Читать книгу: «Хроники Арреды. Нити Данталли», страница 2
Глава 3
Вальсбургский лес, Гинтара
Днем ранее
Аэлин Дэвери не могла припомнить, когда в последний раз погода была столь отвратительной. На улице беспрестанно лил дождь, Аэлин вымокла до нитки и совершенно выбилась из сил после того, как пришлось сделать по такой погоде крюк, огибая болото.
Ближайшим населенным пунктом отсюда был Росс – в двух лигах к юго-востоку. Ближе – только летняя резиденция графа Ричифера, где Его Сиятельство с семьей часто задерживался до поздней осени. До особняка было рукой подать, до Росса пришлось бы двигаться лесом не один час, и Аэлин решила попытать удачу в графской обители. Она надеялась, что ее хотя бы пустят в хлев обсохнуть и переждать дождь, о большем она не собиралась просить. Однако Его Сиятельство проявил искреннее радушие и пригласил путешественницу в дом.
На вопросы о том, что ее сюда привело, она отвечала уклончиво. Об охотниках – таких, как она, – на Арреде бытовало два прямо противоположных мнения, и Аэлин не желала в такую скверную погоду напороться на худшее из них. К тому же версия о «путешественнице, разыскивающей близкого человека», вполне удовлетворила любопытство хозяев. Графиню Колин и вовсе интересовал не род занятий, а нравы гостьи. Она предупреждающе смотрела на Аэлин, давая понять, что не ручается за себя, если та позволит себе малейшие вольности в отношении графа.
Репутация четы Ричифер бежала вперед своих обладателей – о ветрености графа слагали легенды едва ли не во всем Вальсбруге, а его супруга слыла дамой с железным нравом, которой каким-то непостижимым образом удавалось до сих пор пресекать измены мужа. Вполне объяснимо, что нежданный визит молодой женщины не вызвал у графини добрых предчувствий.
Внешность Аэлин Дэвери производила двоякое впечатление. Она отличалась от хрупких придворных красавиц: ростом была чуть выше обычного, а тело, натренированное нелегкими нагрузками в пути, было крепким и подтянутым. Благородство тонких черт лица и яркость зеленых глаз портила легкая горбинка на носу, а огрубевшая кожа на руках со следами полученных в путешествиях царапин сбивала столку – ведь при этом Аэлин несла себя с достоинством, присущим высокородным дамам. Противоречивые детали внешности рождали и противоречивое отношение людей. Впрочем, Аэлин к этому привыкла.
Прибыв в резиденцию графа Ричифера, она всем своим видом показала, что не намерена становиться причиной семейных раздоров, и надеялась, что графиня расположится к ней (или хотя бы не прикажет слугам отравить ее за ужином).
Расположение Колин удалось получить самым неожиданным образом: визит Аэлин вызвал настоящий восторг у шестилетнего сына четы Ричифер, юного Стефана. Причиной бури эмоций стала не столько сама гостья, сколько оружие, закрепленное на ее поясе – большой нож с расширяющимся к середине и утяжеленным к концу клинком выгнутой формы и резной деревянной рукоятью.
– Ничего себе! – изумленно воскликнул светловолосый мальчик, и его глаза восторженно заблестели. – Какой у тебя меч!
Колин сразу же отчитала сына за фамильярное поведение, но Аэлин лишь улыбнулась в ответ на эту реплику и присела рядом с мальчиком.
– Это не меч, Ваше Сиятельство, – качнула головой она. – Это называется паранг. Идеален в долгом путешествии, потому что годится и для свежевания добычи, и чтобы срубать ветки в труднопроходимых лесах.
– Ты им прямо рубишь? Сама? – воскликнул мальчик. – А матушка говорит, что дамам не престало носить оружие.
Аэлин вновь улыбнулась, но не успела дать ответ: буквально из ниоткуда возникла гувернантка мальчика и позвала его. Аэлин проводила поникшего ребенка внимательным взглядом. Несмотря на восторженный блеск и живость в глазах, он показался ей болезненно осунувшимся и бледным, будто бы им уже начала овладевать какая-то хворь, однако еще не показала себя в полную силу.
