Читать книгу: «Иллюзия счастья», страница 14

– Знаешь, Эдуард, есть такая мудрость: «Слезы женщины всегда возвращаются к ее обидчику вдвойне», – делаю намеренную паузу, затягиваюсь сигаретой, выпуская дым в лицо Эдуарда. – Ты умеешь плакать, Эдуард? Нет? Сейчас эти парни научат тебя рыдать, захлебываясь кровавыми слезами, – надо отдать мудаку должное, хоть он и боится, покрываясь липким, вонючим потом, но стискивает челюсть и молчит, пытаясь держаться. Но это ненадолго… Константин умеет убеждать. Я сам иногда побаиваюсь этого человека. Особенно сейчас, когда отпускаю взгляд мудака и встречаюсь с лихорадочным взглядом Константина.

– Доложить мне, когда он все подпишет, – а в том, что Эдуард все подпишет и вернет компанию и счета Виктории, я уже не сомневался. Киваю Константину, и не оборачиваясь, выхожу на улицу, вдыхая свежий, майский воздух.

Виктория

Тишина бывает разной, иногда спасительной, иногда опасной или пугающей. Сейчас тишина была тревожной. Я одна в большой квартире Андрея, сижу в кресле, битый час смотрю в панорамное окно, в полной тишине наблюдая за плывущими облаками, вечерними сумерками. Можно включить телевизор, музыку, позвонить Мышке, с которой я уже разговаривала утром, и избавить себя от этой тревожной, навязчивой тишины. Но я не хочу. Я хочу прислушаться к ней и понять, что она мне несет. От чего мне так неспокойно? Почему второй день я не нахожу себе места, как будто что-то происходит или произойдет, но не могу понять что.

Андрей почти не появлялся дома, приходил, запирался в своем кабинете, с кем-то разговаривал по телефону, принимал душ, переодевался, молча меня целовал и вновь уходил. Я могла у него спросить, где он пропадает и что вообще происходит, но не смела. Андрей четко дал мне понять, что не желает посвящать меня в свои дела, мысли, планы, да и вообще, впускать меня в свою жизнь. И, наверное, он был прав… Кто я для него, чтобы он мне открывался? У нас просто общее дело, и секс без обязательств. Так и должно оставаться. Только вот мне в последнее время было этого мало. Ничтожно мало. Я хотела узнать его поближе, понять, что творится у него в голове. Зачем? Я сама этого не понимала. Не привыкла я к таким отношениям. Должно быть что-то большее, чем просто секс. Я все понимаю, но на душе почему-то такое мерзкое чувство, что я никому просто так не нужна. Никто не хочет быть со мной искренним и открытым. Я как маленький глупый ребенок готова открыть свою душу любому. Жизнь меня наказывает, преподнося свои уроки, которые я не усваиваю. Хотя, я не смею ни в чем обвинять Андрея, когда сама не могу до конца разобраться в своей душе. И почему мое глупое сердце так тоскливо ноет, когда его нет рядом.

Звук открывающейся входной двери разрывает тишину. Соскакиваю с кресла, быстро иду в прихожую, сталкиваясь с Андреем в коридоре. Меня настораживает и пугает его вид. Волосы растрепаны, нижняя губа разбита, на светло-сером свитере брызги крови, и не похоже, что они из его разбитой, припухшей губы. При виде меня он замирает на месте, напрягается весь, словно не ожидал меня здесь увидеть.

– Боже, Андрей, что произошло? – подхожу ближе, с волнением и грохочущим сердцем осматриваю его с ног до головы, желая убедиться, что на нем больше нет травм.

– Все нормально, – нехотя отвечает он, – Почему ты здесь?

– А где мне еще быть?

– Ты должна была встречаться с подругой. Ты сама сказала, что проведешь с ней весь вечер, – обходит меня, направляясь прямиком в ванную.

– Да, мы договаривались. Но… у нее поменялись планы, и мы договорились встретиться в другой раз, – на самом деле я лгу, я просто не захотела никуда идти, чертово чувство тревоги и приближение чего-то неизбежного не покидало меня второй день. Я сама отменила встречу.

– Ясно! – как-то раздраженно произносит он. Заходит в душ, спешит снять с себя грязную одежду. А я смотрю на капли крови на его одежде, закусываю губы от рвущихся вопросов. Подхожу к шкафчику над раковиной, достаю оттуда перекись, ватные диски.

