Читать книгу: «Знак белой лилии», страница 2

Наталия Антонова

Шрифт:

Глава 3

Жилплощадью господин Крысинский обделен не был и барствовал один в просторной трехкомнатной квартире.

– Зря не захватили противогазы, – бубнил следователь.

– Кто ж знал, что здесь газы будут, – ответил Незовибатько.

– Как думаешь, Афанасий Гаврилович, трупный запах?

– Вроде нет, – ответил Незовибатько.

– Емельян сам по себе вонючий, – сказала Соболева.

– Да уж, – согласился Наполеонов, – у медведя в берлоге воздух поздоровее будет.

На кухне, на столе гнили облепленные тараканами остатки недоеденной колбасы зеленого цвета, сыра, покрытого синими и черными пятнами, и еще чего-то непонятного серо-буро-малинового цвета. В углах были кучи какого-то хлама, да и по всем комнатам валялись какие-то лохмотья, грязное белье, посуда, грязные пакеты, мешки, обрывки газет. Потрясало воображение даже много чего видавших в своей жизни полицейских нескончаемое количество банок, бутылок из-под пива, водки, аптечных пузырьков от боярышника, пустырника и антисептика.

– Ужас какой! – вырвалось у кого-то. – Он что, никогда ничего не выбрасывал?

– Как видишь, – ответил другой оперативник.

– Он, должно быть, на помойке все это собирал! – не выдержал Славин, оглядывая развалы хлама.

– Уж точно не в супермаркете. И где этот паразит? – спросил Наполеонов, вываливаясь из очередной комнаты.

– Он, скорее всего, в угловой, – подсказала Соболева.

– С чего вы взяли?

– Там когда-то у супругов была спальня.

И точно, войдя в угловую комнату, полицейские увидели нечто, напоминающее постель, и на ней в куче тряпичного хлама лежал человек.

– Жив? – спросил Ахметов.

– Если пузыри размером с бульбу пускает, то, значит, живой, – проговорил Незовибатько и помахал своей ручищей перед носом, – ну и вонь тут!

– Можно сказать, что в других комнатах этой квартиры благоухает розами, – ехидно заметил следователь.

– Лилиями! – неожиданно звонко прозвучал голос Аветика.

– Какими лилиями? Что ты несешь, дружок? – недовольно спросил следователь.

– Да вы сами посмотрите! – не успокаивался Григорян, указывая на изголовье храпящего Крысинского.

– Точно! Лилии! – воскликнул Дмитрий Славин. – Если их теперь, конечно, можно так назвать. – Он осторожно вытащил из-под щеки Емельяна растрепанные, бывшие когда-то белыми цветки. Они буквально висели на переломанных в нескольких местах стеблях.

– Так вот он, убивец! – вырвалось у Незовибатько.

– Выходит, Крысинский все-таки добрался до Андриевской, – проговорил следователь, мысленно соглашаясь с экспертом. – Но как Елена Валентиновна могла ему открыть?

– И я не слышала, чтобы он к ней ломился накануне, – растерянно проговорила Соболева.

– В этом нет ничего удивительного, – успокоил ее Наполеонов, – вы же не стояли всю ночь у двери.

– Не стояла, – тихим эхом отозвалась женщина.

– Этого голубчика нам придется прихватить с собой, – проговорил Наполеонов.

– Он на ногах не стоит, – заметил Ахметов.

– Ничего, у нас в морге и протрезвеет, – оптимистично произнес Наполеонов и велел: – Давайте, ребята, вы двое тащите его в машину.

– Он голый, – тихо сказал Аветик.

– И что? Заверните его в какую-нибудь дерюгу и несите.

– Вон возле постели его одежда, – указал Григорян.

– Только не вздумай ее на него натягивать, – предупредил следователь. – Одежду упаковать, – распорядился Наполеонов, – лилии, простыню тоже. Не забудьте про обувь. Он же наступил на стебли и часть из них растоптал, что-то должно остаться на подошве. Произвести здесь тщательный осмотр.

