Читать книгу: «Чернобыль. Страницы жизни и любви», страница 3

– Я не справлюсь, но ты должна идти, надо делать дела. Только ты можешь их сделать.

– Я приду в 16.00.

– Нет, приходи в пять.

– Ладно, я сама решу.

Он улыбался, гладил меня по лицу, держал за руку. Нам было очень хорошо, мы были единым целым, и нас нельзя было разделить. Я собралась идти. Он шутил: давал мне попробовать кислородную трубку, потом сказал:

– У тебя есть жвачка?

Я ответила что есть.

– Ну, тогда пожуй. – Он смеялся, в его удивительных глазах было столько жизни и веселья!

– Я люблю тебя, я пошла. – Уходить было тяжело. Я боялась уходить.

Выйдя из палаты, я посмотрела через стекло. Он лежал счастливый и спокойный. Где‑то мелькнула мысль, что больше я его не увижу живым, но я прогнала ее от себя. Мой Сережа не мог умереть. Мы пережили страшную ночь, и теперь все должно быть хорошо.

Я попросила Сережиного друга приехать за мной: я очень устала и не хотела садиться за руль. Думала, что съезжу по делам и посплю. Но закрутилась, уже подходило время ехать в больницу. Я заскочила домой взять Сереже подушку и спирт для уколов.

Почему‑то очень болело сердце. Домой я приехала в 15.40. Поднялась на седьмой этаж. Моя мама открыла дверь в слезах:

– Сережа умер.

– Когда? – я бросилась к телефону, трубка висела. Голос из трубки знакомый, но я его не узнала, поняла только, что женский.

Я бежала вниз и не плакала – что‑то оборвалось. Внизу я просто завыла, заорала. Сережа умер!!!

Игорь ждал меня, без слов залез в машину, и мы понеслись в больницу. Я плакала, выла, орала. Что он пережил, бедный. Ему досталось. Я боялась, что сойду с ума. Сережа умер без меня, я никогда не прощу себе, что уехала!

Ехали тяжело. Пробка. Но Игорь молодец, делал все возможное. Еще днем, когда мы ездили по делам, я сказала ему, что когда приеду, то совру Сережке, будто бы через две недели он получит квартиру, но я не успела, а я так рассчитывала, что это вернет его к жизни. Все рухнуло. Я не могла, сердце разрывалось, мозг плавился.

Я выскочила из машины, спотыкаясь, побежала на пятый этаж. В коридоре сидели люди, кто‑то из ребят хотел меня остановить, но я не видела никого и ничего. К нему, моему родному, единственному. Я боялась, что его увезут без меня.

Влетела в палату, сдернула одеяло, и то, что я увидела, окончательно сразило меня: он лежал счастливый и спокойный. Я опустилась перед ним на колени, целовала его всего, его руки, шептала ему слова любви. Я знаю, что он слышал меня, он был со мной. То чувство, что я переживала, невозможно описать словами: это дикая боль, которая пронзила насквозь и держит в своих тисках и твое сознание, и твою душу. Я была зверем, раненным насмерть, который видит, как на его глазах убили и рвут его любовь, его половину, он бьется, воет, изнемогает от боли, но ничего не может сделать… Что‑то похожее, наверное, происходило и со мной. Я хотела умереть, боль убивала. Я просто тупо смотрела, как будто это не я, а кто‑то другой наблюдает за нами со стороны.

Разум отказывался верить в то, что самое страшное все‑таки произошло. Я разговаривала с ним, мне казалось, что он слышит меня, а глаза видят меня. Он здесь со мной, но я уже никогда не услышу его голоса. Он ушел от меня. Я здесь осталась совсем одна. Вот так, стоя перед ним на коленях и держа его за руку, ладонь к ладони, я понимала, что вместе с ним уходило настоящее женское счастье. Счастье женщины, которая была любима любимым. Я для него была всем, никто и ничто не могло в его жизни заменить меня. Он гордился и восхищался мной. Я была для него идеалом женщины, любовницы, жены, матери его детей, деловой женщины, человеком. Он любил меня. Его вера в меня стала моей путеводной звездой.

