Читать книгу: «Васильки», страница 2

Франческа

Именно с возникновением этой женщины в моей жизни и связано страстное желание изучать итальянский язык. Я познакомилась с ней совершенно случайно. В Питере, в Доме книги, когда ездила в северную столицу с учениками на экскурсию.

По этому большому книжному магазину бегала женщина, размахивая руками и тараторя на итальянском. Я к тому времени была один раз в Италии и кое-какие фразы учила к своему путешествию. Я спросила ее по-итальянски, чем могу помочь. Она с удивлением подняла на меня свои глаза цвета черного бархата и внезапно замолчала. А потом спросила, действительно ли я говорю по-итальянски. Я ответила, что очень мало. Она заговорила заметно медленнее, но я все равно практически ничего не поняла – только то, что она ищет какую-то книгу. Естественно, скажешь ты, что еще она могла искать в книжном магазине?

Книгу мы так и не нашли, но на прощание эта интересная женщина написала для меня на клочке своего посадочного билета адрес в Вероне, откуда была родом. Сказала, что я могу заглянуть к ней в гости, если буду когда-нибудь в тех краях.

Вот ради такой весьма призрачной встречи с этой итальянкой я и стала учить итальянский язык. Непросто было это делать в нашем регионе. Но я вспомнила, что гид, возившая нас в Италию, очень неплохо говорила на итальянском. Попросила ее давать мне частные уроки. Занимались редко – из-за ее занятости и моего финансового положения. Один-два урока в месяц. Остальное я добирала самостоятельно и через какое-то время даже сама удивлялась тому, что начала достаточно много понимать в текстах и улавливать смысл итальянских песен. Могла объясниться в самых распространенных бытовых ситуациях.

Изучать языки оказалось очень увлекательным занятием. Наверно, итальянский так легко пошел у меня, потому что звуки не сильно отличаются от наших, к тому же писать и читать по-итальянски довольно-таки просто. Когда же есть успехи, то хочется достигать все новых и новых вершин. Еще появляется любопытство, как сказать определенную фразу, как поставить какой-то глагол в будущее или прошедшее время.

Ты, наверно, снова отнесешься со скептицизмом к моей очередной идее насчет языка. Я почему-то заинтересовалась японским: видела один самоучитель в книжном магазине, немного полистала. Это совсем другой язык! Так интересно узнать, как в нем все устроено. Нет, в Японию я ехать не собираюсь. Успокаиваю тебя заранее. Но тот самоучитель, наверно, куплю.

Ты знаешь, как-то я слушала мессу в соборе Святого Петра в Ватикане. Читалась она, как обычно, на латинском, но у латинского и итальянского языка очень много слов со схожими корнями. И в проповеди священника мне казалось, я что-то угадываю, что-то улавливаю, при том, что общий смысл все равно оставался непонятым. Но я сама придумывала, создавала себе ее содержание. Было ощущение, что проповедь обращена именно ко мне.

Интересный случай тогда произошел в соборе Святого Петра. Я читала, что надо потереть определенную ногу у статуи святого Петра в соборе и попросить о сокровенном. Я перепутала ноги, потерла не ту, при этом сбила с толку еще нескольких туристов, они стали повторять за мной и гладить совсем другую стопу, хотя нужная была сверкающей и отполированной от многочисленных прикосновений. Обнаружила я это уже в гостинице. Просто разговорились с соседкой по номеру, даже поспорили. Спросили у гида, она сказала, что ошиблась я. Я хотела вернуться, но оказалось, что собор уже закрыт, а ранним утром мы уезжали. Жутко расстроилась. А потом решила, что, наверно, нет особого смысла в этих ритуалах. И, наверно, в этом соборе Бог ненамного ближе к нам, чем в любом другом месте. Вот думаю теперь, исполнится или нет то, о чем попросила. Пока не сбылось. Но я не теряю надежды, а в Рим еще хотела бы вернуться.

Но на какое-то время моим смыслом стала Верона, куда Шекспир поселил своих Ромео и Джульетту. Жаль, что мы не побывали там с Иваном. И жаль, что я не знала итальянского, когда мы были с ним на Сардинии. Но в жизни очень часто бывают такие вот несовпадения. Очень трудно было найти тур в Верону из нашего города, пришлось добираться до места жительства Франчески через Москву и Рим. Это, конечно, несколько увеличило цену путешествия. Но не сильно. В Москву и обратно я ехала в плацкартном вагоне.

