Читать книгу: «Потомкам нашим не понять, что мы когда-то пережили», страница 6

Добронравин Алексей Павлович

Пятый ребенок в семье, Алексей родился пятого октября 1872 года (по старому стилю). В этот день Русская Православная церковь празднует день памяти Святителя Алексия (кстати, в правильном варианте ударение в церковном имени Алексий падает на последний слог), митрополита Московского и всея России чудотворца. Имя этого почитаемого святого и досталось младенцу.

Село Станилово, в котором жили Добронравины, относилось к Угличскому училищному округу, и десятилетний Алексей, успешно сдав приемные экзамены, был принят в Угличское уездное духовное училище. На время учебы в городе мальчики, объединившись по нескольку человек, обычно снимали угол за небольшую плату. Дважды в течение учебного года они покидали училище на «вакацию» (каникулы).

Тяжело заболев, Алексей много пропустил и не смог вовремя сдать выпускные экзамены, отчего и пришлось ему остаться на «повторительный курс». По окончании училища Алексей поступает в Ярославскую духовную семинарию, но на третьем курсе подает прошение в Вологодскую семинарию и благополучно переводится туда.

Вот фрагмент документа¹²⁷, хранящегося в государственном архиве Вологодской области:

«В Правление Вологодской духовной Семинарии.

На отношение Правления Вологодской духовной Семинарии от 28 августа сего 1892 года за № 794 Правление Ярославской духовной Семинарии имеет честь уведомить, что … ученик Алексей Добронравин во время своего обучения в оной к начальствующим и учащим был всегда почтителен и вежлив, с товарищами общителен, приветлив и ласков; каких-либо непристойных поступков для ученика Семинарии не допускал и со стороны поведения вообще считался всегда вполне благонадежным к продолжению образования в Семинарии.

Подпись Ректора Семинарии».

Из приказа ректора: «Воспитанника Ярославской дух. Сем. Алексея Добронравина, в виду благоприятного о нем отзыва со стороны Правления Ярославской Семинарии, принять в 3 класс Вологодской Семинарии».

Впечатляет перечень предметов, по которым семинаристы проходили обучение:

– Изъяснение Священного Писания;

– Библейская история;

– Общая церковная история;

– История русской церкви;

– Богословие (отдельно: основное, догматическое, нравственное, обличительное);

– История русского раскола;

– Практическое руководство для пастырей церкви;

– Гомилетика¹²⁸;

– Литургика¹²⁹;

– Теория русской словесности;

– История русской литературы;

– Всеобщая гражданская история;

– Русская гражданская история;

– Алгебра;

– Геометрия;

– Физика;

– Логика;

– Философия;

– Психология;

– Педагогика с дидактикой;

– Греческий язык;

– Латинский язык;

– Церковное пение.

По окончании семинарии Алексей получает свидетельство, в котором оценены все его знания: по всем перечисленным предметам у него стоит «хорошо» или «очень хорошо», а по церковному пению даже «отлично». Третьего марта 1895 года, на последнем курсе обучения, Алексей был посвящен в стихарь. Завершив свое образование в семинарии в 1896 году, он получает место старшего учителя при Верхне-Никульском¹³⁰ земском училище Мологского уезда и служит здесь в течение семи лет.

Алексей Павлович Добронравин

Фотография из архива Л.Г. Карасевой (г. Москва)

В 25-летнем возрасте Алексей женился на дочери священника Головщикова Василия Николаевича – Екатерине Васильевне, которой «в те поры» было 20 лет.

Здесь надо сделать небольшое отступление.

