Читать книгу: «Охотники», страница 3

– А как насчет той девицы? – Юноша уставился на спутницу парня. – Она тоже охотник?

Натали глубоко сомневалась, что у людей принято, чтобы истребителями вампиров становились представительницы женского пола.

– Не думаю, – ответила она искренне. – Скорее всего, она просто-напросто его подружка.

– Давай нападем на них, – предложил Рон, однако по лицу наставницы понял, что она категорически против этой безрассудной затеи.

– Наша роль исключительно наблюдательная, Рон, – напомнила Натали. – Не стоит переусердствовать в этом деле, малыш, наше время еще придет, и мы сделаем, наконец, то, что нам необходимо. А пока, – она выдержала многозначительную паузу, – будем следить за этой славной парочкой. Скорее всего, сейчас они расстанутся. Девушка отправится спать, а парень, провожавший ее до дома, совершит еще одну прогулку, на этот раз до своего жилища.

В глазах Рона заплясали опасные огоньки.

– Так, может, нападем на него, когда он останется один?

– Нет, – безапелляционно отрезала Натали, – нельзя. Охотники – это особая каста человеческих существ, они имеют специальную подготовку и являются трудно уязвимыми воинами. Я не стала связываться бы с охотником в данной ситуации, пусть даже у нас и численное преимущество.

– Почему?

– Поверь мне на слово, Рон.

Юноша кивнул, хотя было видно, что он не очень-то поверил своей наставнице и тем более не хотел отступать от своего замысла.

К сожалению, Натали ошиблась в предсказании дальнейших событий. Парень не расстался со спутницей, как она предположила в самом начале, а вошел в дом вместе с нею. Почему-то девушке-вампиру данная ситуация стала неприятна. Внутри Натали что-то всколыхнулось, как брошенный в воду камень, поднявший всплеск и вызвавший круги на гладкой водной поверхности. Обуревавшие ее чувства были незнакомы, а потому совершенно чужды девушке. Тем не менее, она всерьез опасалась их.

Эти незнакомые ощущения, зарождавшиеся в небьющемся сердце, определенно пугали ее…

***

К удивлению Дэйва, Руди пригласила его домой, тихонько сообщив, что у нее есть непочатая бутылка чудесного бренди урожая пятнадцатилетней давности. Разумеется, данное обстоятельство не являлось решающим аргументом. Тем не менее, Дэйв с удовольствием принял приглашение подруги, ведь никогда ранее она не проявляла подобную гостеприимность.

Съемная квартира Руди оказалась вполне приличным местом обитания, где можно было отдохнуть после тяжелого трудового дня или после насыщенной событиями ночи, омраченной погоней за разными чудовищами. Она располагалась на девятом этаже, состояла из двух комнат, небольшой кухни и ванной. Окна квартиры выходили во двор, в темноте казавшийся заброшенным, поросшим мелким кустарником и сорняками. На самом деле во дворе имелась неплохая детская площадка, правда, с самыми обычными аттракционами, но ночью все выглядело запущенным и неуютным.

Включив негромко музыку, чтобы создать необходимую для случая атмосферу, хозяйка квартиры, пусть и не совсем настоящая, расточая сладостные улыбки, будто и вправду была самой радушной и приветливой, вынула из заначки бутылку бренди и поставила перед гостем хрустальный бокал на низкой ножке. Она сама вызвалась открыть бутылку, чем немало удивила Дэйва, не привыкшего, чтобы женщина в его присутствии занималась полным обслуживанием, даже если являлась хозяйкой заведения или виновницей торжества. Несколько раз он порывался отнять у подруги бутылку с бренди, однако та отстаивала свое право откупорить бутылку очень твердо.