Помнишь, я сообщила тебе о своем путешествии и о желании найти Франческу? Ты сразу спросил, для чего, а потом, даже не выслушав моего ответа, сказал, что это безумие – искать из чужой страны женщину, с которой я мельком виделась в магазине. Хорошо, что ты не стал меня отговаривать. Правда, выражение твоего лица должно было бы меня остановить, ведь после того, как из моей жизни исчез Иван, ты вновь был для меня единственным значимым человеком.

Почему был? Почему не остался? Мне кажется, это происходило постепенно – процесс замещения тебя в моей жизни. Сначала фактически, но для осознания мне потребовались годы. Нет, я тебя по-прежнему люблю и даже надеюсь, что все когда-нибудь изменится, мы снова будем родными людьми не только по факту твоего рождения, но и на самом деле. Надежды меньше не становится, становится меньше ожидания, что так произойдет. Но я все равно люблю тебя, сын всегда останется сыном. Почти всегда. Но здесь я уже крепко верю, что хуже того, что между нами случилось, уже не произойдет.

Еще мне кажется, что твое отношение ко мне слегка изменилось, когда ты узнал, что я все-таки поехала в Верону одна. Сначала удивился, но я почувствовала, что после моей поездки ты стал чуть больше уважать меня. Или я ошибаюсь? И мне просто хочется, чтобы так было?

Так вот, вернемся к Франческе. Ты представляешь, я ее нашла. Я пыталась по приезде из Италии рассказать тебе, как произошла наша встреча, но ты не стал слушать, только равнодушно покивал в ответ на мои восторженные слова о том, что все случилось и я ее нашла. Позволь рассказать сейчас. Можешь даже не читать, просто позволь написать. Глупо, что я спрашиваю на это разрешение. Я ведь вольна делать все что угодно с этой бумагой и со своими словами. Но почему-то спрашиваю. Наверно, по привычке.

Долго-долго я тогда плутала по улицам Вероны, хотя и владела уже достаточно неплохо итальянским, но боялась заговорить с настоящими итальянцами. Почему боялась – и сама теперь не знаю. Боялась выглядеть смешно в их глазах? Боялась не понять, что они ответят, и обнаружить, что мои, пусть скромные, знания итальянского были лишь иллюзией? В конце концов спустя несколько часов я нашла улицу, пересекавшую ту, на которой жила Франческа. Тревожилась ли я, что она меня не вспомнит, что ее попросту не окажется дома? Удивительно, но нет. Я воспринимала это как приключение. У меня был обратный билет до Рима, где оставалась туристическая группа, от которой я оторвалась на день. Поезда ходили часто, и ехать было сравнительно недолго – около двух с половиной часов на самом быстром.

И вот я стою у ее двери, звоню, и вскоре меня спрашивают на итальянском, кто мне нужен. Странно, что интересуются не тем, кто пришел, а к кому пришли. Отвечаю, что нужна Франческа Манчини. Через минуту дверь открывается, и появляется сама Франческа, она сразу меня узнает, выражает очень бурные эмоции, но тут же говорит, что нисколько не удивлена моим появлением, она знала, что я приеду. Откуда? Просто чувствовала – и всё.

В начале разговора я с трудом подбираю слова, много ошибаюсь, Франческа с улыбкой и большим терпением раз за разом меня поправляет. Но главное, что мы понимаем друг друга. И я наконец-то узнаю́, какую книгу она искала. Это была… книга рецептов русской кухни на итальянском языке. Ей кто-то сказал, что только в Москве или Санкт-Петербурге можно купить подобную. Конечно, она могла найти рецепты и в интернете. Но ей были нужны не только рецепты, но и сама книга.

У Франчески небольшой ресторанчик в Вероне, который готовит блюда разных кухонь мира. Также в этом ресторанчике есть небольшая библиотека книг рецептов со всего света. Я была в этом заведении, это нечто совершенно уникальное. Там очень уютно, но самое главное, там находишь какое-то особенное умиротворение, точнее, оно находит тебя. Никуда не хочется уходить, там, наверно, можно почувствовать смысл жизни. Он очень прост. Смысл жизни – в самой жизни.

С этими книгами у Франчески связана одна история, очень памятная для нее. Можно сказать, что с этих книг началась ее вторая жизнь. И, конечно, жизнь ее ресторанчика.

