Читать книгу: «Кот в коробке», страница 2

3

…и проспала целых шесть часов. Без снов, в которых она искала Антона то в заснеженной Москве, вглядываясь в лица прохожих, петляя по замоскворецким переулкам, то бежала по темному сырому лесу. А последнее время в ее сны проник и Туз. Теперь она искала и его. Или их обоих – то по сумеречным лесам, по странным, давно покинутым мертвым городам. На этот раз Бог миловал, и она не бродила по набережным высохших рек, не заглядывала в окна домов, которые от одного ее взгляда осыпались в песочную пыль, не бродила, проваливаясь в черную болотную муть, не кричала, не звала, заранее зная, что она одна в этих пустых мирах, что никого, кроме нее здесь нет, потому что Антон в другом, прекрасном месте, что эти болота – не Авалон, а мертвые города – не Валгалла.

Просто она сама заблудилась. И надо выбираться. Яна открыла глаза, и тут же реальность набросила на нее черное душное одеяло. Она все вспомнила. Ком в груди, не дававший дышать – на месте. Но теперь она знала, где выход. Да. План. Следовать ему, и все будет хорошо. Все кончится.

Яна села. Олега рядом не было. Первый раз за многие месяцы она не проснулась, когда он встал, не слышала, как он, не церемонясь, мыча что-то себе под нос, ходит по комнате, принимает душ, стучит дверью гардеробной, звонит колокольчиком и орет в холле на горничных.

Яна посмотрела на часы. Девять пятнадцать. Хорошо. Надо додумать детали. Надо одеться, спуститься вниз, улыбнуться стукачке Нине, выпить кофе, осмысленно отдать пару ценных указаний шоферу Диме, желательно отослав его как можно на дольше. А потом остаться одной, сесть на диван в библиотеке с книгой в руках, прямо под камеру, и делать вид, что читает. А на самом деле додумать детали. Яна протянула руку и звякнула серебряным колокольчиком. Почти сразу в дверь деликатно постучали (чертова стукачка разумеется торчала неподалеку).

– Войди, Ниночка, – «Чтоб ты сдохла, дрянь,» – вяло подумала Яна.

– Доброе утро, Яна Николаевна, – в комнату ввинтилась маленькая востроносая Нина, у нее был беличий прикус, неопределенного цвета волосы собраны на звтылке в тощий хвостик, и вообще, во всем ее вертком облике и манерах проскальзывало что-то гибко-белечье, – Вы сегодня чудесно выглядите. Что Вы желаете?

– Принеси мне кофе, воды и мои таблетки.

– Олег Михайлович меня строго предупредил, что Вам нельзя запивать таблетки кофе, что надо сначала что-нибудь скушать. Давайте я легкий завтрак подам. Что бы хотели?

«Яду. И чтоб ты сдохла. В любом порядке», – привычно подумала Яна, и сказала:

– Тост и яйцо всмятку, апельсиновый сок. Свободна. – Нина, поджав губы, бесшумно выскользнула из комнаты.

Через двадцать минут, наскоро приняв душ и одев первое, что подвернулось под руку в гардеробной – джинсы и какой-то серый свитер, Яна спустилась в гостиную. Завтрак уже был на столе, покрытом белоснежной скатертью, за спинкой Яниного кресла чопорно стоял дворецкий – мистер Вайлд, пожилой мужчина, единственный местный из числа прислуги, функций которого Яна совершенно не понимала. Лицо его с усами в стиле Пуаро всегда оставалось каменным. Говорил он по-английски и по-французски, как и все в Канаде. Остальной персонал Олег привез с собой из России, чтобы не было никаких трудностей перевода и ньюансов менталитета. А на самом деле просто потому, что персонал этот состоял из годами прикормленных, преданных ему шавок, готовых выполнять все его приказы, особенно в части контроля за ней, Яной.

– Good morning, ma’am, – негромко произнес Вайлд, отодвигая стул, когда она подошла ближе.

– Morning, – Яна присела к столу, и он сделал три шага назад. Зато рука Нины, невесть откуда взявшейся, приоткрыла серебряную крышку с огромного белого блюда, на котором одиноко стояла пашотница с яйцом.