Ничего не поделаешь – склонность к доминированию у нее в крови. Правда, ее мать, видимо, забыла внушить дочери, что, будучи наполовину благородной крови, вовсе необязательно делать все самой, тем более, когда рядом находился надежный мужчина. Теперь понятно, что отец Руди вовсе не был тем обходительным джентльменом, о котором мечтает любая девушка. Да, он принадлежал к избранному кругу общества, являлся носителем «голубой крови», все-таки имел титул лорда, однако при всем при этом оказался обычным подлецом и бросил свою возлюбленную, мать Руди, когда узнал, что та беременна. Дочь при рождении получила фамилию отца. Но согласился ли лорд Эксетер на это добровольно, признал ли ребенка своим самостоятельно или по принуждению? Сдается, все же этот напыщенный аристократ, вертопрах, ловелас и игрок, увязший по уши в карточных долгах, не обладал достаточной смелостью, чтобы безоговорочно признать новорожденную девочку своей дочерью. Руди была незаконнорожденной и не могла претендовать на родовой титул. Хотя наверняка об этом даже никогда и не думала.

Насколько Дэйв вообще знал свою давнюю подругу, она терпеть не могла разговоры об ее отце, о существовании которого она знала лишь со слов ее матери. Хотя вряд ли мнение Гвендолин Шимер насчет ее несостоявшегося жениха – или кем она его для себя считала – было слишком субъективным…

Дэйв очень уж увлекся размышлениями о прошлом подруги, не заметив, как она вручила ему наполненный на две трети бокал. Коричневато-золотистая жидкость плескалась в хрустале, поигрывая на искусственном свету электрических ламп потолочной люстры. Сделав маленький глоток, Дэйв ощутил, как крепкий напиток приятно обжег горло и через какое-то время согрел его внутренности. Дэйв так и порывался полюбопытствовать у Руди, не папочка ли лорд снабдил ее бутылкой такого отличного бренди, пожертвовав драгоценным напитком из своих винных погребов в загородном поместье, но не решался задать этот весьма провокационный вопрос вслух, чтобы не испортить невзначай и без того не лучшее настроение подруги детства.

Отпив из своего бокала достаточно большую порцию, от которой захватило дух, Руди присела рядом с Дэйвом на диван в гостиной и закатила глаза к потолку. Конечно, она сразу охмелела от крепкого напитка. Сказалась усталость, накопившаяся за несколько дней, когда она не знала ни отдыха, ни сна.

Сделав вид, что продолжает изучать потолок, девушка искоса разглядывала своего друга. Заметив ее взгляд исподтишка, который, конечно, не мог быть вполне осознанным при затуманенном разуме, Дэйв повернулся к ней лицом и резюмировал:

– Понятно, Руди, что ты пригласила меня напиться… Черт возьми, да ты знаешь толк в отличных напитках. Но… Милая моя, для чего весь этот антураж? Ты как-то заявила, что между нами не может быть ничего серьезного…

Руди посмотрела на него, как на умалишенного, и звонко рассмеялась.

– Ты что же решил, будто я пытаюсь напоить тебя, чтобы потом соблазнить? – Она вытаращила глаза, а потом поджала с обидой губы. – Разве я так уж безобразна, что мне необходимо прибегать к подобному способу, чтобы ты повелся?

Дэйв не хотел обидеть подругу и искренне сожалел, что она восприняла его речь именно в таком неприглядном свете.

– Я ничего такого даже не помышлял, Руди. Если тебе показалось…

– Неужели ты думаешь, Дэйв, что я слишком обязана тебе?

Вот это поворот. Дэйв даже не сумел изобразить удивление. Похоже, не только Алистера сегодня переполняли чудачества.

– Наверное, я абсолютнейший тугодум, Руди, но я совершенно не понимаю, о чем ты. Похоже, кое-кому надо отдохнуть, – произнес Дэйв и опрокинул все содержимое своего бокала в рот.

С недавних пор поведение подруги оставалось для него загадкой. Она часто говорила намеками, при этом требуя, чтобы все окружающие ее понимали.

Дэйв знал Руди с младенческих лет, вместе они играли в салки и ходили в одну школу с разницей в два класса, но даже он зачастую совершенно не понимал подругу своего детства. Иногда в голове девушки присутствовала такая каша, что она и сама, возможно, до конца не сознавала мотивов своих поступков и смысла произнесенных ею слов.

