Читать книгу: «Осенняя история», страница 3

10. Почти смотрины

Аркадий Веснин был лучшим другом Стаса. По профессии он был скульптор-анималист: лепил животных и не замахивался на монументальные «полотна». Видимо поэтому, Стас относился к нему чуть свысока, но любил и всегда говорил, что «Аркашка отличный, надёжный парень». Слово «надёжный» в лексиконе Стаса было едва ли не главным в характеристике настоящего человека.

Мы отправились в гости к Аркадию в мастерскую. У меня тогда сложилось впечатление, что это были своего рода смотрины. Стас решил меня, наконец, показывать друзьям. Хотя, скорее всего, его не интересовало ничьё мнение. Просто показать хотелось. Мы зашли в мастерскую, Стас представил меня Аркадию, его жене, она тоже художница, познакомил с их сыном. Кирилл поступил в МГИМО и родители этим обстоятельством очень гордились.

В мастерской присутствовали еще два художника. Стас перекинулся с ними несколькими словами и Анна, так звали жену Аркадия, пригласила всех к столу. Во время застолья, художники обсуждали какой-то конкурс, ругали руководство своего профессионального союза, пили коньяк. За ними было довольно забавно наблюдать, но, честно сказать, мне было не слишком интересно. Чуть позднее, Аркадий пригласил посмотреть его новые работы. Художники прошли по экспозиции, похвалили произведения коллеги. Я тоже прогулялась по мастерской. Зверушки были симпатичные, но больше мне понравились пейзажи, которые писала Анна. Я остановилась у картины, на которой был изображен осенний лес, пруд и на воде лежали несколько жёлто-красных кленовых листьев. Такой красивый, но очень грустный сюжет, как нельзя лучше ложился на мое настроение. Вчерашний ночной разговор со Стасом не шёл у меня из головы. Хотя утром, мы ни словом не обмолвились на эту тему. Мне правда это молчаливое «спокойствие» далось нелегко, Стасу, по-моему, тоже. Но в юности «держать лицо» и проявлять выдержку, на мой взгляд, гораздо сложнее. За моей спиной кто-то остановился. Я посмотрела через плечо – это был Кирилл.

– Это мама пишет. Она у нас такая романтичная дама.

– Очень красивый пейзаж. И настроение передано точно. Даже как-то грустно стало.

– Не грусти, – подмигнул Кирилл, – пойдём на балкон, покурим. А то со стариками тут со скуки помрём.

– Я не курю, но на воздух давай выйдем.

Мы вышли на балкон. Кирилл достал сигареты, закурил.

– Ты с дядей Славой давно? Или так, мимо проходила? – прозвучал довольно бестактный вопрос.

– А почему тебя это интересует? – не слишком любезно отреагировала я.

– Да просто, – и доверительно добавил, – знаешь, вот он как не придёт, всегда с новой подружкой. Красотки, модельки безмозглые, актрисульки неудавшиеся. Чаще всего такой контингент. Но, ты на них не особо похожа, – и вдруг предложил, – слушай, а давай в клуб махнём. Сейчас тут недалеко новый клубешник открылся. Такое прикольное местечко. Мы с парнями сегодня на вечер столик заказали. Пойдём, там ди-джеи классные. Тряханём костями. Коктейлей хлебанём. Отдохнём.

– Спасибо, я не устала и не очень люблю клубы, часто по работе туда хожу.

– Ты что журналистка что ли? – вдруг заинтересовался младший Веснин.

– Не совсем, – уклончиво ответила я.

– На проститутку, чтобы по клубам по работе таскаться тоже вроде не похожа. Ладно не хочешь как хочешь. Сиди, услаждай стариков своим присутствием. Дядю Славу паси, чтобы на сторону не побежал. Он может. Слушай, а всё-таки, что ты нашла в дяде Славе? Он же лет на тридцать тебя старше. Что, так хорош в постели? Или, ещё что? – Кирилл подмигнул и мерзко захихикал.