– Приятного аппетита, Яна Николаевна, шепнула она вкрадчиво и вроде исчезла. Яна налила себе кофе из кофейника и застыла с чашкой в руке, невидящим взглядом глядя куда, -то в середину стола. Последнее время такое с ней случалось часто.

– Сначала покушать, – напомнила Нина шепотом, так неожиданно близко за спиной, что Яна вздрогнула, и кофе выплеснулся из чашки. По скатерти поплыло пятно, несколько капель попало на свитер.

– Выйдите все, – тихо сказала Яна. – Я съем, честное слово.

По тихому шороху за спиной она поняла, что, видимо, они действительно ушли.

Яна отломила кусочек тоста, постучала ложкой по яйцу, она так и не научилась лихо отрубать ему ножом верхушку, как это делал Олег, отпила глоток сока и подвинула к себе, наконец, блюдечко с длинной белой таблеткой. Оглянулась на камеру слева за спиной. Таблетки и в самом деле были хороши. От них в голове не оставалось ни единой мысли, однако тело продолжало функционировать. Оно двигалось, ело, спало. Тупая игла в сердце не ощущалась почти до вечера. Ком в горле удавалось проглотить. Если бы эти таблетки выдавали ей не по одной в день, а, к примеру, всю пачку… Но нет, уж кем-кем, а дураком Олег не был. Он был больным садистом, как теперь понимала Яна. А она – слабой дурой, как выяснилось. Но сегодня-завтра она рассчитается по всем счетам. Поэтому принимать антидепрессант не следовало. Разум надо было содержать в чистоте и порядке, насколько это возможно. Яна взяла таблетку двумя пальцами и отправила в рот, запив соком. Встала и, бросив салфетку на стул, вышла из гостиной в холл. Постояла несколько секунд в центре, словно не знала, куда идти, потом свернула налево, прошла через каминный зал, облицованный полированным песчаником, и вышла на восточную террасу. Солнце стояло уже высоко над горами, лес щебетал и веял утренней свежестью. Яна вдохнула хвойный ветер с гор и в который раз подумала, что же случилось с ее жизнью, отчего она не может просто дышать, просто жить, радоваться чему-то хотя бы иногда. Она облокотилась о перила балюстрады, опустила голову и незаметно выплюнула таблетку. Ведь, казалось бы, вот она – свобода, рукой подать. Но нет. На самом деле она просто «мотала срок» в этой на редкость комфортабельной колонии-поселении, черт бы его побрал.

«Ладно, хорош рефлексировать, – подумала Яна, – «Теперь переодеваться и на пробежку». Бегала Яна строго по территории вокруг поместья, не удаляясь в лес. Она старалась даже не смотреть в ту сторону, где всего месяц назад они гуляли с Тузом. Каждый день. По несколько часов. Они обследовали всю территорию, до последнего куста, исколесили все тропинки, и это были самые счастливое время за последние годы. Наматывая круги вокруг особняка, Яна поглядывала на гараж всякий раз, когда пробегала мимо. В пределах видимости постоянно маячил либо шофер, либо садовник, либо кто-то из охраны. «Это будет продолжаться вечно, -думала Яна, – надо что-то придумать, чтобы он повез меня куда-нибудь именно на Крузаке. В Тринити? Почему на внедорожнике? Скажу, что хочу купить… купить… Господи, он же не поверит, я никогда ничего не хочу купить. Да и черт с ним, с тросом», – она перешла на шаг, – «А не наведаться ли в домик садовника? У него найдется что -нибудь типа веревки. Точно.»

Яна свернула направо и пошла по дорожке, петляющей мимо идеально подстриженных газонов с хорошо продуманными купами голубых гортензий, к домику под огромной лиственницей. Садовник Андрей разогнулся, увидев ее. Он стриг куст самшита, придавая ему форму идеального конуса.

– Андрей, – Яна решила импровизировать, – можно я зайду к тебе, посмотрю каталог растений из питомника? Хочу, чтобы за восточной террасой рос какой-нибудь красный куст, а то там все слишком зеленое.

– Конечно, Яна Николаевна, – растерялся Андрей, к которому хозяйка обращалась всего пару раз в жизни, – Давайте я Вам все покажу!

– Не стоит, я сама,, – поспешно сказала Яна, открывая дверь, – Где у тебя книги и все такое?

– На полке, справа от двери, – успел сказать Андрей ей в спину.