В охотники за головами вампиров ее взяли с протекции Дэйва, однако, кто знает, может, он ошибся, избрав ее для этой непростой роли. Чтобы быть полноправным членом братства охотников, необходимы железные нервы и строгая выдержка. Этих качеств, казалось, иногда не хватало Руди, или она легко утрачивала их в сложной ситуации. При любых других обстоятельствах девушка, наоборот, проявляла чудеса стойкости в избытке и на сто процентов демонстрировала свои боевые навыки и акробатические трюки, незаменимые для хорошего охотника, приобретенные ею в школе спортивной гимнастики.

– Алистер сегодня был сам не свой, он определенно переступил грань, это было слишком даже для него, – заметила Руди, сама не зная для чего, наверное, просто чтобы что-нибудь сказать.

– С ним что-то происходит, – подхватил Дэйв, довольный тем, что девушка сменила тему разговора, который совсем у них не вязался. – Конечно, он и так довольно-таки странный тип, в разнообразных чудачествах ему точно не откажешь, но сегодня я заметил в его словах некую обреченность, которой раньше у него не чувствовалось. Это все наводит на мысль, что…

– Что у него какая-то проблема, Дэйв? – бесцеремонно прервала его Руди. – Но у нас у всех есть свои проблемы. Что из того? Если Алистер пожелает, то поделится с нами, но так или иначе он все равно не станет просить о помощи. Ты его отлично знаешь, Дэйв.

Он согласно кивнул. Разумеется, он хорошо знал своего давнего друга, хотя и не так близко, как хотел бы. Мысли, роившиеся в голове Алистера Майлза, часто были для него непостижимой тайной. В свою душу тот и вовсе никого не впускал. Боль, терзавшую его изнутри, он приглушал тем, что подвернется, чаще самым простым и доступным средством – алкоголем. Помимо всего прочего он наверняка глотал пачками различные антидепрессанты не в состоянии самостоятельно справляться с возникающими трудностями, о которых предпочитал умалчивать.

– Ему бы поработать с напарником, пока не пройдет депрессия, – проговорил Дэйв, хотя знал, что эта идея заранее обречена.

– Ничего не выйдет, – озвучила его мысли вслух с долей здравого скептицизма в голосе Руди. – Он всегда действует в одиночку. Проще заставить его признаться, что он все еще спит с большим плюшевым медвежонком, как в детстве.

Улыбка озарила лицо Дэйва, когда он живо представил нарисованную подругой картину. Странностей у Алистера имелось немало, и вполне возможно, что слова Руди могли быть истинной правдой. То, что они сегодня поссорились и даже немного подрались, являлось скорее закономерностью, чем исключением из правил. Слишком уж часто они стали пускать в ход кулаки. Так и до открытой вражды недалеко…

Руди пригубила очередной бокал с бренди и придала своему лицу скучающий вид. Было видно, что запас отвлеченных тем ею исчерпан до самого дна.

Бросив взгляд на настенные электронные часы со светящимся циферблатом, – а было без четверти три ночи, – Дэйв поставил пустой бокал на низкий журнальный стол и поднялся, чуть пошатываясь, с дивана.

– Я, пожалуй, пойду домой, – заявил он. – О, только не надо любезностей, не провожай меня, Руди.

Девушка тоже подскочила, словно под нею диван нагрелся, как сковорода, поставленная на сильный огонь.

– Нет, ты никуда не пойдешь!

Глаза Дэйва мигом округлились. Открыв рот, он, однако, не смог выдавить из себя ни единого слова, потому как любые слова застревали у него в горле.

Неожиданно девушка вцепилась ему в футболку-поло.

– За окном глубокая ночь, и силы тьмы сейчас могущественнее, чем обычно. Я не отпущу тебя, Дэйв, ни при каких обстоятельствах.

По взгляду Руди было понятно, что лучше с нею не спорить.

