Читать книгу: «Стать богом», страница 8

Колдун, понял Андрей. Рыжик – колдун. Удивление продержалось недолго: все-таки он уже знал Виту, а для женщины, которая периодически носится из мира в мир с оружием наперевес, колдун – вполне подходящая компания.

– Командир, – слегка забеспокоился штурман, слегка – потому что тоже знал Виту, – с экрана радиолокатора пропало изображение. У вас то же самое?

Колосов взглянул на экран. Ни Греции, ни Катании, ни даже грозы. Словно самолет завис в пустоте.

Он вопросительно посмотрел на колдуна. Тот беспомощно развел руками.

– Видимо, Фёдор завернул нас во что-то вроде кокона, отклоняющего радиолучи, – пояснила Вита. – По крайней мере, я себе это так мыслю. А магов пытать бесполезно: они редко понимают, какие явления лежат в основе их заклинаний.

Фёдор смущенно потупился. Колосов вздохнул.

– Придется снизиться и сбросить скорость. Тогда мы сможем ориентироваться визуально.

– Отдохни, шеф, – неожиданно возразила толстушка. – Если ты сможешь видеть землю, то и пограничники засекут тебя с земли. Лети, пока летится, а куда – звездочка сама знает. Только посматривай, чтоб никакой залетный ястреб нас в жопу не клюнул.

30. Братья

Ему не пришлось долго искать Хешшвитала. Серьга-Искательница сразу вывела его к поляне в окружении сиреневых кустов. Среди травы была проложена игрушечная железная дорога со стрелками, станциями, опорами для проводов – как настоящая. По ней ездили крошечные паровозики и электрички, а желтоволосый мальчик азартно бегал от одной стрелки к другой, переключая их.

У него никогда не было железной дороги. До четырех лет он и не знал, что такое железная дорога – Айанур не водила его на экскурсии в земной мир. Потом он, конечно, узнал. Но после четырех лет у него уже не было возможности играть в игрушки.

Он присел, всматриваясь. Чего-то не хватало. Ну конечно, электрички ездят, провода висят, а где же электростанция? Вот тут, на ручейке, стекающем с пригорка, самое место для ГЭС. Не успел он подумать об этом, как ручеек перегородила маленькая плотина, выстроились аккуратные вышечки линии электропередач, загудели трансформаторы. Он улыбнулся против воли. Интересно, а почему нет грузовых вагонов? Они могли бы перевозить камушки – вон у того мшистого валуна можно устроить каменоломню…

– Привет, – сказал мальчуган, рассматривая новенькие грузовые платформы, контейнеры и цистерны. – Здорово ты это придумал. А ты откуда взялся? Я не заметил, как ты появился, хотя Хешшираман не оставляет чужаков незамеченными. Твой дом здесь?

Он вдруг ощутил настоятельную необходимость сглотнуть. В горле встал комок. У него никогда не было своего дома. Ни в детстве, ни сейчас. Даже Хешшмил был ему не домом, а так, символом могущества, содержание которого обходилось в баснословную сумму. А здесь, в чужом мире, он действительно почувствовал себя дома. Сам воздух этого места был ему сладок и свеж одновременно. Солнце и звезды улыбались ему с небес, и травинки мягко укладывались ему под ноги, когда он вставал на колени, чтобы наметить расположение какой-нибудь станции по очистке воды. Словно не было вокруг ничего чужого. Даже этот мальчишка казался ему родным.

Так и есть. Он же сын моей матери. Мой брат.

Нет у меня никакой матери, вяло подумал он. И тех, кто хапает чужое бессмертие, не зовут братьями. С ними поступают по-другому…

Думать на эту тему не хотелось. Как-нибудь потом. После.

– Не отвлекайся, – выдавил он. – У тебя там два паровоза сейчас столкнутся. А один из них, между прочим, везет щепки для моей стройки.

– Ой! – малыш бросился переключать стрелку.