Домик был небольшим и темным. В первой комнате хранились всякие семена, книги, каталоги, перчатки и чистые инструменты, в задней – все, что погрязнее:, лопаты, грабли, удобрения. Первым делом Яна огляделась в поисках камер. Не видно, но могут быть и скрытые. Поэтому надо быть осторожней.

Она стянула с полки каталог растений и присела на край стола, заваленного всякой садовой мелочевкой. Раскрыв его на первой попавшейся странице, Яна обшаривала глазами все вокруг, и почти сразу увидела несколько мотков толстой капроновой бечевки, висящих на крючках слева от двери. Полистав для видимости каталог еще минут пять, Яна бросила его на стол и направилась к выходу. На ходу стянула с крючка моток и присела на одно колено, якобы завязывая шнурок. Правой рукой она незаметно сунула моток в карман куртки, предусмотрительно накинутой поверх футболки. Куртка была безразмерной, никто не должен был заметить, что карман оттопырен. Выйдя из садового домика, Яна сразу перехватила взволнованный взгляд Андрея, более того, со стороны особняка в ее сторону довольно быстро шел кто-то из охраны, не было видно, кто именно, но черный костюм выдавал. Поэтому Яна непринужденно помахала рукой садовнику, улыбнулась и потрусила в другую сторону по дорожке, огибая газон со стороны леса. Позже, сделав большой круг, она увидела, что охранник, а теперь было видно, что это Игорь, подошел к Андрею и, видимо, допрашивает его с пристрастием о том, что понадобилось от него хозяйке. Что ж, хорошо. Теперь надо припрятать веревку.

Оказавшись на круглой поляне, Яна перешла на шаг, невольно косясь на камеры, расположенные, как она точно знала, на деревьях так, что вся территория отлично просматривалась. Художественный, как могло показаться с первого взгляда, беспорядок леса искусно поддерживался усилиями целой бригады озеленителей, в обязанности которых, в том числе, входило следить за тем, чтобы обзору каждой камеры ничего не мешало. Но Яна знала, что вон в том огромном дубе на высоте пары метров есть дупло, и зона эта не попадает ни в одну камеру, небольшой, в пару квадратных метров, кусочек свободы. И она направилась к дереву. Почти не сбавляя шаг, точным движением забросила моток в дупло и тут же пошла в том же направлении, что и прежде, точно зная, что прямо сейчас за ней следит как минимум одна пара глаз.

На подходе к дому ее ждала вездесущая Нина.

– Яна Николаевна, пока Вас не было, звонила Марина Ивановна. Я сказала, что Вы будете через полчасика. Не желаете перезвонить? – Нина тыкала в ее сторону черным телефоном.

– Она звонила не на мой мобильный?

– Нет, на домашний, хотела еще с Олегом Михайловичем поговорить, но я сказала, что он будет не раньше пять вечера.

«Сейчас она звонит ему на мобильный, без сомнений», – подумала Яна.

– Олег Михайлович просил спросить, не желаете ли Вы прокатиться в Тринити и поужинать с ним в Твайн Лофте? Если да, то столик заказан на четыре.

– Я никуда не поеду, – Яна предприняла попытку обойти Нину, направляясь к двери. Но та продолжала:

– А на обед что желаете, может…

– Отстань! – рявкнула Яна и тут же осеклась и сменила тон, – Я буду у себя в комнате. Насчет обеда – все равно. Что подадут. Только вряд ли я буду обедать.

– Но Олег Михайлович…

Но Яна уже поднималась по лестнице и не слышала ее. В спальне успели прибраться, кровать заправлена, белье поменяно, шторы подвязаны, в вазах новые букеты. Яна, не сняв даже кроссовок, повалилась ничком на кровать. Уснуть бы, но нет, это вряд ли получится. И в ее голове заезженной пластинкой закрутились знакомые мысли, по миллионному кругу, сначала тихо, потом все громче, и вот уже Яна стала шептать их в подушку, тихо-тихо, но все же вслух, ведь так они находили выход, улетали к адресату. «Тося, Тосенька, родной, малыш, прости меня, прости! Боги мои, вы знаете, я ослабла, я не справилась. Для предателей уготован девятый круг ада. Господи, если ты есть, помилуй! Тося, я правда больше не могу. Но вдруг это правда? Вдруг я не найду тебя там, если повешусь на том проклятом дубе? Вдруг я действительно попаду в ад? А ведь я просто хочу к тебе, я хочу быть с тобой! Но я правда больше не могу, малыш! Найди меня, найди меня. Прости меня», – она шептала это как мантру, пока не начала проваливаться в сон, и постепенно реальность подернулась дымкой и стала удаляться, но на границе яви и сна ее ждал не Тося, а черный пес Туз, пропавший больше месяца назад. Он нетерпеливо поскуливал, присаживался и тут же вскакивал, припадая на передние лапы. Он звал хозяйку гулять и не понимал, почему она не торопится. Туз заскулил, и этот звук вышвырнул Яну из сна взрывной волной.