– Иди сюда, я обработаю тебе губу, – Андрей глубоко вдыхает, немного смягчается, встает вплотную ко мне, позволяя о нем позаботиться. Морщусь вместе с ним, когда прикасаюсь к его губе. Точнее морщусь я, Андрей просто внимательно наблюдает за моими действиями.

– Больно?

– Нет, – тихо, спокойно произносит он. Ловит мою руку, забирает перекись, вату, кладет все на раковину. Подносит мою руку к своим губам, нежно целует мои ладони, смотрит в глаза, будто что-то безмолвно говорит, а я никак не могу понять, что это. Прижимает мою ладонь к своей слегка щетинистой щеке.

– Андрей, что произошло? – буквально умоляю его ответить. Уже сама глажу его лицо, смотря в невероятно черные и такие уставшие глаза.

– Ничего, все хорошо. Теперь все будет хорошо, – отрывается от меня, снимает боксеры и проходит в душ. Встает под струи, смотрит на меня через пелену воды.

– Все закончилась, Виктория. Завтра адвокаты Эдуарда официально передадут тебе все, что он отнял. И завтра же вечером мои люди привезут твою дочь и няню домой.

– Как?! А как же суд, развод и все прочее? – ничего не понимаю. Еще вчера все стояло на месте, а уже сегодня все решилось.

– Какая к черту разница, как?! – немного повышая тон, отвечает он, отворачивается от меня, начиная мыться. А меня вдруг окатывает пониманием, как это произошло. В голове все складывается, словно пазл. Его постоянное отсутствие дома, нескончаемые звонки начальника охраны и кровь на его одежде.

– Что ты с ним сделал? – спрашиваю я, посматривая на кровавые следы, от которых сейчас прихожу в ужас. Выражение лица Андрея в секунды меняется. Он снова начинает меня пугать. Я жду ответа, а он молчит, смывая с себя белую пену геля для душа. Заканчивает мыться, шагает ко мне, весь мокрый, со стекающей с его сильного, напряженного тела водой.

– А это имеет для тебя какое-то значение? Я думал, в нашем деле главное – цель. Которая уже достигнута.

– Он хотя бы живой? – спрашиваю и сама ужасаюсь своему вопросу.

– Ты мне не ответила! – вдруг громко произносит он. – Это имеет для тебя какое-то значение?!

– Имеет! – зачем-то тоже повышаю тон, кричу ему в лицо bbb84c. – Имеет! – повторяю я. – Как бы не было, он – отец моего ребенка. Мышка его любит. И…, – сама не знаю, что хочу сказать, задыхаюсь. Я, конечно, жаждала мести, но я думала, что мы просто отберем у Эдуарда все, что он отнял у меня.

– Что «и», Виктория? Договаривай! Не прикрывайся дочерью. Ты до сих пор что-то чувствуешь к этому мудаку?

– Я… Нет! Я не знаю, как объяснить. Но… Что ты с ним сделал?! – требую ответа. Не знаю почему.

– Жив твой муж, – последние слова кидает мне в лицо с насмешкой, раздраженным тоном. – Не обещаю, что здоров, но жив. – Отходит от меня, накидывает на торс полотенце, быстро выходит из ванной. А я вновь иду за ним. Нахожу Андрея в спальне, разговаривающего по телефону, точнее он просто слушает своего собеседника. Через пару минут сбрасывает звонок, швыряя телефон на кровать. Открывает шкаф, надевает на себя простые спортивные штаны, очень низко сидящие на нем. Разворачивается ко мне, хватает за руку и ведет за собой в кабинет.

– Сядь! – буквально приказывает он, как только мы заходим в кабинет. Наливает, пару бокалов коньяка, протягивая один из них мне.

– Я не хочу, – отказываюсь от спиртного, но Андрей буквально впихивает бокал мне в руки.

– Выпей, нам нужно поговорить, – я понимаю, что нам нужно поговорить, я сама только что требовала от него ответа, но почему-то сейчас, смотря на Андрея, мне не хочется ничего знать. Я словно чувствую – то, что он хочет мне сказать, станет для меня шоком. Андрей садится за рабочий стол напротив меня, отпивает немного коньяка.

