Читать книгу: «Жажда. Тёмная душа», страница 2
Из джипов вышли пятеро вооруженных бойцов, четверо окружили пикап, пятый направился к водительской двери.
– Мародеры, например. Они никого не боятся. Прирежут нас, а движок сдадут.
В водительское окно постучали, Сема вздрогнул и вопросительно посмотрел на крепкого парня с пышной черной бородой и в темных очках не по погоде. Тот показал жестом, чтобы опустили стекло. Сема так и сделал.
– Денек добрый, пацанчики. Кто такие? Чего и куда везем?
– Сталкеры из Мида. Одна машина. Заказ с биржи 448—21, покупатель: Кремль.
Бородатый взял у Витьки задание-накладную, изучил. Потом посмотрел на движок в кузове и сказал недоверчиво:
– Тяжелый. Вдвоем что ли справились?
– Да, а чего такого? – неожиданно резко воскликнул Сема.
Бородатый перевел на него удивленный взгляд.
– А ты че такой дерзкий?
– Да, я не дерзкий.
– Тебя что не учили как с людьми надо разговаривать, а? Ну-ка вышел.
– Мужики, мы правила знаем, оплатим по таксе как положено, – вмешался Витька.
Бородатый стукнул кулаком по лобовому стеклу, оставив в нем разбитую снежинку.
– Эй, фраер, тебя долго ждать!? Быстро вышел, или я тебя вытащу.
– Вить, че делать? – промямлил Сема.
– Выходи.
Сема открыл дверь, медленно ступил на поросший травой асфальт. Витька тоже открыл дверь, намереваясь выйти следом.
– А ты сиди, я только с ним хочу побазарить.
Витька закрыл дверь, переглянулся с напарником – на лице Семы отразилась растерянность и недюжинный страх. Бородатый положил руку сталкеру на плечи и повел в сторону, что-то талдыча ему на ухо. Четверо оставшихся бойцов внимательно следили за Витькой.
На заднем сидении лежало два калаша. Даже если попытаться вступить в бой, Витьку прикончат раньше, чем он успеет сделать хотя бы один выстрел. На помощь в этом захолустье рассчитывать тоже не приходится.
Дежавю.
– Сема, Сема…
Прошло пять минут. Дождь усилился. Окна запотели, Витька мог разглядеть только размытые черные силуэты снаружи. Какая-то суета. Может, Сему уже убивают?
К машине подошел человек. Витька подтянул калаш к себе.
Дверь открылась, а там Сема стоит, живой и здоровый. И улыбается.
– Ну чего ты? – спросил он Витьку, будто ни в чем не бывало. – Заплатил уже?
– Нет еще. Тебя ждал.
– А чего меня ждать-то?
Сема открыл заднюю дверь, вытащил пятидесяти литровый бочонок с водой – плата за проезд. Последние мидовские запасы.
В следующие полминуты Витька с удивлением наблюдал, как бородатый, беря бочонок, подобострастно пожал Семе руку, потом все пятеро сели в джипы и уехали.
Сема вернулся в машину вымокший до нитки, но довольный.
– И чего это было? – спросил Витька.
– Ничего, просто мило поболтали. Хороший парень.
– Гонишь, хороший! Он же тебя убить хотел!
– Да не. Просто немного друг друга не поняли.
– Чешешь.
– Да, честно. Видишь же – живой я, они уехали. Все нормально.
Витька подозрительно покосился на напарника.
– Ну что, едем? Время не ждет, – воскликнул Сема.
– Угу.
Витька связался с Мидом и сообщил о скором прибытии в Кремль, попросил прислать водовозку, чтобы залилась водой, которую отпустят в качестве гонорара за выполненный заказ.
***
– Ты чего такой смурной? – спросил Витька, когда они проезжали под эстакадой Третьего транспортного кольца.
– Сегодня у отца день памяти. Ему бы исполнилось сорок шесть. Жаль, что внука так и не увидел.
– А твоя, что беременна?
– Второй месяц уже. Я ж говорил тебе.