Она резко села. Взглянула на часы. Полвторого. Поедет она в Тринити или нет, но если Олег заказал столик на четыре, то он точно туда приедет обедать – с ней или без нее. Значит, домой заявится не раньше семи. Надо поторапливаться. Она встала и хотела уже пройти в ванную, но тут на ломберном столике завибрировал ее телефон. Яна бросила его туда пару дней назад и забыла о его существовании. Ей давно уже никто не звонил. Кроме мамы. Но большинство ее просьб и пожеланий были все равно адресованы Олегу, и Яна не сомневалась, что если не ответит на звонок, мать сразу перезвонит Вайцеховскому. Странно, что телефон не разрядился. «Не иначе, как спам, " – подумала Яна, взяла его в руки и разблокировала. На экране над значком сообщений появилась красная цифра один, и Яна нажала на иконку. Сообщение от скрытого абонента было длинным и состояло из непонятного набора значков, цифр и букв. „Что-то не так с кодировкой“» – решила Яна и, бросив телефон обратно на стол, прошла в ванную. Как только дверь за ней закрылась, телефон завибрировал снова. На этот раз на экране появилось окно с вполне читабельным текстом «ЯСНАЯ, МАЛЫШ, ЭТО Я. ПОЛУЧИЛОСЬ. ДЕРЖИСЬ, Я ТЕБЯ ВЫТАЩУ.»

4

Знакомиться с мамой действительно поехали в тот же день. Впереди были выходные, а это значило, что Марина Ивановна непременно поедет на дачу в Валентиновку, прихватив с собой подругу – тетю Иру, даму крайне стервозную. На дачу Яне ехать не хотелось. Да и вообще, Яна последнее время старалась туда не попадать. Слишком много было воспоминаний об отце. С возрастом он проводил там все больше времени, почти все, на что падал глаз, было сделано его руками. Он даже умудрился на участке, плотно заросшем настоящим хвойным лесом, развести небольшой огород на единственном пятачке, куда хоть как-то попадало солнце. Причем он подошел к делу с академической серьезностью – обложился литературой по садоводству, долго составлял графики посева, полива и удобрения растений, размечал грядки «по струнке», и это, как и все за что он брался, дало результаты. Под вековыми соснами умудрялись поспевать вполне приличные помидоры, картошки было хоть и несколько кустов, но каждая картофелина была размером с грейпфрут. К нему наведывались коллеги «на экскурсию», цокали языками, восхищались. Марина Ивановна пару лет пыталась варить варенье из смородины, и это было единственное, чем она помогала отцу в саду, но потом и это забросила. Она вообще страшно не любила ничего делать руками, особенно если это было связано с бытом. Она была, разумеется, выше этого. Ее пребывание на даче сводилось к лежанию в гамаке, гулянием по лесу с подругами из числа дачников и раздачей ценных указаний своему мужу и дочери.

По дороге в Королев заехали к лучшему Тосиному другу и одногруппнику Мишане, благо он жил на Комсомольской, в огромном сталинском доме, выходящим углом прямо на площадь Трех вокзалов. Лифт не работал, поднимались по широченной лестнице на восьмой этаж, Яна запыхалась, и спортивный Тося тянул ее за руку, толкал сзади, они хохотали и, оказавшись наконец у Мишаниной двери, вместо того, чтобы позвонить в звонок, начали целоваться. Долго это не продлилось, так как дверь рывком распахнулась, и Мишаня вылетел на лестничную площадку, чуть не сбив их с ног.