Не буду пересказывать всю историю Франчески, я сама ее не знаю полностью, к тому же Франческа вела свою речь на итальянском, который я тогда знала совсем мало, но суть я уловила. Иногда свой рассказ она сопровождала рисунками, дополняла английскими словами, даже немного по-русски говорила.

Франческе на момент нашего знакомства было около пятидесяти, а лет пятнадцать назад ей поставили весьма жестокий диагноз. Онкология. Про подобные случаи даже слушать или читать страшно, а когда такое случается с тобой наяву, да еще в самом расцвете жизни, передать всю силу, сложность и глубину эмоций невозможно. Мне казалось, что я ее понимаю, но действительно поняла только тогда, когда этот диагноз едва не поставили мне самой.

До того, как врачи объявили свой приговор, жизнь Франчески протекала весьма обыденно. Она работала журналистом в женском журнале и только что рассталась со своим мужчиной, которого очень любила. Но расстаться предложила именно она, осознав, что их отношения, длившиеся на тот момент около семи лет, на самом деле никуда не ведут: мужчина был женат. Франческа собралась начать новую жизнь, не подозревая, что, то же самое для нее задумали и небеса – может, задолго до ее решения.

После расставания с мужчиной, которого она действительно сильно любила, Франческа очень страдала. Он пытался ее вернуть, но она отказывалась возобновлять отношения. Даже если глубине души ей этого и хотелось, но повторять все сначала вплоть до болезненной разлуки желания не было. А в том, что такое повторение будет, она не сомневалась. Ее любимый ей ничего не обещал, хотя и клялся в большой любви.

Не стану описывать в подробностях, как у нее обнаружилась злокачественная опухоль. Врачи, правда, обнадежили, что шанс выздороветь не так мал, как кажется многим, кто слышит о подобном диагнозе. Опухоль удалили. Франческа решила бороться. Но для этого ей не хватало двух вещей: во-первых, смысла для победы, а во-вторых, веры в то, что она победит.

Она принялась искать смысл и нашла его. Пересмотрев свою жизнь, она поняла, что самым ценным в ней была любовь. Франческа решила, что раз ей отпущено, возможно, совсем немного времени, то она хотела бы прожить его с человеком, которого любит. Она рассудила, что совсем ненадолго отнимет его у семьи, а затем вернет, уже навсегда. Ценности поменялись. Она вернулась к своему Марко, но не рассказала ему о болезни. Зато забеременела от него, создав еще один смысл своей жизни.

У врачей она спрашивала, сколько лет у нее в запасе и каковы шансы выздороветь, если она ничего не будет предпринимать для своего лечения во время беременности. Медики сказали, что если болезнь будет прогрессировать, то шансов у нее может и не быть совсем. К тому же есть вероятность, что беременность запустит весьма нежелательные процессы. Ей оставалось только ждать и гадать, вернется болезнь или нет. Она рискнула.

Удивительно, что ее мужчина был совсем не против ребенка, обещал помогать. Правда, о том, чтобы уйти из семьи к Франческе, речи даже не заходило. Все-таки в Италии семья на первом месте, но о любви итальянцы тоже не забывают: если в браке ее нет или не хватает, начинают искать в другом месте. Франческа родила мальчика, а спустя месяц ей предстояло новое обследование, которое должно было показать, сумела ли она справиться с болезнью или нет.

Я спросила, было ли ей тяжело во время беременности думать о том, что ребенку, которого она вынашивает, может быть уготовано совсем крохой остаться без матери. На что она ответила, что у нее даже мыслей об этом не было. Беременность протекала не совсем просто, врачи пугали возможностью родить ребенка с генетическими отклонениями. Но если бы не беременность, Франческа точно сошла бы с ума.

Мальчик родился здоровым. А про собственное здоровье Франческе еще только предстояло узнать. Она рассказывала, что с тех пор, как ей поставили диагноз, она думала о том, что не успела сделать в жизни. Что бы ей хотелось осуществить. Размышляя об этом во время беременности, она поняла, что не хочет больше работать в журнале, а хочет открыть свое кафе или ресторанчик. И вот идет она за результатами своего обследования и видит в витрине газетного киоска недалеко от клиники книгу кулинарных рецептов Китая. Эта книга, непонятно чем привлекшая ее внимание, показалась добрым знаком, словно кто-то давал ей намек на то, что все будет хорошо, что у нее еще будет время воплотить задуманное, осуществить то, что она не успела раньше. Разумеется, книгу Франческа купила и поклялась, прежде всего самой себе, что, если только все будет хорошо с результатами обследования, она откроет ресторанчик, где будут представлены кухни разных народов мира, рецепты и продукты для которых она только сможет найти.

