Читать книгу: «Слепцы», страница 4

Василий Темных со школы был для него примером вскарабкавшегося без чужой помощи на вершину человека. И пускай Василёк не имел никакого отношения к политике, протестовать против закона, возникшего в том числе благодаря ему, для Юры казалось предательством себя прошлого. Он верил, что XXI век – время возможностей и открытых дверей. Верил, что преступно мешать человечеству «перевернуть страницу». И сейчас его убеждения грозились пасть стоящими в ряд костями домино.

Кухонные разговоры с Кирой становились ожесточённее и будто бы стремились приблизиться по накалу к дуэли. Или он признает диктатуру богатой элиты, или они попрощаются. Но согласиться с Кирой означало обрушить все доминошки и навсегда похоронить мечты о мультипликации, о заработке своим искусством, о покупке маме дома, ведь элита точно проведёт закон.

– Так тем более надо выходить! – воскликнула Кира, когда он отважился поделиться с ней переживаниями. – Надо растормошить тех, кто в спячке.

– Зачем? Если им нужно лишить нас зрения, они это сделают. Механизм уже запущен. Паре винтиков не остановить работу огромной системы.

«Да и мешать прогрессу глупо», – про себя добавил Юра.

– Твоя инертность меня с ума сводит! Сначала ты отстаивал, что нельзя тормозить технологии, и это нормально жертвовать чем-то ради – что ты там приводил в пример? – допустим, освоения космоса. А теперь готов лечь и сдаться.

– Я просто развил твою мысль. Ты же считаешь, что богатые – это новые дворяне, и они, как серые кардиналы, управляют страной. Думаешь, аристократы позволят каким-то грязным крестьянам помешать их плану?

– Прецеденты уже случались.

– А потом ты называешь меня наивным. Да, я ещё сомневаюсь, вдруг этот закон лишь выглядит плохо…

– Плохо?! – вскричала Кира, тряхнув гривой кудрей. – Ты его вообще читал?!

Юра потупился. Он так и не добрался до текста, хоть и добавил тот в закладки. Под пристальным взглядом Киры он принялся продираться сквозь дебри официальных формулировок. Выстроенное им из лоскутов комментариев представление о законопроекте тут же стало обретать более монструозную форму. «Поголовное… За отказ тюрьма или штраф, дающий отсрочку? Они собираются удалять глаза младенцам?!» – ужаснулся Юра и сразу же бросился искать, чем подобное зверство парируют защитники закона. «Зато дети не будут мучиться от потери тупых сериалов, как нынешняя молодёжь», «Государство должно сохранять равенство, а зрячие сейчас привилегированнее», «Противники закона, наверное, из тех любителей природы, которые умирают от воспалений аппендикса и мучаются с зубами мудрости», «Ежегодные штрафы борцунов за социальную справедливость отлично поднимут экономику». Юра отбросил мультифон на стол и отрешённо уставился в центр ковра.

Люди в интернете и до того часто казались опьянённым анонимностью стадом безумцев, будто бы специально раздробленным на группки, но сейчас он увидел это куда яснее и чётче. Каждый руководствовался собственной правдой и, крича разом, они заглушали истину. Они светили друг дружке в лицо обличительными фонариками, зло же оставалось в тени.

На следующее утро Юра впервые не пытался отговорить Киру от похода с плакатом «Интересы корпораций – не интересы народа» в центр, к памятнику Ленина. Они, держась за руки, вышли из дома и поехали на вокзал.

– Мне больше нравилось не понимать, – тихо сказал Юра, удаляя заранее скаченные в «MMusicBoox» подкасты и аудиокниги.

– Знаю, поэтому я раньше на тебя и не набрасывалась с правдой. Да и, скорее всего, ты бы не поверил. Тебе же продали американскую мечту, которая в реальности обычная ошибка выжившего.

Юра ничего не ответил. В глубине его души теплилась надежда, что закон не примут. Вероятно, он был куда наивнее Киры. Ему хотелось чувствовать ветер свободы в волосах, быть частью безапелляционно справедливой демократии и крепко держать рынок за горло своей потребительской рукой. Разумом он понимал, что обещанная медиа красивая картинка возможностей – мираж, хоть и до сих пор верил в неё сердцем и душой. Ведь вдруг это просто катастрофическая случайность? Вдруг они, как общество, двигались в правильном направлении к Стране Чудес, а затем провалились в дыру и оказались по чистой случайности в Стране Кошмаров?

Когда Юра вошёл в офис, коллеги его сразу же огорошили новостью: начальство собиралось устанавливать рейнеты. Всех, не готовых носить линзы или лишиться зрения, попросили написать заявление об увольнении задним числом.

Домино с треском повалились друг на друга.

С трудом взобравшись на стол, Георгий поднял расплескавшуюся наполовину рюмку текилы. «И весь мир ослеп!» – закричал он, и небольшая группа вышедших наружу для передышки поддержала тост одобрительным гулом. Василий же лишь молчаливо отпил виски из стакана. Принятие закона о принудительном ослеплении для любого мало-мальски умного человека не стало сюрпризом. Его куда больше удивило, что сводный брат нашёл новый способ выставить себя идиотом. «Так пошло и неуместно перефразировать Ганди…» – раздражённо вздохнул Василий.