– Ох, ничего себе! – заорал Мишаня то ли с возмущением, то ли с восторгом. Яна рассмеялась. Мишаня был смешной – маленький, на три головы ниже Тоси, да и Яны не намного больше. Был он рыжим, как положено, конопатым, крепко сбитым, к тому же в очках. Выражение лица имел всегда крайне сосредоточенное. Вместе с Тосей (а они почти всегда перемещались по институту вместе) смотрелись они крайне комично. Мишаня задирал голову, а Антону приходилось сгибаться в три погибели, отчего его и без того длинные руки свисали чуть ли не до колен. Мишаня был необычайно темпераментен, особенно когда дело касалось квантовой физики и, в частности, темы, которую они с Антоном фанатично разрабатывали. Яна не особо вдавалась в подробности, но было совершенно очевидно, что Мишаня с Антоном надумали грандиозный проект, который, понятно, перевернет мировую науку, и для этого надо было достать дорогущее оборудование, а главное – спонсора, который бы оплатил их затею. Сейчас Мишаня находился в крайней степени ажиатации.

– Антон! – заорал он так, что аж «дал петуха», – не хватает всего пяти тысяч баксов! Я нашел магниты! Поворотные!!!! По одному Тесла каждый! Этого хватит! Всего две тысячи, Тоха! Где взять?!

– Э, тихо, тихо, – Антон даже тряхнул его за плечо, – тормози орать, так-то я с девушкой.

– Привет, Ян, – Мишаня бросил на нее торопливый взгляд и снова преданно уставился на Антона, разве что хвостом не вилял и не дрожал, хотя кто его знает.

– Давай в квартиру зайдем, – Антон легонько подтолкнул его к открытой двери.

– Да, да, проходите, – засуетился Мишаня, отступая в коридор, – Но ты меня слышал? Я тебе с утра названиваю, о у тебя «абонент недоступен».

– Деньги кончились. Давно. Откуда у нас, студентов, деньги на мобилу?

– Ну да, вот я как раз о деньгах. Хотел родителей раскрутить, но они говорят «Нет, мы в Ялту в августе поедем», ну как назло! У кого занять?

Тося, неумолимо продираясь через Мишанины вопли, неумолимо продвигался в гостиную, ведя Яну за руку следом. Сели на диван. Яна огляделась – высоченные потолки, протертый паркет и книги – много, много книг. Везде, на полках, в шкафах, на столе, а еще какие- то бумаги, чертежи, полу свернутые рулоны миллиметровки с графиками, вся стена справа плотно завешена листами, мелко исписанными формулами, причем многие из них явно Тосиным почерком. Здесь они в основном и заседали последние два года. Иногда Мишаня приходил к ним в общагу, но всегда производил впечатление человека уравновешенного. Видать, и впрямь ситуация была волнительной. Антон тоже сжимал и разжимал кулаки, что говорило о том, что он взволнован.

– Может, чаю? – спохватился Антон, а, Ян?

– Нет, спасибо, Мишань. Куда там? Жара такая. Вы решайте свои вопросы, я так посижу.

– Давай по порядку, – сказал Антон, – что там у тебя?

– Во-первых, – затараторил Мишаня, я нашел помещение. Подвал, но сухой. На Щелковской. Друг отца обещал сдать. Ну, не сдать, а бесплатно пустить. Там квадратов сто, разместимся. Стены толстые, доступ, главное, к воде есть. К сети не подключишься, придется от аккумуляторов при старте прикуриваться. Аккумуляторы я знаю, где достать. Литиевые, с конверсионного завода. Их якобы спишут. Не важно. Теперь про магниты: обещали два по Тесле каждый. Ты хоть представляешь, какая это удача? Я думал, мы их вообще никогда не найдем, а тут аппараты какие-то медицинские папин партнер из Швейцарии поставляет, ну, знаешь, томографы из них собирают, так он нам их на неделю просто напрокат даст, мы же вернем, ничего им не будет. Но за поворотные магниты придется пробашлять, хоть убей, тоже по одному Тесла каждый. Барыга, я так думаю, из числа расхитителей ускорителя, хочет по тысяче за каждый, сука! Прости, Ян. Где взять? Тоха, думай!

– Так, так, так, – Антон встал и заходил по комнате, то и дело задевая свисающие со стола листы, – Ну, где занять я, предположим, знаю. Дядька у меня двоюродный в Москве, он, предположим, одолжит. А как отдавать-то будем? – Антон тоже уже почти орал.