– Другие комнаты и кухню осмотрели, – вздохнул Славин.

– А туалет?

– Сейчас загляну, – ответил старший лейтенант.

– Не заглянуть, а тщательно осмотреть! – крикнул ему вдогонку следователь.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – пробормотал тот, надеясь, что Наполеонов не услышит.

Но у следователя был прекрасный слух, и он ухмыльнулся, представив, в каком состоянии находится туалет Крысинского, если он умудрился довести жилые помещения до того, что в них не согласится переночевать самая распоследняя свинья.

Сам Емельян Юрьевич Крысинский никак не реагировал на проводившийся у него обыск, не проснулся он и когда его заворачивали в старое рваное покрывало и буквально на руках выносили из родного жилища, чтобы небрежно бросить на заднее сиденье полицейской машины. Даже когда автомобиль тронулся с места, пьяница, дебошир и подозреваемый в убийстве продолжал мирно посапывать.

Следователь опечатал двери обеих квартир – Крысинского и Андриевской. Отпустил понятых, рассыпавшись перед ними в благодарностях, прежде чем сказать обоим «до свидания».

Отправил участкового и одного из оперативников сопровождать задержанного. Расстался временно с Незовибатько, чуть ли не слезно умоляя его ускорить экспертизу.

Их дежурство закончилось, но в реальности это ничего не значило.

Наполеонов с двумя оперативниками поехал по месту прописки убитой. А жила Елена Валентиновна Андриевская на значительном удалении от своей личной квартиры.

Прописана она была в элитном, хоть и не совсем новом доме, расположенном недалеко от Волги. Помня номер квартиры Андриевский, Наполеонов прикинул, что часть окон их квартиры смотрят окнами на Волгу.

Консьержка, увидев удостоверение следователя, сразу же потянулась к телефону.

– Звонить не нужно, – голосом, не терпящим возражения, проговорил Наполеонов, – просто пропустите нас.

И женщина не решилась возражать.

Андриевские жили на третьем этаже, но Наполеонов все-таки направился к лифту, и оперативники последовали его примеру. Лифт доставил их на этаж молниеносно.

– Неплохо жить в таком доме, – проворчал следователь, но, вспомнив двушку, в которой они проживали с матерью, почему-то сразу успокоился.

Несмотря на то что квартира их находилась в старой хрущевке, которую, по идее, давно надо было бы снести, Наполеонов любил двор, в котором вырос, и подъезд, где на каждой лестничной площадке росли в горшках и ящиках зеленые растения, за которыми ухаживали жильцы, в том числе и его мама.

И квартира их, благодаря усилиям мамы, была уютной и чистой. Двух комнат на двоих им хватало.

Как говорила сама Софья Марковна:

– Не телиться же нам в них. – Хотя нет-нет да вздыхала украдкой: – Вот, если Шурочка женится, дети пойдут и будет тесновато.

Но Шурочка, он же следователь Наполеонов, жениться не собирался, ссылаясь на то, что он уже и так женат. На своей работе.

Избавившись таким чудодейственным способом от едва начавших пробиваться ростков зависти, Наполеонов вышел из кабины лифта и, шагнув в сторону нужной квартиры, нажал на звонок, который тотчас залился соловьем.

Прошло не менее полминуты, прежде чем женский голос настороженно спросил:

– Кто там?

– Полиция! Откройте! – Наполеонов догадывался, почему голос взволнован.

Здесь, по-видимому, было заведено, что консьержка звонит и сообщает жильцам, что к ним пришел посетитель.

– Какая еще полиция, – по-прежнему не открывая двери, переспросила бдительная особа.

– Обыкновенная, – ответил Наполеонов и спросил ленивым тоном: – Приглашать понятых?

– Это еще зачем? – переполошилась женщина за дверью.

– Будем вскрывать вашу дверь.

– Еще чего! – возмутились за дверью. – Права не имеете!

– Еще как имеем, – все так же бесстрастно заверил следователь.

Дверь наконец приоткрылась на цепочке.