Паровозик благополучно добрался до станции, и жуки, ожидавшие на платформе, деловито принялись разгружать вагоны…

Он как-то забыл, что надо уходить. Куда? Он уже дома. Он встрепенулся, лишь когда над головами пронеслась стайка ворон, горланя:

– Чужие! Чужие! Чужие!

Это за мной, понял он. Он слишком задержался.

– Нам пора, – сказал он, взяв мальчика за руку, и озабоченно подумал о том, что надо бы призвать вихрь. Он здорово сомневался, что он, посвященный иной богини, сможет воспользоваться в Хешширамане своей колдовской силой, но колдовать и не понадобилось. Мир, принявший его такого, как есть, готов был сделать для него все. Они вдвоем плавно взмыли в небо в теплом воздушном потоке.

Ему было так жаль расставаться с Хешшираманом, что он с трудом заставил себя перевернуть кольцо.

– Где мы? – с интересом спросил Хешшвитал, оглядываясь по сторонам.

– В Хешшмиле, – хрипло ответил он.

Наваждение покинуло его. Он вспомнил, зачем его понесло за этим мальчишкой. Вовсе не ради того, чтобы с ним поиграть. Что-то перевернулось в душе.

– А у тебя тут неплохо, – сказал Хешшвитал. – Ух ты, прямо как у мамы!

– Не трогай! – рявкнул он, выхватив у мальчонки нож. – Порежешься!

Что я говорю-то? Ему и надо порезаться. Очень сильно порезаться, желательно в районе шеи.

Его замутило, и он присел на подоконник.

– Хорошо быть богом, а, малыш?

– Что? – Хешшвитал, разглядывающий вкладыш с покемоном, не то Крабби, не то Кинглером, отвлекся. – А… Да, нефигово. А ты разве не бог?

– Нет, – криво усмехнулся он, машинально похлопывая ножом по руке. – Но почти стал им. Осталось всего ничего – убить какого-нибудь бессмертного. Ясно?

Мальчик был не дурак.

– Ты что, хочешь меня убить?! – глаза распахнулись, но мысль работала: над кожей задрожал воздух, свидетельствуя о появлении защитного поля. – Почему? Мы так здорово играли!

– Ничего личного, пацан, – всю свою сознательную жизнь он заочно ненавидел этого Хешшвитала, но стоило им встретиться, и он понял, что не может его ненавидеть. – Сложись все по-другому, мне не помешал бы такой братишка, как ты. Но кого-то ведь нужно убить. А если выбирать из того, что имеется – кто подойдет лучше ребенка, не вошедшего в полную силу и не соображающего еще, как правильно применить даже то, чем он владеет? Можешь, кстати, убрать защиту, от железа она не спасет.

– А я убегу! – заявил Хешшвитал.

– Это вряд ли, – мрачно ответил Хешшкор. – Мы за барьером. Взгляни.

Он открыл жалюзи. Из окна виднелись кипарисы, взбегающие вверх по склонам гигантской котловины. А на самом верху, по всему ее периметру горел холодный голубоватый огонь.

– Я никогда не убивал детей, – Хешшкор снова повернулся к собеседнику. И не знаю, хватило бы у меня решимости… Но тебе ведь уже девятнадцать, как и мне.

– Убей Миленион, – посоветовал мальчик. – Она гораздо старше и совсем на ребенка не похожа. И она плохая.

Хешшкор в гневе рывком выхватил нож из ножен.

– Не смей так говорить о Миленион! Она заботилась обо мне, а твоя мать бросила меня на погибель! И бессмертие, которое предназначалось мне, отдала тебе!

– Неправда, – сказал Хешшвитал. – Мама никогда никого не бросала и не отбирала ни у кого бессмертие. Как это, по-твоему, возможно сделать? Я родился бессмертным. Между прочим, мама узнала о том, что я бог, когда мне было уже четыре года.

– Что ты знаешь об этом, клоп? Что ты вообще можешь знать о взрослых, кроме того, что они тебе наврали?

– Сам ты врешь!