– Хорошо, – сдался молодой человек, подняв ладони вверх, как бы сдаваясь. – Тогда, будь добра, постели мне. Можно тут, прямо на диване.

Лицо Руди стало безмятежным, когда она поняла, что Дэйв не покинет ее. Она подняла бутылку бренди вверх.

– Налить еще?

– Спасибо, не надо. Я лучше лягу спать.

«Ты что, устал? Просто невероятно! Ты ведь не убил ни одного вампира…» – подумалось вдруг Руди, однако она ни слова не произнесла вслух. Принеся из спальни подушку и легкое шерстяное одеяло, девушка бросила все это на диван. Взглядом она предложила другу укладываться в импровизированную постель самостоятельно. Сама же в очередной раз потянулась за бокалом.

– Оставь это, Руди. – Дэйв кивнул на бутылку бренди.

Пропустив его замечание мимо ушей, она наполнила бокал ровно наполовину и отставила бутылку в сторону.

– В конце концов… черт тебя подери, Дэйв, ты мне не мать и не отец, чтобы запрещать мне что-либо, – с неприкрытой злобой в голосе произнесла Руди, не глядя на молодого человека, и пригубила хмельной напиток. – Я давно повзрослела, а ты, похоже, этого и не заметил…

Он ничего не сказал в ответ, лишь поджал губы; к тому же все слова сейчас были бы совершенно бессмысленными.

В комнате стало невыносимо душно и жарко. Разгоряченный вдобавок спиртным, Дэйв испытывал явные неудобства. Лоб его обильно покрылся испариной. Он стянул с себя футболку, обнажив безупречный торс, и почти упал на диван. Силы неожиданно покинули его. Ему стало вдруг казаться, будто он плывет по небу, точно пушистое белое облако, – безмятежно, размеренно, никуда не торопясь. Голос Руди слышался откуда-то издалека, словно она находилась за много сотен метров и звала его по имени.

Как ни старался Дэйв прислушиваться к словам девушки, чтобы понять их, объятья Морфея оказались куда крепче, и он не сумел из них вырваться. Провалившись в глубокий сон почти мгновенно, он не слышал, как Руди сначала ушла в свою спальню, но вскоре вернулась и, чуть поколебавшись, прилегла на краешек дивана, повернувшись к нему спиной. Вскоре она также погрузилась в сон, затянувший ее в себя, как болотная трясина.

Глава третья

Послышались какие-то возбужденные голоса, однако Эдвин счел, что все это ему предвиделось. Мало ли что почудится верховному повелителю, пока он находится в глубоком раздумье?

Он сидел на небольшом пьедестале в кресле, похожем на монарший трон, с подлокотниками, украшенными россыпью драгоценных камней, и фамильным гербом на высокой спинке, в окружении бесчисленного количества сановников, которых считал настоящими болванами. Ни о ком вокруг он не мог со стопроцентной уверенностью утверждать, что тот или иной служака вообще достоин его высочайшего внимания.

За дверями нарастал ужасающий гул, и Эдвин, оставив привычку слишком глубоко погружаться в свои тайные мысли, начал прислушиваться к окружающим звукам. Когда в зал заседаний ворвались сразу несколько фигур в черном одеянии, выглядевших до того мрачными, будто они только что прибыли с похорон, глава клана вампиров, не вставая, протянул им навстречу руки. Один из вошедших, высокого роста мужчина, одетый чуть богаче других, с отличительным орденом на груди, удосужился прорваться к повелителю и прошептать ему несколько слов на ухо. Вначале Эдвин даже не осознал до конца, какую информацию только что получил, но когда до него дошел смысл сказанных слов, он тотчас вскочил с кресла и бросился в толпу окружавших его подданных.

Повелитель «детей ночи» выглядел жутко и чрезвычайно опасно. Он метался по залу, как тигр в клетке, бросая на каждого, с кем сталкивался, испепеляющий, полный ужаса и ненависти, взгляд. Те, кто удостаивался подобной чести, сразу отводили глаза, уставляясь в пол, и старались затем затеряться в рядах своих соратников.