* * *

Еще в первой половине XIX века было законодательно закреплено за детьми духовенства право наследования церковных мест. Таким образом проявлялась забота об обеспечении вдов и сирот священнослужителей: или священник, назначенный на вакантное место, обязан был содержать родных своего почившего предшественника, или одна из дочерей-сирот, выйдя замуж, передавала мужу это место в качестве своего приданого. Примером этого может служить брак Василия Иоанновича Добронравина и Марии Петровны Петропавловской (см. выше): «Диаконская вакансия, предоставленныя за духовною сиротою девицею Марьей Петропавловской, занята уволенным из средняго отделения Ярославской семинарии воспитанником Васильем Ивановым Добронравиным»¹³¹. Поэтому для выпускника семинарии вопрос о рукоположении, непосредственно связанный с вступлением в брак (не будучи женатым, он не мог стать священнослужителем¹³²), часто выливался в поиск «невесты с местом» – девушки, умерший отец которой был священником (диаконом). Посмотрев несколько кандидатур, жених делал выбор (один раз на всю жизнь!) и, если сам приходился ко двору, получив благословение родителей и согласие епархиального архиерея, венчался. Только после этого совершалось его рукоположение.

Выпускник семинарии, Алексей Павлович еще пять лет после венчания не был рукоположен, значит, его мотивы для вступления в брак были иными. Да и у Екатерины в приданом отцова места не было, а сам отец еще долго здравствовал. Родные сёла жениха и невесты расположены не слишком далеко друг от друга, и возможно, семьи Добронравиных и Головщиковых были в давнем знакомстве.

Венчание состоялось в церкви села Раёво Мологского уезда (родина Екатерины) 17 августа 1898 года. Отец невесты сам и обвенчал их, а поручителями на свадьбе (свидетелями) были родственники: по жениху – двоюродные братья Иван Венедиктович и Василий Васильевич Добронравины; по невесте – священник Александр Васильевич Головщиков (старший брат) и муж их сестры (Анны Васильевны Головщиковой), тоже священник, Василий Матвеевич Каллистов.

Екатерина родилась 22 октября 1877 года. Окончив Ярославское училище для девиц духовного звания, получила место учительницы. На этом поприще прослужила она девять лет.

В формулярном списке¹³³ отца Алексия есть такая запись: «Высокопреосвященнейшим Ионафаном определен и Преосвященным Сергием посвящен в Священника к церкви Погоста Архангельского Ростовского уезда в 1903 г. Здесь состоял законоучителем в 4-х земских школах: Архангельской – 1903–1909, Рожновской – 1904–1909, Верегинской – 1906–1909, Петриловской – 1907–1909».

Итак, с 1903 года начинается пастырское служение отца Алексия. Его первый приход – церковь Архангела Михаила – был также первым приходом для родного брата его дедушки – Николая Прохоровича Добронравина.

Церковь, к сожалению, не сохранилась до нашего времени, как нет уже и села Архангельского. Но в церковных документах, доживших до дней сегодняшних, стоят подписи о. Алексия Добронравина. Впервые его имя появляется на страницах метрической книги 30 июня 1903 года в связи с крещением некоего младенца. А через два с половиной года Алексей и Екатерина несут крестить уже свою первую дочь – Анну, родившуюся 4 февраля 1905 года (в разных документах указаны разные даты: в метрической выписи, выданной Анне для поступления в епархиальное училище, обозначено девятое февраля). Правда, таинство крещения происходит не здесь, а в Ярославской градской Косьмо-Дамианской церкви несколько дней спустя. «Девятого февраля родилась и 14-го крещена Анна(…). Восприемники: священник Ярославской градской Косьмодамианской церкви Александр Павлович Виноградов (он же и совершал крещение) и учительница Димитриевской церковно-приходской школы Мологского уезда Надежда Васильевна Головщикова»¹³⁴.

Следующий ребенок – Константин – родился пятого января, а крещен седьмого января 1907 года в Архангельской церкви. Его крестными родителями были священник церкви соседнего села (Алексеевского в Гарях) Николай Беляев и учительница женской приходской школы Екатерина Розова.

Третьего апреля 1908 года, будучи уже священником с пятилетним стажем, отец Алексий получает свою первую награду – набедренник, как написано в указе «за заслуги по епархиальному ведомству»¹³⁵.