Мне стало противно, и даже обидно, хотелось что-то колкое ответить наглому парню, но тут на балкон вышли Стас с Аркадием.

– Ну что, Кирюша, развлекаешь нашу гостью? – спросил отец и ласково поглядел на сыночка. И обращаясь ко мне, спросил, – мы, наверное, своим профессиональным брюзжанием, Вас совсем замучили?

– Что Вы, нисколько, мне было очень интересно, – мило улыбнулась я.

Аркадий улыбнулся мне в ответ, потом повернулся к Стасу и очень тихо сказал, видимо рассчитывая, что я не услышу, но расчет не оправдался, у меня слишком хороший слух.

– Породу и воспитание сразу видно, одобряю, – и обратился к сыну, – Кирюша, иди маме скажи, чтобы кофе сварила.

Кирилл ушёл. «Ах, какая жалость, нужно было ему пару ласковых всё-таки сказать, несмотря на мою „породу и воспитание“, чтобы знал свое место, – подумала я. – Жаль не успела, только и так не самое радужное настроение окончательно испортил, гадёныш». Видимо, эти мысли отразились у меня на лице, Стас сразу это заметил, спросил:

– Что случилось? Он тебя обидел?

– Да ничего, просто у Кирилла очень длинный язык, и если он планирует быть дипломатом, нужно учиться следить за тем, что ты говоришь, – не щадя отцовские чувства Веснина, довольно жёстко ответила я.

– Да, – согласился Аркадий, – Кирюшка может сморозить всякую ерунду. Я ему сто раз говорил, сначала подумай, потом говори. А так он парень неплохой.

– Так что, он тебе сказал? – начал кипятиться Стас.

– Ничего особенного, в клуб пригласил.

– Мерзавец! – засмеялся Аркадий и дальше ляпнул явную глупость, – встретил в нашей взрослой компании девушку близкую себе по возрасту и распустил хвост.

Стас мрачно посмотрел на друга.

– Ладно, Аркаша, мы, пожалуй, пойдём.

– Подождите, давайте кофе хоть попьём, – начал уговаривать Веснин.

– Поедём, поздно уже. Спасибо. – Стас принял решение, и оно не обсуждалось.

Мы вышли на улицу. Вечером в Хамовниках было тихо и довольно безлюдно. Мы шли пешком к метро и молчали, вдруг Стас остановился и резко повернулся ко мне.

– А всё-таки, что он тебе сказал?

– Я же сказала, в клуб на дискотеку пригласил.

– А ещё?

– А ещё, сказал, что у тебя каждый раз новая пассия и спросил, надолго ли я с тобой.

Стас молчал и в упор смотрел на меня. Потом, через паузу, сказал:

– И стоило из-за этого расстраиваться. Избалованный глупый мальчишка. Пошли быстрее. Холодно как-то. Сейчас домой доедем, чаю с мёдом попьём, а то ещё простудишься у меня.

– Я к тебе не поеду. Поеду домой, – ответила я.

– И что?

– Ничего. Просто поеду домой. Ещё вчера ночью нужно было это сделать.

– Ну, как хочешь!

Стас резко повернулся и быстрым шагом пошёл к метро. Когда я спустилась в подземку, увидела, что Стас стоит на перроне, он, видимо, решил убедиться, что я тоже спущусь в метро и поеду в сторону дома, а не рвану с новым знакомым на дискотеку. Я сделала вид, что не заметила своего рассерженного Маэстро. Подошли поезда, и мы одновременно отбыли в разные стороны.

Не успела я переступить порог своего дома, как зазвонил телефон.

– Девушка, Вы добрались?

Я молчала, почему-то хотелось плакать. И еще очень хотелось, чтобы он был рядом.

– Ну, что ты молчишь? Если что-то хочешь сказать, скажи, не держи в себе.

Я хотела сказать. Я очень много хотела ему сказать. Сказать и спросить. Эмоции захлёстывали. Слёзы текли ручьем. Я много хотела сказать… А сказала только:

– У меня всё нормально. Спокойной ночи, – и повесила трубку.