А быть рассерженным и полным тревоги верховному повелителю было от чего. Один из вошедших, тот самый мужчина, выглядевший более презентабельно, чем остальные его собратья, сообщил ему, что убит его кузен. Это злодеяние совершил охотник на вампиров, выследивший и расправившийся с Эриком на заброшенном складе строительных материалов.

Кажется, Эдвин знал или, по крайней мере, догадывался, кто мог быть убийцей слишком самоуверенного и независимого сына его родного дяди, единственного брата его отца, Александра. Ему доводилось и ранее слышать это имя. Правда, несколько столетий назад… Алистер Майлз. Второй человек, носивший это имя, происходивший из прославленного рода охотников на кровопийцев. Тот, первый, абсолютно ничего и никого не боялся и, не раздумывая, пожертвовал своею жизнью, спасая от жадных до крови вампиров наследника одного из европейских престолов в далеком восемнадцатом веке. Разумеется, отважному герою памятника никто не воздвиг, однако его подвиг не остался забыт теми, против которых он столь яростно сражался всю свою сознательную жизнь.

Нынешнее поколение Майлзов, очевидно, ничуть не уступает своим предкам, возможно, и превосходит их по доблести и упорству. Доставивший нерадостные вести вампир доложил, что охотник выслеживал Эрика несколько недель, неизменно следуя по его стопам, куда бы тот не направился. По крайней мере, так утверждал сам кузен повелителя вампиров, доверительно сообщив о своих наблюдениях одному из не самых близких родственников семьи. А Эрик был не из мнительных субъектов… Он и впрямь что-то такое чувствовал, сознавал, что за ним кто-то неотступно следит.

Теперь его нет в живых. Точнее, он и так никогда не подавал сколько-нибудь настоящих признаков жизни. Однако теперь он просто-напросто не существует! Нет даже тела!

Сгорая от душившей его ярости, нарастающей, точно снежный ком, терзаемый внутренними противоречиями и голосом совести, Эдвин бродил по тронному залу, окидывая широким взглядом подданных, пока, наконец, не занял место на пьедестале. Особая предрасположенность к разрешению возникшего конфликта самым непримиримым образом у него отсутствовала, однако, в конце концов, необходимо будет принять решение, не сегодня, так завтра, с тем, чтобы наказать виновника в гибели кузена Эрика. Если для этого понадобится повернуть планету Земля вспять, Эдвин был готов пойти и на это.

Повелитель вампиров счел аудиенцию для своих верноподданных законченной, потому приказал всем покинуть зал торжеств и собраний, кроме тех, кто принес ему безрадостные вести. Своим тяжелым, изнуряющим взглядом он обвел оставшихся сановников. Несомненно, Эдвина боялись и уважали, ведь он находился на троне без малого два столетия и, судя по всему, мог рассчитывать на пребывание у руля власти, по крайней мере, не меньше прошедшего уже срока.

Но даже самым могущественным властелинам свойственно проявление слабостей… После услышанной новости о гибели кузена Эдвин никак не мог окончательно прийти в себя, а когда к нему вернулась способность мыслить здраво и решительно, он напрочь отверг все стремления своих советников, ярых приверженцев союзничества с человеческой расой.

– Они вообще хоть понимают, что требуют от меня? Заключить договор с людьми… убийцами моего двоюродного брата…

Сторонники правящей партии поддакивали повелителю вампиров, другие же, с каменными лицами, сохраняли полный нейтралитет. Вслух никто не осмеливался высказаться. Как никто и не осмеливался возражать открыто.

Обведя изучающим взглядом подданных, одетых в черные костюмы и черные плащи, которые присутствовали в тронном зале, Эдвин понял, что, что бы он сейчас ни сказал, какими фразами ни пытался бы донести до всех свою главную мысль, любой вердикт они примут как должное, а иные – и как призыв к действию. Убийца его дражайшего кузена должен понести самую суровую кару.