Наполеонов рассмотрел моложавое лицо и подозрительный взгляд, буквально впившийся в него.

– Покажите удостоверение! – потребовала женщина.

– С превеликим удовольствием, – ответил следователь и развернул перед ней свои корочки.

Она все внимательно прочитала и спросила:

– Вы следователь Александр Романович Наполеонов?

– Так точно, – ответил Наполеонов, а про себя подумал: «Если она спросит, чем докажете, я ее придушу. Не сильно, конечно, а так, немножко, для профилактики».

Но женщина удовлетворилась его ответом и открыла дверь. Тут она увидела стоящих за его спиной оперативников и, вытаращив глаза, спросила:

– А это еще кто?

Наполеонов чуть не ляпнул «личная охрана крестного отца», но вовремя спохватился и обратился к оперативникам:

– Покажите гражданке свои удостоверения.

Те выполнили его просьбу.

– Довольны? – спросил Наполеонов.

Она ответила:

– Да. – Но по лицу ее было видно, что она довольна ничуть не больше курицы, снесшей разбитое яйцо.

– Мы войдем? – спросил Наполеонов. – Или устроим представление для соседей?

– Входите, – сухо ответила она и сердито поджала и без того тонкие губы.

Проигнорировав ее мимику, следователь проговорил:

– Теперь ваша очередь представляться.

– В смысле? – искренне удивилась женщина.

– Кто вы такая? И что делаете в квартире Андриевских, как я понимаю, в их отсутствие?

Женщина неожиданно для следствия стала красной, как переспевший помидор. Ему показалось, что при этом даже щеки ее надулись.

– Я Тамара Михайловна Прудникова! – отчеканила она. – И я тут служу!

– Прямо как в театре, – не удержавшись, хмыкнул Наполеонов.

– В каком еще театре? – обиделась женщина.

– Это я так, к слову. Служат, как правило, в театре. Ну еще у нас в полиции.

– Я не знаю, что у вас делают в полиции, – начала было женщина.

– Все, все, – перебил ее следователь, – все понял, приношу свои извинения. Вы, значит, работаете у Андриевских домработницей.

– Экономкой, – с достоинством поправила Прудникова.

– Отлично. Экономкой так экономкой. Разрешите вас спросить, Тамара Михайловна, где сейчас находятся ваши хозяева?

– Олег в институте. Эммануил Захарович и Елена Валентиновна на работе.

– На работе – это где?

– Эммануил Захарович у себя в офисе. Вы ведь знаете, что он хозяин компании по грузоперевозкам?

– Знаем, – не моргнув глазом солгал Наполеонов. – А где ваша хозяйка?

По-видимому, слово «хозяйка» резало слух Прудниковой, потому что она поморщилась, точно проглотила сразу целый лимон, но все-таки ответила:

– Елена Валентиновна в школе. Она же учитель! – Тамара Михайловна посмотрела на следователя как на недотепу.

– Вы уверены? – не обращая внимания на эмоции экономки, продолжил спрашивать он.

– В чем? – удивилась женщина.

– В том, что хозяин в офисе, а хозяйка в школе?

– Конечно.

– У вас есть телефон Андриевской?

– Разумеется, – почему-то обиделась Прудникова.

– Тогда позвоните ей.

– Зачем?

– Позвоните, позвоните, – настаивал следователь.

Тамара Михайловна пожала плечами и набрала номер Андриевской. Через некоторое время она посмотрела на следователя и проговорила с недоумением:

– Телефон не отвечает.

– Абонент вне доступа? – спросил он.

– Откуда вы знаете?

– Скажите-ка мне, любезная Тамара Михайловна, ваши хозяева вчера ночевали дома в полном составе?

– Что вы имеете в виду? – возмутилась Прудникова.

– То и имею! Кто из Андриевских провел эту ночь в своей кровати? И не темните! – Наполеонов погрозил женщине пальцем. – Ложь ни вам, ни вашим хозяевам на пользу не пойдет! – предупредил он.