В этот вечер Стас больше не позвонил.

Вот таким был день, когда Стас познакомил меня со своим другом. Потом мы не один раз встречались с Аркадием, бывали у него в мастерской. Он бывал у нас. Вместе ездили на природу, общались, можно сказать дружили. Даже Кирилл приходил ко мне на какой-то концерт. Но, тот день знакомства и, предшествующие ему события, очень чётко врезались в мою память.

11. Курс на выздоровление

Он шел на поправку. Как говорила Лариса: «семимильными шагами» и относилась к этому несколько настороженно, справедливо считая, что в таких делах спешить не следует и всё время сдерживала его порывы. А он рвался вставать, делать всё сам, не принимая ничью помощь. Характер! Меня только подпускал ближе всех. Я его кормила, старалась восполнить, что организм недополучил. В эти дни он часто говорил:

– Ем из твоих рук – это что же значит, я ручной?

На что я отвечала:

– Сомневаюсь, что такое в принципе возможно. Поправляйся. А там обсудим, кто ручной, а кто дикий.

Он много спал, видимо, препараты, которые ему кололи, обладали снотворным эффектом. Лариса считала, что во сне организм лучше восстанавливается. Наверное, она была права. А ещё в эти дни в больнице он вёл довольно светский образ жизни. Визитёры были ежедневно и в большом количестве. Я даже заволновалась, не вредно ли это ему. Но Лариса успокоила:

– Ему это даже нужно. Пусть общается, отвлекается от больничной реальности. Следите только, чтобы не переутомлялся. А главное, не нервничал. Любые волнения противопоказаны категорически!

Таким образом, я превратилась в Цербера. Или мне казалось, что я в него превратилась. По крайней мере, присутствие любых посетителей я очень жестко регламентировала. И, что самое смешное, свободолюбивому, не терпящему никакого руководства, Стасу это нравилось. Парадокс.

– Правильно, девушка, гоните их, – подбадривал меня Стас, – больной же устал. Ему вредно переутомляться. – И добавлял, каким-то домашним, ласковым тоном, – ты главное сама не уходи. Оставаться без тебя мне противопоказано, – и парадировал Ларису, – категорически.

12. Дядя Володя

После того, как на меня обрушилась информация о родившемся ребенке и еще много всяких явно лишних для меня новостей, Стас понял, что необходимо что-то менять. Новый виток наших отношений я для себя назвала «развлекательно-гостевой» или «гостево-развлекательный», как кому больше нравится.

У меня сложилось впечатление, что после возникшей напряженности, он решил, во что бы то ни стало, эту напряженность устранить. А делать это, как ему казалось, нужно было развлекая меня до полусмерти, водя по гостям, ресторанам и всяким увеселительным мероприятиям, чтобы на дурные мысли у меня просто не оставалось времени и сил.

Никогда в своей жизни я столько не ходила: по выставкам, театрам, концертам и по гостям.

Из этого списка меня больше интересовали театры и концерты, где Стас довольно часто скучал, и я понимала, что эта «жертва» ради меня. И в ответ посещала вернисажи, которые мне были не всегда интересны. А уж хождение по гостям, вообще не воодушевляло. Там часто собирались малознакомые мне люди, которые много говорили о «высоком», спорили, что-то друг другу доказывали, и мне это было далеко не всегда интересно.

Пожалуй, не считая художника Аркадия Веснина, который действительно был хорошим другом и ко мне относился очень уважительно, я любила ходить в гости только к приятелю Стаса – известному драматургу Владимиру Гончарову. Он много писал сценариев для кино, я видела несколько хороших фильмов, автором сценария, которых он являлся. Да и вообще он был славный мужик, интересный собеседник и как-то сразу проникся ко мне тёплыми чувствами. Стас, разумеется, незамедлительно заявил, что «Володька в тебя влюбился». Безусловно, это была ерунда. Я просто чувствовала искреннее, хорошее к себе отношение, а в нашем мире это, к сожалению, не так часто встречается.