– Не спеши жалеть своего муженька. Я бы вообще не хотел тебе этого не говорить. Хотел бы, что ты не знала. Не нужно тебе еще большей боли. Но рано или поздно ты все равно все узнаешь от совершенно чужих людей. Так что лучше это буду я.

– О чем ты говоришь? – не понимаю я и все-таки отпиваю коньяка. Андрей вытаскивает из выдвижного ящика черную папку, подталкивает ее мне.

– Читай, здесь все написано. Факты, признания, доказательства, экспертиза. Все. Я собрал неоспоримые доказательства. Читай с самого начала, – смотрю на черную папку и понимаю, что не хочу ее читать. Я еще не знаю что в ней, но уже понимаю, что это что-то нехорошее. Отпиваю еще коньяка, и все же открываю папку, начиная изучать содержимое.

Вы когда-нибудь падали в глубокий ледяной ров с грязной водой? Я – нет. Но сейчас мне кажется, что именно это и происходит со мной. Я умею плавать, но даже не пытаюсь оттуда выплыть, чувствуя, как леденеет тело, мышцы сводит судорогой и меня затягивает на глубину. В папке еще много информации и доказательств, но мне они уже не нужны.

Перед глазами мелькает образ папочки, его теплая улыбка, морщинки вокруг глаз. Мягкий, ласкающий голос, который спрашивает меня, уверена ли я, что Эдуард – мужчина моей жизни, и я буду за ним как за каменной стеной. И мое звонкое, уверенное «ДА!», которое, по сути оборвало жизнь моего отца.

Дальше я теряю ощущение времени и места, не понимая, где галлюцинация, а где реальность, не видя и не слыша ничего и никого вокруг. Мир рушится. Я окунаюсь в прошлое, в день перед свадьбой. Я четко его ощущаю, и не понимаю, что происходит. Это мой сон или мой больной бред…

«Никак не могу уснуть, в голове рой мыслей, и белоснежное свадебное платье расшитое серебром, висящее возле моей кровати, не прибавляет мне сна. Ворочаюсь из стороны в сторону не находя себе места. Разве можно быть настолько счастливой?

Поднимаю руку с помолвочным кольцом вверх, рассматривая сверкающий бриллиант, понимая, что завтра Эдуард заменит это кольцо на обручальное. Боже! Зажмуриваю глаза, улыбаюсь как дура, не веря, что этот день настанет уже завтра. Говорят, невесты перед свадьбой сомневаются или даже хотят сбежать, но мне их не понять. Я люблю его до дрожи, до замирания сердца, как я могу в нем сомневаться? У него нет изъянов и недостатков. В нем есть все, что мне нужно. Я хочу отдать ему всю себя на всю оставшуюся жизнь до конца моих дней. Я ни грамма не сомневаюсь, что проведу с этим человеком долгую и счастливую жизнь.

Понимаю, что мне нужно уснуть, отдохнуть, выспаться, чтобы завтра выглядеть на все сто, но счастье и ощущение полной эйфории не дают мне заснуть. Поднимаюсь с кровати, накидываю на себя халат, спускаюсь вниз, чтобы выпить успокоительного чая, в надежде, что он поможет мне заснуть. Прохожу мимо кабинета отца, замечая там тусклый свет. Заглядываю в кабинет, нахожу отца за столом с бокалом его любимого виски, смотрящего на фото на столе. На фото, где мы вдвоем. Я – еще маленькая девочка в лиловом платье и косичками, смотрю на отца как на олицетворение мужественности и силы, а папа улыбается мне самой теплой и милой улыбкой. Прохожу в кабинет, подхожу к отцу, обнимая его сзади за шею, опускаю голову ему на плечо. И так тепло и хорошо становится в этот момент.

– Почему не спишь? – спрашивает отец, поглаживая меня по руке.

– Не знаю, хотела выпить чаю с мятой. А ты почему не спишь?

– Как то неспокойно на душе, – тихо отвечает он.

– Ну что ты, папа, это я должна волноваться перед свадьбой, а не ты.

– Нет, милая. Когда у тебя появятся свои дети, ты меня поймешь. Завтра я отдаю свою маленькую девочку в руки другого мужчины. Я не знаю, как это объяснить…

– Папа. Папочка, – прижимаюсь к нему крепче. – Ну что ты такое говоришь? Никуда ты меня не отдаешь. Я всегда останусь твоей девочкой.