30 октября 1908 года (по другим архивным данным – 29 октября) рождается вторая дочь, и второго ноября родители окрестили ее в местной церкви с наречением имени Вера. Восприемники при крещении: дочь священника соседней церкви Лидия Николаевна Беляева и родной брат Екатерины – священник Василий Васильевич Головщиков.

Екатерина Васильевна Добронравина со старшими детьми

Фотография из архива Л.Г. Карасевой (г. Москва)

Через год другой брат Екатерины – Александр, бывший поручителем на свадьбе, – трагически умирает. Отец Алексий едет в село Введенское Ярославского уезда для погребения старшего брата своей жены. Могила Александра Васильевича Головщикова находится у южной стены храма. Благодаря стараниям монахинь, надгробие сохранилось до наших дней.

Спасе, спаси мя!

Здесь погребен священник ц. с. Введенскаго на Волге Александр Васильевич Головщиков. Род. 8 марта 1875 г. Умер 24 июля 1909 г.

Фотография Г.К. Кельпе (г. Москва). 2007 г.

Белый крест на надгробии А.В. Головщикова

Фотография Г.К. Кельпе (г. Москва) 2007 г.

Уже через неделю после этих событий отец Алексий получает назначение от Высокопреосвященнейшего Тихона¹³⁶ на место почившего шурина и с первого августа 1909 года становится приходским священником в селе Введенском на Волге.

* * *

Здесь мы остановимся, чтобы рассказать об одном письме в редакцию. В 1905 г. «Ярославские епархиальные ведомости» регулярно призывали читателей присылать свои предложения, как сделать журнал еще интереснее и полезнее. В одном из опубликованных писем говорилось, что не все члены причта могут позволить себе читать журнал, т. к. настоятели церкви оставляют издание у себя. Молодой о. Алексий откликнулся на эту публикацию, и его письмо было напечатано в № 18 за 1905 г. Приведем его в сокращенном виде.

«В 11 № Епархиальных Ведомостей помещено «Письмо в редакцию», смысл которого тот, что о.о. настоятели как бы парализуют всякое желание низшего причта заняться чтением, а отсюда вытекает, что намеренно держат в темноте и неведении своих низших сочленов. В подтверждение приводится один пример и в конце письма довольно патетическое воззвание к о.о. настоятелям, чтобы они не губили благих стремлений своих подчиненных и не давали пропадать им в безвестии, отказывая им в чтении Ведомостей.

По-моему очень широкий вывод из очень узенькой причины. Автор письма, по-моему, мало знаком с причтовыми порядками или намеренно их замалчивает. (…) Тут нет ни намеренности, ни невнимания, ни игнорирования, потому что, если все это есть, то прежде всего к самим себе, а есть по-моему просто халатность, да деревенская простота…

А мне вот что думается: ведь мы живем в деревне тесным кружком, присмотрелись друг к другу, знаем все наклонности, привычки, даже малейшие оттенки характера друг у друга, была ли хоть какая-нибудь наклонность к чтению у этого псаломщика? Если настоятель знает, что его псаломщик не любит читать, если он никогда его не видывал за чтением, если в разговорах он никогда не выказывал любознательности, то естественно, что очень удивился просьбе псаломщика и что-нибудь сшутил: тем дело и кончилось…

Так вот г.г. низшие члены причта, мое к вам правдивое слово. Мой отец, как говорится, умирает на чтении¹³⁷, в течение 45 лет службы живет с третьим настоятелем, но такого укора им не бросит, я уверен. Не игнорирование Вами, не желание держать Вас в темноте и безвестии, а просто, и самое большее, халатность да простота деревенская вызывает такого рода порядок и случаи со стороны о.о. настоятелей. Свящ. А. Добронравин.»

Всего несколько строк, а как заметны сыновняя гордость и уважение к отцу!