В эту минуту я понимала, что из счастливейших женщин на свете я становлюсь одинокой, побитой женщиной со сломанной судьбой. Где взять силы? Как подняться? Радость моя, помоги мне, не оставляй меня в этом кошмаре. Я не могу, не могу вот так остаться здесь без твоего тепла. Жизнь остановилась в тот миг. Он был – и все было, его не стало – и вся жизнь ушла вместе с ним.

Стоя на коленях, держа его за руку, я понимала свою беспомощность. Я не знаю, как можно описать, что чувствуешь, но горе – это страшное, сильное чувство, какое‑то безумие. Меня подняли за плечи, попросили выйти, я сняла с Сережи крестик, который мы вместе с доктором надевали ему, надела его на себя. Я целовала Сережу, не могла отойти от него…

Когда я снова пошла к палате, меня остановили. Там были доктор и медсестры. Я стояла в коридоре, как безумная, горе переполняло меня. Я не хотела жить, и не было сил терпеть это. Все разрушилось. Я не могу без него, это приговор. Адская боль, сжигала меня.

Сережу завернули в простыни и на каталке повезли в морг. Я шла за каталкой, и только одна мысль билась в голове: его уже никогда не будет со мной. Слезы застилали глаза.

Медсестра открыла морг, каталку поставили у дверей. Я держала его руки, пока она их завязывала. Мне дали несколько минут с ним попрощаться. Я целовала его, как безумная, и что‑то говорила ему – слова, которые, как мне казалось, еще не успела сказать.

Я плохо помню, как вышла из морга, но когда девочки‑медсестры подняли меня, я то ли выла, то ли плакала. Они привели меня в больницу. Я вошла в его палату, легла на кровать. Хоть чуть‑чуть поймать последний его запах. То тепло, которое осталось после него. Я не знала, что делать, я просто умерла вместе с ним. То, что осталось от меня – это только плоть, но меня не было так же, как и его.

Я вышла из палаты, мне что‑то говорили. Рассказывали, как он умер. Я слушала.

Он умер на руках у друга. Он ждал меня, все время смотрел на часы и говорил: «Наташа приедет в пять». Я приехала в 16.10, но поздно. Он умер в 15.40. Друг помог ему дойти до туалета, они вернулись, Сережа сел на кровать – и его сердце остановилось. Сердце этого удивительного человека – неповторимого отца, любимого, родного, самого дорогого мне человека – остановилось. Его душа обрела покой, терзающая боль ушла. Ты успокоился, моя радость. Но это спокойствие убило меня, растерзало. Я не знала, как это пережить, что должно случиться, чтобы я смогла хоть немного вздохнуть.

За окном падал снег. На фоне желтого света от фонаря снег был какой‑то тяжелый, грубый, неприятный. Он падал, а я молча смотрела. Тишина. Мне теперь будет легче жить, у меня был один ангел‑хранитель, а теперь еще и Сережа будет со мной. Я буду очень счастлива: он теперь всегда будет рядом и будет со мной. Сережа ушел с таким покоем в душе. В этом было что‑то удивительное.

Я тоже уходила из больницы очень спокойная, сама села за руль. Я не могла оставить здесь машину, почему‑то не могла. Что‑то заставило меня поступить именно так. Было много снега, машину очень бросало. Но ни разу не занесло. Я плакала, даже ведя машину. Как жить дальше? Все самое главное было в нем. Я жила ради него. Я люблю его. Дом – это он, дети – тоже он. Он во всем. Он – смысл жизни. Его болезнь – это все то, чем я жила последнее время.

И вот сейчас я проводила его. Я закрыла ему глаза, но он снова их открыл – наверное, хотел посмотреть на меня в последний раз. Смотри, мой родной, смотри на меня, мне так нужны твой взгляд и твоя любовь. Душа рвется.

Домой я приехала никакая. В доме были люди. Я взяла ту фотографию, которую Сережа сам вставил в рамочку, его часы, прижала к своей груди, легла на кровать и плакала. Потом заснула, проспала несколько часов. Плохо помню этот вечер. Тупая боль, перекручивавшая меня всю, мокрое от слез лицо. Нет никаких желаний, ничего нет. Только дикая боль.