– Виктория, ответь мне, ты уверена, что хочешь прожить с этим человеком всю жизнь, ты уверена, что он сделает тебя счастливой? Уверена ли ты, что это – мужчина твоей жизни, что он будет любить тебя и никогда не сделает больно?

– Папочка…, – спешу ответить на все его вопросы «да», «уверена», но отец меня прерывает.

– Вика, если в тебе есть хоть маленькая толика сомнения, то все еще не поздно отменить.

– Папа, я твердо уверенна в Эдуарде. И никогда в жизни не пожалею о своем выборе. Ты же знаешь, как он меня любит. Ты знаешь Эдуарда лучше меня, ты полностью доверяешь ему в бизнесе.

– Доверять в бизнесе – это одно дело. А доверять самое дорогое, что у меня есть, мою дочь – это совсем другое, – отец замолкает, глубоко вдыхает. – А заешь что, не обращай внимания на мои бредни. Если твое сердце счастливо с этим человеком, то так тому и быть. Я принимаю твой выбор. Лишь бы ты была счастлива».

Папа знал, он чувствовал, что Эдуард не тот человек, который мне нужен. Он сердцем чуял его фальшь. Только я, дура, плыла тогда на волнах своих иллюзий, не замечая ничего вокруг. И, в конце концов, мои иллюзии убили моего отца. От части, это я лишила жизни папу. Я и моя глупая, слепая любовь лишили его жизни. Я начинаю задыхаться, чувствуя, как бешено бьется мое сердце, готовое вот-вот разорваться на части и затопить меня кровью. Нахожусь в какой-то агонии, выныривая из светлого воспоминания в черную засасывающую меня бездну. А внутри боль адская, жгучая нарастает, мешая мне вдохнуть. Кричу беззвучно, открывая рот как рыба, потому что чувствую, что еще чуть-чуть и эта чернота меня поглотит совсем и мне из нее не выбраться.

А потом спасительное тепло окутывает и немного грубоватый, но такой знакомый, теплый голос словно вытягивает меня из бездны, тянет к себе, не отдавая меня этой губительной черноте. Делаю резкий глубокий вдох, как будто только что научилась дышать. Распахиваю глаза, и вижу тот же черный цвет глаз Андрея. Только его чернота, она другая, она спасительная и очень теплая, в ней я готова тонуть вечно. Не понимаю, что происходит, и где я нахожусь. Оглядываюсь по сторонам, глубоко дышу и не могу надышаться. Понимаю, что уже утро следующего дня. Мы в его большой кровати. Андрей рядом, он нависает надо мной, обеспокоено осматривает.

– Что происходит? – спрашиваю я, потому что совершенно не помню, как уснула и как оказалась в его постели. Последнее, что я помню из реальности – это поплывшие буквы из черной папки.

– Ты очень беспокойно спала, ворочалась и дышала, словно задыхаешься. Я долго не мог тебя разбудить. Не пугай меня так больше, киска, – говорит он, и выдыхает с облегчением, ложится рядом со мной, гладит мои волосы, прижимая меня к себе. Как всегда, рядом с ним мне становится легче и немного спокойнее, словно он забирает все плохое, что окружает меня.

– Где Эдуард? – спрашиваю я Андрея.

– Уже в СИЗО, – спокойно отвечает он, перебирая мои волосы.

– Хорошо. Знаешь, забудь, что я вчера говорила. Я надеюсь, что ему было так же больно, как и мне.

– Поверь, ему было намного больнее.

– Очень хорошо, – я никогда никому не желала зла. Всегда думала, что каждому воздастся по заслугам. Но сейчас я желала Эдуарду смерти. Больной, мучительной смерти.

– После обеда привезут Милу и Светлану. Может попросить их приехать завтра, чтобы у тебя было время прийти в себя?

– Нет. Дочь – лучшее мое лекарство. Все хорошо. Я справлюсь. Мне нужно приехать домой раньше них, подготовить все к приезду ребенка.

– Хорошо, я отвезу тебя после завтрака, – как-то отрешенно говорит он. В его голосе проскальзывают нотки сожаления.