* * *

Ведомость о церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы, состоящей 7-го Благочиннического Округа, Ярославского уезда, Ярославской епархии в селе Введенском на Волге за 1914 год

ГАЯО, фонд 230 опись 2 дело 5482

Храм в селе Введенском – новом месте служения о. Алексея – был построен в 1778 г. на средства прихожан. Его архитектурные особенности: каменный, пятиглавый, с шатровой колокольней. Настенные росписи были сделаны в XVIII веке. Трехъярусный иконостас возведен в первой половине XIX века. Храм двухпрестольный: первый престол освящен во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы, второй – во имя Архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных. В приход входили соседние деревни: Поляны, Сорокино, Дмитриево при реке Волге, Новые Ченцы, Берестенки (Берехтенки), Заболотно(во), Гумнищи, Горки при прудах, Михалево, Ляхово, Алексино, Кренево, Харино, Шишково.

Алексей Павлович становится законоучителем Введенского земского училища, Дмитриевской и Харинской церковноприходских школ, в которых состоит и заведующим.

Алексей Павлович Добронравин

Фотография из архива Л.Г. Карасевой (г. Москва)

Каковы были доходы батюшки? В год получалось около 800 рублей: 300 платила казна, столько же примерно составлял кружечный доход, 210 рублей – была зарплата за законоучительство, рублей двадцать «набегало» в качестве процентов с суммы «церковного капитала», лежащей в банке. Почти сразу о. Алексий приступает к постройке жилища. И в 1910 году семья уже живет в новом деревянном доме и имеет надворные постройки: два сарая и амбар. Средства на строительство собирались, как говорится, с миру по нитке: местный помещик пожертвовал 100 рублей, 180 рублей – из средств церкви, прихожане собрали 500 рублей и собственные вложения батюшки составили около 400 рублей. Начальство дозволило для строительства использовать принадлежащий церкви лес. На новом месте родились две младшие дочери: Елена – 12 января 1910 года и Антонина – седьмого июня 1911 года. Елену крестили на четвертый день. Ее восприемниками записаны «села Диево-Городищ жена священника Глафира Ивановна Диаконова и села Раево Мологского уезда священник Николай Головщиков»¹³⁸ (младший брат Екатерины Васильевны). Антонину крестили на пятый день после рождения. Ее крестные родители: Аполлинария Павловна Соколова (родная сестра Алексея) и Димитрий Васильевич Головщиков (самый младший из братьев Екатерины).

В 1911 году отца Алексия наградили второй священнической наградой – бархатной фиолетовой скуфьей.

Время идет, дети растут. Вот уже и 1916 год. Старшую дочь – одиннадцатилетнюю Анну – везут в Ярославль сдавать вступительные экзамены в Епархиальное женское училище. Проведена необходимая подготовка, собраны все документы, написано прошение:

«22 марта 1916 г.

Ея Высокородию Госпоже Начальнице Ионафановского женского училища

Священника ц. с. Введенского на Волге Ярославского уезда Алексея Добронравина прошение.

Покорнейше прошу дочь мою Анну Добронравину 11 лет /род. 9 февраля 1905 г/ допустить к испытанию в 1 класс вверенного Вам училища, и, если она окажется достойной, принять ее в число воспитанниц училища. При сем прилагаю метрическую выписку о ея рождении. Причитающуюся плату за содержание обязуюсь выплачивать аккуратно и своевременно.

Ц. с. Введенского на Волге Ярославского уезда священник Алексей Добронравин.

Марта 1916 г. Почтовый адрес: Диево-Городище Ярославского уезда, Введенское на Волге»¹³⁹.

* * *

А между тем обстановка в стране все накаляется. В последнее десятилетие волнами прокатываются по губернии забастовки. Бастуют все – даже учащиеся семинарий. Один сельский священник высказался по этому поводу на страницах «Епархиальных ведомостей»: «Тяжело, крайне прискорбно и, наконец, стыдно становится нам, пастырям церкви православной, пред прихожанами за своих детей, будущих преемников нашего служения, а ныне бунтующих и протестующих…»¹⁴⁰. Получать образование становится очень трудно.