Ребята – друзья, замечательные, удивительные, настоящие люди – взяли на себя всю организацию похорон. Они помогли мне, были рядом, они сделали все: их моральная и материальная помощь была искренней. Их горе было таким же тяжелым и большим, их глаза переполнялись скорбью и болью. Я люблю вас всех, мои родные, за вашу любовь и преданность вашему другу, моему любимому человеку.

Я что‑то делала, говорила, но все это было механически. Да если бы не друзья, наверное, и этого не смогла бы.

Мама Сережи и родственники приехали во вторник, на следующий день – 8 декабря. Эта была тяжелая встреча. Первыми из вагона вышли тетя с дочкой. Сережины мама, папа и сестра ехали в другом вагоне. О том, что вчера Сережа умер, пока знала только его тетя.

Я увидела глаза его мамы, она смотрела на меня:

– Как Сережа?

Сказать неправду нельзя, а правду – как? Но выбора нет, сейчас ей будет очень больно. Надо сказать: «Мамочка, милая, прости, прости за боль, которую я тебе доставляю». Мои уста открылись:

– Мама, Сережа вчера умер, – слыша свой голос, я сама хотела умереть. Опять боль. Слезы.

Мама, прости, не плачь. Ее крик, как лезвием, полоснул мне по сердцу. Боль матери – страшная боль.

Ребята договорились хоронить Сереженьку на очень хорошем кладбище. Мы ездили с ними, выбирали место. Они хотели, чтобы я это сделала. Я выбрала очень красивое, светлое место. Рядом – центральная аллея, церковь. Похороны были назначены на 10 декабря. Кладбище совсем недалеко от дома – на машине 15 минут. Это так хорошо, что мы с ним рядом.

Был морозный день. Я приехала в морг, около гроба стояли люди, я почти не видела их, я смотрела на него. Он лежал такой красивый, спокойный, и казалось, вот‑вот откроет глаза и встанет, скажет что‑нибудь. Я подошла и рухнула на колени, целовала его. Я разговаривала с ним, текли слезы. В голове все кружилось, я никак не могла собраться, сходила с ума оттого, что вижу его в последний раз. Последний раз могу до него дотронуться. Я стояла и смотрела на него, хотя внутри все клокотало. Я не могла поверить в то, что произошло. Мне казалось, что так не может быть, все происходит не со мной.

Приехал автобус, в морг стали заходить люди. Я поднялась, встретила Сережину маму, подвела ее к гробу. Они прощались, ее боль еще больше сводила меня с ума. Мне хотелось что‑то сделать, как‑то помочь, но я ничего не могла. Во мне ничего не было, кроме дикой боли. Сил не было. Я плохо помню все, что было дальше. Все вышли, я осталась с ним.

Стояла рядом с гробом на коленях, целовала его, разговаривала с ним, молилась, просила Бога вернуть его. Я не могла вот так его взять и потерять. «Я так люблю тебя, родной, не уходи. Я не могу без тебя». В висках стучало. Я слышала, что приехал автобус, ребята пришли выносить гроб. Я не помню, как вышла оттуда. Друзья рассказывали, что я вышла с воем. Я выла, как зверь, упала, билась о землю. Говорят, что зрелище было страшное. Я была не в себе. Все плакали. Сережа был замечательный друг, душа‑человек. Все друзья пришли проститься с ним.

Я не заказывала Сереже венок, как всегда, принесла ему корзинку роз. 34 алых розы, красивых – для него, для самого замечательного и родного человека.

Все происходило, как во сне. Почему, почему? Он такой молодой, красивый, добрый, умный, человек так мало прожил, ушел из жизни в самом расцвете. Как могло так случиться? Ведь у него есть сын, дочь, я. Мы любим его до безумия, он так нам нужен. Господи, но почему? Но на эти вопросы ответов не было.

Сереженьку отпевали в церкви на Волковском кладбище – в маленькой, уютной церквушке. До могилы Сережу везли на катафалке. Мы с мамой шли рядом. Последний путь.