***

Перед тем как поехать домой, мы занимались любовью. Да, именно любовью. То, что между нами происходило, не было похоже ни на один секс, который у нас был до этого. Это была не страсть с полной потерей контроля, это было нечто нежное, невесомое. Кажется, Андрей изучил каждый кусочек моего тела, нежно лаская его, заставляя выгибаться в руках, доставляя мне невероятное наслаждение. Мы словно плыли в медленном танце любви. Я даже не представляла, что Андрей может быть таким. Настолько нежным, ласковым и чувственным. В этом мужчине всегда горели огонь и страсть. Но сегодня все было иначе. Мне было хорошо и плохо одновременно. Плохо от того, что этот секс вызывал у меня чувство горечи, от того что это все было похоже на молчаливое прощание. Сделка завершена, и наше время закончилось. Я все это понимала, только гадкое чувство потери не покидало меня.

За завтраком мы почти не разговаривали. Так же молча, в полной тишине, мы доехали до моего дома. Мы словно онемели или просто не знали, что сказать друг другу. Все слова куда-то пропали и стали лишними.

Открываю двери родного дома, прохожу внутрь, и так зябко становится. Мой дом, который должен нести сейчас теплоту, вызывает лишь чувство холода. Андрей останавливался позади меня, оставляя мой чемодан в прихожей. Я делаю несмелые шаги вперед, проходя в гостиную. Боюсь оглянуться назад и не услышать его тяжелые шаги позади меня. Наверное, нужно обернуться и что-то сказать, слова благодарности или прощания. Прощания нас как… как кого? Кем мы друг другу приходимся?

Я все же оборачиваюсь, смотрю на высокого статного сильного мужчину, с невероятно черным прожигающим взглядом. Взглядом, который имеет надо мной власть. Власть, которую я признаю и не хочу из-под нее выходить. Андрей как то устало облокачивается на стену, пряча руки в карманах своих брюк, без интереса осматривает гостиную, и его взгляд возвращается ко мне. И вновь это мучительно звенящая тишина, смешанная с невероятным напряжением, которое можно почувствовать.

Кажется, проходит вечность, как мы стоим в нескольких метрах друг от друга и ведем молчаливый диалог, боясь произнести слова в слух, потому что они станут последними. А может, боюсь только я, и молча кричу только я, а он просто все принимает как должное? Внутри все сворачивается в тугой жгут, перекрывая мне кислород, не давая спокойно вдохнуть.

– Завтра мой адвокат назначит тебе время и место подписи документов, – тихо, монотонно оповещает меня Андрей, а я вздрагиваю от его голоса, потому что он первый нарушил нашу тишину. Тишину, которая давала еще хоть какую-то надежду. Надежду, которой нет.

– Хорошо, – соглашаюсь я. Хочу вести себя непринужденно, не смотреть на него так, словно умоляю его сказать что-то другое, не о деле, сделке, а о нас.

– Хорошо, – повторяет мои слова. Отворачивается, смотрит в окно, и словно в эти минуты все для себя решает. Решает за нас, даже не спрашивая моего мнения. – Ну, мне пора…, – впервые слышу в его голосе неуверенность. – Меня уже ждут в офисе, нужно подготовить много документов. Изучить настоящее состояние твоей компании, – он отталкивается от стены, а я делаю пару шагов к нему навстречу, но Андрей меня останавливает.

– Не надо, не провожай меня. Пока, – его тихое «пока» звучит как оглушительно громкое «прощай», оно парализует меня, не позволяет кинуться за ним, умоляя побыть со мной еще хотя бы минуту. Андрей разворачивается и быстро выходит в прихожую. Слышу звук открывающейся двери, и тишина, а потом вновь торопливые шаги, но уже ко мне. Подходит вплотную, хватает меня за талию, прижимает к своему сильному телу, целует, не давая опомниться. Холод сменяется волной жара, окутывающего все тело. А он целует, целует как последний раз, пытаясь запечатлеть этот момент навсегда. Я вся дрожу в его руках, цепляясь за его плечи мертвой хваткой, пытаясь получить все от этого момента. Чувствую, как его трясет вместе со мной. Еще немного и начну унизительно просить его остаться, не уходить, быть в его жизни кем угодно, лишь бы эти мгновения повторялись вечно. Наши языки сплетаются, словно бьются в незримой борьбе за власть над нашими чувствами. Но это в этой борьбе не будет победителя и проигравшего – это последний поцелуй отчаянного прощания, перед тем как мы станем друг другу никем, просто приятным воспоминанием. Он настолько отключает разум, что я не сразу понимаю, что Андрей меня отпускает, несколько секунд смотрит в глаза с диким сожалением, убеждается, что я крепко стою на ногах, отпускает меня… и быстро покидает дом, громко хлопнув дверью. Вот так выглядит его безмолвное «прощай». «Прощай», которое вновь сковывает меня ледяным холодом посреди теплого ласкового весеннего майского дня.