Витька пожал плечами. Последнее время у него голова забита совсем другими мыслями, ни на что иное нет места.
– Поздравляю.
– И это ты тоже говорил, – он улыбнулся. – Спасибо.
Отец Семы погиб во время осады Мида вместе с еще сорока тремя мидовцами. Это был самый страшный и кровавый день в истории общины, многие до сих пор не оправились. Да и как после такого оправиться? Почти половина населения Мида убита, выжившие теперь обречены до конца дней своих мириться с чувством вины.
– Оперу говорили?
Сема покачал головой.
– Помнишь, что он сказал недавно на собрании? Никаких лишних ртов на баланс в ближайшие годы.
– Это не лишний рот, а твой ребенок.
– Понимаю. Воды ведь не хватает, а Сюзанне теперь надо больше, а потом и ребенку. Не знаю, справлюсь ли я.
– Эй, – окликнул Витька. – Семья у вас полная, дедушка, бабушка, тети, вместе справитесь. Ребенок – это счастье, ты будешь хорошим батей.
Сема улыбнулся и кивнул.
– Ты прав. Как воду привезем, так сразу пойду и все ему расскажу. Пусть попробует вякнуть чего.
Какое-то время ехали молча.
– А ты скучаешь по тете Оле? – спросил Сема.
Витька обернулся к напарнику с удивленным выражением лица.
– Ну, я по отцу очень скучаю, – оправдался Сема. – Вот и подумал, что ты тоже.
– Она была мне не мать.
– А я думал мать. Она всегда так с тобой себя вела, будто ты ее сын.
– Моя мама давно умерла – темной водой отравилась. Я тоже тогда чуть не умер…
Витька едва не продолжил: «Если бы меня не спас дядя Дима», но вовремя остановился.
– Мне кажется, боль от потери родителей никогда не проходит. Вон тесть мой, Арарат, до сих пор в день рождения своей матери плачет, а ведь прошло уже лет двадцать, как она померла. Говорит, что эта рана рубцуется, но никогда не заживает. Знаешь, отец мне часто снится, мы болтаем, я рассказываю ему новости Мида. Потом просыпаюсь и представляю, будто он также просыпается где-то на другой стороне, завтракает, идет по своим делам, встречает мою маму с бабушкой, и рассказывает, что говорил со мной. Не знаю, как назвать это место. Рай, наверное.
– В Гарднере называют это Оазисом, там живут их умершие близкие, у чистого озера, в окружении спелых плодов.
– Я хотел бы, чтобы мой отец попал в такое место. И чтобы твои родители тоже.
Москва за пределами Садового Кольца вызывала удручающее впечатление. Будто не джунгли пришли в город, а наоборот. Многие здания утратили угловые очертания, превратившись в бесформенные скальные наросты, прошитые паутиной ядовитых корневищ и обросшие зелеными опухолями мха. Съеденные ржавчиной машины походили на окаменевших скелетов древних животных.
Интересно как бывает, думаешь, что все плохо, никакой надежды и просвета впереди, а потом случается нечто, переворачивающее все с ног на голову, и вдруг осознаешь – было не так уж и плохо раньше, и хочется вновь вернуться в то время, когда существовал хоть какой-то порядок вещей. Трехдневная война в Садовом Кольце изменила все. Кремль победил урок, но во время обстрелов серьезно пострадали водоустановки. Если раньше на каждый литр воды приходился один рот, то теперь три. И эти три рта бились друг с другом насмерть. Очевидно, что в такой ситуации старая экономическая система не могла больше существовать. Фляги потеряли ценность, превратившись в металлолом. В обиход вернулся естественный товарный обмен, единственной валютой, признаваемой всеми, стала чистая вода. Некоторые нашли в новых условиях настоящую свободу – время возможностей, другие – хаос и беззаконие, ведущие к деградации и полному вымиранию. Кто из них прав? Покажет время. И, судя по всему, самое ближайшее.
– Как думаешь, куда все твари подевались? – спросил Сема.
– В каком смысле?
Витька внимательно следил за обстановкой снаружи.