– Прошу простить нашего маленького грубияна, – улыбнулась графиня Ричифер, вырывая гостью из раздумий. – Последнее время все труднее найти на него управу. Ему нужен кто-то построже Агаты. Она добрая душа и может его слишком разбаловать.
– Идем, Стефан, – неприятным скрипучим голосом проговорила гувернантка.
Аэлин присмотрелась к ней повнимательнее, надеясь определить хотя бы ее возраст, и не смогла: на вид этой женщине с одинаковой легкостью можно было дать как тридцать, так и пятьдесят лет.
Почему-то назвать Агату доброй у Аэлин не получалось даже в мыслях. Она допускала, что первое впечатление обманчиво, но было в этой особе нечто отторгающее, притом разобрать, что именно, не представлялось возможным.
Следуя за гувернанткой, Стефан почти обреченно посмотрел на родителей и шмыгнул носом. Ярко-зеленые глаза Аэлин заинтересованно прищурились. Неясное нехорошее предчувствие относительно мальчика не давало ей покоя.
***
Хозяева дома любезно предоставили Аэлин комнату на ночь, велели слугам подготовить для гостьи ванну, а после накрыть на стол. Ужин закончился лишь к позднему вечеру, когда юный граф Стефан вновь спустился в гостиную к родителям и тихо захныкал, что не хочет ложиться спать в присутствии Агаты.
– Я не хочу, чтобы она смотрела на меня, когда я сплю, – пожаловался он, с надеждой глядя на Аэлин и переводя жалостливый взгляд серых глаз на родителей. Он надеялся, что в присутствии гостьи они обратят на его жалобы внимание, а не проигнорируют их, как делали это обыкновенно.
Колин тяжело вздохнула и приобняла сына.
– Вы чрезмерно капризны этой осенью, молодой человек. С каких пор Агата начала беспокоить твой сон? Она с самого твоего рождения с тобой!
Аэлин посмотрела в дверной проем, где снова бесшумно возникла гувернантка. Она стояла и взглядом хладнокровного хищника наблюдала за мальчиком. По крайней мере, Аэлин именно так интерпретировала ее взгляд.
– Раньше она не пахла тиной, – тихо, с явным испугом и обидой на родительское непонимание произнес Стефан.
Граф Ричифер громко усмехнулся.
– Посмотри на погоду, Стефан! Сегодня все пахнет тиной.
Однако на Аэлин слова мальчика подействовали куда сильнее и заставили проникнуться должным опасением. Непростое дело, которому она посвятила свою жизнь, научило ее прислушиваться к подозрениям, вовремя реагировать и в кратчайшие сроки принимать решения. Ошибочные или нет – быстрые, они могли спасти жизнь.
Запах тины, даже если сейчас он был простым совпадением, являлся одной из характерных черт существ, которых в народе называли болотными ведьмами. И проверить, являлась ли Агата одной из них, можно было легко и быстро.
На миг время словно замерло.
Аэлин успела схватить со стола солонку. Одновременно ловким движением она выхватила паранг из ножен.
Графиня вскрикнула, прижав к себе сына.
Бэлл Ричифер оперся на стол, намереваясь пресечь беспорядки.
В этот момент время ускорило бег, словно стремясь наверстать то, что упустило за несколько замороженных мгновений.
Гувернантка с небывалой быстротой увернулась от брошенной в нее солонки. При виде рассыпавшейся по полу соли, она зашипела, словно змея. Черты лица подернулись водянистой рябью и расплылись, являя всем присутствующим отвратительное зрелище. Человекоподобная тварь, волосы которой частично состояли из тины, а тело было полупрозрачным и мутным, как болотная вода, противно заверещала и растворилась в ближайшей стене, понимая, какого противника бог-проказник Крипп этой ночью привел в столь полюбившееся ей гнездышко. Одежда, принадлежавшая гувернантке, осталась на полу кучкой пропахшего тиной тряпья.
Аэлин выругалась про себя, крепче сжав рукоять паранга, и стала наизготовку.
– Быстрая, тварь, – гневно прошептала она.