– Нет, малыш. Врать я не умею. Я злой, жестокий, циничный, одержимый… Я вообще-то очень плохой дядя, по твоей терминологии. Но я не лгу.

– Ты не плохой, – возразил Хешшвитал. – Ты хороший. Ты придумал хорошую игру, добрую. И ты предупредил меня, чтоб я не порезался…

– Замолчи! – заорал Хешшкор, зажимая уши. – Я все равно тебя убью!

31. Прибытие

– По моим расчетам, мы уже над сушей, – сообщил штурман. – Минуту назад должны были пройти левее Пилоса.

Самолет вдруг взмыл вверх. Валента, привставшая было, впечаталась в переборку.

– Что за чертовщина? – второй пилот прищурился. – Под нами какой-то голубой огонь, клянусь!

Вита бросилась к стеклу, оттолкнув бортинженера.

– Это магический барьер. Проклятье!

Барьер, устанавливаемый магами, был границей, практически нерушимой. Земная поверхность искривлялась, образуя вогнутую чашу, края которой истекали холодным голубым свечением. Впервые оказавшись внутри барьера, еще девчонкой-студенткой, Вита довольно активно пыталась из-за него выбраться. Доползти до края и спуститься с него на связанных веревках, или прыгнуть с парашютом, или прорыть подкоп… Все эти идеи оказались наивными. Барьер только с виду казался чашей, на самом деле он был сферой, сверху прозрачной, проницаемой для воздуха и воды, но не пропускающей сколько-нибудь массивных объектов, будь то птица, человек или самолет.

– Может, взорвать его ко всем чертям? – предложил Колосов.

– Разве что атомной бомбой, – хмуро отозвалась она и спросила ехидно: – Есть у вас?

– Есть, – кивнул он серьезно. – Куда целиться?

– Эй! – спохватилась Вита. – Не вздумайте! Это я пошутила не к месту. Нам надо не разнести в клочья то, что за барьером, а проникнуть туда.

– А как? – с любопытством спросила Валента. Колдунья со стажем не знала другого способа разрушить барьер извне, но по детской привычке продолжала считать, что старшая сестра знает больше.

В памяти Виты действительно хранились способы пройти барьер. Во-первых, барьер может снять поставивший его колдун, во-вторых, бог, которому посвящен этот колдун, и в-третьих, дорожку в барьере может пробить Флиф. Но ни один из этих способов не казался Вите подходящим. В самом деле, если уж маг поставил барьер, то для того, чтоб за него никто не проник – так с чего бы снимать этот барьер по просьбе чужаков? К тому же Вита сильно подозревала, что упомянутый маг находится внутри барьера, и добраться до него невозможно. Богиня, под покровительством которой он находится – Миленион, а эта стерва и для союзников-то пальцем не пошевелит без личной выгоды, не говоря уж о смертельных врагах, к которым причисляла Виту. Узнав, что у Виты проблемы, она обрадуется и праздник устроит, какая там помощь в снятии барьера! Флиф тоже не был решением, хотя однажды Вита с отчаяния прибегла к этому способу. Но тогда она была Тюремщицей Флифа с волшебным кольцом и могла его контролировать, а кто она теперь? Перстень оказался подделкой, и Вита не могла рисковать, освобождая Пожирателя Душ и используя его в своих целях без возможности нейтрализовать его в критический момент.

– Валя, Фёдор, проверьте меня, – Вита покрутила в пальцах медное кольцо. – Барьер ограничивает то, что внутри, от нашего мира, так? Значит, то, что внутри – это вроде бы не наш мир?

Звездочка на автопилоте, тревожно мигавшая, успокоилась, словно поняла намек. Кольцо исчезло прямо из пальцев Виты, как и не было.

Самолет пикировал на роскошную виллу. Звездочка вспыхнула в последний раз и погасла.

Колосов сделал круг, высматривая место для посадки. Бассейн, заросли пирамидальных тополей… Аллея, по обеим сторонам которой выстроились и статуи – то ли впрямь античные, то ли хорошая имитация, – взбиралась вверх к краю чаши. Он решил рискнуть.