– Ну нет же их совсем, второй месяц как куда-то пропали. Будто вымерли.
– Скорее мы вымрем быстрее.
– Мы с тобой за два дня, что тут катаемся, ни одной не встретили. Когда такое видано было?
– Так это же хорошо.
– Ну да, только странно все это.
– Может, они просто сбежали. Надоело им с нами бодаться, вот и пошли искать пропитание в другом месте.
Сема помолчал и спросил:
– А, думаешь, есть это, другое место?
– Может и есть, Земля-то большая.
– Опер говорит, что люди только в Кольце остались, а весь остальной мир вымер. Мол, только русские люди такие умные, что научились воду производить, а остальные – тупые, «сели и умерли».
– Ему всегда виднее, – безучастно ответил Витька.
– Я тоже не верю, что выжили только мы. Так не должно быть. Человек сильнее любых невзгод. Уверен, где-то есть города, не с сотнями, как у нас, а с тысячами жителей. Возможно, там даже придумали лучший способ добывать воду, – Сема мечтательно вздохнул. – Хотелось бы посмотреть, как у них жизнь протекает, узнать, о чем думают, какие у них заботы. Да просто поболтать.
– Главное, чтобы они тебя, болтуна, не прирезали за то, что на их воду рот разевать будешь.
– Вот опять ты только о материальном, как будто людей ничего, кроме воды не интересует. Человек не тварь, ему в жизни нужно питать не только тело, но и дух.
– Я в этом очень даже смыслю. Между прочим, стихи Есенина люблю. Только как это поможет справиться с врагом? Книгами закидать?
– Мне же помогло, – Сема подмигнул и ухмыльнулся. – Тот бородатый оказался поклонником рока. Как только я про AC\DC заикнулся, мы сразу общий язык нашли. Я ему рассказал, что у меня полная коллекция альбомов в виниле, пригласил в Мид, вместе послушать. Он так загорелся, ты бы видел его глаза. Вот о чем я говорю, точки соприкосновения нужно искать в людях, а не в монетах. Мы редко смотрим в душу, а ведь ей неважно богач ты или бедняк, урка или сталкер, ей важна родственная связь, единая частота. И если наши души настроить на одну волну с другими, как рации, людей удастся объединить. Тогда откроется путь в светлое будущее.
– Ну и понесло тебя.
– Это отец мне говорил, может, в книжке какой вычитал или сам придумал, не знаю. У меня как-то отложилось в мозгах, вот и стараюсь придерживаться этой философии.
– Ладно. Врубай. Уже не знаю, что хуже, твоя музыка или болтовня.
Обрадованный Сема включил магнитолу, из колонок заревели электрогитары и писклявые надрывающиеся голоса.
Сема кивал в такт музыке, Витька в шутку присоединился к нему и не заметил, как сам увлекся.
– Вот черт!
Сема резко надавил на тормоза и вывернул руль. Пикап потащило юзом по грязи, подбросило на кочке, раскрутило и снесло к автобусу у края дороги. Кенгурин вспорол ржавый кузов, будто нож – бумагу. Из салона автобуса посыпались красные полупрозрачные шары размером с футбольный мяч.
– Е-мое! Что это такое? – заорал Сема.
Один из шаров закатился в салон через разбитое водительское стекло и упал Семе на колени. Шар был покрыт вязкой слизью, внутри виднелась нечто темное, похожее на головастика. И шевелилось.
Сема судорожно схватил шар, намереваясь выбросить его в окно, однако тот выскользнул из рук и упал ему под ноги. Нагнувшись в нишу под руль, Сема пытался подобрать шар, но тот постоянно выскальзывал.
– Сдавай назад! – крикнул Витька.
– Сейчас я его достану.
– Назад!
Витька шандарахнул напарника по плечу. Сема поднял голову. Из дыры в корпусе автобуса показалась огромная рыбина. Челюсти у нее были длинные, как у крокодила, зубы мелкие, острые, над головой возвышался плавник с клиновидными наростами, способными проткнуть человека насквозь. Жабры-мешки вздымались и опускались, изрыгая глухие лязгающие звуки.