– Что… что это такое? Что с Агатой? И что это было за чудовище? – испуганно закричала Колин, не отпуская хнычущего сына. Испуг в ее голосе перемешивался с возмущением, будто неблаговидность случившегося была для нее столь же неприемлема, сколь и опасность.
Аэлин оглядела членов графской семьи, оценивая их состояние.
В дверях появилось пятеро перепуганных слуг, прибежавших на крик графини.
– Это спарэга, – сказала Аэлин, продолжая изучать взглядом помещение и готовясь к возможной атаке. – Болотная ведьма. Слышали о них?
Бэлл Ричифер нахмурился. Вальсбург полнился легендами об иных существах, и графу не раз приходилось слышать о спарэгах от своих суеверных слуг. Болотные ведьмы обитали близ водоемов. Они слыли одиночками и жили недолго, если только не находили поблизости от своего болота дом человека, где жил маленький ребенок.
Совпадение особых условий явно было неслучайным.
– Хотите сказать, наша гувернантка все это время была иным существом? – Голос Колин заметно дрогнул в страхе и отвращении.
Граф Ричифер приблизился к супруге и обнял ее за плечи, стараясь успокоить.
– Нет, Агата мертва, – ровным голосом, за которым скрывался страх, отозвался он, вопрошающе взглянув на Аэлин. – Верно? Что-то мне подсказывает, что вы знаете ответ.
Охотница многозначительно посмотрела на графа и кивнула.
– Вы правы, я не совсем обычная путешественница, я занимаюсь охотой на иных существ. Спарэги питаются жизненной силой детей. Видимо, местная приметила вашу гувернантку для маскировки, чтобы добраться до Стефана. Теперь она окончательно осмелела и решила полакомиться. Не знаю, где искать тело настоящей Агаты, но подозреваю, что оно на дне болота.
Колин встревоженно посмотрела на гостью, с каждым ударом сердца ее крепкий нрав давал трещину. Стефан хныкал, прижимаясь к ней.
– И это существо… боги, я подпустила ее к своему сыну?!
– Ее вовремя раскрыли, так что, если теперь от нее избавиться, опасность Стефану не грозит. – Аэлин ободряюще улыбнулась перепуганному ребенку.
– Вы сможете убить ее? Вы поможете? – спросила Колин. Просить о помощи ей было в новинку, и просьба звучала ломано, с нескрываемым страхом отказа.
Аэлин кивнула, обернувшись к слугам.
– Да. Думаю, что смогу.
– Скажите, что нужно делать, – решительно произнес Бэлл Ричифер, готовясь вооружиться. Аэлин остановила его жестом.
– При всем уважении, граф, сражаться со спарэгой вы не будете.
– Я не могу позволить женщине… – начал было он, но Аэлин перебила его.
– Я серьезно. Вы не будете с ней сражаться. Здесь нужна не смелость и не отвага, а быстрая реакция и умение ориентироваться в поединках без правил. У вас есть это умение, граф? – Глаза охотницы оценивающе скользнули по Ричиферу, который, в свою очередь, лишь неуверенно качнул головой. – Так я и думала. Что ж, тогда, снова при всем уважении, вы будете мне только мешать. Если не станете спорить и сделаете, как я говорю, сможете навсегда забыть об этой твари.
Все присутствующие с готовностью посмотрели на Аэлин в ожидании ее дальнейших указаний. Она кивнула.
– Тогда всем держаться рядом со мной. Без самодеятельности. Вооружитесь только солью – всей, что есть в доме. Если увидите спарэгу раньше меня, бросайте соль в нее. Это на время лишит ее возможности растворяться в стенах дома. Сделает ее твердой.
– А потом? – испуганно спросила Колин.
– А потом бегите.
***
Безносое существо злобно скалилось, обнажая ряд острых, как иглы, зубов и угрожающе перебирало когтистыми пальцами. Аэлин попятилась, боясь поскользнуться на мокрой траве заднего двора особняка. Ливень все не переставал, небо то и дело озарялось вспышками молний, за которыми следовали оглушительные громовые раскаты, отвлекающие внимание.