– Не знаю! Но мы ж надеемся, что сработает! Если получится доказать, что Эверетовские миры реально существуют? Тогда… Это даже не финансовый вопрос, это… бомба!

– Мишань, давай не орать. Если бы потенциальный спонсор нас сейчас увидел, то не то, чтобы денег не дал, а скорую бы вызвал. Короче, давай так: я прямо сейчас звоню дядьке. Если одолжит, так-то дело в шляпе. Звонишь тогда своим гнусным барыгам, снимаешь подвал. Идет?

– А то ж! – и Мишаня, пошарив рукой под столом, извлек из-под завалов допотопный дисковый телефон, – номер помнишь?

– Так-то у меня феноменальная память, – ослепительно, по мнению Яны, улыбнулся Антон, – А ты вот пока девушку развлеки. А ты мы с тобой вахлаки-вахлаками, тебе не кажется?

Пока Антон долго и подробно расспрашивал дядюшку о его давлении и уровне сахара в крови, Мишаня повел Яну в соседнюю комнату, которая оказалась как раз-таки кабинетом, и, тыча пальцем в огромный чертеж какого-то хитрого компактного ускорителя на стене, страстным шепотом зашептал, что без Тоси он ни за что бы не справился, что они на грани феерического открытия, и что они практически доказали существование параллельного мира.

– Еще немного, и из гипотезы это станет фактом, привстав на цыпочки, шептал он, стараясь одновременно прислушиваться, о чем там говорит Тося.

– Я в вас верю, – заверила его Яна, – Правда верю. Антон просто горит этой идеей. У меня хорошее предчувствие, честное слово.

– Ян, Антон – мозг. Идея, считай его. Но администратор из него никакой. Все на мне, все на мне! Но сейчас я правда не знаю, что делать, где денег взять? Ты, случайно, не…

– Дааааст! – заорал из соседней комнаты Антон, – и Мишаня бросился к нему.

– Ух ты! Вот это да! Вот это сфартило! Тогда я сегодня же все порешаю!

– Давай, Мишань, дело за тобой. Нам бы только до монтажа дорваться. Пока лет, надо успеть до учебы. Я тогда на Урал не полечу, – он взглянул на Яну, – Хотя… Надо же тебя, Ясь, со свекровью познакомить.

– О, со свекровью? – ревниво прищурился Мишаня, – то есть вы… Женитесь?

– Ну да! – Антон привлек ее к себе, заулыбался.

– Ну, вообще-то я еще не решила, – рассмеялась Яна, глядя на него счастливыми глазами.

– Ой, да лааадно, – Антон чмокнул ее в щеку, – не решила она!

– Эээ, я вам не мешаю? – чопорным голосом спросил Мишаня, он явно отвлекся от своей идеи фикс, – А то может мне выйти и оставить вас одних?

– Ладно, Мишань, мы пойдем пожалуй, а то еще сегодня с тещей знакомится, – Антон протянул ему руку.

– Ладно, ребята, рад был, прямо счастлив. Да что там «был», я и сейчас рад. Тоха, свидетелем-то я буду? Свадьба когда?

– Ты конечно. А насчет свадьбы мы еще и не говорили ни разу, да, Ясь?

– Да какая уж тут свадьба, у вас же долгов как шелков, как я понимаю.

– Да, – Но когда мы сказочно разбогатеем, а это стопудово, – развел руками Мишаня, – я мы такую свадьбищу отгрохаем! Огого! Весь поток в шампанском утопим!

– Ой, – рассмеялась Яна, – Мишань, я тебя умоляю, там же девяносто процентов таких ботаников, что хватит и одной бутылки шампанского на всех!

И они, распрощавшись, стали уже спускаться по лестнице, а Мишаня продолжал кричать в открытую дверь,:

– А свидетельница кто? Она такая же красивая как ты?

– Это он тебе как бы комплимент сделал, – шепнул Тося Яне.

– Когда деньги возьмешь, позвони! – раздалось сверху, – Желательно прямо сегодня!

– Ладно! – крикнул Антон в гулкую глубину подъезда Антон, и они вышли на улицу, сразу оказавшись в привокзальной толпе.