ГЛАВА 14.

Виктория

Лето. У большинства людей лето – самое любимое время года. Пора отпусков, ночных прогулок, поездок загород и осуществления всех сокровенных желаний. Лето – прекрасный сезон. День ото дня погода меняется, наступает долгожданное тепло, плавно переходящее в жару. Вокруг буйство природы, сочная зелень, роскошь насыщенной солнечными лучами земли.

Раньше я тоже обожала лето, а сейчас мне все равно… жизнь потеряла краски, становясь монотонной, черно-белой, как немое кино. Бывают моменты, когда ты теряешь вкус к жизни, у тебя вроде все есть, но тебе ничего не нужно. Ты живешь ради кого-то. В моем случае, я жила ради дочери. Просыпалась, вела привычный образ жизни, улыбалась, смеялась только ради моей маленькой Мышки. На все остальное мне было абсолютно наплевать. Мое состояние не было похоже на то, когда я тонула в собственной жалости после предательства Эдуарда. Я не топила себя в алкоголе, я просто потеряла смысл существования. Можно было делать все, что я захочу: оправиться в путешествие, заняться делом, открыть собственный бизнес как предлагала Алинка, но вместо всего этого, я просто часами смотрела в большое кухонное окно, на резвящуюся за окном Милу. Дочь играла с Громом, псом Богатырева, а я ловила себя на мысли, что ненавижу эту собаку, потому что она напоминает мне о его хозяине. Хозяине, который обещал ее навещать, но больше не появлялся на пороге этого дома.

Богатырев выполнил все свои обещания. Уничтожил Эдуарда, вернул компанию, стал главой корпорации, взяв управление на себя. Включил меня в список директоров, каждый месяц присылая приглашения на общие собрания. Все счета вернулись ко мне, плюс к этому, мне отчислялась прибыль компании с полными отчетами об ее деятельности.

Он обещал, что будет присутствовать на подписании бумаг, но на встречу явились только его адвокаты. Павел Евгеньевич заставил перечитать меня каждую строчку кучи договоров и соглашений, объясняя мне смысл того, что я не понимала. Я слушала его, кивала, вникала и с тоской посматривала на кресло, предназначенное для Богатырева, которое так и осталось пустым. В тот день он не появился, как и по сей день не появился в моей жизни. Казалось, что нас просто не было. Все словно было во сне. Только когда по вечерам я закрываю глаза, то вижу каждый момент, проведенный с ним.

Говорят, нельзя полюбить дважды. Если ты однажды любил, то уже не сможешь полюбить другого человека, будучи в плену самообмана. И не важно, чем закончилась ваша прежняя любовь, не важно что Вас растоптали, Вы любили искренне и всем сердцем, и потеряв свою любовь, Вы вырвали кусок сердца, которой уже не вернуть. Соглашусь только с тем, что Эдуард действительно вырвал из меня кусок сердца, души, растоптав все грязными ботинками. Но в моей жизни появился новый человек, который вернул все на место, тщательно, аккуратно и иногда даже настойчиво залечивая кровоточившие раны, заполняя мою пустоту собой, врываясь в мою душу, не спрашивая разрешения, возвращая все то, что у меня отобрали. И я сейчас не о материальной стороне нашей сделки. Гори оно все огнем, когда его нет рядом. Но и винить его я тоже ни в чем не могу, он выполнил все то, что обещал. Все до последнего слова. Только мне от этого не легче.