Аэлин крепче сжала рукоять паранга, готовая в любой момент нанести рубящий удар. Однако спарэга не спешила нападать: быстроту реакции Аэлин она успела оценить еще в доме.
Проклятье, лучше уж наемники, из-за которых пришлось делать этот крюк, чем болотная ведьма, – подумала Аэлин, мотнув головой, чтобы отбросить с лица мокрые светлые волосы, выбившиеся из растрепавшейся косы. – Эта тварь умна и осторожна. Будет выжидать, пока я нападу первой.
Спарэга была терпелива. Вряд ли она надеялась напугать охотницу своим видом, она прекрасно понимала, что встретила на своем пути опытного убийцу. На руку болотной ведьме играла лишь погода – вездесущая сырость и льющий стеной дождь уменьшал подвижность Аэлин и служил прекрасной маскировкой и подпиткой для спарэги.
Никто так и не сумел попасть в нее солью. Все обратились в бегство при одном лишь виде уродливого чудища, и, спасаясь, захватили с собой ребенка. Аэлин знала, что потеря этого лакомого кусочка злит спарэгу до безумия. Именно на ярость твари она и надеялась. Разъяренная спарэга обладает дюжей силой, однако чаще всего совершает тактические ошибки, которые стоят ей жизни.
Промокшая до нитки одежда ледяными клочьями прилипала к коже. Аэлин прерывисто дышала после нескольких попыток достать тварь и не сводила с нее глаз.
Давай же, уродина. Нападай!
Через несколько бесконечно долгих мгновений спарэга завизжала и, лязгнув острыми зубами, бросилась на охотницу. Аэлин отскочила в сторону, перекатилась, группируясь так, чтобы не причинить себе вред собственным парангом. Не теряя времени, она развернулась и нанесла рубящий удар почти наугад.
Промах.
Спарэга ринулась в сторону и вновь кинулась на свою противницу, облетев ее по дуге и зайдя со спины. Аэлин злобно вскрикнула, волей Тарт уклонилась от взмаха когтистой лапы и со всей силы ударила тварь кулаком левой руки в живот, надеясь, что дождь вымыл из руки не все остатки соли. Тело болотной ведьмы наощупь оказалось склизким и липким. Отвращение заставило Аэлин скривиться, когда ее рука по самую кисть увязла в животе спарэги. Соль, впитавшаяся в плоть, причинила болотной ведьме невыносимую боль, и тварь зашлась в жутком крике. Аэлин едва не оглохла от этого звука, но не позволила себе растерянность и промедление. Она резко взмахнула парангом и в полупрыжке нанесла сокрушительный удар по шее спарэги. Лезвие почти не встретило на своем пути препятствий. Голова с мелкими белесыми глазами отлетела в сторону. Тело, похожее на морскую медузу, покачнулось, и охотница с гримасой омерзения вырвала руку из склизкой, твердеющей на глазах, массы живота твари.
Из груди вырвался тяжелый усталый вздох, но Аэлин не дала себе расслабиться.
Я ее еще не убила. Надо сжечь ее, пока соль не перестала действовать, – напомнила она себе и, ухватив спарэгу за твердеющую от соли водянистую ногу, потащила тело к дому, стремясь быстрее удалиться от головы, все еще клацающей зубами.
Глава 4
На всей Арреде вряд ли сыщется знаток, способный доподлинно объяснить, кто такие данталли. Из всех иных существ, живущих бок о бок с людьми, эти – едва ли не самые загадочные и опасные. Некоторые называют данталли демонами, что вполне объяснимо, учитывая, что боги наделили их властью над чужой волей.
Еще до нового летоисчисления – с.д.п., – берущего начало Со Дня Падения исторической родины данталли, мифы об этих существах наводнили Арреду.
При одной лишь мысли об их способностях становится невдомек, отчего эти удивительные создания до сих пор не подчинили себе весь мир. Впрочем, нашлись и те, кто верил, что они с самого сотворения мира тайно стояли у власти на Арреде и что именно они прогнали первых богов с этих земель. Люди, свято верившие в это, сформировали агрессивное религиозное направление, получившее название «Красный Культ». «Культ» – потому что члены секты признавали данталли истинными правителями мира, «красный» – потому что своей заветной целью приверженцы этого направления считали сбросить демонов с их трона.