Самолет промчался, распугав каких-то птах и снося крыльями статуи и кусты – очень уж узка была аллея. Уклон вверх оказался кстати, быстрее тормозя движение.

– Вылезаем, – распорядилась Вита. – И – бегом.

Она бежала первой, спотыкаясь об обломки статуй. Андрей дал ей пистолет, но она опасалась применять здесь огнестрельное оружие. Что происходит с волшебными щитами, когда их прошивают пули и снаряды, она уже видела. Когда высвобожденная магическая энергия превышает некий предел, эффект затмевает даже ядерный взрыв. Дэн Ши, спасая Виту от захвативших ее белых магов, разрушил защиту замка верховного колдуна Белого Круга Лисаана Артена залпом из корабельных орудий. Едва они успели убраться оттуда, как щит сдетонировал. Замок Лисаана превратился в радиоактивную пыль, а Тихий океан еще долго прочесывали эскадры России и США в поисках виновника. Второй раз она дала добро на разрушение защиты сознательно, пусть и под влиянием настроения, истерзанная пытками и искавшая, на чем бы сорвать злость. Было это в мире Миленион. Впрочем, Вита полагала, что этот мир немного потерял: как был холодной пустыней, которую вздорной богине лень было обустраивать, так и остался. Жаль, сама Миленион не сгинула в атомном пламени: без нее Вите куда спокойнее жилось бы на свете.

Валента нагнала ее, запыхавшись:

– Сеструха, ты что, лишние килограммы решила сбросить? Кто же бегает, когда можно телепортироваться?

Такая философия хорошо объясняла телосложение Валенты. Подцепив у сестры наукообразный, по ее собственному выражению, лексикон, идею здорового образа жизни она заимствовать не стала.

Валента взяла ее за руку. Пространство свернулось, сжалось до узкой трубы-тоннеля. Мышцы исчезли вместе с ним – во всяком случае, шевельнуть ни одной из них, в том числе дыхательной, не представлялось возможным. К счастью, телепортация никогда не длилась долго.

Вита вновь обрела тело в небольшой комнате, устланной коврами со сложными геометрическими узорами. Комната была обставлена в современном стиле – компьютерный стол, тумбочка для сканера и принтера, стойка для компакт-дисков, полочка для дискет. Лишь одно нарушало единство дизайна – на ковре, покрывающем стену, висело несколько клинков. Вита сняла короткую саблю – с длинными тяжелыми мечами, рассчитанными на мужскую руку и рост, она опасалась не справиться.

Рядом из воздуха появились Фёдор и второй пилот, в руках они держали носилки с Хешшкором. Федя взглянул на мечи, глаза его загорелись, он схватил самый большой.

– А ты умеешь с ним обращаться? – охладила его энтузиазм Вита. – Ну-ну, парень, не кисни! Я могу тебя научить, только как-нибудь потом. А если я не переживу сегодняшнего дня – иди в армию, благо повестка на руках, там тебя худо-бедно натаскают управляться с режиками.

– Точно, – подтвердил второй пилот.

Федя передернулся.

32. Битва в Хешшмиле

– Стой! – раздался повелительный крик от дверей.

– Мама, – радостно пискнул Хешшвитал.

Как же не вовремя! Хешшкор в ярости тряхнул рукой, не позаботившись о прицеле; огненный вал выжег ковер на стене почти над головой Виталии. Он поднял другую руку.

– Не смей убивать маму! – заверещал малыш. – Она хорошая, хоть иногда и зовет меня чертовым засранцем.

Огонь обтек Виталию, не касаясь ее. Чертов засранец защищал свою мать, как мог.

– Что тебе сделал твой брат, – холодно спросила Виталия, – что ты решил убить именно его?

– Не он, – Хешшкор поднял клинок, поняв, что с помощью магии до нее не доберется. – Ты! Ты украла бессмертие, принадлежавшее мне по рождению, и отдала ему! Я лишь верну то, что мое по праву.