Всю дорогу до Королева Антон рассказывал Яне об их с Мешаней проекте, так что доехали незаметно. От станции Подлипки до Яниного дома шли пешком мимо каких-то гаражей и унылых заводских заборов, перемежающихся застройкой шестидесятых годов. В маленьком магазинчике около проходной военного городка купили тортик, кофе и букет цветов для Марины Ивановны. Пошли дальше вдоль территории НИИ. Антон крутил головой, ему было страшно интересно, где прошло Янино детство, где школа, в которой она училась и даже детский сад.

– А вот здесь мой отец здесь работал, – кивнула Яна на бетонное здания на территории научно-исследовательского института, – А вот, кстати ЦУП.

– Ничего себе, – Антон даже остановился, – То есть я знал, что он здесь, в Калининграде…

– В Королеве, нас в прошлом году переименовали.

– В Королеве. С ума сойти, хотел бы я посмотреть хоть одним глазком, как это все происходит. Представляешь, какая ответственность.

– А ведь еще совсем недавно и компьютеров не было, отец всю жизнь на логарифмической линейке считал.

– Я тоже умею, – улыбнулся Антон.

– Я тоже, ясен пень, как говорил папа.

– Эх, повезло же мне! Отхватил дочь самого Ленского! По-любому войду в историю.

– О, это амбиции?

– Не, это плохое слово, я в словаре смотрел. Но войти в историю… мммм… было бы неплохо, – они подошли к Яниному дому.

Семья профессора Ленского жила в серой кирпичной хрущовке, в трехкомнатной, но очень тесной квартире на первом этаже. В подъезде вечно пахло сыростью из подвала, где вечно протекали трубы. Подъезд, давным-давно выкрашенный в трупно-серый цвет, изрядно пооблупился. Войдя в него, Антон обернулся к Яне с недоумением на лице. Они остановились перед дверью.

– Да, – сказала Яна, – папа был бессребреником, никогда ничего не просил, квартиру какую дали, такую и взял. Мама его за это ужасно пилила. Впрочем, не только за это и не только его. Вообще, пока не зашли, хочу сказать, что мама – человек… Непростой. Ты, пожалуйста, не реагируй. Даже если она будет говорить что-то неприятное обо мне, например. Или о папе. Или вообще о жизни, о людях, неважно. Хорошо?

– Ясенька, о чем речь? По-любому, это же твоя мама. Я буду ангелом, хотя, – он грозно сдвинул брови и страшно раздул ноздри, – ты знаешь, женщина, меня лучше не доводить! – Яна рассмеялась и нажала на кнопку звонка.

Мама открыла сразу. На ней было черное платье в огромных желтых цветах, волосы неопределенного цвета собраны в пучок, на губах ярко-красная помада. С тех пор, как Марина Ивановна уволилась с работы, привычка одеваться согласно этикету, принятому в среде товароведов и завхозов, у нее осталась, и с утра первым делом она наносила на лицо толстый слой грима и облачалась в любимые ей яркие платья. Антона поразило, насколько Яна на нее не похожа. Марина Ивановна была компактной, худощавой, с мелкими чертами лица, очень тонкими губами, изогнутыми в брезгливую линию. Она чуть сутулилась, от чего казалась еще ниже ростом. Яна же была настоящей скандинавкой – прямой нос, огромные голубые глаза, очень светлые, с темным ободком, светлые волосы, выгоравшие летом до платиновых, длинные ноги. Она была статной, яркой. Увидев ее один раз, невозможно было не узнать в следующий. «Должно быть, в отца» – подумал Антон, видевший только его черно-белые портреты в книгах.

Марина Ивановна бросила придирчивый взгляд на Антона снизу вверх, потом несколько натянуто улыбнулась:

– Ну проходите, – Яна подтолкнула Тосю вперед. Он с трудом поместился в крохотном коридорчике.

– Привет, мам!

– Янка, ну ты даешь, – охнула мать, невольно теснясь в сторону кухни, – Я думала, ты самая длинная в семье будешь, а ты вон какого великана себе нашла! – она кокетливо протянула Антону руку ладонью вниз, – Ну, раз Яна не торопится нас знакомить, то придется самой. Марина Ивановна. А Вы, стало быть, Антон.