Казалось бы, все хорошо, живи и радуйся, но жизнь потеряла вкус, как только наша сделка завершилась. Нет, мне не хотелось плакать и рыдать ночами в подушку, мне не хотелось ненавидеть весь мир, мне просто ничего не хотелось, совершенно ничего. Словно без него нет меня. Без Андрея внутри меня пустота, там нет больше отчаяния, но и нет любви, и теплоты. Там полный, поглощающий меня вакуум.

Андрей

Табачный дым заполняет небольшое помещение ВИП-комнаты. Привычная обстановка, привычное окружение, все как всегда, как когда-то мне нравилось. В кресле напротив меня сидит очаровательная, молодая брюнетка. Красивая, статная, молодая женщина. Новая претендентка на новые отношения. Бери, не хочу. А брать было что. Ни одного изъяна – шикарное тело, красивое лицо, шикарные, длинные волосы. Только вот я смотрю на эту «мисс идеальность» и понимаю, что она вся ненастоящая. Сидит передо мной, стандартно облизывает губы, как бы невзначай ведет рукой по волосам, играет ими, из кожи вон лезет, чтобы мне понравиться и урвать свой кусок статуса и финансового благополучия. А то, что я ей все это дам взамен на секс, девушка не сомневается. В ее кругах обо мне ходят легенды. Все знают, что Богатырев одаривает своих любовниц сполна, каждой по заслугам. Вот девица и старается заслужить побольше, прекрасно зная, что просто так, побеседовав с ней ни о чем, брать ее не буду. Чтобы понять, подходит ли она мне, нужно ее трахнуть, чтобы узнать стоит ли девушка моих затрат на нее.

– Напомни мне детка, как тебя зовут? – спрашиваю ее, совершенно не стыдясь, что не запомнил ее имя.

– Андрей, – тянет она. – Это немного обидно, после того как я два раза называла тебе свое имя за это вечер. И месяца три-четыре назад, мы знакомились с тобой на приеме в честь открытия твоего ресторана, – говорит так, будто я должен был ее запомнить.

– Будь добра, назови свое имя еще раз и я попытаюсь его запомнить, – настойчиво прошу я, посылая в ее сторону предостерегающий взгляд, от которого она теряется, прекращая мне перечить.

– Меня зовут Юлиана, – не сдерживаю усмешки. Почему все эти барышни пытаются исковеркать свои имена на проститутский лад?

– Значит, Юля? – наливаю ей еще мартини, себе коньяка, откидываясь на спинку кресла.

– Я предпочитаю, чтобы меня называли Юлиана. Но ты можешь звать меня Юлей, если тебе так больше нравится, – хочется сказать, что мне вообще без разницы, как ее называть, но сдерживаюсь, продолжая изучать ее неприкрытую сексуальность.

– Скажи мне, Юля, у тебя есть мечты, стремления, которые ты хотела бы исполнить в ближайшем будущем?

– Конечно, есть, у кого их нет, – лучезарно улыбается, понимая, что мы подошли к главному – обсуждению наших отношений.

– У меня нет… Уже нет… Все, чего я хотел, к чему стремился, я добился.

– Ну, не всем же повезло как тебе.

– Я бы не назвал это везением. Как оказалось, без мечты и стремлений, жизнь становится скучной и теряет свой вкус, – не скрывая сожаления, произношу я. И говорю я это не девушке, а просто озвучиваю вслух все, что творится в моей голове последние дни. Никогда не терял вкус к жизни, никогда не ощущал внутри себя пустоту. А сейчас не понимал, что со мной происходит. Хотя я вру сам себе, я прекрасно знал, чего мне не хватает, но гнал эту навязчивую мысль от себя, надеясь заполнить свою пустоту очередной игрушкой. Смотрю на девушку, с которой хочу провести очередной отрезок своей жизни и понимаю, что-то во мне изменилось, раньше мне все это нравилось, первые встречи, вопросы, во мне просыпался азарт, интерес, я буквально ерзал на месте от нетерпения попробовать объект, сидящий напротив меня. Нет, я взрослый мужик и мое желание никуда не пропало, даже усилилось в несколько раз, поскольку последний раз я имел только Викторию, после нее никого не было. Самому смешно от этой мысли, но я не желал трахать шлюх, пусть даже дорогих и элитных. Чувство брезгливости топило меня с головой, напрочь отбивая все желание.