Она вскинула саблю, парируя удар.

– В жизни не слыхала такой собачьей чуши. Отойди, сынок: я не хочу тебя убивать.

– Это я тебя убью! – он снова пошел в атаку, досадуя, что первая не удалась, и снова отступил под градом ударов, тем более унизительных, что она и не старались обойти его защиту и добраться до тела. – Почему ты выбрала его, а не меня? Потому что он больше на тебя похож?

– Остановись, – она легко коснулась лезвием его груди, и под разрезанной рубашкой выступила красная полоска. – Поговорим спокойно, а то ты сгоряча напорешься на сталь. В полнолуние я увидела тебя впервые, клянусь всем, чем захочешь. Я верю, что ты мой сын. Но роды шли очень тяжело, и после того как родился Хешшвитал, я потеряла сознание. Я не видела, как Айанур утащила тебя прямо из родильного отделения. Я не могла забрать у тебя бессмертие, даже если бы это в принципе можно было сделать. Я вообще не знала, что детей было двое.

– Ну да! – выкрикнул он с очередным выпадом. – Скажи еще, что не делала УЗИ!

– Делала дважды, – очередная царапина появилась у него на плече. – И оба раза на экране был только один плод. Теперь я понимаю, почему. Бессмертные не видны на фотографиях, каким бы образом их ни получали.

– Это я был бессмертным, а не он! Я!

Он достал-таки ее кончиком ножа. Красная черта, словно кистью мазнуло по предплечью. Тут же он почувствовал магический удар, нацеленный в него, и спешно активизировал защитное поле – толстуха с желтыми косами-баранками рванулась вперед, испугавшись за Виталию. Но удар так и не достиг цели. Виталия прыгнула, и молния разбилась о ее нематериальный щит, поддерживаемый Хешшвиталом.

– Не смей, Валента! – сурово одернула она толстуху. – Он твой родной племянник.

Валента? Хешшкор слышал лишь об одной Валенте. Валенте Миленион. Что она сказала про племянника? Валента Миленион – ее сестра?!

Он рассчитывал если не на поддержку второй посвященной Миленион, то хотя бы на ее невмешательство. Но она встала против него, а Виталия – Виталия закрыла его собой, не видя его магической защиты…

Он вздрогнул, осознав, что снова подставился. Щеку обожгло острым железом.

– Заканчивай это, мальчик. Ты молод и силен, но я тренировалась две трети жизни. Если бы я хотела, то уже несколько раз убила бы тебя.

Он попытался миновать ее и добраться до Хешшвитала, копошившегося над тем, вторым Хешшкором, чтобы действительно покончить со всем этим. Но сталь опять зазвенела о сталь.

– Почему ты так уверен, что это ты был бессмертным, а не Хешшвитал?

– Госпожа мне все рассказала!

Она вдруг засмеялась:

– И ты веришь всему, что говорит Миленион?

Она не сказала мне о том, что я должен зачать бессмертного ребенка, мелькнула мысль. Но она же не лгала. Она просто не сказала.

– Она никогда не предавала меня, в отличие от тебя! – он рубанул с такой силой, что она не смогла удержать его нож; лезвие рассекло бедро. – Я верю ей! Она меня не обманывала.

Виталия перенесла тяжесть на другую ногу:

– Тогда ты плохо знаешь Миленион.

– Да? А почему же я, по-твоему, не родился бессмертным? Я ведь тоже сын бога!

– С чего ты взял это, червяк? – раздался слабый голос Хешшкора.

Вита радостно обернулась к нему – очнулся, хвала Хешшвиталу… Впервые в жизни она вознесла осознанную хвалу конкретному богу. Обернулась чуть-чуть, на четверть головы – и тут же расплатилась за утрату внимания. Ее собственный меч, подарок любимого, талисман на черный день, ударил в спину, управляемый чужой рукой. Она рухнула на колени, голубая майка на спине лопнула и окрасилась багровым. Колдун шагнул мимо нее к Хешшвиталу.