Он подозвал к себе одного из преданных вампиров, служивших верою и правдою много десятков лет его семье, и прошептал на ухо:

– Весть о гибели Эрика не должна выйти за пределы этих стен. Ты меня понял, Вик?

Тот кивнул, приложив руку к груди, и слегка поклонился.

– Очень хорошо. Скажи, Рон уже вернулся в чертоги моего жилища?

– Боюсь, что еще нет, мой повелитель, – ответил несмело Вик, низко склонившись так, чтобы глава вампирского клана не смог разглядеть выражение его лица и не смог прочитать что-либо в его глазах.

Глубокая поперечная складка возникла на лбу Эдвина. Он всегда обезображивался, когда какое-нибудь обстоятельство вызывало у него крайнее недовольство.

Разумеется, никакой беды не могло произойти. На девушку Эдвин мог положиться. Она происходила из очень влиятельной семьи, отличавшейся особой преданностью и благочестием. Правда, насколько он был наслышан, Натали не особо пошла характером и наклонностями в своих предков. Ко всему прочему, девушка слыла весьма своенравной особой, при этом раздираемой различными противоречиями и страстями. Но ведь именно такая неординарная личность и была необходима для наставничества единственного сына повелителя вампиров.

Когда-то Эдвин мечтал о большом потомстве, чтобы, в случае чего, покинуть этот мир с осознанием, что род его не угаснет в один миг, не исчезнет бесследно. К сожалению, все его попытки завести законнорожденных детей оказывались провальными. При этом на стороне у Эдвина легко получались и сыновья, и дочери. Законная его супруга, некогда считавшаяся первой красавицей, перепробовала все средства, чтобы появился наследник. Когда ей это, наконец, удалось, ее выследил и убил охотник из человеческого рода. С нею, ослабленной после появления на свет сына, которому впоследствии дали имя Рон, легко было справиться… У нее практически не имелось шансов, чтобы уцелеть…

И теперь советники – примерно половина из тех, кто имел право голоса, – предлагали Эдвину после всех трагических смертей в его семье заключить с людьми мирный договор. Как он мог пойти на это соглашение после всего, что произошло? Внезапная гибель кузена подвела окончательную черту, переступив которую, пути назад уже не было.

– Вик, когда появится Рон, направь его ко мне, – приказал Эдвин, взмахнув рукою, и тут же добавил: – Незамедлительно.

Отвесив глубокий поклон, в котором, однако, не чувствовалось подобострастия, верный слуга и одновременно воин клана вампиров отбыл.

Сидя в своем кресле, богато украшенном, точно трон владетельного монарха, глава вампирского клана пустился в пространственные рассуждения. Что-то он сегодня размяк, не проявив должной твердости перед своими подданными. Неужели все дело в тех воспоминаниях, которые буквально одолели его? Странно. Раньше Эдвин не разменивался по мелочам. Видимо, все-таки забота о единственном наследнике делала его слабее, точнее, уязвимее и, соответственно, мягче нравом, чем обычно.

«Нет, так дело дальше не пойдет, – размышлял Эдвин, ерзая в кресле, как будто оно шевелилось под ним, точно живое существо, а он пытался балансировать, чтобы не упасть с него. – Что-то я становлюсь ужасно мнительным. Наверное, скоро начну шарахаться собственной тени. Если бы я отражался в зеркале, то боялся бы и своего отражения».

***

Издалека завидев шагающих через анфилады комнат девушку и юношу, верноподданный повелителя вампиров поспешил им навстречу. Причем девушка, эффектная длинноногая шатенка, шла спокойно и размеренно, ступая величаво, с гордо поднятой головой, сохраняя ровную осанку, будто вообще не знала, что значит сутулиться. Она была похожа на королеву, преисполненную собственного величия. Ее партнер, напротив, семенил рядом с низко опущенной головой, будто знал за собою неблаговидный проступок. Движения его казались чисто механическими, какими-то дерганными и нервными.