Прудникова поджала губы, потом проговорила недовольным голосом:

– Олег и Эммануил Захарович ночевали дома, а Елена Валентиновна, наверное, в своей квартире.

– Она что же, живет отдельно от мужа и сына? – спросил следователь.

– Нет, почему же сразу живет, – ответила экономка.

«Действительно, – подумал при этом следователь, – уже не живет».

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил он замявшейся экономке.

– Не живет она там! Просто время от времени ночует.

– Интересное кино, – обронил следователь.

– В этом нет ничего предосудительного, – принялась объяснять Прудникова, – просто Елена Валентиновна занимается репетиторством, и делает она это в той квартире. Никто из домочадцев не хочет, чтобы в семейное гнездо приходили чужие люди! – выпалила экономка на одном дыхании.

– Понятно. Непонятно другое, что заставляло Елену Валентиновну подрабатывать? Супруг держал ее в черном теле, прикарманивая все заработанные деньги?

– Ну что вы! – возмутилась Прудникова. – Эммануил Захарович ни в чем не отказывает Елене Валентиновне!

– Зачем же она занималась репетиторством?

– Просто она привыкла это делать! – вырвалось у экономки. Она все еще не обращала внимания на то, что следователь говорит о занятии Андриевской репетиторством в прошедшем времени. – Насколько я знаю, – сказала женщина, – Андриевские сначала жили небогато. Достаток пришел позднее, когда у Эммануила Захаровича бизнес пошел в гору.

– Однако он, насколько я понимаю, и после обогащения не стал настаивать, чтобы жена отказалась от репетиторства, – заметил следователь.

– Эммануил Захарович ни в чем не противоречил своей жене. – Экономка снова поджала губы. Только на этот раз не обиженно, а, скорее, недовольно.

– Это отчего же? – спросил следователь.

– Понимаете, – нехотя ответила женщина, – Елена Валентиновна намного старше мужа, и такие отношения у них сложились с самого начала.

– Понятно. Мне нужно поговорить с вашим хозяином. Дайте мне адрес его офиса и продиктуйте номер мобильника Андриевского.

– Ну что вы! – воскликнула экономка. – Я не могу так сразу!

– То есть? – нахмурился следователь.

– Сначала я должна проинформировать его. Вот сейчас я позвоню Эммануилу Захаровичу и сообщу ему о вас.

Наполеонов, решив по какой-то ему одному известной причине не спорить с упрямой экономкой, произнес коротко:

– Звоните. Только не сообщайте мужу по телефону, что его жена убита.

– Что? – ахнула женщина, и телефон выпал из ее рук.

Наполеонов предвидел такую реакцию и успел поймать мобильник на лету. Он сунул его обратно в руки Прудниковой.

– Ну что же вы, Тамара Михайловна, звоните.

– Нет, нет, – прошептала ставшая белой как полотно экономка, – вы уж лучше сами. – И она продиктовала адрес офиса Андриевского и номер его телефона.

– Спасибо, Тамара Михайловна, – поблагодарил следователь и попросил ласково: – А вы закройте за нами дверь и посидите пока тихо, как мышь под веником. Дверь никому не открывайте и никому не звоните.

– Не буду, – откликнулась пришибленным голосом экономка и разрыдалась.

– Ну-ну, – Наполеонов похлопал ее по мягкому круглому плечу и направился к двери, увлекая за собой оперативников, не проронивших за все это время ни единого звука.

Усевшись в машину, Наполеонов спросил:

– Ну что, ребята, прокатимся к Андриевскому? Возражения есть?

– Никак нет, товарищ следователь, – насмешливо ответил один из оперативников.

Второй согласно кивнул. Какие уж тут могут быть возражения.

– Вот и лады, – удовлетворенно заметил Наполеонов, проигнорировав иронию оперов. Чтобы успокоить их, добавил: – Офис Андриевского недалеко. Домчимся мигом. Поговорим со вдовцом.

– Безутешным, – вставил первый оперативник.