Цвет был неслучайно выбран в качестве военного символа жрецов Культа: по легенде данталли не способны были увидеть красное, этот цвет лишал их зрения. На деле же легенда не говорила всей правды. Для данталли человек, носящий красное, становился размытым пятном, на котором было очень сложно сконцентрировать взгляд. А без четкого образа зацепиться за него черными, невидимыми для человеческого глаза нитями кукловод не мог. Истории, когда демону-кукольнику удавалось прорваться сквозь красное, были настолько редки, что слыли, скорее, мифами Арреды, и мало кто верил в них. Людям было удобнее думать, что красный цвет способен защитить от данталли.
Последователи Культа стали основным средством по истреблению демонов-кукольников, значительно пополнив свои ряды во время Войны Королевств, когда о данталли и их удивительных способностях стало известно едва ли не каждому крестьянину. Война породила великое множество мифов о данталли, что серьезно осложнило им жизнь, вынудив скрываться среди людей и всячески избегать использования своих способностей при свидетелях, дабы не привлечь к себе внимание последователей Красного Культа.
Затеряться среди людей не составляло особого труда. В отличие, к примеру, от аггрефьеров, данталли не обладали столь ярко выраженными особыми чертами, позволяющими безошибочно определить их истинную суть. Распознать данталли внешне было невозможно. Разве что кому удается пустить им кровь при встрече и увидеть ее синий оттенок. Или же случайно прижаться ухом к их груди, чтобы услышать мерный перестук двух сердец. Подобные инциденты случались крайне редко, ведь данталли были осторожными. Однако стоило кому-то из них выдать себя, последователи Красного Культа возникали буквально из-под земли. Они выведывали подробности жизни данталли и с завидным упорством вызнавали про всех сородичей, о которых тот мог сообщить.
Посему демоны-кукольники старались избегать близости с людьми, по крайней мере, подавляющее большинство.
Отец Мальстена Ормонта в это большинство не входил. Он был романтиком и мечтателем, державшим свой передвижной кукольный театр. Путешествовал по королевствам и зарабатывал звонкий фесо во время чарующих представлений. То были времена, когда Красный Культ еще набирал силу, а великая Война Королевств только зарождалась в мыслях приближенных к монархам советников.
На представления Эллая Дортмунда не гнушался приходить и бомонд – талантом бродячего кукольника восхищались, не думая о его простом происхождении и не подозревая ни о темно-синей крови, текущей в его жилах, ни о двух сердцах, бьющихся в его груди.
На одном из выступлений, где движения марионеток были столь сложными и отточенными, что наводили лишь на мысль о магии, кукольника удостоила своим вниманием герцогиня Иннесса Ормонт.
Молодая и привлекательная особа, она покорила оба горячих сердца юного Эллая с первого взгляда. Театр кукол тогда надолго остановился в Хоттмаре, земле, принадлежавшей герцогу Гелвину Ормонту, даже не подозревавшему о стремительно вспыхнувшей тайной страсти своей супруги.
Эллай открылся своей возлюбленной практически сразу, и это лишь сильнее распалило ее запретное чувство, которому боги не позволили существовать долго.
Неизвестно, каким образом жрецам Красного Культа тогда удалось разоблачить Эллая, но он был схвачен и после нескольких суток допроса предан огню. Герцогиня Ормонт была вынуждена скрывать свое безутешное горе. Перемены в ее настроении и поведении замечало ближнее окружение, но вскоре все подозрения и домыслы рассеялись, как утренний туман: стало известно, что Иннесса носит под сердцем ребенка.
Гелвин Ормонт был счастлив, он ни на мгновение не засомневался в верности и преданности супруги. Иннесса приняла решение растить сына Эллая Дортмунда как наследника герцогства Хоттмар, хотя чувствовала, что носит под сердцем сына данталли. Ее душу терзала тревога, потому что она знала: при рождении ребенок унаследует способности своего отца.
Герцогиня начала долгие тайные поиски информации об этих существах, и ее упорству позавидовали бы даже последователи Красного Культа.