Виктория… какой черт меня дернул вспомнить о ней именно сейчас, когда напротив меня сидит Юля, и буквально изнемогает от желания, сжимая ноги, комкая салфетку, начиная прерывисто дышать, когда мой взгляд опускается на ее большую, пышную грудь. К черту все, мне нужен просто хороший секс, вот с этой хищницей, и все встанет на свои места. Я привык к регулярным связям и сейчас моя нежданная меланхолия обуславливается простым недотрахом.

– Встань! – приказываю девушке, и она послушно поднимается с места, посылая мне призывную, похотливую улыбку. Сам поднимаюсь, подхожу к девушке, резко хватаю ее за талию, ставлю за кресло, спиной к себе. Нажимаю на спину, заставляя опереться на спинку кресла. Задираю ее юбку, оголяя упругие бедра, ноги в черных чулках, высокие шпильки. Красиво, сексуально, особенно когда девушка сама шире раздвигает ноги, подается ко мне задницей и стонет от нетерпения. Расстегиваю ширинку, выпускаю наружу уже готовый, каменный член, желая немедленно оказаться внутри нее и утолить свой бешеный голод, от которого скручивает и отдает болью в паху. Мне нужен голый, примитивный секс, много секса, чтобы на хрен выбить из головы всю дурь, заполняя им образовавшуюся пустоту. Отодвигаю в сторону ее черные кружевные стринги, чувствуя, что самка бесстыдно течет. Девушка немного ахает от того, что я хватаю ее за волосы и резко тяну на себя. Черт, вспоминаю что забыл про презерватив, матерюсь сквозь зубы, отпускаю девушку, лезу в карман за контрацептивом. Как всегда, совсем не вовремя, в моем кармане начинает звонить телефон. Девушка дергается, пытаясь подняться, но я буквально толкаю ее в исходное положение. Юля смеется, а я отвечаю на звонок, зажав аппарат плечом, одновременно разрывая упаковку презерватива.

– Господин Богатырев. Это Катя, – отзывается в моем телефоне голос секретарши.

– Да, Катенька, что-то случилось? – спрашиваю ее, намекая на ее поздний звонок, продолжая раскатывать презерватив по пульсирующему члену.

– Эм… нет, но вы же сами просили оповестить Вас, когда доставят приглашение на совет директоров Виктории Станиславовне.

– Просил. Почему так поздно?! – немного раздраженно спрашиваю я, вновь хватая девушку за волосы, наматывая их на кулак.

– Извините, Вы просили передать приглашение лично в руки, но днем курьер, не застал никого дома, и только вечером…

– Хорошо, я понял. Спасибо что выполнили все мои поручения, – обрываю ее оправдания, раздраженно сбрасывая звонок. И все! Мать ее! Только одно упоминание имени этой женщины отбивает напрочь желание трахать эту девицу.

– Сука! – шиплю сквозь зубы, срывая презерватив. Хоть иди и удовлетворяй себя самостоятельно в ванной, как гребаный подросток. Кажется, я схожу с ума. Мне нужен секс, но только секс с определенной женщиной. Потому что, мать ее, я привык не просто примитивно трахаться, а получать от секса полное удовлетворение, скорее моральное, чем физическое.

– Что-то случилось? – спрашивает девушка, как только я застегиваю ширинку и отхожу от нее.

– Да. Что-то случилось! Мне нужно уехать, – кидаю ей, даже несмотря в ее сторону. Поправляю ворот рубашки, и спешу покинуть эту душную комнату.

– А когда мы еще встретимся? – кричит мне вслед Юля.

– Не знаю. Я позвоню, – отвечаю не оборачиваясь. Прохожу в основной зал закрытого клуба. Подхожу к бару, заказываю двойной виски. Злюсь как черт, сам не пойму на кого. Скорее на себя за то, что мне в душу запала одна единственная женщина, и только она способна заполнить мою пустоту. Нервно дергаюсь, когда ощущаю, как на мое плечо ложится теплая женская рука. Эвелина обходит меня, хитро щурится, присаживаясь рядом со мной на высокий барный стул. Эвелина. Молодая шикарная женщина, бисексуалка. Это ее испугалась Виктория, когда я пытался сломать ее скованность и нерешительность, показывая ей, что она должна научиться высказывать свое мнение, а не безмолвно с чем-то соглашаться.