Результаты оказались обнадеживающими. Франческа говорила об этом со слезами на глазах, словно заново переживала тот день. Потом она еще несколько раз проходила обследования, но уже с необъяснимой твердой уверенностью, что все будет хорошо. Свое слово она сдержала, ресторанчик открыла, на первых порах ей помогли родители и Марко. Сначала было непросто, но со временем ресторанчик даже стал чем-то вроде местной достопримечательности, хотя о нем и не писали в путеводителях. Теперь из своих путешествий Франческа, помимо всего прочего, привозила книги рецептов местных кухонь – по возможности на итальянском языке. В европейских странах это было довольно легко, а в прочих – проблематично, тогда она покупала книги на оригинальном языке, а потом пыталась переводить с помощью электронных переводчиков, пару раз даже заказывала перевод нескольких рецептов в специализированном бюро.

Когда в разговоре с ней я поделилась, что боюсь за тебя в связи с возможным призывом в армию, она смогла меня понять: в Италии обязательная служба хоть и отменена с 2005 года, но до этого Франческа тоже волновалась за своего сына. Знаешь, спросив меня об уважительных причинах, по которым в нашей стране можно не идти на военную службу, и узнав, что одной из них является наличие двух и более детей или беременность жены молодого человека, подлежащего призыву, она высказала удивительную мысль: все должно быть наоборот, особенно в том случае, если идут активные военные действия. Тот, у кого нет детей, даже в проекте, не должны идти служить, ведь они рискуют вообще не оставить потомства, – с ее точки зрения, это особенно несправедливо. И я с ней согласна. У женщин все-таки сильнее развит инстинкт продолжения рода.

Матвей

Как Матвей появился в моей жизни? Ты часто задавал мне этот вопрос и никогда не слушал моего ответа на него. Тебе всегда хотелось получить точную и краткую информацию. А про Матвея в двух словах не расскажешь.

Мне кажется, он всегда был в ней. С самого своего рождения. Он же из соседнего дома. Только сначала он находился на периферии моей жизни. Даже не как фон, а как цветок на обочине, который вроде бы замечаешь, но вряд ли выделяешь среди других таких же. И если он вдруг пропадет, то это не сразу и поймешь.

Ты прекрасно знаешь мать Матвея Лизу, она ведь старше тебя лет на пять, не больше. Красивая была девушка. Красивая, но изначально обреченная. Обреченная на какую-то глупую, бессмысленную жизнь. Я очень боюсь, что и Матвея ждет такая же. Но сделаю все, чтобы хоть что-то изменить. Понимаю, что в этих играх с судьбой мои силы неравные.

Лиза никогда не была замужем. Рано забеременела, если мне не изменяет память, еще учась в школе. Тогда был большой скандал. Ребенка она сохранила по непонятным мне сначала причинам. Но все оказалось просто: девушка долго боялась признаться, что беременна, а там уже поздно было делать аборт. Она и не думала рожать, поэтому во время беременности курить и пить не бросила. Матвей родился раньше срока, но вполне здоровый. Это потом выяснилось, ближе к школе, что есть проблемы в умственном развитии. Но так, совсем незначительные проблемы. Я думаю, там больше была педагогическая запущенность. С таким интеллектом на тройки можно вытянуть всегда. Тем более что характер у парня оказался просто золотым. Даже не знала, что в наше время встречаются такие добродушные люди.

Сначала я на Матвея совсем не обращала внимания. Точнее, обращала, но жалела, как и его мать. А жалость – это ведь всегда взгляд сверху вниз. Где-то я услышала фразу, что жалость – оборотная сторона злорадства. Это стало мне уроком: нельзя судить человека по его родственникам. Нельзя судить по внешнему виду, даже по поведению. Вообще никак нельзя судить. Очень высока вероятность ошибки. Сам же еще и пострадаешь от своей необъективной оценки.

Я уже давно полагаюсь на свое чутье. Человек мне или нравится, или нет. Но с Матвеем чутье мое тоже ошиблось. Пока мальчишка не пошел в школу, он бегал по нашей улице, как многие другие ребята. Только всегда был более чумазым, неопрятным, но всегда с неизменной улыбкой на лице. Признаюсь честно, сначала я принимала эту улыбку за признак… ну, ты сам должен догадаться чего. Сейчас мне даже стыдно об этом говорить.