Старания Иннессы увенчались успехом: ей удалось найти для своего сына наставника, который сумел рассказать юному Мальстену о его природе и научить, как укрыть ее от человеческих глаз.
Все детство и юность Мальстен Ормонт следовал заветам своего учителя Сезара Линьи. Взамен тот обучил его пользоваться способностями столь искусно, что ни один человек, которого юноша оплетал черными невидимыми нитями, не чувствовал его ювелирного воздействия.
Мальстен мог бы стать герцогом, одним из самых влиятельных данталли на Арреде. Он мог бы жить в безопасности, о которой не осмелился мечтать ни один из его сородичей. Иннесса Ормонт и Сезар Линьи пророчили ему такую судьбу и очень на нее рассчитывали.
Они ошиблись.
Глава 5
Прит, Гинтара.
Тринадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Дверь комнаты шумно распахнулась, и внутрь ураганом влетел промокший до нитки Петер Адони, ведущий за собой пожилую женщину.
– Беата! Сестренка! Я здесь! – срывающимся голосом закричал он. – Повитуха со мной! Боги, только бы я успел…
Грузная фигура Грегора Шосса молчаливо маячила за спинами вошедших.
Повитуха недоверчиво окинула взглядом Беату и стоявшего напротив нее Мальстена.
– Когда, говоришь, начались роды? – прищурившись, спросила она у Петера. Тот непонимающе посмотрел на своего зятя.
– Шесть… – сглотнув, вымолвил Петер и недоуменно поглядел на сестру, – примерно шесть часов назад.
Мальстен повернул голову к вошедшим и учтиво кивнул. Недоумение в глазах Петера Адони и повивальной бабки он предпочел не заметить. Невидимые черные нити, удерживающие Беату Шосс, начали втягиваться обратно в его ладони. Он оставил лишь одну – не для контроля, а для связи. Она была нужна ему, чтобы безопасно добраться до дома Эленор после шести часов воздействия.
Роженица несколько раз беспомощно моргнула, оглядев комнату и присутствующих. Взгляд ее на миг замер на Мальстене и подернулся опаской, но, не успев вымолвить и слова, она заметила брата.
– Петер? – прошептала она. – Ты уже вернулся?
Беата снова посмотрела на Мальстена. Она начинала понимать, как много он для нее сделал. В глазах мелькнула благодарность, но уже через мгновение лицо исказилось гримасой боли, и она тяжело застонала.
Мальстен отвел взгляд и глубоко вздохнул, повернувшись к людям в дверях:
– Призываю вас более не медлить. Госпоже Шосс нужна помощь.
Пожилая повитуха ожгла его недовольным взглядом.
– А вы кто такой? – требовательно спросила она.
– Я лишь побыл с ней на правах друга семьи и помог успокоиться. Но надобность во мне отпала, поэтому прошу меня извинить, – ответил он и решительно зашагал к выходу из дома. Ильдвин испуганно юркнул в сторону, скрывшись за соседней дверью. Мальстен бы не возразил, если б все таким образом разошлись с его пути.
– Постойте… – донесся до него голос Грегора. Бас, звучащий столь робко, был крайне непривычен для слуха.
Мальстен терпеливо вздохнул и остановился в шаге от двери. Он догадывался, что кузнец хочет сказать ему.
– Не переживайте, Грегор. Уже завтра ночью меня не будет в Прите. Насчет вашей супруги можете не волноваться: как я уже говорил, мое воздействие никак не отразится на ее душе, вот увидите. Всего доброго.
Кузнец подался вперед, все еще намереваясь задержать кукольника.
– Погодите, Мальстен! – вновь окликнул он. – Вам нет нужды покидать Прит. Клянусь, вашу тайну не узнает ни одна живая душа.
Он неловко осекся, поняв, с каким жаром это произнес и как громко это прозвучало, даже несмотря на опутывающую его сконфуженность. Мальстен усмехнулся.
– Я ценю это, но не стоит давать обещаний, которых не выполните, Грегор, – снисходительно сказал он. – Сегодня обо мне уже узнало слишком много живых душ, а посему в Прите более не безопасно. Я должен уйти. Раздайте кукол из моего дома детям, с собой я их не возьму.