– Это еще надо посмотреть, утешный он или безутешный, – теперь уже усмехнулся сам следователь. – И по домам.

Глава 4

Судя по изумленной физиономии Эммануила Захаровича Андриевского, экономка сдержала свое обещание и не позвонила хозяину, чтобы предупредить его о визите полиции.

Хотя изначально хозяина кабинета могла шокировать невежливость следователя, который, не вникая в возражения секретаря, просто-напросто отстранил хрупкую девушку и вошел в кабинет владельца компании.

– Эммануил Захарович! – воскликнула она из-за спины следователя. – Я велела им подождать! Они из полиции!

– Это объясняет все, – проговорил Андриевский и, обращаясь к Наполеонову, спросил: – Чем обязан?

– Следователь Александр Романович Наполеонов, – представился, ни на что не обращая внимания, Наполеонов.

– Не могу сказать, что очень приятно, – ответил Андриевский. – Мое имя-отчество вы несомненно знаете, поэтому повторю свой вопрос: чем обязан вашему визиту?

– Эммануил Захарович, вы знаете, где сейчас ваша жена?

– В школе.

– Вы уверены в этом? Ведь она вчера не ночевала дома.

– И что с того? – пожал плечами Андриевский. – Лена вчера позвонила и сказала, что поздно закончила заниматься со своим учеником, устала, поэтому заночует в своей квартире. Но полиции какое до этого дело?

Проигнорировав вопрос хозяина кабинета, Наполеонов задал свой:

– Ваша жена часто так поступала?

– Как так? – начал раздражаться Андриевский.

– Не ночевала дома.

– Вам не кажется, что это не ваше дело?! – Андриевский повысил голос.

– Это не было бы нашим делом, если бы ваша жена не была…

– Что моя жена?! – резко перебил его Андриевский. – Я попрошу вас подбирать выражения, когда вы говорите о моей жене!

– Я стараюсь, – спокойно ответил Наполеонов, подумав про себя: «А не догадывался ли муж о том, что его жена занимается не только репетиторством, ночуя в своей личной квартире?», и завершил фразу: – Ваша жена убита.

Андриевский онемел. Он буквально превратился в соляной столб, как некогда жена Ноя.

Наполеонов некоторое время молча наблюдал за его реакцией. А потом проговорил:

– Именно поэтому мы и потревожили вас, Эммануил Захарович.

– Я вам не верю, – сказал Андриевский осевшим голосом.

– Я понимаю ваше состояние, – с сочувствием в голосе произнес следователь.

– Что? Что вы можете понимать?! – снова закричал хозяин кабинета, потом схватил свой мобильник и стал куда-то звонить. Куда, вернее, кому он звонит, у Наполеонова не возникало сомнений.

Наконец Андриевский отложил смартфон, впился в лицо следователю и попросил жалобно:

– Говорите.

Наполеонов прошел к столу и сел напротив мужчины. Андриевский до сих пор так и не удосужился предложить ему присесть. И только теперь, заметив свой промах, он прошелестел:

– Простите.

– Ничего, – ответил следователь и, тяжело вздохнув, произнес: – Я должен был сообщить вам печальную новость, ваша жена прошедшей ночью была убита в своей квартире.

– Но этого не может быть! – вырвалось у Андриевского. – Я звонил ей около полуночи!

– Она откликнулась?

– Да, сказала, что у нее все хорошо. Но она останется ночевать там, так как ей не хочется в эту пору выходить из квартиры.

– Вы не предложили жене приехать за ней?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я знал ответ.

– То есть, – уточнил следователь, – правильно ли я вас понял, раньше вы предлагали ей такой вариант.

– Неоднократно, – с трудом ответил мужчина и стал рассматривать свои руки.

Следователь видел, как ему худо, но тем не менее был обязан продолжить задавать вопросы.

– Как давно вы узнали о том, что у вашей жены имеется личная квартира?

– С момента ее приобретения.

– Правильно ли я понимаю, что эта квартира куплена на ваши общие деньги?

– Правильно.