– А ты говорил, они свалили, – сказал Витька.
Сема врубил заднюю передачу. Машина дернулась и тут же заглохла.
– Не могу выжать сцепление. Долбанная икра мешает.
Витька вышел из машины, прицелился из автомата в рыбину. Та скрылась в темноте салона автобуса. Изнутри доносились всплески воды. Похоже, под автобусом есть какой-то водоем, а сам салон использовался рыбиной в качестве гнезда для созревания икры.
Это же надо так попасть…
– Если случается череда всякой хрени…
Послышался хруст ломающихся бетонных плит, скрежет железа. Небольшое двухэтажное здание, стоявшее за автобусом, прогнулось вниз, словно его потянула в ад рука дьявола, и рухнуло под землю. На его месте образовался котлован, заполненный пузырящейся водой. Стоявший на краю автобус накренился и стал скатываться вниз, затягивая за собой и пикап.
– Сема, дави на газ! – Витька стал тянуть пикап за крыло в обратном направлении.
Сема продырявил икринку ножом, освободив пространство под ногами. Двигатель завелся – из выхлопной трубы вырвался черный дым. Колеса начали вспахивать грязь, однако пикап продолжал двигаться вслед за автобусом – в образовавшуюся посреди улицы водяную бездну.
Витька принялся стучать прикладом по ржавой обшивке автобуса – в том месте, где кенгурин насадил ее, как рыбу на крючок.
Земля под сталкером провалилась. Он успел ухватиться за кенгурин, прежде чем рухнул в воду, вскарабкался на горячий капот.
Автобус уже полностью оказался в котловане и стал медленно тонуть, затягивая пикап за собой.
Из воды выскочила рыбина, подалась к Витьке с раскрытой пастью. Он увернулся, тварь задела его плавником – распорола куртку на плече и зацепила ремень автомата. Оружие упало в воду.
Перегретый движок задымил…
Пикап накренился вперед, сел на край котлована брюхом. Передние колеса беспомощно месили воду, а задние – мокрую грязь. Только тяжелый электродвигатель в кузове пока еще удерживал машину от падения.
Витька перелез через крышу в кузов, оттуда – на землю.
– Вылазь! – закричал он Семе.
Смысла оставаться внутри уже не было – они потеряли двигатель…
Новоявленное озеро посреди спального района продолжало расширяться, захватывая все новые площади: под землю ушла лавочка, за ней ржавая девятка, следом целая автобусная остановка. Должно быть внизу проходит тоннель метро, заполнившийся водой после нескольких недель дождей. Перекрытия и стены размыло, необходим был лишь небольшой толчок, чтобы все к херам рухнуло. И таким толчком стал пикап.
– Вылазь, говорю! Быстро! – прокричал Витька упрямому напарнику.
Выбраться через водительскую дверь Сема уже не мог. Из воды торчала рыбья голова – только и ждала, когда сталкер совершит роковую ошибку, чтобы схватить его и утащить на лакомство себе и потомству. Семе нужно перелезть на заднее сидение и выбраться через окно в кузов, позволив машине погибнуть вместе с дорогостоящим и таким жизненно необходимым Миду грузом. Но напарник продолжал сидеть внутри и за каким-то чертом поддерживать движок в рабочем состоянии.
Тварь предприняла попытку забраться в салон через смятое лобовое стекло. Схватив зубами кенгурин, она заползла на капот, помогая себе хвостом и необычайно длинными плавниками, которыми орудовала удивительно ловко.
– Сема! Вылазь!
Напарник покачал головой и показал Витьке жест, будто тянет невидимую веревку, и что-то прокричал, но слова растворились в шуме мотора.
Что он, дурак, делает? Рыбина сейчас до него доберется.
Витька догадался в чем дело. Лебедка!
Бросившись к заднему бамперу, он отцепил железный крюк, растянул стальной трос и побежал к ближайшему фонарному столбу. Зацепил, махнул Семе.