Склонившись перед юношей и кивнув в знак приветствия девушке, царедворец промолвил:

– Прошу сына нашего повелителя пройти в тронный зал.

Рон переглянулся с Натали, выдавая всем своим видом крайнее беспокойство. Он страшно нервничал. С чего бы это отцу вдруг вздумалось вызвать его? Наставница одобрительно кивнула в знак поддержки и слегка улыбнулась. Придала ли она этим той смелости наследнику, которой ему так не хватало, осталось неизвестным. Последовав за своим провожатым, Рон вскоре скрылся из вида в темном тоннеле, ведущем к тронному залу.

Бросив в его сторону, точнее, на его удалявшуюся спину, последний взгляд, Натали с чувством выполненного долга прошла в апартаменты, находящиеся в самой дальней, северной, части огромного особняка главы вампиров, которые ей отвели на время, пока она обучала наследника.

Оказавшиеся в ее распоряжении покои занимали две небольшие комнаты, обставленные весьма и весьма скромно. Что являлось для Натали, без сомнения, большим плюсом. Нельзя утверждать, чтобы она совсем уж относилась равнодушно к роскоши, однако излишне богато украшенных и изысканных вещей она не любила.

В любезно отведенных для нее повелителем апартаментах находилось все, что было ей необходимо. При этом никаких черных занавесок на окнах, представлявших всего лишь имитацию для неискушенного зрителя, наблюдавшего за особняком снаружи, никаких гробов, траурных балдахинов и прочей мрачной атрибутики. Это в доме своих предков она жила в подземелье, куда никогда не проникал солнечный свет, и спала в тесном неудобном гробу. Здесь же все было по-другому.

Одна комната представляла собою нечто вроде рабочего кабинета, обставленная по периметру громоздкими шкафами высотой до самого потолка, на полках которых пылились сотни древних фолиантов. Возле имитации окна, задернутого полупрозрачными занавесками из тонкого тюля, стоял большой дубовый стол, на котором расположились всевозможные письменные принадлежности и лампа с огромным абажуром из декоративной бумаги. Пол устилал красивый ковер ручной работы.

Вторая комната являлась смежной с первою. В нее вела дверь из толстого дерева, обшитая в некоторых местах металлическими пластинами. Это была опочивальня. Из мебели особое внимание обращала на себя громадная кровать, рассчитанная, по крайней мере, на две персоны, окруженная балдахином из плотной бархатной ткани. С одной стороны полог был приоткрыт, и Натали, не раздумывая, нырнула в образовавшуюся щель.

Она лежала на кровати поверх скользкого шелкового покрывала, расшитого цветистыми узорами, и думала о сегодняшней вылазке. Мысли переплетались друг с другом, запутываясь в сложный клубок.

Наверное, она пролежала так достаточное количество времени, притом не снимая своей одежды и обуви – комбинезона черного цвета с длинными рукавами из материала, похожего на латекс, и высоких кожаных сапог на квадратных каблуках. Перед тем, как лечь в постель, она сбросила с себя только накидку-плащ. Ее медные волосы, точно горящее пламя, разметались по подушке. Не мигая, как змея, гипнотизирующая взглядом свою жертву, она смотрела в потолок, на четырехугольное основание из хромированной стали, куда крепился балдахин.

Близился рассвет. Как любой вампир, Натали нутром ощущала, когда солнце готовилось подняться из-за горизонта и на время победить тьму.

Скорее всего, правитель Эдвин уже закончил беседу со своим отпрыском. Любопытно, о чем или о ком состоялся между ними разговор? Сдается, речь, так или иначе, шла в какой-то степени и о Натали. Наверняка.

Что ж, если она чем-то не угодила верховному повелителю вампиров, пусть снимает ее с поста наставницы. Не очень-то уж девушка и жаждала своей нынешней должности. Эта обязанность – обучать сына Эдвина охоте – лишила ее, в конце концов, свободы. Если повелитель отстранит Натали от должности, она скажет ему только огромное спасибо.