Помню, как мы познакомились с Гончаровым. Он жил в старом доме на Смоленке, в шикарной квартире со старинной мебелью и дубовым паркетом. Такая мебель сейчас в антикварном магазине стоила бы целое состояние. А тогда я просто почувствовала, что пришла в уютный московский дом. Стас представил меня хозяину дома, сказал, что я режиссёр, сценарист. Гончаров протянул мне руку, с улыбкой сказал:

– Здравствуйте, коллега.

– Ну, коллега это громко сказано, – скромно ответила я. – Я больше эстрадой занимаюсь: всякими концертами, развлекательными мероприятиями. А кино, мне кажется, чем-то более серьезным.

– Да все мы, как говориться, одним миром мазаны, – ответил Гончаров. Пригласил, – проходите, Наташа, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. На нас со Стасом внимания не обращайте. Мы тут чуть-чуть по-стариковски побрюзжим, – и весело подмигнул мне.

Стас «стариковское брюзжание» не оценил и одарил приятеля довольно не дружелюбным взглядом, чем развеселил его ещё больше, и Гончаров продолжил своё показательное выступление.

– Вы, Наташа, не вздумайте меня по имени и отчеству называть. Я это не люблю. Зовите – Владимир или даже лучше Володя.

Я увидела, что Стас, наблюдая, как кокетничает его приятель, начал злиться. Заметив это, я в душе усмехнулась, тоже решила не отставать и вступила в игру.

– Как-то неудобно просто по имени, – заахала я, – известный драматург, взрослый человек. Давайте я Вас буду звать дядя Володя.

– Шикарно! – восхитился Гончаров и сразу перешёл на ты. – А я тебя – племянница. – Подошёл, чмокнул меня в щёку и пояснил, обалдевшему Стасу. – Ну, это так, по-родственному. – И снова обратился ко мне, – племянница, а ты своего друга, – и кивнул на Стаса, – тоже дядей зовешь? Он же немногим моложе меня.

Стас действительно был моложе Гончарова лет на пять. Было видно, что наш разговор ему удовольствия не доставлял. Он смотрел на нас, как на расхулиганившихся детей, которых хорошо бы как-то побыстрее успокоить.

– Нет, я его просто по имени зову, – ответила я.

– Ну да, положение обязывает, – довольно ехидно сказал Гончаров, – странно было бы, если ты его в постели дядей называла или Станиславом Сергеевичем и на «Вы».

Я посмотрела на Стаса и поняла, что этот затянувшийся, пусть и шутливый разговор, нужно срочно заканчивать. Стас мрачнел на глазах, я подошла к нему.

– Ничего меня не обязывает, просто я его очень люблю, – обняла и поцеловала, – называю по имени и на ты, при чём практически с первой встречи, – и зачем-то пояснила Гончарову, – знаете, мне кажется, если люди любят друг друга, никакого «Вы» быть не может. «Вы», это определенная дистанция. Человек же к себе самому не обращается на «Вы», ну может быть, только в шутку. А когда ты чувствуешь, что у тебя с любимым человеком организм один, кровеносная система общая, какое тут «Вы».

«Ничего себе! – удивилась я, – что это я так разговорилась?».

– Молодец, племянница! Браво! Это прямо монолог готовый, – отреагировал Гончаров, предложил, – давайте выпьем, – налил коньяк и сказал, – Стас, я тебя поздравляю! Наконец, я вижу рядом с тобой женщину, которая достойна тебя и твоего таланта. За тебя, племянница, дорогая!

С тех пор, так и повелось – «дядя Володя» и «племянница». Даже Стас так и называл Гончарова по отношению ко мне, говорил: «Твой дядя Володя звонил» или «твой дядя Володя приедет».