Батюшка освятил землю. Гражданскую панихиду открыла я. Я благодарила его за то счастье, которое он мне дал. Благодарила его мать за такого сына. Благодарила его за сына, который есть у нас, за его любовь, за эти два года счастья женщины, за тех друзей, которые рядом со мной, и за то, что он показал, как нужно жить честно.

Он добросовестно выполнил свой долг, он всех нас защищал там, в Чернобыле. Стали прощаться, ребята подходили к гробу. Я смотрела на этих красивых людей, которые в тот день тоже потеряли частичку души. Смотрела на них, в их глаза. И видела, как он им дорог, ведь мой Сережа – самый лучший. Мне было приятно, что я его жена. Его провожали очень хорошие, замечательные люди. Моего Сережку любили.

Я благодарна всем, кто пришел. Это были разные люди, многих я видела в первый раз, но они все так поддержали меня, так помогли. Мы хоронили удивительного человека. Нас объединил Сережа. На могиле – море живых цветов и венков, небольшая стела и Сережина фотография. Молодой, улыбающийся, свет в глазах, свет жизни.

Я осталась одна, рухнула на могилу, рыдала, но я знала, что ему хорошо. Он – самый красивый и лучший. Я так сильно его люблю. И даже на похоронах я чувствовала его любовь, он как будто показывал всем – это моя женщина, моя жена. Он все время со мной, мы вместе. Я поцеловала фотографию и медленно побрела домой. Слезы текли, но я была спокойна. Первое время я каждый день приезжала на могилу. Я заходила в церковь, а потом шла к нему. Только там, поговорив с ним, я обретала какой‑то маломальский покой.

Мне казалось, я не переживу его смерть. Но я живу, скорее существую, но я есть. Меня поддерживает любовь к нему. Очень тяжело, страшно, больно. Иногда невыносимо. И еще очень, очень долго не будет облегчения. Горе, которое в тебе, велико, и оно давит. Жизнь идет, все меняется. Но я знаю, что наша любовь неземная, вечная. После Сережиной смерти происходило и еще произойдет много разных событий. Но я точно знаю, что его любовь и дальше будет согревать меня. Она поможет нам всем.

Песня, которую Сережа спел на нашей свадьбе. Его подарок мне. Я не знаю, кто автор этих слов, но в Сережином исполнении она звучала прекрасно и незабываемо.

Я хочу, чтоб ты стала моей женой

И была, дорогая, все время со мной,

Чтоб делила со мной без усталости

Все надежды, печали и радости.

Ты подаришь мне сына, а может быть, дочь.

На тебя она будет похожа точь‑в‑точь –

Синеглазая, русокосая

И, как мамка, немного курносая.

А еще я хочу, чтоб любили наш дом,

Чтоб друзья собирались за круглым столом,

Чтоб делили с друзьями все вместе мы

Нашу дружбу с печалью и песнями.

Если сразу ответа не можешь мне дать,

Не спеши, дорогая, могу подождать.

Ведь мечтаю уже больше года я,

Моя милая, добрая, гордая.

Chernobyl: Pages of Life and Love

These words from my soul are for Sergei's mother, Galina Akimovna:

«To my dearest mother, Lida. Thank you for a fantastic son, husband, father, and person. I bow down to you».

With love and respect,

Natasha

When the waters of the Flood

Returned again to the borders of the coasts

From the foam of the vanishing stream

Love got out onto the land

And hid, unmoving, until a certain time

And the time was forty days and forty nights…

Vladimir Vysotsky

Our lives are a multitude of acquaintances, meetings and partings. Once, long ago, being a very young girl, I married a man with whom I was in love. We had a daughter and everything seemed to be going smoothly, but eventually we came to understand that a life together was not really possible…

Either the love had gone, or it was never there to begin with, or maybe it was just that pride did not allow us to forgive each other. I won’t describe our break‑up. Parting was terrible and tortuous for me. Life had given me a hard slap in the face, and I re‑evaluated things and understood a good deal. Sometimes, against my will, a thought would bore into my head, turning it cold: would I really never again in my life experience the unrepeatable, unearthly feeling of real Love? Our daughter remained with me and I began a new life, but it was nevertheless very difficult: the pang of loneliness became sharper with each passing day. I began to examine my situation and note down the thoughts, which came into my head.