Мальстен прижал руку к груди в знак заблаговременной признательности и уже собирался откланяться, как вдруг задумчиво окинул кузнеца взглядом и спросил:
– Я могу попросить вас кое о чем?
– Разумеется! – с жаром отозвался Грегор, встрепенувшись. – После того, что вы сделали для моей семьи, все, что угодно!
Договорил он твердо и с уверенностью, но его выдало выражение лица: кузнец явно пожалел о сказанном, как только слова покинули рот, потому что он вспомнил, кому дает обещание. Мальстен качнул головой, успокаивая собеседника.
– Если родится дочь, дайте ей имя Эленор. На самом деле спасение Беаты и ребенка – полностью ее заслуга, не моя.
Не дожидаясь ответа кузнеца, Мальстен вышел из дома и поспешил прочь.
***
На этот раз путь в пол-лиги показался отнюдь не близким. Чувство потери мирной жизни, которую Мальстен некоторое время вел в Прите, утяжеляло каждый шаг.
Оказавшись у хижины Эленор, Мальстен задумчиво замер. Дом показался ему безжизненным, и он догадался, что опоздал.
В жилой комнате догорала масляная лампа. Было совсем тихо, тишину нарушал лишь редкий стук капель утихающего дождя на улице.
Мальстен приблизился к кровати Эленор. Старуха лежала совершенно неподвижно, глаза ее были закрыты, а лицо приобрело неестественно бледный оттенок. Мальстен сокрушенно опустился на стул подле постели покойницы. Он не мог простить себе, что позволил ей – своему единственному другу – встречать Жнеца Душ в одиночестве.
– Прости, Эленор. Я обещал вернуться быстрее… я очень хотел вернуться быстрее…
Он зажмурился, слабо сжал холодную руку старухи и устало опустил голову. Ему невольно вспомнился день, когда Эленор узнала его главный секрет.
Он бродил по лесу, ища подходящие материалы для изготовления кукол. Эленор кормила белок на поляне неподалеку. Точнее, пыталась кормить, но те никак не желали идти ей в руки. Она так и сказала Мальстену, завидев его в лесу. Хмурый взгляд и отчужденность кукольника нимало ее не смутили. Она отпустила свою добродушную жалобу легко и с улыбкой, чем умудрилась искренне удивить Мальстена. Держа дистанцию со всеми, кого встречал, он давно отвык от домашнего уютного тепла, которое может исходить от некоторых людей.
Эленор Крейт была именно таким человеком. Она излучала тепло.
– Приманить белку нетрудно, – ответил Мальстен, положив на землю поленья. Он присел на корточки и взял у Эленор небольшую горсть орехов. – Глядите.
Белки в Вальсбургском лесу и впрямь были трусливы и осторожны, но сопротивляться чарам данталли они не могли. Черные нити ухватили первого попавшегося зверька, и тот послушной марионеткой вскочил на протянутую ладонь. Эленор замерла, и Мальстен, улыбнувшись, подозвал ее к себе.
– Подойдите, не бойтесь. Она не убежит.
Требовалась ювелирная работа, чтобы управлять таким маленьким существом. Однако Мальстену удалось придать движениям скованного нитями зверька естественность.
Эленор осторожно приблизилась, и ее губы растянулись в счастливой, почти детской улыбке.
– Благодарю вас! Они такие красивые вблизи! Я уже и забыла. Спасибо, что потешили меня на старости лет, мастер Ормонт, – засияла она. – Может, заглянете в гости? Я угощу ягодным отваром.
Мальстен освободил зверька, и белка поспешила убежать. Эленор проводила животное погрустневшим взглядом.
– Не стоит благодарности, я ничего не сделал.
Эленор хитро прищурилась.
– Бросьте, мастер Ормонт. Вы были столь любезны ко мне, а теперь отказываетесь принять благодарность? У меня редко бывают гости. Все приходят по одному и тому же вопросу, а простой человеческой беседы я уже давно ни с кем не вела. Возможно, вы все же окажете надоедливой старухе еще одну услугу?