Уже потом мне Стас рассказывал, что Гончаров, как он говорил, был «бесповоротно женат». Жена его предпочитала жить на даче и в Москве бывала крайне редко. По крайней мере, за несколько лет нашего общения с Гончаровым, я её никогда не видела. Зато его самого довольно часто встречала в сопровождении юной нимфы, чаще всего они были разные. Правда мне иногда казалось, что барышня одна и та же, уж больно они были однотипные, но имена были разные, значит, и девушки тоже.

Мы часто бывали у дяди Володи, и он приезжал в Фатьяново. Я всегда была рада его видеть и относилась к нему как к своему человеку.

13. Антон

Когда начались визиты, одной из первых пришла Яна с сыном, но мне повезло, меня в этот момент не было в клинике. Я уезжала домой привести себя в порядок и что-то приготовить. Хотя Антона – сына Стаса, я бы повидала с удовольствием. Мы встречались с ним, когда ему было пять лет, а сейчас семнадцать, уже взрослый молодой человек. В этой связи мне вспомнилось мое знакомство с Антоном.

Я с остервенением тёрла кастрюлю. Всего неделю меня не было в этом доме, а уже такой чудовищный «порядок» навели. Пока я, после какой-то размолвки, а размолвки у нас бывали только по одной причине, по очередному спектаклю, показанному Яной, свидетелем которого я невольно стала. Спектаклей было много, один лучше другого, но, честно говоря, даже вспоминать об этом не хочется. Меня всегда удивляло, как дамочка, с таким недюжинным талантом, могла с треском провалиться и не поступить в театральный институт. Стас на её выступления всегда плохо реагировал: нервничал, злился, а рядом была я. Одним словом, размолвки были неизбежны. Понимая это, Маэстро быстро брал себя в руки, как обычно убеждал меня, что наших отношений эти сложности нисколько касаться не должны… Не знаю, кого он больше убеждал меня или себя. Меня убедить безусловно не получалось, и я уходила.

Словом, пока я показывала характер, Яна с новой силой пыталась устроить свою личную жизнь и, хоть как-то, наладить отношения сына с отцом.

Результатом этих мероприятий, стала неутешительная картина: Яна лежит в больнице с нервным срывом или с имитацией такового, её личная жизнь не устроена, отношения окончательно испорчены, маленький Антон брошен, в общем, всё как всегда. «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Но это крылатое выражение появилось чуть позднее. А характеризующая его ситуация, вот она, пожалуйста, была во все времена.

– Зачем ты так чисто моешь кастрюлю, если ты в ней опять собираешься суп варить? – поинтересовался мальчик.

– А, как не мыть? В грязной что ли варить?

Антон стоял около меня и с интересом наблюдал за моими манипуляциями. Маленький рыженький, с большими грустными зелеными глазами. «Похож он на отца или не похож? – спрашивала я себя, – вроде похож. Стас его признал. А это главное. И как бы ситуация не разворачивалась, кормить-то мужиков, всё равно надо».

– А что, у тебя мама кастрюли не моет? – зачем-то спросила я.

– Да не особо. Она говорит, что сильно мыть, раз все равно запачкается.

– А вот я как-то иначе думаю. Если бы мы были свиньи, я бы ещё подумала, но, скорее всего, всё равно помыла бы. А мы-то, всё-таки люди.

– Наташ, пойдем за мороженым сходим, – предложил ребёнок.

– Сейчас быстренько суп приготовим и сходим. А Стас, что делает? Может он с тобой сходит?

У меня почему-то не поворачивался язык назвать Стаса папой. Уж больно чудно это звучало.

– Он в мастерской работает, сказал, чтобы я ему не мешал, – Антошка вздохнул и уселся на пол обреченно ждать, когда я закончу дела. И такой, какой-то согбенно грустной, мне показалась эта маленькая фигурка, что я отставила кастрюлю.

– Ладно, суп подождёт. Пойдём, прогуляемся. Может ещё, чего-то вкусненького купим.

– Ура! – завопил Антон и помчался обуваться.