Грянула революция. 23 января 1918 года издан Декрет об отделении церкви от государства и от участия ее в образовательной системе. Первый практический результат действия этого декрета – прекращение духовного образования и научной церковной деятельности, отмена преподавания в школах Закона Божьего (и не только в школах, но и на дому), прекращение издания христианской литературы. Таким образом, священнослужители были отстранены от дела первостепенной важности – воспитания и просвещения. Как известно, именно усилиями батюшек создавались школы грамоты и церковноприходские училища, а также читальни для прихожан. Батюшки не только руководили школами и преподавали различные науки в духовных и в светских учебных заведениях, но и активно занимались благотворительностью, краеведением, созданием обществ трезвости, внедрением новых технологий в сельском хозяйстве (в частности, в пчеловодстве). Все, что знали и умели сами, они несли прихожанам, а те, в свою, очередь, – своим детям. Духовным оружием священника всегда была живая проповедь. Недаром в «Сведениях о причте» существовала и аккуратно заполнялась графа «Сколько проповедей говорит в год».

В один миг Церковь потеряла свой статус. Созданная в том же 1918 году комиссия по осуществлению упоминавшегося декрета позднее переименовывается в «Восьмой отдел», названный зловещим эпитетом – «ликвидационный». Отдел готовит новые и новые инструкции по конфискации капиталов, ценностей и имущества монастырей и храмов. Его деятельность нарастает. Только за три первых года было национализировано имущество более половины всех российских монастырей – 722! Власть открыто заявляет, что в коммунистическом обществе нет места вере в Бога, и принимает все возможные меры к ее искоренению. Если в 20-е годы это делается путем расколов и массового закрытия храмов, то в 30-е переходят к физическому уничтожению духовенства.

Гонение на священнослужителей начиналось с усиления налогового гнета и лишения их избирательных прав. Все эти меры призваны были сломить духовенство морально и физически, вынудить его самостоятельно отказаться от служения и ходатайствовать о закрытии храмов из-за невозможности платить непомерные налоги. Эти налоги часто необоснованно повышались или требовалось немедленно уплатить за больший срок. За просроченные налоги устанавливалась пеня. Нередко верующие прихожане вставали на защиту батюшки: писали прошения, собирали по домам деньги на уплату налогов. И тогда власти были вынуждены изобретать новые мотивы для закрытия храмов: например, «производственная необходимость», «нужда в здании». Именно поэтому церковному зданию всегда находилось применение – под зернохранилище, слесарные ремонтные мастерские, а то и клубы. Между тем, репрессии набирали обороты. Священников приравнивали к кулакам, объявляли «врагами народа», живущими на нетрудовые доходы, над ними глумилась советская пресса, их ссылали и казнили… А они продолжали нести свой крест служителей Христа и Его Церкви.

* * *

Вернемся к семье Алексея Павловича. К сожалению, так мало сохранилось документов, которые смогли бы рассказать нам, как жили они в эти страшные годы.

В Введенском новые власти наводили свои порядки. Имение того самого помещика, который дал 100 рублей на постройку дома Добронравиных, было отобрано и с 1923 г. стало использоваться как трудовая сельскохозяйственная колония имени Крупской. Догадываемся, что соседство с церковью вряд ли было приятно руководству колонии.

«Всесоюзная перепись населения. Поселенные списки домохозяев по Диево-Городищенской и Ильинской волостям Ярославского уезда. 1926 г.» Село Введенское. «№ 1. Добронравин Алексей Павлович, великорусской народности, в семье мужского полу – 1, женского полу – 5.»¹⁴¹ Т. е. на момент переписи все дети за исключением девятнадцатилетнего Константина жили дома.

Уже спустя четыре года в Введенском живут только 58-летний отец Алексий с матушкой Екатериной. Дети разъехались.