«Loneliness – it is not the worst condition; it teaches you a lot of things and forces you to think. Life reveals itself completely differently – you literally watch it from the wings and then choose the way out. Only in loneliness do you know the value of a real body and closeness, softness and love. It teaches you and perfects you. You don’t need to be afraid of loneliness. It is not an enemy, but a friend…»

Questions arose of their own accord: What do I want. Who is He? I am looking for Him and I know that He exists somewhere. I again cite my old notes.

«I am sure of this: as soon as I meet the one I need on my life’s journey, everything will fall into place. Meanwhile, I am obliged to live and get on with business. It isn’t important whether this man is rich or poor, I will accept his love only if he needs my love, my sincerity and honesty and is able to love and care for me himself. Where are you, my only friend? I am so tired of lies and pretence. Come quickly and protect me. Take me away from all this! How I want to live with love in my soul, rest my head on your shoulder, to smell you…one day to meet you and to know that you will always be with me. To wake up from your kiss and to kiss you while you sleep, to feel you breathing… to discuss everything with you, to fool around, laugh and cry, to wait for you and every time rejoice at your arrival. I have been so bored and tired without you.

Come home, my sweet. I know that you are also tired and are waiting to meet me. Seek and we must come together. A kiss will unify us. Our bed will carry us away to a world of love and sweetness. We will give to each other a priceless gift – our love. We will discover peace and happiness. And we will preserve it and care for it. I await you, my only beloved man…»

My meeting with him was very simple, ordinary, and at the same time, surprising. At the end of October 1996, I came to the swimming pool, as I had done for the last four years. The swimming pool is a pressure release for me, just about the only place where I can relax and let go, where I never brood over things and feel unhappy.

My mood was like the weather – gloomy. Alone and with an ache in my soul I went to park the car. Coming up to the parking lot, I saw a young man in a gray raincoat, who energetically waved his hands, showing me the best place to park the car. What is more, he did it clearly and deliberately, so that one paid attention to him. I remembered that I had seen him earlier in the swimming pool – he always came with a friend – but I never noticed when he appeared. I knew most of the people’s faces there, but I only knew a few by name. That day, I subconsciously felt that he paid attention to me. For some reason I lingered by the car, and it so happened that we arrived at the entrance of the pool almost simultaneously. Behind me I heard a man’s voice.

“Going for a swim?”

Turning my head and glancing up at him, I unexpectedly experienced several immediate feelings: irritation, agitation, interest. I answered him playfully, but at the same time haughtily

“And why shouldn’t I?”

In the hall I indignantly told an acquaintance of mine who was an assistant there, of the young man’s behavior. What nerve! Her unflattering comment about him made my bad mood still worse, for some reason. I gossiped for a long time with the girls in the cafe and then went to the solarium. When, finally we got to the sports hall and the pool, the young man had already gone.

So often chance meetings occur in our lives, which have no meaning, and are quickly forgotten about, which have no influence on its measured course. However, after a few days, I saw the young man in the sports hall again. He politely greeted me, and nothing more. The same thing happened for several sessions. But some time later he came up to me as if I knew him already, and, sincerely hurt, began to tell me how his car had broken down. I remember that it was his sincerity that struck me then. I began to look at him attentively. I liked him. Well groomed, lightly unshaven. His eyes… yes, he had beautiful blue eyes with large lashes. He was well built, although…although his legs were regrettably rather short. In general, he made an impression on me. Women liked him, and felt, that he also was not immune to their charms.

For some time we didn’t see each other: it was difficult for me, I again felt mentally crushed and stayed at home. My friend came round and dragged me – yes, literally dragged me! – to the swimming pool. We went in his car – it seemed to be the first time I hadn’t been in my own car.

I went into the pool, without having the slightest desire to exercise. I automatically wanted to go and get changed when I suddenly heard steps behind me:

“Hello!”