Его встретила пулеметная очередь и пистолетные выстрелы. Пятеро громил в форме ВВС ворвались в комнату, паля в белый свет, как тупые киношные полицейские в терминатора, а он так же, как терминатор, лишь криво усмехался.

– Нет! – придушенно пискнула Валента.

Ну да, она же знала, как опасно пользоваться огнестрельным оружием против магической защиты. Счастье этих горе-вояк, что ни один не смог попасть. Услышав крик Валенты, они замерли – вот и правильно.

Кроме одного. Седой подполковник, стоя на коленях возле упавшей Виталии, с яростным лицом продолжал стрелять из револьвера – пули, конечно, разбивались о защиту, но до поры до времени…

– Уймись, старик, – бросил маг. – Хуже будет.

– Тебя тоже разнесет в клочья, – процедил он сквозь зубы.

Он знает, вдруг понял Хешшкор. Знает, чем грозит такое вот разрушение защиты. И преднамеренно идет на это… Маг поспешно повел рукой, выводя оружие летчиков из строя. Подполковник, выругавшись после двух осечек, швырнул револьвер ему в лицо – если бы щит не отразил летящий предмет, обязательно попал бы, – и склонился над истекающей кровью Виталией.

Хешшкор посмотрел на своего тезку, прищурившись и скривив губы.

– Она от меня отказалась. И ты тоже? Взгляни на меня, дурак. Я – твоя копия. Почему ты позволил ей сделать бессмертным Хешшвитала, а не меня?

– Сам ты дурак, – прошипел Хешшкор, с усилием повернув голову к нему и стараясь выразить бледным лицом глубочайшее презрение. – С чего ты взял, что имеешь основание для бессмертия? Ты – не мой сын!

– Что значит – не твой? Даже слепому видно, что я похож на тебя. Уж всяко больше похож, чем Хешшвитал!

– Что ты понимаешь в этом, человечек? – губы бессмертного дернулись. – Дитя бога может быть похоже лишь на смертного родителя. На того, кто дал ему плоть, а не бессмертный дух. А ты – ты и впрямь похож на отца. Твой отец – черный маг, Хафиз Миленион!

Колдун пошатнулся.

– Ты лжешь, – сказал он не слишком уверенно. – Так не бывает. Близнецы не бывают от разных отцов.

– А кто тебе сказал, что вы близнецы? Ты – человек, а он – бог! Так вы зачаты, такими родились, и никто не в силах поменять вас местами.

Губы колдуна дрогнули. Мой отец – черный маг. Смертный. Выходит, и я родился смертным? Нет, не может такого быть, я не мог так ошибаться… Он лжет. Но даже если не лжет, отступать поздно.

– Я в силах поменять нас, – прошептал он и шагнул к Хешшвиталу, занося нож. Валента встряла было между ними, решительно загородив мальчика своими телесами, но он легко оттолкнул пухлую бабу с дороги.

– Тебе не за что убивать его, – Виталия, тяжело дыша, пыталась подняться, опираясь на плечо летчика. – Ты же слышал! Я не крала твое бессмертие и не отдавала ему. Вы такие, какие есть.

– Я вам не верю, – взгляд молодого Хешшкора заметался между ними, а голос был почти умоляющим. – Вы сговорились!

Мальчишка, пятясь, отступал все дальше, не видя, что загоняет себя в угол. Хешшкор схватил его за соломенные вихры.

Отчаянный плазменный удар со стороны Валенты и рыжего парня с амулетом Хешшкора он предвидел. Защитное поле с их стороны было усилено до необходимого уровня. Он предугадал и атаку летчиков с кинжалами, парировать которую не стоило труда, даже не убивая их. Но чего он не ожидал – электрического разряда из пустого угла комнаты, скрутившего мышцы в судороге.

Из темноты угла, подняв кисти с длинными крашеными ногтями, так похожими на окровавленные когти в этом освещении, на него смотрела Миленион, уже почти непрозрачная.

– Брось железку и отойди от сопляка, – распорядилась Миленион, кажется, уверенная, что он ее послушает.