Девятого февраля 1930 года Алексея Павловича арестовали. В протоколе допроса записано чьей-то размашистой и не вполне грамотной рукой в графе «Показания по существу дела»:

«По существу настоящего дела т. е. в какой либо антисоветской деятельности я виновным себя непризнаю, и что либо еще показать в протоколе отказываюсь. Написано с моих слов верно и мне прочитано. В чем и расписуюсь. Подпись – А. Добронравин».¹⁴²

К следственному делу приложена справка из сельсовета, в которой указано, что проживающий в Введенском гражданин Добронравин «в прошлом является – попом, в настоящее время занимается – церковник (…). Имущественное положение: дом с надворными постройками, корова, лошадь – зачеркнуто (видимо, кому-то понадобилась по ходу дела), с/хоз инвентарь. Налогом обложен индивидуально в размере 239 руб, избирательных прав лишен… На иждивении – жена»¹⁴³.

Через 10 дней после ареста отцу Алексию и другим двадцати лицам, проходящим по тому же делу, предъявлено обвинение в проведении систематической антисоветской агитации, в срыве проводимых советской властью мероприятий, как-то: самообложение¹⁴⁴, проведение собраний, снятие колоколов и т. п. Он признан виновным по печально известной пятьдесят восьмой статье, пункты 10, 11.

Ст.58 УК РСФСР п.10: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти (…), а равно и распространение, или изготовление, или хранение литературы того же содержания». Пункт 11 отягощал предыдущее тем, что преступники действовали «организационно».

А.П. Добронравин

Фотография из материалов следственного дела

ГАЯО, фонд Р-3698 опись 2 дело С-11182

Среди проходивших с Алексеем Павловичем по одному делу были торговцы, лесопромышленники, бывшие жандармы и два священника, один из которых был единоверцем. Последнему определили наказание в три года. Его слова на допросе: «Подчиняюсь всякой власти». Другой, 64-летний священник, не выдержав, очевидно, нажима и угроз следователя (а быть может, и физического воздействия), написал в газету «Северный Рабочий» письмо, которое приложено к делу: «…Вполне убежден, что религия вредна для строительства Социализма, и потому прерываю всякую связь с религией и церковью…». Он подал прошение о снятии сана и тем самым заслужил заключение по делу: «Дело прекратить и из-под стражи освободить».

Отец Алексий прошений не писал. Его приговор звучал так:

«Постановлением тройки ПП¹⁴⁵ ОГПУ по ИПО¹⁴⁶ от 02 марта 1930 г. осужден к заключению в концлагерь на 5 лет».¹⁴⁷ В 1930-м году это был максимальный срок для «служителя культа».

В ноябре состоялось заседание избирательной комиссии при Боровском районном исполнительном комитете о лишении избирательных прав по Городищенскому сельсовету. Постановили: «Утвердить в лишении избирательных прав (…) Добронравину – жену служителя культа. Добронравин А. П. выслан»¹⁴⁸. Для справки: с 1926 г. по специальной инструкции ВЦИК в список лиц, подлежащих обязательному лишению избирательных прав, входили «… бывшие и настоящие служители всех религиозных культов», а также – автоматически – члены их семей. Их вместе с помещиками и буржуазией относили к классу эксплуататоров. Но советская власть, как известно, – самая гуманная власть: в той же инструкции указано, что если бывшие эксплуататоры – «лишенцы» – не менее пяти лет будут заниматься производительным и общественно-полезным трудом и докажут лояльность власти, они могут быть восстановлены в своих избирательных правах. В действительности же, эти люди были почти обречены.

Местная власть не оставляла своими «заботами» лишенцев: их выселяли из домов, им отказывали в медицинской помощи и в праве застройки, их детям не давали возможности учиться в школе и т. д. Жить в сельской местности лишенцу было очень нелегко, тяжелее только в концлагере.

* * *

Письма, документы, фотографии… Но как не хватает живых воспоминаний о нем! Увидеть бы, почувствовать, понять…

Вот, встав рано утром, он собирается на службу. По дороге обдумывает свою проповедь: что скажет, какими словами, что самое важное – не упустить, не забыть. После службы торопится домой, заходит, наверное, напевая вполголоса праздничный тропарь, моет руки. Помолившись и благословив приготовленный матушкой обед, приступает к трапезе. Что-то, конечно, рассказывает – сельские новости, или говорит о предстоящих событиях, строит планы… Такой обычный человек.