Turning my head, I saw the same young man. He was sincerely glad at our meeting and was smiling and I immediately felt somehow lighter in spirit. We chatted for a long time. It turned out that his name was Sergei. I suggested we carry on our conversation in the café after our exercises. He became confused and said that he probably would not be able to. My reaction was surprisingly calm, “Well, some other time, then!”

That day I got pleasure out of my training – a rare occurrence in those days. When I went to the café afterwards, I saw him. He had been waiting, and offered to take me home. He and his friend agreed to wait whilst I had a bite to eat. We went in the beautiful car belonging to his friend. Sergei’s car was still being repaired. On the journey, I opened my heart, for some reason I immediately started telling them all about my unhappy personal life, about my daughter and about my studies. Sergei’s friend drove us up to my house, he was hasty about it and left in a hurry. Sergei got out with me. The weather was dank and slushy – to stand in the archway was idiotic. I turned to my new acquaintance and said, “Don’t take this the wrong way, but you can come in for tea, if you like.”

He accepted. I understood: he is not coming for the tea, but to put another notch on his bedpost – how his pals would applaud him at work the next day.

We got inside and chatted for a long time. I really liked him: he talked sincerely and honestly – there was no dishonest streak in him. I admired him, but for some reason was absolutely certain that nothing would happen between us. Naturally, he was late for the metro. I made a bed for him and I wanted to leave the room. But suddenly his arm wound around my body, he held me tightly against him. I wanted to push him away, tear myself out of his grasp, but I only succeeded in wriggling a little. He held me tightly, his strong arms not letting me go. He caressed my cheeks and neck with his lips… I stayed with him…

Finally it had come – the feeling that he was the one, the one I had been waiting for. As I embraced him, I had no doubt of this. It was his smell, his body. A surprising feeling of wholeness arose in me, a feeling of harmony. He was persistent and gentle. I felt incredibly good, but the thought that this happiness might only be for one night did not leave me. I went to my room, but he again appeared beside me and there was a feeling as if we had been together one hundred years. I revelled in the warmth he gave me…

He woke me up early in the morning. He had to go to work, but again, I could not shake the feeling that the fairy tale was over, that the beautiful dream had come to an abrupt end and that there would not be anything else. We spent a long time saying goodbye and he told me that he did not want to leave and I believed him, I wanted to believe him. It was Thursday, October 31^st

Friday went by. He didn’t phone me. Various thoughts played about my head. Everything was fine, I surely knew that it would be like that, and I calmed myself with the thought that I was a free woman and could do anything I wanted.

His phone call on Saturday took me by surprise. I so wanted to see Sergei, but I acted with reserve. He said the he felt unwell, but could come to see me. I answered that I would be not far from him and I could pop in and see him myself. I had already decided for myself. However it was, I was rather worried when I left for some reason.

We spent the time very happily. Next to him I felt like a real woman – desirable, weak, protected. And no matter how many women he had had, at that instant, he only belonged to me. He did everything for me. He brought me a snack in bed, told me many things and laughed a lot.

We looked at his photo albums. I saw a photograph of a girl who I knew. He was a little embarrassed, and said that he should have put the photograph away. But I calmly met this with “It is your life, and you don’t need to hide any of it. The important thing is that now we are together and we are perfectly happy. You have your life, and I have mine.” He understood me and with this our relationship became even more intense.

Of course, it wasn’t very pleasant to see him next to another girl, but I didn’t have the right to reproach him. I was with him and that was the main thing. In the evening we parted, he went to some girl’s birthday party and I went back home. I really didn’t want to part with him, but I didn’t feel I had the right to interfere with his plans. I felt a little hurt and put out, and I again consoled myself with the thought that I had known all along that it would only be for one night…

He called that night and asked permission to come over. He had drunk a lot. He fell asleep. But even like that I needed him. It felt natural there right beside him.

In the morning, we went to ‘the field’ – an amazing place, where people go with pit‑bull terriers, training them for combat. This spectacle struck me no less than the man who took me there. I should have left, but we stood there like children, holding each others’ hands and not finding the words. That is how we spent our first Sunday.