– Ты… – прохрипел он. – Почему?..

– Учись довольствоваться малым, смертный, и не замахивайся на то, что не про тебя. Если быстро покоришься моей воле, я разрешу тебе вновь припасть к моим стопам.

– Ты… и ты тоже предала меня, – в глазах зажглось понимание, а вокруг фигуры затрещало силовое поле, наливаясь энергией. – И еще рассчитываешь, что я прощу такое? Что вернусь к тебе?

– Не тебе, помойному крысенку, прощать свою богиню! – вздернула нос Миленион. – А насчет того, что ты вернешься… Ты ведь и не произносил отречения. Чьей силой ты до сих пор пользуешься, а?

– Подавись своей силой! – крикнул он, задыхаясь от обиды, гнева и острого чувства потери, такого же режущего, как в тот день, когда Айанур бросила его в степи. На глазах выступили слезы. Но он не мог позволить себе плакать. Плач – удел малышей. А он, мнивший себя без пяти минут богом, будет бороться до последнего. – Подавись, Миленион! – и он швырнул в нее столько мощи, сколько мог набрать.

Миленион пронзительно взвизгнула, когда сам воздух вокруг нее превратился в бушующий огонь. Она заблаговременно возвела защиту, но чудовищный жар пробился сквозь нее, опаляя лицо и руки. Она ответила серией разрядов, лишь скользнувших по укрепленной броне Хешшкора, и в тот же миг опять была вынуждена защищаться. Ей удалось увернуться от камнепада только благодаря расторопной телепортации. Она материализовалась сзади Хешшкора и обрушила на него шквал молний. Лишь одна из них нашла лазейку. Хешшкор охнул и согнулся, но спустя долю секунды из его рук выпрыгнула черная змейка, прошмыгнула по полу сквозь защитные экраны и юркнула Миленион под подол. Она истошно закричала, тряся кистями, с которых срывались молнии, языки огня, искры…

Никто больше не решался влезть промеж молотом и наковальней. Они сражались на равных, богиня и дерзкий смертный. Если бы звание бога давали лишь за силу и умение, все присутствующие проголосовали бы единогласно. Миленион глушила его своими излюбленными разрядами и пламенем, пытаясь вложить в них все больше силы. Он был более изобретателен, использовал неожиданные приемы, позволяющие пройти сквозь защиту, призывая и свет, и тьму, и жар, и хлад, и камни, и воду… Стены здания пылали, как картонные, перекрытия рушились, и только незримый купол, воздвигнутый сражающимися, давал какую-то возможность выстоять под напором высвобожденной стихии. Фундамент трясся, треща и ломаясь, воздух был напитан озоном от электричества, волосы торчали дыбом, и на их концах плясали голубоватые огоньки святого Эльма. Вода, хлеставшая из лопнувших труб, вскипала и обжигала паром, а в следующую минуту, плеснув в глаз или в нос, замерзала там острыми колючими льдинками. Тени и свет менялись местами, дрожали, боролись между собой и друг с другом.

Фиолетовый плащ Миленион вспыхнул и сгорел, а платье под ним было прожжено в нескольких местах; волосы посерели от пепла. Хешшкор выглядел не лучше: одежды на нем почти не осталось, тело, еще недавно прекрасное, покрывали раны и ожоги. Он был вымотан, но упрямо продолжал бороться. Противостояние с Флифом, стоившее ему не только сил, но и первых седых волос, потом поединок с Виталией, оказавшийся неожиданно тяжелым – он прекрасно сознавал, что победа досталась ему лишь благодаря случайности… А теперь еще и бешеная, безудержная, сокрушительная схватка с Миленион, с той, которая учила его и пестовала. А когда увидела, что он может превзойти ее, предала.

Она его обманула. Может, и в остальном обманывала? Он сжал челюсти, чтобы не застонать от внутренней боли, не материальной, не физической, но от этого не менее сильной.

А поддерживать защитное поле стоило ему все большего труда.