И вот этот обычный, уже немолодой сельский батюшка, однажды попав в «чистые руки» людей с холодной головой и горячим сердцем, претерпевает выпавшие ему испытания: в тюрьме, на этапе, в лагере. «Претерпевший же до конца спасется…» (Евангелие от Матфея, гл. 24, ст. 13). Где-то там, в непостижимой вечности, продолжает звучать его молитва о жизни, о мире, о нас.

И кто знает, а вдруг именно она – его молитва – удержала кого-то из нас на краю, отвела от беды? Умудренные жизненным опытом старики говорят, что счастливы те люди, у кого в роду есть хоть один священник. Ведь служители церкви непрестанно молятся на том свете за каждого потомка своего рода, сколько бы их ни было.

* * *

Итак, приговор вынесен, следственное дело закрыто. На заключенного выписывалась направляющая бумага, а по месту прибытия в лагерь на него заводилось «Дело о з/к». В ходе поиска этого дела мы столкнулись с неразрешимой проблемой, связанной с тем, что в тот период система лагерей еще только формировалась. Документация велась из рук вон плохо, а то и совсем не велась. Мы долго пытались найти, в какой лагерь был отправлен о. Алексий, но ни в одном документе не упоминалось его местоположение или хотя бы название. Лишь в чудом уцелевшем письме матушки Екатерины, адресованном старшей дочери, встретились такие слова: «Папу 130 верстъ не довезли до Котласа, ссадили на ст. Пинюг, ихъ лагерь в 5 в. отъ станции, а перекинут въ глубь как пишет». Связавшись с Общественным фондом жертв политических репрессий «Покаяние» в республике Коми, мы попросили проверить имеющиеся у них сведения. Полностью приведем здесь ответ председателя правления М.Б. Рогачева:

«К сожалению, нам не удалось найти сведения о судьбе Алексея Павловича Добронравина. Судя по сохранившемуся в Вашей семье письму, А. П. Добронравин в апреле 1930 г. находился в лагере около станции Пинюг. Этот лагпункт относился к Северным лагерям ОГПУ особого назначения (Севлаг, СЕВЛОН). Это первый ИТЛ¹⁴⁹в СССР, созданный в июне 1929 г. Основной задачей лагеря было строительство железной дороги Пинюг – Сыктывкар. Станция Пинюг Кировской железной дороги была конечным пунктом строительства (и в то время, и сейчас это территория Кировской области). Управление лагеря находилось в Сыктывкаре, но в ноябре 1930 г. было переведено в Котлас, предположительно в начале 1931 г., – в Сольвычегодск. Такое частое перемещение лагерной администрации не способствовало качественному сохранению документации.

Работы по строительству дороги велись очень быстро. Численность заключенных постоянно росла. В начале 1930 г. их было 20,3 тыс. чел., в начале 1931 г. – уже 49,7 тыс. чел. Учет заключенных был поставлен плохо. Вполне вероятно, что часть заключенных, прибывавших на отдаленные лагпункты, вообще не регистрировалась в индивидуальном порядке (т. е. на них не заводились личные дела и учетные карточки по форме № 2, а они регистрировались списками). Необходимо иметь в виду, что система исправительно-трудовых лагерей только складывалась, и еще не была выработана единая система лагерного делопроизводства.

Лагерь просуществовал очень недолго. В начале июня 1931 г. СЕВЛОН был в спешном порядке ликвидирован. Железная дорога осталась недостроенной, стройка была заброшена. Заключенных предполагалось перевести на строительство Беломоро-Балтийского канала. Но документально не установлено, все ли заключенные действительно были переведены на ББК.