– И вы не возражали против ее покупки?

– Нет.

– Вас не интересовало, зачем она понадобилась вашей жене?

– Разве непонятно?

– Не очень, – признался следователь.

– Лена занималась там репетиторством! Не тащить же чужих людей в наше семейное гнездо!

– Это все?

– Елене нужен был также отдых от семейной рутины, – голос Андриевского на этот раз прозвучал раздраженно.

Наполеонов невольно представил, что все женщины захотели отдохнуть от своих семей и прикупили себе отдельные квартиры. Картинка получилась нереальной. Следователь смахнул ее, как паутину со своего внутреннего экрана, и проговорил:

– Насколько мне известно, у вас есть экономка. И, скорее всего, именно она выполняет всю домашнюю работу.

– Да, это так, – нехотя признал Андриевский.

– От чего же тогда было отдыхать вашей жене?

– Вы не понимаете! Рутина бывает не только бытовой, но и эмоциональной.

– То есть вашу жену эмоционально угнетали какие-то привычки ваши или вашего сына?

– Не в этом дело!

– Вы часто ссорились?

– Мы вообще не ссорились!

– Разрешите вам не поверить, – вздохнул следователь. – Невозможно никогда не ссориться. Даже между безумно любящими друг друга людьми время от времени возникают какие-либо шероховатости.

– Значит, мы с Леной были исключением из правил. У нас не было ссор. Мы вообще понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.

– Идиллия, – вырвалось у следователя.

– Что вы сказали? – переспросил Андриевский и посмотрел на следователя непонимающим взглядом.

– Так, ничего, сделал для себя пометку и нечаянно произнес вслух, – ответил Наполеонов.

Андриевский посмотрел на следователя с нескрываемым осуждением. Ему вдруг пришло в голову, что следствие начнет рыться в грязном белье его жены. Но и перерыв его, не найдет убийцу.

«Что же делать? – взметнулась в голове Андриевского паническая мысль. – Куда бежать? Кого просить о помощи? Олег! – вспомнил он о сыне, и сердце его сжалось от боли и ужаса. – Как их мальчик перенесет гибель матери? Ведь ему всего лишь двадцать лет. Вроде бы и взрослый, но какой ранимый».

Вопрос следователя выдернул его из внутреннего мира.

– Как часто ваша жена ночевала в своей квартире?

– Не очень часто, – ответил Андриевский.

Наполеонов сделал вывод, что все-таки и не так редко, как хотелось бы супругу.

– А вы, значит, зарабатываете себе на хлеб с маслом грузовыми перевозками? – спросил Наполеонов.

– Не только на хлеб с маслом, – поправил Андриевский.

– То есть вы полностью содержите семью?

– Естественно.

– Тогда я вернусь к прежнему вопросу, ответ на который я так и не получил, что же заставляло вашу жену заниматься репетиторством?

– Это трудно объяснить, – замялся Андриевский.

– А вы попробуйте, – предложил следователь.

– Лена была гордой женщиной. Ей хотелось вносить свою лепту в наш семейный бюджет. И потом, ей нравилось заниматься с детьми.

– Хорошо, будем считать, что ответ принят, – проворчал следователь. – Теперь, Эммануил Захарович, припомните, были ли у вашей жены враги?

– Враги? – сделал удивленные глаза Андриевский, потом покачал головой. – Нет, не думаю.

– Может, у вашей жены с кем-то были ссоры? Конфликты? Ей кто-то угрожал?

– Если только Маковы, – неуверенно проговорил Андриевский и тут же отмел свои собственные предположения: – Но это ерунда. Давно все разрешилось.

– То есть?

– Мать мальчика и сам мальчик жаловались на то, что Лена занижает ему оценки.

– Это правда?

– Что «правда»?

– Что ваша жена занижала ученику оценки?

– Нет конечно! – возмутился Андриевский. – Маков сам стал хуже готовиться к урокам. А Лена всегда была объективной. Но потом он поднажал, и оценки снова стали высокими. При чем здесь моя жена?