Мы шли по посёлку. Только началась осень. Даже не началась, а было какое-то её преддверие: тепло, солнце, начали желтеть листья и какое-то потрясающе-синее небо. «Как красиво и спокойно».

Именно такая погода стояла впервые месяцы нашего знакомства со Стасом. Сколько тогда было надежд, мечтаний, планов. Я шла и улыбалась, вспоминая то время.

«Может быть, и сейчас всё не так плохо. Может быть, я зря так драматизирую ситуацию. Ну, так случилось. Изменить ничего нельзя. Уже больше пяти лет я терпела эту историю. Нет, не терпела, скорее принимала. В конце концов, меня это никак не касается. Я живу с любимым человеком. Жила, до момента, пока не попыталась уйти. И ушла, когда Яна вдруг решила начать наступление. Но, в результате, я вернулась. Вернулась, в данном случае, помочь. Я же не могу бросить человека с ребёнком на руках, он же совершенно не приспособлен к роли няньки. Это, видимо, я, таким образом, пыталась оправдать свою беспринципность. Да и Стас, зная меня, здорово разыграл свою карту. Когда он звонил мне, то на сто процентов был уверен, что тема одинокого отца, лучший повод меня вернуть. Хитрюга. Интриган».

– Наташ, – окликнул меня Антон, – а ты знаешь, что он собирается на рыбалку?

Я вынырнула из своих размышлений. «Он» – мальчик не знает, как Стаса называть. Видно, не так часто с ним встречается. Да я и так это знала. Его мамашка всегда называла Стаса по имени и отчеству, да ещё на Вы. И сыну, видимо, не объяснила толком, кто есть кто. Высокие отношения!

– Он? Это кто? – всё-таки из вредности спросила я.

– Станислав Сергеевич, – ответил мальчик.

«Папа» – тоже не может сказать.

– Наташ, а поехали с нами. Он мне рассказывал, там хорошо. Озеро большое. Рыбки всякие плавают. Ну, поехали!

– А зачем я вам? Там обычно собирается мужская компания. Настоящие рыбаки. Что там женщине делать?

– Ну, пожалуйста, поехали, – продолжал уговаривать Антон.

– Слушай, Антошка, скажи мне, это ты сам придумал или Стас тебя попросил?

Мальчик задумчиво лизнул мороженое, которое мы только что купили, и протянул:

– Ну, в общем, я сам, – потом подумал ещё и добавил, – ну, и он тоже.

Мы вернулись домой. Нас встретил Маэстро, не слишком довольный нашим поведением.

– Ушли куда-то, мне слова не сказали. Я спускаюсь, а в доме тишина, пустота.

– Не ворчите, друг мой, Вы же не любите, когда нарушают Ваш творческий покой.

– Творческого покоя в принципе не может быть. Если творческий человек в покое, значит, он уже умер, – вполне резонно поправил меня Стас.

– Ну да, как спортсмены: «Если ты просыпаешься, и у тебя ничего не болит, значит, ты умер», – процитировала я чью-то фразу.

– Примерно, так, – усмехнулся мой художник.

– Ладно. Нужно, в конце концов, что-то приготовить. У Вас же, Станислав Сергеич, всё-таки ребёнок, – сказала я.

Он схватил меня за руку и резко притянул к себе.

– Помнишь, несколько лет назад я тебе говорил, что чтобы ни произошло, в нашей жизни ничего не изменится. И, по-моему, я держу своё слово. Этот мальчик тебя никак не напрягает.

– Этот мальчик, на минуточку, твой сын. И он меня никак не напрягает. Славный, кстати, мальчик. И его, между прочим, хорошо бы, покормить. А поговорим мы, если Вы не возражаете, позднее.

Я вывернулась из его рук и, как мне показалось, очень гордо прошествовала на кухню.

Со временем всё изменилось: сына он полюбил, принимал участие в его воспитании, дружил с ним. И впоследствии, в каком-то его интервью я прочитала, что у него «очаровательный сын». Но тогда всё только начиналось, правда, с большим опозданием.