Когда Матвей пошел в школу, я часто слышала от его первой учительницы, насколько он безотказен и всегда готов выполнять самые скучные ее поручения. При этом она не скрывала, что у мальчика проблемы с учебой, и весьма серьезные. С ним никто дополнительно не занимался. А самостоятельно с заданиями он справиться не мог. Многие мыслительные операции были для него невероятно сложны.

Так вышло, что я начала учить Матвея в пятом классе. Сначала я действительно с ним очень мучилась. Математика достаточно трудна для тех, кто не умеет думать. Матвей старался, но у него ничего не получалось. При этом грамотность проявлял весьма хорошую. Это меня удивило, и я обратила внимание нашего школьного психолога на эту интересную особенность. Оказалось, что у Матвея потрясающая память.

Как часто учителя, родители и даже сами дети считают школьные успехи показателем успешности дальнейшей жизни. И как же все они ошибаются. Работая в школе уже несколько десятилетий, могу сказать, что однозначной закономерности здесь нет. В нашей школе по крайней мере.

Сколько за это время прошло перед моими глазами жизней бывших школьников. Наверно, слово «прошло» не совсем подходящее в данной ситуации. Их история продолжается. Но становление большинства из них уже случилось, дорога задана, колея известна. Грустно сознавать, но, наверно, мало у кого жизнь еще изменится. Школа, потом – у кого на что хватило ума, денег и удачи, потом первая работа, потом работа более основательная и серьезная, часто определяющая профессиональное будущее или не определяющая, что тоже не очень хорошо, значит, человек, скорее всего, будет продолжать метаться. Женитьба, дети. Почти все. Дальше все идет более-менее по накатанной. Так вот, иногда я с удивлением видела, насколько жизнь человека отклоняется от той линии, что напророчили ему в школе. Учителя, наставники, родители и даже сверстники.

Был в моем классе потрясающий парень Олег. Я не могла нарадоваться, глядя на него. Такие умницы встречались редко. С удивительно светлой головой был парень. Домашние задания не делал никогда. Перед уроком на переменке что-то быстро строчил в своей тетради. Потом блестяще отвечал. Проверяя его работы, я всегда ждала сюрприза, потому что он никогда ничего не делал по шаблону – всегда оригинально, к любому заданию подходил творчески, однако неизменно находил правильное решение. Я не пыталась вогнать его в рамки правил и требований. Хотела дать раскрыться его способностям. До сих пор не могу забыть удовольствия на уроках геометрии, когда он блестяще и интересно доказывал теоремы. Ученики, которые что-то смысли в этом разделе математики, сидели с открытыми ртами, а я словно смотрела детектив наоборот, когда знаешь, что будет в конце, но любопытно, какой путь к нему приведет.

То же самое происходило и на уроках по другим предметам. Между собой учителя называли Олега гением. Кто-то с восхищением, кто-то осуждающе. Кто-то пытался все же заставить его выполнять требования, которые диктовала наша система образования. Он сопротивлялся. Ничего хорошего из этого не выходило. Таких людей нельзя ломать.

Мы с коллегами гадали, какой же области знаний он в итоге отдаст предпочтение, какую отрасль осчастливит своим приходом. Шутили, что ему по силам в будущем даже получить Нобелевскую премию, а мы будем гордиться, что его учили, и давать многочисленные интервью журналистам.

Поступил Олег легко на факультет информационных технологий. Увы, не выбрал московский вуз, решил остаться в нашем регионе. Два года учился блестяще, а потом парня накрыла любовь, такая, что сносит все на своем пути. Все было хорошо, пока его сокурсница, в которую он влюбился, Ангелина, отвечала ему взаимностью. Сначала была идиллия: они любили друг друга, учеба их сплачивала, да и давались ему науки по-прежнему легко.

Ее стажировка в Европе тоже не предвещала трагического исхода их истории. Да и стажировалась она совсем не по специальности, просто хотела подтянуть язык, подрабатывая няней, чтобы было на что жить, пока учит язык. Однако в сентябре со своей стажировки она не вернулась. Олегу ничего не объяснила. Связи тогда между ними практически не было. Редкие звонки, скайп еще не вошел в такое широкое употребление, компьютеры и интернет были далеко не у всех. Он пропадал у ее мамы. Та тоже ничего не понимала и пребывала в панике. Он почти успокоил себя тем, что ничего не произошло: раз мама не знает, значит, ничего серьезного. Вернется их девочка.