– Действительно. Больше они не жаловались?

– Нет.

– Эммануил Захарович, ваша жена вам что-то рассказывала о Емельяне Юрьевиче Крысинском?

– Нет. А кто это? – удивленно протянул Андриевский.

– Это сосед вашей жены, вернее, он проживает в том же подъезде, где квартира вашей жены. Судя по всему, он приставал к ней.

– Приставал? – с изумлением спросил Андриевский.

– А что вас, собственно, удивляет?

– Моя жена не такая женщина, к которой можно приставать! – отрезал Эммануил Захарович.

– То есть? – настал черед удивляться следователю.

– Понимаете, она очень строгая, я бы сказал даже, суровая.

– Крысинского это не остановило. Может, потому, что он алкоголик.

– Алкоголик? – еще больше удивился Андриевский. – Что нужно было этому человеку от Елены?

– Судя по всему, он хотел взаимности.

– Какой еще взаимности? – продолжал не понимать Андриевский.

– Если верить соседям, ваша жена нравилась Крысинскому и одновременно раздражала его.

– Ничего не понимаю!

– Пока Крысинский – единственный подозреваемый в убийстве вашей жены.

– Но за что он ее мог убить?

– За то же, за что Отелло убил Дездемону.

– Но там совсем другая ситуация! Не морочьте мне голову! Не мог какой-то Крысинский ревновать мою жену!

– Почему? – спросил следователь.

– Потому, что это абсурд! – вырвалось у мужчины.

– Не скажите, Эммануил Захарович. А где сейчас ваш сын?

– В институте! Где ж ему еще быть. Только ради всего святого, не ходите к нему! И не звоните. Позвольте мне самому переговорить с сыном.

– Да, конечно, – не стал возражать Наполеонов.

Он решил пока больше не теребить Андриевского и дать ему хотя бы немного прийти в себя.

Следователь был уверен, что мужчина был глубоко потрясен и еще полностью не осознал всей тяжести обрушившегося на него несчастья.

– Эммануил Захарович, – тихо проговорил он, – назовите мне номер школы, в которой работала ваша жена, и адрес учебного заведения.

– Да, конечно, – так же тихо ответил Андриевский. Взял со стола лист бумаги и, записав то, что просил следователь, пододвинул листок к нему.

– Спасибо, до свидания. – Наполеонов поднялся с насиженного кресла, которое ему не хотелось покидать. Он только сейчас почувствовал, как сильно устал.

– До свидания, – прошелестел Андриевский, который уже снова ушел в свои мысли.

* * *

Вернувшись домой, Андриевский застал сына за приготовлением жареной картошки.

– Ты чего сам? – машинально спросил он.

– Тамара Михайловна выпила таблетку и прилегла, у нее голова разболелась. Пап, ты не знаешь, когда мама вернется? Я звонил ей, но абонент вне доступа.

– Так и должно быть, – обронил Эммануил Захарович.

– Что ты этим хочешь сказать? – удивился сын.

– Олег, сними, пожалуйста, сковороду с огня и сядь. Нам нужно поговорить.

Увидев выражение отцовского лица, парень не стал возражать, выключил огонь под сковородой и сел напротив.

– Что случилось, папа? – спросил он.

– Мама больше не вернется, – проговорил Андриевский, не глядя на сына.

– Что значит не вернется? – удивился парень. – Она что, бросила нас?

– Можно сказать и так, – кивнул мужчина.

– Папа! Я тебя не понимаю! Ты можешь выражаться яснее? – повысил голос сын.

– Могу, – кивнул отец, – твою маму убили.

– Что значит убили? – Лицо сына вытянулось от удивления.

– То и значит. Ее обнаружили мертвой сегодня утром в ее квартире.

– Это неправда! – голос сына сорвался на крик. – Скажи, что это неправда! – требовал сын. А потом неожиданно для отца закрыл лицо руками и разрыдался.

Как и предполагал Наполеонов, дело это было поручено ему.

