ее руки, нечленораздельно шевелил губами, улыбался глазами и весь светился, как детская карусель. Рита молча пропустила пассажира, зажмурилась, и Филипп увидел струйки, сорвавшиеся с уголков ее невероятно родных глаз.

– Не надо, Чарли, пожалуйста, – завладев ладонью любимой студентки и вынув из ее левого уха наушник, прошептал Филипп, наклонившись к ее виску, захватывая максимально жадно аромат распущенных волос, едва посыпанных перцем взросления.

– Не плачь. А то я сейчас тоже разревусь, и нас снимут с рейса за невменяемость.

Девушка горько улыбнулась, медленно моргая, высвободила руку, вытерла следы лучшей из возможных, по мнению Филиппа, реакций, и пропала в его взгляде на целых три часа. Таким Чарли не знала Филиппа прежде. Он был переполнен готовностью удивлять своими планами, веселить ее, окутывать юношеским трепетом, отсутствием границ и правил, которыми был напичкан их студенческий опыт.

По прибытию Фил настоял, чтобы Чарли остановилась в его номере, и вместо запланированных круглых столов научного сообщества два увлеченных теорией человека провели три дня, изучая нехитрую, но оттого не менее увлекательную практику квадратуры кровати. Цюрих напрасно манил своими идеальными городскими пейзажами и романтичным дождливым настроением. В тот ноябрь знакомство с городом так и не состоялось.

Но уже на обратном пути, в самолёте Рита опомнилась, осознав, что попалась в ловушку, как самая наивная из наивнейших учениц. В очереди на паспортном контроле на ее «И что же дальше?» Филипп вдруг заявил, что он ее обожает, но она же никак не могла подумать, что он готов стать ничтожеством в глазах сына, что он придумает, как и где им встретиться в следующий раз, поцеловал ее в плечо и заказал для себя отдельное такси.

– Отдельное такси? Что? Что это было? Поверить не могу. Что за бред? – перебивало друг друга многоголосье вопросов без ответа, пока женщина разбирала чемодан и рассказывала Даше, что Цюрих прекрасен и что они обязательно туда поедут с ней вместе на каникулах.

К вечеру до Риты окончательно дошло, что ее провели не самой узкой тропой хитрости, и она приняла твёрдое решение: больше никогда. Оппоненту такой расклад был вполне понятен и даже удобен. Он, как большинство высокоинтеллектуальных особей среднего возраста мужского пола, не нуждался ни в поддержке, ни в тёплом взгляде, ни в регулярном сексе. А в комбинации с его одержимостью Кодексом Осипова сессии с грифом «Цюрих» требовались доку раза два-три в год. И до следующего раза он точно найдёт способ заполучить свою Чарли, памятуя лучшую из реакций в виде искренних слез. Мастер манипуляций с лёгкостью нащупает ее ключевые точки, если потребуется, применит недавно приобретённый навык НЛП.

А пока доктора больше интересовали тонкости издания его второй книги и ее дальнейший перевод на языки братских и, если повезёт, западно-европейских народов. Частная практика шла по расписанию и приносила ощутимый доход. Чарли в зеркале успешно заменяла сокрушающуюся в отсутствии вестей от него Чарли реальную. Глеб с матерью продолжали наслаждаться благами эмиграции. В ту осень док утвердился в уверенности, что жизнь его удалась.

Когда же Филипп во второй раз решил провести сессию «Цюрих», рассчитывая заманить Чарли нехитрым предлогом, и был уверен в лёгкой добыче, девушка, на удивление, оказалась непреклонной:

– Знание ответа на вопрос «зачем тебе это нужно?» держит меня в суровой трезвости, – писала в ответ Чарли, – я стараюсь гнать от себя подальше понимание, что у нас разные цели. Мужчина, который любит женщину и так, как ты это мне трепетно транслируешь, к ней относится, не допустит такого. Он не будет делать вид, что не понимает, о чем речь. Он не позволит ни единого дня своей женщине прогибаться под эту ситуацию и чувствовать себя мразью. А у тебя все как по маслу, как с гуся вода. Убережет любящий мужчина свою женщину от такого падения. А ты позволяешь. Да как же так можно-то? Как ты так живёшь? Как ты это выносишь? На что ты меня обрекаешь, подумай, на что? Я по-твоему должна мириться с тем, что тебе классно живётся с двумя женщинами, под предлогом «я суперответственный отец»? Почему ты считаешь, что я могу это выдерживать? Или может, ещё на что-то, о чем ты так ловко предпочитаешь не думать. Я вот на два фронта, как ты, не умею. А у тебя в порядке вещей – разделить меня с кем-то только потому, что так сложилось, ну вот, так вышло. Давайте поделимся все теперь? Когда человек хочет другого, и речь идёт не о первобытных желаниях, он совершает поступки! А не довольствуется банальным сексом.

* * *

Прошло совсем немного времени, меньше двух месяцев, как сны Филиппа снова стала навещать тень Чарли. Теперь она не уходила, напротив, садилась рядом, улыбалась, то и дело прикрывала предплечья, будто озябла, одергивала рукава горчичного трикотажного платья. Видение пахло отблесками солнца в тёплой морской воде, говорила шёпотом, как бы боясь, что ее услышат, временами оборачивалась или пристально смотрела через плечо Филиппа.

Теперь у спящего была возможность вдоволь наговорится с любимой тенью, насмотреться на неё, надышаться ей. Просыпаясь, доктор не прекращал диалог, интересовался ее самочувствием, спрашивал, почему бы им не поужинать в следующую среду, обещал, что все ещё будет. Ещё через два месяца, в один из ночных визитов, спящий увидел надрезы вдоль сухожилий Чарли в сливовом платье, когда та уснула на его плече, и рукава сдвинулись к локтям. К утру сон улетучился, но привычная зеркальная беседа предъявила из памяти сцену с надрезами. Озадаченный Филипп вдруг замолчал и долго смотрел в своё испуганное выражение лица все с теми же расширенными зрачками.

– С чего вдруг? Чертовщина какая-то. Показалось. Во сне показалось? Ну, разумеется, сон вообще только кажется. А вдруг нет? Вдруг… я ведь даже не позвонил ей ни разу после ее «Почему ты считаешь, что я могу это выдержать?». Идиот!

Мужчина ринулся искать телефон, открыл мессенджер. Статус Чарли «была недавно» оказался малоутешительным, ведь это «недавно» могло быть и неделю назад. После ускоренного причинно-следственного анализа, ещё через пару минут в адрес тени было направлено короткое: «Как ты?», и сердце сорвалось в погоне за обратной связью.

Сообщение застигло девушку за разбором полётов с куратором, спровоцировало зеркальный выброс адреналина, рикошетом смело вердикт «Больше никогда», а через пару секунд оно слабовольно отправилось не в удаленную, а в скрытую папку. Через семь минут пальцы скоро напечатали ответное «Без перемен» и нажали «Отправить».

– Ну, вот! – получив утешительное, усмехнулся Филипп. – Псих, дозу пора уменьшать. А то не такое начнёт мерещиться.

Сказал, проглотил одну капсулу, вместо двух, вернулся в постель и провалился в бессонную пропасть, в то время как причина его беспокойства не находила себе места и повода не спросить: «С чего вдруг такой внезапный интерес?». Не находила и взяла да отправила второе сообщение следом. Затем третье, четвёртое и… Нужность прорвала оборону упреждающих нравоучений о самоконтроле и выводах о былых утратах. Волна ее, сметая все доводы на своём пути, через полчаса раскачалась до цунамических размеров и стремительно поглотила последние волевые попытки укрыться от неё. Филипп молчал. Что ещё он мог делать во сне? Но молчание не было нарушено ни после пробуждения, ни спустя сутки, тяжелейшие для Чарли первые сутки тишины, ни спустя неделю и месяц.

Уменьшенная доза дала Филиппу передышку до первой зелени аллей. Редактура и верстка, общение с иностранными издательствами выматывали его и ускоряли размеренный рутинный темп. Во избежание перегрева пришлось снова провернуть аферу с подменой рецептов, выписанных своим же пациентам. Но едва он увеличил дозу, тень вернулась, только уже в белом облачении, на рукавах которого были свежие бордовые подтеки. Она осторожно легла рядом и обняла его.