Обороты движка взлетели. Трос натянулся, словно гитарная струна. Пикап перестал крениться за автобусом, повисел недолго, уравновешивая силы, и стал медленно двигаться назад.
Рыбина взобралась на капот, схватила лобовое стекло зубами, отбросила в сторону, и начала рвать крышу и протискиваться в салон. Сема откинул сиденье назад, дотянулся до автомата и изрешетил тварь в упор. Мертвая туша скатилась по капоту и упала в воду.
Передние колеса пикапа вернулись на край котлована.
– Ну же, давай! – заорал Витька.
У нас получится! Получится! Еще чуть-чуть…
Внезапно фонарный столб вздрогнул, подобно зубу, за который тянет щипцами хирург, захрустел и вместе с бетонным корнем выскочил из земли. Витька пригнулся. Среагируй он на полсекунды дольше, просвистевший в воздухе трос отрезал бы ему голову.
Пикап подался вперед, снова оказался в воде всей передней частью. Двигатель продолжал работать только благодаря выведенному на крышу воздухозаборнику и герметизации всех электронных компонентов. Толик потрудился на славу.
Витька ощутил нечто твердое и холодное в гуще грязи. Разрыл голыми руками – трамвайный рельс. Не мешкая ни секунды, он схватил крюк, обвязал вокруг рельсы и прокричал:
– Включай!
Находясь уже по шею в воде, напарник кивнул. Лебедка снова заработала – трос натянулся. Витька подбежал к пикапу, повис сзади словно обезьянка. Из выхлопной трубы валил черный едкий дым – двигатель заливало топливом. Однако японский агрегат работал на совесть и, несмотря ни на что, крутил стальные валы, вырабатывая энергию для питания лебедки.
Витька коснулся ногами земли.
Есть! Сейчас точно получится!
Внезапно лебедка перестала вращаться. Пикап застыл в одном положении – с задранной задницей на тридцать градусов от земли.
– Сема, тяни еще! Еще!
Напарник молчал.
Витька забрался в кузов и заглянул в салон.
– Сем…
Напарник сидел на водительском кресле, у него отсутствовала голова. Рыбина обвила тело, словно трубный червь, и отгрызала куски плоти, глотая их с кряхтящим, хлюпающим звуком. Увидев Витьку, тварь оставила Сему в покое, приблизилась максимально – сколько хватало воды – к заднему сидению и попыталась схватить сталкера через окно. Витька подался назад, к краю кузова, оказавшись вне зоны ее досягаемости.
Двигатель начал чихать. Если заглохнет, гидравлическая лебедка не сможет работать, и пикап окончательно уйдет на дно.
Витька взглянул на электродвигатель. Если не доставить его сегодня, Мид не получит воду, которая так нужна людям. Нельзя сдаваться. Либо он вернется в Мид с двигателем, либо не вернется вообще.
Рыбина извивалась внутри салона, играючи брызгала в Витьку водой. Сталкер достал нож. Держась одной рукой за корпус электродвигателя, другой сделал выпад ножом вперед. Рыбина увернулась от острого лезвия, мотнула в ответ плавником – удар пришелся по руке. Кожу обожгло, будто прикоснулся к горячей кочерге. Следующая попытка зацепить тварь тоже не увенчалась успехом. Ее движения были настолько быстрыми, что Витька со своими человеческими мышцами не мог составить ей конкуренцию.
Произошел новый обвал. Пикап ухнул вниз, лишь задние колеса остались на краю обрыва. Салон полностью оказался в воде. Автобус отцепился от кенгурина и затонул. Рыбина в страхе пулей вылетела из салона.
Озеро темной воды бурлило, пенилось, будто внизу – огромный подогреваемый адским пламенем котел.
Труба воздухозаборника практически полностью погрузилась в воду – снаружи осталось всего несколько сантиметров.