Ну, какая из нее наставница для юного, не совсем пытливого ума? Она и сама еще недавно вышла из возраста, когда ее обучал всем премудростям собственный отец. Опыта у Натали было сравнительно немного, хотя окружающие единодушно признавали ее умственные и воинские способности. Да и Эдвин не раз говорил, что ценит девушку за многие ее выдающиеся качества, и не только как одного из солдат огромной армии вампиров. При этих словах он бросал на нее довольно-таки странные двусмысленные взгляды.

Так, в размышлениях, Натали незаметно уснула. Сон ей не запомнился. Может, просто ничего не приснилось?

***

Укладываясь спать в роскошный гроб, обитый изнутри дорогим лиловым и черным бархатом, повелитель расы вампиров вновь и вновь переживал моменты непростого разговора со своим наследником. Несмотря на кажущееся простодушие и даже некую безалаберность, Рон был вовсе не так уж прост. А еще он отличался излишней суровостью, причем, даже не сознавал, где находится граница между оправданной жестокостью и настоящим зверством. Непонимание этой очевидной разницы может в дальнейшем привести к настоящей катастрофе.

В отличие от большинства домочадцев родового особняка, привыкших к мягким постелям и пушистым одеялам, Эдвин предпочитал классическую постель вампира – гроб. Он у него был вырезан из драгоценных пород дерева и украшен геральдическими родовыми знаками. Только в подобной постели он ощущал свою связь с давно минувшими эпохами, канувшими в лету, со своими предками, жившими много столетий назад и не знавшими, что такое технический и научный прогресс, к тому же не верившими в необходимость каких-либо перемен.

Когда его тело коснулось мягкого бархата внутри гроба, весьма приятного наощупь, Эдвин решил, что никогда не изменит своей привычке. Приготовившемуся задвинуть крышку слуге он подал знак, что еще рано.

Мысли о Роне терзали его мозг. Хотя… разве столь уж о сыне, сколько об его прекрасной наставнице… Чтобы планы главы вампирской расы претворились в реальность, для начала необходимо возвысить семью Натали, которая со временем утратила свою когда-то невероятную популярность и влияние. Только сделать это надо постепенно, без торопливости, чтобы у других вампирских родов не возникло подозрений, будто их повелитель благосклонен лишь к одному семейству и намеревается возвысить его над остальными. Да и заслуженно ли? В общем, могут возникнуть определенные трения. Чтобы избежать разлада в большой семье вампиров, Эдвину необходимо действовать умно и скрытно, точно прожженный в подобных делах заговорщик.

Возвысив род Апликантов, повелитель возьмется за Натали. Точнее, знаки внимания он начнет оказывать ей вместе с почестями и дарами, волну которых собрался обрушить на ее многочисленных родственников. Иметь в своих союзниках некогда могущественный и немного утративший влияние клан точно не будет лишним.

Что касается Натали… У Эдвина имелись далеко идущие планы на ее счет. Девушка казалась идеальной кандидатурой. Вот только ее довольно своевольный характер… Что ж, это можно поправить. В конце концов, для роли, которую намеревался отвести ей повелитель вампиров, можно поступиться и парочкой не самых приятных привычек. А можно и вовсе измениться в ту сторону, которая нужна Эдвину. Если девица не пожелает перемен добровольно, можно ведь и принудить. Все-таки Эдвин являлся правителем, все обязаны подчиняться его воле.

Повеселев от собственных замыслов, глава расы вампиров одним только взглядом велел слуге задвинуть крышку гроба. Он, в конце концов, устал и хотел отойти ко сну. Слуга, немногословная мрачная фигура в черном балахоне, похожая на тощую тень, молча, исполнил приказ своего господина.

Очутившись в кромешной тьме, Эдвин вдруг почувствовал потрясающее умиротворение, оно было похоже на эйфорию или даже экстаз, только в более мягкой форме и не такой степени интенсивности. Таким вот счастливым, воодушевленным, мечтающим он заснул, едва закрыв свои серо-зеленые, как у кошки, глаза.