Филипп с усилием вырвался из жуткого наваждения, посмотрел на часы, схватил телефон, быстро набрал номер:

– Алло, – послышалось в динамике через восемь гудков. – Что тебе надо, Филипп? Ты в своём уме? Пять утра.

– Извини, не посмотрел на время. У тебя все в порядке? – стараясь говорить как можно спокойнее, заикался тот самый голос.

– Это я у тебя хочу спросить. Не я названиваю чуть свет…

– Да, я в норме. Ну, почти. Может, пообедаем? – выдал голос незапланированный вопрос и добавил про себя, – А лучше позавтракаем.

– Нет, – коротко отрезала разбуженная и бросила трубку.

Фил долго сидел, уставившись на продолжительность последнего вызова, потом достал из тумбочки две капсулы и вернулся в терзавший его кошмар.

Спустя неделю секретарша не выдержала и предложила боссу взять отпуск и отменить сеансы на ближайшее время:

– Как это зачем?! На вас лица нет.

– А, что на мне? – отшучивался Филипп.

– На вас недельная щетина и отсутствующий взгляд. Клиенты волнуются.

– Оооо, какая жалость. Передай, что я им искренне сочувствую, Нинель. – острил доктор, протягивая ей свой телефон. – Поставьте на зарядку, пожалуйста, я забыл свою в машине.

Душевед ободряюще похлопал помощницу по плечу, вошёл в кабинет и тут же сделал шаг назад: в кресле сидела Чарли в горчичном платье.

Взгляд Филиппа бегло произвёл осмотр рук до локтей, убедился в отсутствии повреждений и выразил глубокое удивление относительно ее визита. Разговор длился около пяти минут, на исходе которых вслед за коротким стуком вошла секретарша с подносом в руках:

– Филипп Филиппович, ваш кофе. А с кем вы разговаривали?

Мужчина бросил косой взгляд на пустое кресло, перевёл его на поднос и удержался от ответа «по телефону», вспомнив, что оставил его в приёмной:

– Я репетировал речь, – буркнул док второе, что пришло в голову, – а где Хана?

– Она позвонила и предупредила, что задержится на пятнадцать минут.

– Славно, я, пожалуй, возьму отпуск с завтрашнего дня. Справитесь?

Девушка сострадающе кивнула, поставила поднос на журнальный столик и отправилась справляться.

После звонка на рассвете Чарли всю неделю походила на первокурсницу. Она то и дело набирала сообщение: «Давай позавтракаем?» и удаляла неотправленным. Злилась. Чувствовала себя ничтожной, жалкой, беспомощной. Часами отмокала в ванной под предлогом обдумывания проводимых кафедрой исследований, плакала, но стирала сообщение раз за разом.

Тем временем тень Чарли сопровождала доктора все чаще. Если раньше она ограничивалась только сном, то теперь, тень появлялась на пассажирском сиденье по дороге домой, садилась напротив во время ужина, застывала на тропинке во время велопробежки, заходила следом в лифт. Девушка улыбалась чуть заметной улыбкой, выглядела спокойной и одухотворённой.

В отпуск Фил отправился на дачу отца, старенький домик в посёлке времён Перестройки в ближнем Подмосковье, который он терпеть не мог. Все там напоминало о былых достижениях первоклассного пловца, а затем успешного тренера, о неудачных попытках сделать из Филиппа чемпиона, ну, или хотя бы настоящего мужика, об одиноких годах жизни пенсионера. Дом был захламлен всякой всячиной с пометкой «пригодиться» и пах старостью.

Сначала док хотел махнуть в горы, но расставаться со своими капсульными пристрастиями было невмоготу, а маловероятная, но все же перспектива досмотра и задержания в аэропорту до выяснения не воодушевляла подуставшего доктора. Хотя неизвестно, что было хуже: ехать без допинга в нормальный отпуск или осесть на даче с его неограниченным количеством. Док поступил разумно: взял на неделю сначала 6 таблеток, затем выложил 2 и ещё одну перед самым выходом.