Набрав воздуха в грудь, Витька нырнул, открыл переднюю дверь. Из салона выплыло тело Семы. В следующее мгновение из пучины появилось нечто чёрное и большое, схватило труп и утащило вниз. Витька протиснулся в салон. Закрыл дверь. Высунув голову из воды в районе заднего сидения, сделал вдох и снова нырнул. Нащупал пульт, нажал кнопку, другой рукой вдавил педаль газа. Машина завибрировала. На мгновение показалось, что усилия лебедки не хватит, однако пикап медленно и уверенно стал подниматься из бездны на сушу. Через минуту половина салона освободилась от воды.
Витька увидел приближающуюся к пикапу из недр темной воды рыбину. Схватив калаш Семы, сталкер прицелился и нажал на спуск. Осечка. Рыбина, не сбавляя скорости, мчалась к лобовому стеклу. Витька воткнул калаш поперек ей в раскрытую пасть. Началась борьба. Несколько острых клыков вонзилось ему в руку. Несмотря на боль, сталкер продолжал давить калашом от себя. В суете перерастал подгазовывать – лебедка работала медленней, но все еще, надрывая шестеренки, поднимала могучую махину обратно в мир живых.
Отчаянно борясь с рыбиной и уворачиваясь от атаки острых плавников, Витька раскрыл ногой дверцу бардачка. Тварь дернула оружие на себя. Ремень зацепился за плавник, натянулся. Автомат застрял у нее во рту, словно лошадиная уздечка. Тварь замотала головой, пытаясь освободиться.
Витька достал из бардачка кожаную сумку, вытащил сигнальный пистолет. Никак не удавалось вставить патрон – пальцы из-за ран отказывались работать.
Рыбина каким-то образом избавилась от автомата и снова ринулась к машине. На этот раз ничего не стояло у нее на пути. Она протиснулась в салон, и ее не смутило малое количество воды внутри. Кажется, тварь решила идти до конца, даже ценой собственной жизни.
Витька нырнул и забился в углубление для ног у пассажирского сидения.
Пикап выпрямился горизонтально. Вода быстро выливалась из щелей в дверях, и уже через двадцать секунд салон заполнился воздухом. Оказавшись в ловушке, рыбина барахталась в тесноте, пытаясь понять, куда подевался Витька. Хвост лупил сталкера по голове, после одного из таких ударов в спине хрустнули позвонки.
Наконец удалось вставить патрон. Сигнальная ракета сверкнула ярко-красным и исчезла в башке твари. От невыносимой боли рыбина завертелась, словно подвешенная на крючке, и успокоилась, только когда ее мозги поджарились.
***
Витька сидел на рельсе, наблюдая за тем, как пузыриться от дождя поверхность образовавшегося посреди городской улицы озера. Пикап выглядел так, словно в него попал минометный снаряд: крыша вывернута наизнанку, отсутствовали кенгурин, передний бампер, стекла и пассажирская дверь. Однако, несмотря на это, двигатель работал, колеса были на месте, рулевая тоже в порядке. На совесть япошки сделали машину… Руки бы им пожать, да в ноги поклониться…
Рваные раны на предплечье кровоточили, Витьку посетила мысль, что, если он каким – то чудом доберется до Мида, все равно помрет от столбняка или еще какой заразы, обитавшей в пасти той дохлой рыбины.
Главное, спас движок…
Он подумал о Семе. Для его семьи и особенно беременной жены это будет ударом. Парень только недавно пошел в сталкеры, Витька – его первый напарник. Многие предупреждали Сему: не связывайся с племянником Кобальта, напарники у него мрут один за другим, но Сема не послушал. И такой конец.
Как же их угораздило вписаться в этот автобус? Зачем Сема тормозил?
Недалеко от места, где колея от колес резко сворачивала, на дороге лежал человек. Витька подбежал. Женщина прикрывала рукой лицо и дрожала.
Откуда она здесь? Может засада? Мародеры любят такое устраивать: подкинут приманку, а когда жертвы останавливаются, чтобы помочь, нападают и убивают. Только это явно не тот случай. За все время, что прошло после аварии с автобусом, на них никто не нападал, да и женщина как лежала в холодной грязи, так и лежит.