Девочка не вернулась. От подруги мама узнала, что там ее дочь вышла замуж. По любви или по расчету – не объяснялось. Был только факт. Ангелина вышла замуж и остается во Франции. Конечно, мама ее ничего не стала скрывать от Олега. А того это известие убило. Громко, конечно, сказано, но точнее и не передашь.

До сих пор был один человек, теперь стал другой. Смотришь на него и не видишь живого человека. Тень. Вот что от него осталось. Глаза пустые. Даже слова какие-то бесцветные стали, как по значению, так и по звучанию. Учился по инерции. Через год поехал во Францию по той же программе, что и его бывшая уже девушка. Вернулся еще более пришибленный, чем уезжал. Что там произошло, виделся ли он с ней или нет, никто не знает. Про это он не рассказал никому. Только как приехал, учебу забросил. Его не сразу отчислили, всё ждали, что вернется, что опомнится.

Нет, не вернулся и не опомнился. Отслужил в армии. Стал пропадать в сомнительных компаниях, а потом вообще закрылся дома и практически никуда не выходил. Очень было жаль его мать, которая видела, как сын губит свою жизнь, и ничего при этом не могла сделать. Он стал наркоманом. Через несколько лет вылечился, если можно так сказать. Но начал пить. Сменил несколько работ, в основном неквалифицированных и малооплачиваемых. В конце концов задержался грузчиком на оптовом складе, где работает до сих пор. Сейчас ему за тридцать. И я не вижу, чтобы жизнь его как-то могла измениться. Я даже не уверена, что его способности не погибли от той гадости, которой он злоупотреблял. А ведь сколько надежд, сколько перспектив перед ним открывалось. Глупо? Но такая судьба ему выпала, видимо: все потеряло смысл. А без смысла много не сделаешь.

И тот же Матвей с весьма ограниченными способностями, но с отличной памятью. Он ведь тоже сейчас работает на этом же самом складе, что и Олег. Только получает гораздо больше, потому что ошибок в своей работе практически не допускает. Олегу же творчество нужно, но нет творчества в работе грузчика-комплектовщика.

Ты знаешь, еще когда Матвей учился в школе, я стала потихоньку обучать его итальянскому языку. Сама поражалась, как быстро он запоминал слова и речевые конструкции, которые я ему давала. Ему и учить ничего не нужно было: так, пару раз повторить – и все. Мы серьезно сблизились с ним после школы благодаря этим урокам. Смешно вспомнить, как он приносил мне со своего склада товары с инструкцией на итальянском и просил переводить, иногда что-то переводил сам, корпя над словарем. Обучая его, я обучалась сама. Ведь известно, что это самый верный способ приобретения навыка. Ты смеялся над нашими занятиями и даже выказывал свое привычное недовольство, пренебрежительно спрашивая, где же такому, как Матвей, может пригодиться знание итальянского языка. Ты бы посмеялся над моей следующей историей, если бы был более добродушным человеком, но, скорее всего, в ответ я бы услышала твое очередное фырканье, потому и пишу тебе эти строки, а не рассказываю лично.

На склад, где работал Матвей, пришли пачки итальянских спагетти, на которых не было перевода на русский язык. Почему-то никто не додумался залезть в интернет и воспользоваться электронным переводчиком, вместо этого начальник склада бросился искать для девочек-операторов итало-русский словарь. Матвея решили послать в книжный магазин. Он, конечно, сходил, но вернувшись, взял пачку макарон и перевел всю информацию сам. Сотрудница не верила своим глазам и ушам, видя, как какой-то грузчик-комплектовщик легко переводит текст – и не с английского даже, а с неведомого ей итальянского. Она перепроверила и не нашла ни одной неточности. С тех пор в редких случаях Матвею поручали сделать перевод с итальянских товаров. Гордился он этим неимоверно. Это и послужило его стимулом для дальнейшего изучения итальянского.

А звездный час его настал, когда в их дистрибьюторскую компанию приехали представители итальянских поставщиков. Директор, проводя гостям экскурсию по складу, с определенной гордостью представил Матвея как знатока итальянского и по совместительству их грузчика-комплектовщика. Конечно, Матвей не смог свободно с ними изъясняться, но пару-тройку фраз выдал к всеобщему удовольствию.