Мальстен вздохнул. Отчего-то ему хотелось согласиться. Он и сам уже давно ни с кем не общался по-человечески. Настолько давно, что боялся утратить эту способность. Однако риск раскрытия тайны был слишком велик.
– Благодарю за приглашение, но вынужден отказаться. Я спешу. Перед праздником в честь Дня Тарт у меня много заказов на кукол. Может быть, в другой раз?
Эленор пожала плечами.
– Ловлю вас на слове, мастер Ормонт. Вы должны мне беседу.
Мальстен дружественно улыбнулся и поднял поленья. В тот же миг с губ сорвался тихий болезненный выдох: короткая, но острая вспышка боли опалила его тело, на миг сделав лицо чуть бледнее обычного. Это происходило после любого воздействия данталли на марионеток. Люди верили, что боль расплаты, терзающая данталли после применения нитей – кара богов, снисходящая на этих страшных непокорных существ.
Эленор надолго задержала взгляд на кукольнике. Даже слишком. Мальстен постарался не выдать своей встревоженности, но прекрасно понял, что старая повитуха обо всем догадалась. Нетрудно скрывать свое самочувствие от тех, кто не склонен обращать на него внимание. Но Эленор была повитухой и привыкла замечать чужое состояние.
– Белки в этих лесах трусливы, мастер Ормонт, – многозначительно произнесла она. – Я живу здесь много лет, и ни к одному человеку они при мне не шли в руки.
Мальстен качнул головой.
– Это нехитрое мастерство. Я рад был помочь вам.
Эленор улыбнулась, продолжая изучающе глядеть на него.
– Я попросила бы вас обучить меня этому мастерству, если б вам не пришлось потом страдать от этого. Хотя… это ведь врожденное мастерство?
Мальстен поджал губы, почти умоляюще посмотрев на пожилую женщину. Эленор же уверенно приложила руку к груди Мальстена, и тот резко отшатнулся в сторону. Лицо старухи озарила хитрая улыбка.
– Так я и думала, – кивнула она. – С самого начала подозревала. Хоть бы имя сменили, что ли? Видимо, вы гордец, мастер Ормонт, раз не сделали этого. Я думала, вы выглядите иначе.
Мальстен нахмурился, а улыбка Эленор растянулась шире.
– Не переживай, мой мальчик, я никому не собираюсь о тебе рассказывать. Да и мало ли, что могло привидеться старой повитухе? – заботливо сказала она, склонив голову.
Мальстен не поверил собственным ушам. Слова будто разбежались от него, и он не смог найтись с ответом.
– Идем со мной, я угощу тебя отваром из ягод. Он придаст сил. – Эленор продолжала улыбаться, в ее взгляде не появилось ни тени отвращения или страха.
Мальстен недоверчиво взглянул на нее.
– Не понимаю, почему вы продолжаете звать меня в свой дом, если поняли, кто я такой.
Эленор глубоко вздохнула. Она понимала, что, покуда не будет произнесено слово, которым зачастую пугают маленьких детей, общение не заладится.
– Послушай, мне совершенно некого угостить этим треклятым отваром, которого я сдуру наварила на роту гинтарийских солдат. Через три дня попортятся и отвар, и мои несчастные нервы, так что мне сейчас совершенно плевать, что ты данталли.
Мальстен нервно усмехнулся.
– Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу такое.
– А я никогда не думала, что буду разговаривать с казненным анкордским кукловодом. И все же мы разговариваем. – Заметив, как помрачнело лицо собеседника, Эленор сочувственно улыбнулась. – Вижу, эта история не так проста, как ее преподносят. Я многое повидала, Мальстен, и, хоть убей, ты не похож на монстра, которым тебя выставили.
– Отчего же? – мрачно спросил данталли.
Эленор продолжала глядеть на него по-матерински заботливо.
– Монстры так себя не корят, мой мальчик, – вздохнула она, и Мальстен невольно отвел взгляд. Эленор кивнула. – Да, именно об этом я и говорю. Знаешь, может, я и наивная старуха, но все же умею отличить искреннюю горечь от притворной. Рерих VII явно лгал на твой счет.