Тося растерялся, схватил ее руку и стал трясти, одновременно пытаясь вручить Марине Ивановне букет. Прошли в так называемую гостиную. Присесть было решительно некуда. На диване громоздились завалы из маминых любимых журналов, каких-то коробок, одежды. Яна явно расстроилась.

– Мам, ты нас что, не ждала?

– Почему же? Ой, спасибо, не стоило, – Марина Ивановна взяла торт из Яниных рук, – А лекарство привезла?

– Ты же ничего не говорила.

– Говорила, вчера, когда ты звонила.

– Нет, мам, я бы купила!

– Что-то у тебя с памятью плохо. Не понимаю, как ты сессию сдала. Это, видимо, из-за роста. Говорят, у слишком высоких людей кровь до мозга плохо доходит, – и Марина Ивановна метнула проницательный взгляд на Тосю.

Яна вспыхнула, но Антон легонько сжал ее руку, и она промолчала.

– А пойдемте пить чай, – как ни в чем не бывало пропела Марина Ивановна.

Спустя пять минут они уже сидели на крохотной кухне за столом, покрытом выцветшей клеенкой, Марина Ивановна в своем коронном месте на углу, Антон все никак не мог приладить свои ноги, а Яна грела на огне чайник со свистком. Пока мама допрашивала Антона с пристрастием, Яна успела быстро отмыть несколько тарелок, ложек и чашек, покрытых культурным слоем старой заварки, зная заранее, что мать в лучшем случае ополаскивала посуду водой. Всякий раз, навещая маму в течение последнего года, Яна старалась наводить порядок, всякий раз тратя по нескольку часов на уборку. Но все равно было досадно, что несмотря на то, что Яна позвонила заранее и предупредила Марину Ивановну, что приедет знакомить ее с Антоном, она и пальцем не пошевелила, чтобы придать квартире хоть сколь-нибудь товарный вид, и Яне было страшно неудобно перед Антоном. За беспорядок, за этот допрос, за то, что в доме нет ни одного портрета Николая Казимировича. После Яниного отъезда мама куда-то их убрала. На креслах громоздились кучи одежды, пианино покрывал толстый слой пыли и каких-то старых газет, в раковине громоздилась гора грязной посуды, которую Яна сейчас и перемывала. А мама продолжала допрос:

– И где вы жить планируете? – по ее царственному лицу и поджатым губам было видно, что она настроена критично.

– Пока в общежитии, потом снимать будем, потом купим квартиру, – Антон отвечал быстро и честно, со своим еле слышным уральским говорком. Он не стелился, не пресмыкался и не восхищался красотой и интеллектом Марины Ивановны, за что, как видела Яна, она сразу его невзлюбила.

– Купим, – Марина Ивановна саркастически приподняла бровь, – А Вы, молодой человек, судя по выговору, иногородний?

– Мама, – бросилась на защиту Яна, – Молодой человек – гениальный физик, даже не просто талантливый, он…

– Ой, – перебила Марина Ивановна, – знала я одного гениального физика. И что? – она развела руками, – что мы видим?

– Мы видим дикий бардак, который ты здесь развела! – Яна заметно повысила голос, – с тех пор, как я уехала, ты хоть раз здесь убиралась, а? За год? – Антон, обернувшись скроил ей лицо типа «не надо».

– Яночка, – Марина Ивановна лучезарно ей улыбнулась, – Ты же знаешь, я не девка -Парашка полы драить. У меня масса других интересов в жизни, – она поправила пучок на затылке, и Антон отчетливо понял, что она нарочно провоцирует всех вокруг, что она питается их реакцией.

– Мама, – голос у Яны уже заметно дрожал, – ну зачем ты так? Антон так уважает отца, он все его работы читал, а ты… ты…

– А то я? – Яночка, я просто не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. При советской власти еще можно было как-то пробиться в науке, обладая, конечно, определенными личными качествами. Знаешь, как некоторые крутились? Но надо было заводить полезные знакомства, не брезговать, как твой отец, всякими нужными связями, гости, цветы женам, подарки. Глядишь, и академиком бы стал. И жили бы мы в высотке на Краснопресненской. Но нет, он даже от квартиры в Москве отказался, отдал проныре Хлопину, потому что, видишь ли, ему нужнее. Так что извините, что я за вас беспокоюсь! – Она обиженно поджала губы.