Я все чаще задумываюсь о будущем Матвея. Сложится ли у него что-то в жизни? Может ли он переломить тот вектор, который, казалось бы, уже заложен в ней? Изначально ведь ему дано было немного. Пьющая и гулящая мать. Отсутствие отца. Не слишком выдающиеся умственные способности. Ни от кого никакой финансовой помощи. Но зато добрый нрав, фантастические способности к запоминанию. Но как их использовать с учетом всего вышеперечисленного?

Сейчас у него неплохая работа. Неплохая – в денежном понимании. Работает он практически без ошибок, благодаря памяти быстро собирает много заказов, гораздо больше, чем его коллеги по складу. Он гордится тем, что получает больше всех. Странно, но, похоже, никто не завидует его зарплате. По его словам, все признают, что он действительно этого заслуживает. Парень он добродушный, безотказный, всегда готов дать в долг. Это может его погубить. Даже не из-за денег, а из-за спиртного. Нет, пока он не пьет, хотя ты всегда подозреваешь худшее.

Мы много разговаривали с ним на тему спиртного, Матвей совершенно точно понимает, что выпивка – это путь в никуда. Но когда приятели просят составить им компанию, он никогда не отказывается, а мне потом объясняет, что очень трудно обижать людей. Чаще всего он практически не пьет с ними, но, как ты понимаешь, делать это весьма непросто с его-то характером. Очень я тревожусь о том, что в конце концов он перестанет сопротивляться и тогда все в его жизни действительно пойдет так, как изначально предполагалось. Ну почему так? Иногда меня охватывает прямо-таки ярость, когда понимаю, что у очень многих людей с не самой сладкой жизнью и печальным ее окончанием, порой растянувшимся, но от этого только более печальным, заранее было все предопределено. Как у тех васильков, которые ты считал важнее ржи, но на самом деле все было с точностью наоборот.

Матвей сейчас находится как бы между двух миров. С одной стороны – его приятели, которые почти нигде и никогда не работают. Они, когда тихо, когда не совсем, пропивают свою жизнь. С ними практически не о чем разговаривать, кроме как кто с кем подрался, переспал, выпил – и все в таком же роде. С другой – те, кто работает с ним в одной компании.

Да и среди его коллег по складу есть те, кто подрабатывает на этом не самом престижном месте, и учится в надежде на лучшую жизнь, и те, кто здесь временно перекантовывается, как его дружки, и настоящие трудяги, но таких явное меньшинство, а есть и опустившиеся товарищи, которые раньше и могли чем-то гордиться в плане профессиональных достижений, но сейчас им выбирать особо не из чего. Нет, я никого не осуждаю и не ставлю себя выше их. Любой может оказаться на их месте. Ни от чего нельзя зарекаться, далеко не всегда вина за несложившуюся жизнь лежит на самом человеке. И далеко не всегда человек считает свою жизнь несложившейся. Многие вполне довольны тем, что имеют, хотя со стороны может показаться, что вроде и нечем тут быть довольным. Но это их счастье, а может, и своеобразная жизненная мудрость.

В другой мир Матвея не пускают. Скорее бессознательно, чем наоборот. Он рассказывал мне, как пытался подружиться с одним студентом с их склада. Вроде и возраст у них один и тот же, и характеры похожи, даже интересы общие нашлись. Но почему-то их общение за пределы работы никак не выходит. Не хочет этот студент с Матвеем вне склада общаться. Или вот еще одна история. Любовь. Казалось бы, где, как не здесь рушиться всем границам и предрассудкам? А нет. Не влюбляются в Матвея серьезные девушки. Не нужен никому грузчик-комплектовщик без перспектив и состояния. В душу сейчас мало кто заглядывает сначала. На первом месте другие ценности, и только уже подобрав человека по определенным критериям, можно посмотреть, а что там у него внутри. Этот вторичный отбор порой не менее строг, чем первый, но Матвей, мне кажется, до этого практически никогда не доходит. Конечно, барышни у него имеются. Некоторые даже весьма не прочь выйти за него замуж, хоть и молодой он совсем. Но кто это? Не хочу судить. Но ясно вижу, что с ними Матвея ждет все та же дорога в заранее заданном направлении. Увы. Злая я? Но Матвей не чужой мне человек.