Архив лагеря был передан Ухто-Печерскому ИТЛ, образованному в июне 1931 г. на базе Ухтинской экспедиции ОГПУ (образована в 1929 г., подчинялась СЕВЛОНу). Центром Ухтпечлага был пос. Чибью (совр. г. Ухта), куда был перевезен архив. Документально установлено, что значительная (если не большая) часть архива хранилась под навесом на открытом воздухе и со временем пришла в полную негодность. В 1937 г. пришедшие в негодность документы были списаны по акту и уничтожены. К сожалению, сегодня уже невозможно установить точное количество и состав этих документов. Часть документов осталась в лагерном архиве, а после закрытия УПЛ была передана в архив УМЗ МВД Коми АССР в Ухте. В настоящее время этот архив перевезен в архив МВД Республики Коми. Однако поступившие документы еще не до конца разобраны.

Нами совместно с сотрудниками Информационного центра МВД РК, в чьем подчинении находится архив, проверены сохранившиеся документы СЕВЛОНа. Выявлены около 7 тыс. личных дел заключенных СЕВЛОНа. Но среди них нет дела А.П. Добронравина. Следует отметить, что сохранилась очень незначительная часть личных дел (по приблизительным оценкам общая численность заключенных, отбывавших наказание в СЕВЛОНе в 1929–1931 г.г., составляла около 80 тыс. чел.). Сохранились также списки уничтоженных по истечении срока хранения дел. Но в этих списках также отсутствует фамилия Добронравин. Других документов по заключенным СЕВЛОНа не выявлено.

Смерть заключенных должна была в установленном порядке фиксироваться органами ЗАГС. Нами проверены акты о смерти за 1930–1932 гг. по Сыктывкару, Сыктывдинскому, Сысольскому и Прилузскому районам (по территории этих районов проходила железная дорога), находящиеся на хранении в архиве Управления ЗАГС Республики Коми. Акта о смерти А.П. Добронравина не найдено. Однако это не значит, что он остался в живых. Управление лагеря не давало полную информацию по умершим органам ЗАГС, несмотря на то, что последние в то время находились в структуре НКВД СССР. Косвенно это подтверждается перепиской по другим лагерям, действовавшим в Коми АССР позднее. Вообще акты о смерти заключенных в архиве ЗАГС очень редки (всего их не более 200, что явно не соответствует численности умерших заключенных). Вполне вероятно, что смерть А.П. Добронравина не была зарегистрирована в органах ЗАГС.

К сожалению, это вся информация, которой мы располагаем».

Остается только добавить, что среди сохранившихся дел заключенных БелБалтлага дела Добронравина также нет.

В уже упоминавшемся письме матушки Екатерины есть и такие строки: «… Грустные вести сообщилъ и папа вчера своими тремя открытками – работаетъ на улице, наряду с другими съ 5 утр. до 5 в. безъ передышки днемъ, возилъ дрова – видимо на лошади, работа говор. не трудна бы, да длиненъ день и все на улице. Одышка усиливается, ноги немного стали пухнуть, съ отправы последняго его письма прошло 10 дней, – много можетъ воды утечь, что сейчасъ съ ним, страшно даже думать, послали вчера мы телеграфомъ ему денегъ, а посылку, хотя и очень бы надо послать, да пишетъ, что их собираются перекинуть в другое место, сообщу другой адресъ тогда и вышлите, это еще темъ более огорчаетъ, когда еще, а необходимо бы послать…». В газете «Вятский край» (№ 226 за 1996 г.) опубликована статья «В лесах и болотах СевЛОНа». Там приводятся воспоминания одного из престарелых местных жителей: «…Послали нас, четверых мужиков, из деревни в Пинюг подвозить грузы «севлонцам» на железную дорогу. В Пинюге жили в палатках, отапливавшихся железными трубами. Печка стояла в одном конце, а труба проходила через всю палатку. Обозами, лошадей по десять, возили продукты по лагпунктам.(…) Километров за 30 возили груз, встретятся «севлонцы» – ждем, когда они протащат на санках бревно. А были это больше все старички из священников в длиннополой одежде…» А матушка, конечно, и подумать боялась, что бревна там можно возить не «на лошади»…