– Я всегда говорила, твой гений вопреки отцу, а не благодаря, – будто бы прочла его мысли Клара. – У него в генах посредственность да склонность к зависимостям. И первое яблочко упало совсем рядом с яблоней.

– Ещё злишься, что они с Гошей нанюхались на нашей свадьбе?

– Если я им улыбаюсь на официальных встречах, не значит, что у меня нет навязчивого желания столкнуть их друг за другом с лестницы. Я презираю всех в совете, ты знаешь, но для этой парочки у меня найдётся ещё и ненависть. Им давно следовало уйти. Они просто сосущие деньги пиявки. Твой отец скупил кучу маленьких компаний, верно? Но именно «NewXton» выстрелила. Благодаря тебе. А Гоша… Ещё после скандала с той первой девочкой его стоило уволить и запереть в подвале подальше от людей.

– Обожаю, когда в тебе просыпается валькирия.

– А я нет. Злость лишает меня способности думать.

Подлетевший Георгий втиснулся между ними и по-хозяйски облокотился на столик. Робот-поводырь запоздало просигналил о его появлении, когда уже алкогольное дыхание Георгия полностью вытеснило запах моря.

– Клара, я украду твоего мужа на полчасика? Я ещё вижу, так что не дам ему свалиться в канаву и верну вовремя, – протараторил тот и потянул Василия за собой.

Нехотя плетясь за братом на пляж, Василий наслаждался последними мгновениями умиротворения перед грядущим словесным извержением. Под кокаином Георгий постоянно болтал о своих грошовых философских теориях, о выигранных по случайности ставках, о фальшивом желании семейного единения и, конечно же, о политических амбициях. И Василий постоянно старался его вразумить, становясь старшим братом для старшего брата, ведь, как и всякий взбалмошный подросток, тот мог разом разрушить жизни им обоим.

– Даже этой тупой маске не под силу спрятать твоё недовольное лицо, – начал Георгий, перекрикивая шум мерно накатывающих на берег волн. – Улыбнись, Василёк. Мы победили! Теперь ни антимонопольщики, ни налоговики, да никто нас не остановит. Мы официальные хозяева страны. Они едят из наших рук.

– Поздно радуешься. Это случилось пять лет назад, когда мы перестали платить за размещение «Malum» в кино.

– Но только сейчас получилось влезть во все сферы, и заставить марионетку не просто волочиться, а танцевать. Танцевать! Ты представь, какие па она выучит через полгода. У нас целая нация будет в заложниках. Миллионы ведомых болванов, которые живут в полной зависимости от нас и славят как богов. А один отряд зрячих вояк победит целый мегаполис. Абсолютная власть…

– Твои злодейские планы никогда не учитывают глобализацию.

– Мой знакомый европейский президент тоже думает глаза народу выколоть. Так что не надо считать меня идиотом, я помню правила игры и знаю, где мы диктуем тренды. Кстати, ты не «против», если я пересплю с Кларой сегодня? Слепых девок не привезли, а меня дико заводит эта потерянная беспомощность. Я бы предложил тебе посмотреть, но… сам понимаешь, Василёк.

– Хватит называть меня этой тупой кличкой. Я что тебе пёс какой-то? – не выдержал Василий. – А на счёт Клары забудь. Ты не в её вкусе.

– Ну ладно, значит выберу из того, что есть. У тебя случайно капель нет с собой?

Василий покачал головой.

– Если найдёшь, не поленись заставить её подписать дополнительный договор о неразглашении. Лет на двадцать.

– По-твоему я совсем тупой? Я зачем притащил с собой адвоката? – Георгий резко схватил Василия за руку и развернул его на сто восемьдесят градусов. – Кажется, там папа впереди с какой-то рыженькой. Приспичило же старику набрать песка в трусы.

Георгий сделал паузу, чтобы спокойно занюхнуть новую порцию из кулона-пузырька в форме массивного подаренного каким-то известным католиком креста. Прежде Василий не замечал, насколько брат омерзительно яростно шмыгает носом, стремясь вдохнуть каждую заветную крупицу порошка. «Отравить бы его», – мелькнула на задворках пьяного разума мысль, которую он постоянно отгонял, будто назойливую муху от пирога. Смерть Георгия, какой бы та ни представлялась удобной, ударила бы по компании. Никто же не знал, кому перейдёт его доля в «NewXton». Хоть Георгий и любил трещать без умолку, ни о завещании, ни о возможной кончине никогда не заговаривал. Казалось, он собирался жить вечно, плодя бастардов и уничтожая мировой запас кокаина.

– Я же так и не сказал тебе спасибо за помощь с криптой. Моя монета выросла на триста процентов. Её теперь даже в магазинах принимают. Не повезло им, конечно, что скоро она обвалится, но се ля ви. Я не собираюсь покровительствовать мелкому бизнесу. Акула не печётся о планктоне.

– Оставь монету на полгода в покое. Дай им иллюзию выгоды. Я поддержу дальнейший рост.