Едва он, отоспавшись, переступил порог кабинета полковника Солодовникова, как тот сообщил:

– Саша, поручаю это дело тебе. Ты уже в курсе и на месте преступления первым оказался, и с Андриевским успел побеседовать.

Наполеонова так и подмывало сказать, что на месте преступления первым побывал преступник, но он благоразумно решил не умничать, поэтому ответил:

– Хорошо, Федор Поликарпович, я понял.

– Вот и лады, – удовлетворенно кивнул Солодовников.

От полковника Наполеонов направился к эксперту:

– Здорово, Афанасий Гаврилович! Чем порадуешь?

– Здравствуй, Александр Романович! Не знаю, обрадует ли это тебя, но Крысинский не наступал на лилии.

– Это еще почему?

– Вероятно, он поднял те, что лежали уже с раздавленными стеблями. Его ДНК на стеблях есть, так как он их трогал, но на подошвах его ботинок нет следов сока лилий.

– Но он мог ее толкнуть, не наступая на цветы!

– Может, и мог, – флегматично отозвался Незовибатько.

– На осколках вазы есть следы чьих-то пальцев?

– Только самой Андриевской. Кроме Елены Валентиновны, никто эту вазу больше в руках не держал.

– Выходит, что она схватила вазу и хотела использовать ее для самозащиты. Но не успела.

– Судя по всему, это так, – согласился эксперт. – Следы интимной близости на простынях из спальни Андриевской принадлежат ей самой и молодому мужчине.

– То есть не Андриевскому? – уточнил следователь.

– Скорее всего, нет. Но для твердой уверенности нужны образцы его крови или хотя бы слюны.

– Хорошо еще, что образцов спермы не потребовал, – проворчал Наполеонов.

Эксперт, проигнорировав его ворчание, продолжил:

– ДНК волоса, запутавшегося в лилиях, и спермы неизвестного мужчины родственны.

– Что ты хочешь этим сказать? – воскликнул Наполеонов. – Волос мужской?

– Нет, женский.

– Мать и сын?

– Скорее, брат и сестра.

– Брат и сестра? Ничего не понимаю!

– Больше ничем пока помочь не могу, – развел руками эксперт.

Наполеонов, еще немного потоптавшись в лаборатории, отправился к себе. Он сохранял твердую уверенность в том, что Крысинского он все равно не отпустит. Пусть сидит. Идеальный подозреваемый!

«Да и кому, как не ему, убить соседку, редко появляющуюся в своей квартире и мало с кем общающуюся, – подумал он. – К тому же имеются показания соседей, которые слышали, как Емельян Крысинский приставал к Андриевской и угрожал ей. Интересно, почему она не пожаловалась мужу?»

На свой вопрос следователь ответил себе сам: «Беря во внимание сперму, обнаруженную на простынях Андриевской, у нее имелся любовник. О котором муж даже не догадывался. Или все-таки догадывался?»

Тут следователь вспомнил о подруге своего детства – бывшем следователе, а ныне частном детективе Мирославе Волгиной – и подумал, как бы было славно поехать к ней прямо сегодня вечером.

«Но, увы, – вздохнул он, – дела держат на коротком поводке».

Было жарко. Кажется, нынешний июнь решил отыграться за прошлое прохладное лето.

Войдя в свой кабинет, Наполеонов включил кондиционер и попросил секретаршу Эллу Русакову принести ему чуть теплого чая.

Девушка улыбнулась и спросила:

– Александр Романович, вы будете ватрушку с творогом и изюмом?

– Я все буду, – тотчас отозвался он.

Прошло примерно полчаса после того, как следователь съел ватрушку, в его мозгу что-то щелкнуло, он высунулся из кабинета и спросил:

– Элла, а где ты взяла эту ватрушку?

– На скамеечке нашла возле Следственного комитета, – невозмутимо ответила девушка.

– Что?! – поперхнулся Наполеонов.

Посмотрев на буквально перекосившееся лицо следователя, Элла сказала:

– Пошутила я. Мама испекла.