Витька притронулся к ее плечу. Она вздрогнула, перевернулась на спину: пожилая, худощавая, глаза совершенно потерянные, губы синюшные. Явно не бомжиха – до недавнего времени она за собой следила: волосы крашенные, одежда хоть и грязная – вполне приличная.
– Ты… – произнесла она, щурясь на Витьку. – Пришел за мной. Ади… сынок…
Вероятно, женщина находилась неподалеку. Услышав звук мотора, выбежала на дорогу, где ее и заметил Сема.
– Пить, – прошептала она, протянув к Витьке руку.
Женщина хоть и тронулась умом от жажды, но понимала, что темную воду пить нельзя. Иначе лакала бы из лужи.
– У меня нет воды.
– Ничего, я потерплю еще… Главное, ты, Ади, попей.
– Кто вы? Откуда вы здесь?
Она прикоснулась ладонью к его лицу, погладила по щеке.
– Ты так вырос, сыночек. Тебе идет эта курточка.
Подобное поведение у людей Витька встречал неоднократно. Смерть от дегидратации протекает в жутких муках. Человек теряет возможность ходить, сидеть и даже думать – превращается в один сплошной клубок боли.
Витька отнес женщину на руках под козырек ближайшего здания.
– Пить…
Возможно, она из беженок Гортранса, заполонивших улицы Москвы после войны. Удивительно, как ей так долго удавалось выживать. Витька полагал, что все беженцы либо погибли, либо прибились к другим общинам.
Женщина сжала Витькину руку, слегка улыбнулась, посмотрела на него проникновенным материнским взглядом. Ей даже не хватало сил, чтобы раскрыть полностью глаза – веки скрывали половину зрачков.
– Я так рада, что ты меня нашел, Ади…
Витька заметил кровь на ее одежде. Осмотрел, нашел в районе плеча пулевое ранение, замотанное наспех какой – то тряпкой. Она потеряла много крови.
– Что с вами случилось? Где ваши близкие?
Она смотрела на него пристально, как на родного сына, и улыбалась.
И где же чертов сын? Почему допустил, что такое случилось с его матерью?
Витьке нужно ехать. Взять женщину с собой он не может, она не переживет дорогу. Но и бросить ее одну он тоже не может.
– Как прошел день в школе? Ты сдал стихотворение?
– Да… мам…
– Я рада. Ты так долго его учил… Ты такой молодец. Бабушка ждет нас в гости завтра, приготовит твои любимые вишневые булочки.
– Хорошо.
Она помолчала.
– Ади… Анника будет славной женой, у нее доброе сердце, я чувствую.
Возможно, ее сын погиб, и теперь пораженный жаждой мозг перемешал воспоминания, оголив страшную, незажившую рану.
– Я знаю, первая операция – это большая ответственность. Но ты справишься, я в тебя верю. Я так тобой горжусь, сынок.
– Спасибо, мам.
– Вот, это тебе поможет.
Она сняла с шеи небольшую иконку на веревочке с изображением какого – то бородатого старца.
– Это святой Платон.
– Извините, я не могу…
– Возьми, Ади. Он придаст тебе сил, защитит от бед. Надень и никогда снимай, и помни обо мне.
– Но я не ваш…, – Витька прервался. Сделал глубокий вдох. – Пусть он останется у тебя, мам, пока ты не поправишься.
– Хорошо, Ади.
Витька набрал во флягу воды из дождевого стока, поднес к губам женщины.
– Попей, мам. Тебе станет лучше.
Темная вода даст временное насыщение и облегчение… Прежде чем убьет.
Женщина пила медленно, будто понимая, что делает это в последний раз. Будь на ее месте Витькина мама, также говорила бы с ним о школе, в которую он никогда не ходил, о свадьбе, которой не было. Если бы в этот мир не пришла эта проклятая вода, мама была бы жива, у Витьки была бы самая обычная жизнь, как у парня по имени Ади…
Витька просидел с женщиной еще час или два, разговаривая с ней от имени родного сына. Она умерла спокойно, без мучений, с улыбкой на лице.
